Зелень

Ноги неспешно ведут по темным коридорам подземелий, где нет ни картин, ни тех, кто мог бы прийти на помощь в случае чего. Бетельгейзе, рассматривая собственные башмаки, все думает о разговоре с профессором Форни. Он ушел почти сразу, и еще несколько часов она безуспешно пыталась вернуться к чтению. Буквы отказывались собираться в слова, запомнить хоть что-то из прочитанного не получалось. Бетельгейзе чувствовала себя взволнованно, хотя умом не могла понять, почему. Пришлось успокаивать себя тем, что дело в страхе общаться с людьми. Ведь завтра предстоит провести несколько часов в чьем-то обществе. Пусть это будет обыкновенная работа с грядками и кустами, но все равно придется разговаривать. О, Мерлин, зачем же она согласилась? Это на уроках можно ассимилироваться с однокурсниками, где преподаватели обращаются сразу ко всем или, если не повезет, задают короткие вопросы. И ладно бы ее пригласила помочь какая-нибудь Минерва Макгонагалл или профессор Флитвик… Нет смысла отрицать — все дело в том, кто. Из-за своего возраста профессор Форни ощущается чуть ли не сверстником, поэтому Бетельгейзе так нервничает. Ей всегда было гораздо проще общаться со взрослыми и пожилыми волшебниками, чем с молодыми людьми и подростками. Из размышлений выдергивает насмешливое «бу!» и крепкая ладонь, ложащаяся на плечо. Бетельгейзе вздрагивает, разворачиваясь на пятках, и отскакивает. За спиной стоит несколько парней и одна девушка — все, разумеется, слизеринцы. Как так вышло, что она не услышала их приближения? Идиотка! — Эмиль, отойди, ее сейчас стошнит на тебя от страха, — слизеринка с короткой стрижкой едко смеется и кокетливо прикрывает ладошкой рот. Доротея Кэрроу — представительница одной из тех самых чистокровных семей, которые лобызали пятки Тёмному лорду, но переобулись сразу, стоило тому исчезнуть. — И действительно, смотри, как позеленела. Эй, зелень, ты же не хочешь испачкать мою мантию? Бетельгейзе молча убирает руку в карман — к волшебной палочке, — настороженно следя за Кэрроу. Та поначалу кажется заводилой в обществе двух парней, однако один из них резко толкает Бетельгейзе в плечо, заставляя отскочить к стене. Это Эмиль Розье — его дед подсудимый в предстоящем слушании. Третий — Руперт Селвин — наблюдает со стороны вместе с Кэрроу. Этот, ко всем радостям, еще и староста. — Ты немая? Или тебя никто не учил хорошим манерам? — начинает Розье. — Неудивительно. Ведь папочка всегда был занят делом, пока мамочка работала соской, — его издевку сразу же подхватывает Кэрроу. Вся троица гнусно смеется, а Бетельгейзе пытается сохранить бесстрастное выражение лица. Ну почему им захотелось докопаться до нее именно сегодня? Настолько открыто слизеринские аристократы Бетельгейзе еще не оскорбляли — это было прерогативой других радикально настроенных факультетов. Впрочем, если бы она чаще посещала Большой зал, читала утреннюю корреспонденцию или хоть с кем-то общалась, все быстро встало бы на свои места. Розье подходит вплотную. Бетельгейзе инстинктивно выхватывает волшебную палочку, направляя ему в грудь. Светловолосый и долговязый: можно было бы даже назвать смазливым, если бы не надменно-презрительное выражение лица да маленькие глазки. — Судя по тому, что с ней сделали, твоя мамочка очень плохо работала языком. Слова обжигают, вызывая не фигуральную тошноту. Бетельгейзе обычно не реагирует на словесные оскорбления, но сейчас в носу предательски щиплет от бессильной ярости. Убежать бы. Спрятаться. Нужно молчать и держать лицо. — Пойдем, Эмиль, пока она не облевалась. Хохоча, студенты отходят, оставляя Бетельгейзе в одиночестве. Очевидно, это только начало. — Скоро увидимся, Бёрк, — прощание удаляющегося Розье звучит угрозой.

***

После неприятного разговора с однокурсниками Бетельгейзе на следующий день ждет окончания уроков еще сильнее. Если вначале было страшно из-за перспективы общения с преподавателем травологии, то теперь хочется поскорее сбежать в тихие теплицы, где ее не достанет никто другой. Ночью она все-таки разузнала причину активности слизеринцев, подслушав разговор соседок в спальне. В последнем Ежедневном пророке посвятили небольшую колонку новости, что на седьмое января назначено слушание в Визенгамоте, где будет рассматриваться причастность нескольких волшебников к делам Пожирателей смерти. Фамилии подсудимых в газете не указывались, а вот Бетельгейзе повезло меньше. Еще бы, ее семья за последние месяцы наделала немало шума. «…Министерство Магии ждет совершеннолетия главной свидетельницы — Бетельгейзе Бёрк» — гласила чья-то чужая газета, забытая утром в Большом зале. Ну да, фамилия «Бёрк» сейчас лакомый беспроигрышный кусочек, подогревающий интерес читателей. Бетельгейзе испытывает раздражение и злость на руководство газеты. Сволочи! Разве можно так наживаться на имени свидетеля? Или, если она находится в Хогвартсе, это чертов гарант безопасности? Но, увы, написанное пером ничем не вырубишь и из памяти чужой массово не сотрешь. Хватает сумку, как только звенит звонок, распихивает по разным отделам пергаменты с учебниками и стремительно отправляется на место встречи. Теплицы встречают приятно-умиротворяющей атмосферой. Аромат недавно опрысканной листвы ласкает рецепторы. Чувствуются запахи мокрой земли, затронутых листьев герани и прелой мяты. Бетельгейзе невольно улыбается, осматриваясь. В целом уроки травологии ей действительно очень нравятся, хоть профессор и вызывает легкое смущение. Пока его нет на месте, она решает вдоволь осмотреть растения, находящиеся в многочисленных горшках. Двери не заперты, поэтому, пытаясь припомнить расположение иллициума, — то есть бадьяна, — Бетельгейзе направляется в теплицу номер три. Здесь находятся как волшебные растения, так и вполне обычные, беспрепятственно растущие в мире маглов. Юные мандрагоры в горшках соседствуют с трепетливыми кустиками. Листочки последних мелодично трепещут, живя своей жизнью. Прямо как у осины на ветру — только в теплице нет ни сквозняка, ни случайного ветра. Бледные худые пальцы нежно касаются зеленых листьев. Здесь много вечнозеленых кустарников и цветов. Вскоре обнаруживаются и ряды с бадьяном, которые предстоит привести в порядок после цветения и поздних плодов. Бадьян — один из важнейших компонентов целебных зелий, поэтому в Хогвартсе его выращивают в избытке, с помощью магии и волшебных удобрений ускоряя циклы роста. Об этом профессор Форни говорил на прошлом уроке. Бетельгейзе хорошо запомнила. — Мисс Бёрк, это вы? — в другом конце теплицы раздается знакомый мягкий голос. — Да, — Бетельгейзе отзывается незамедлительно, поднимая голову от кустарников. Выходит из-за столов с горшками, чтобы оказаться в зоне видимости, и держит руки сцепленными перед собой. — Отлично. Там где-то рядом лежит фартук, рабочие перчатки и секатор. Я сейчас подойду. Профессор говорит как ни в чем не бывало. Ни капли скованности, чего не сказать о Бетельгейзе. Наконец представилась возможность лучше рассмотреть его (на прошедших уроках из-за увлеченности рабочим процессом сделать это не удавалось). Бетельгейзе прячется за кустарниками и наблюдает: он надевает фартук поверх твидового костюма — движения флегматичные и в то же время легкие. Снова насвистывает вчерашнюю мелодию и выглядит беззаботным. Сонным. Так плавно, тягуче, будто все вокруг — сон. Даже когда двигается быстро, это все равно выглядит так, словно он идет под водой. Какой странный человек. — Вы знали о вчерашней статье про суд? — Вопрос вырывается невольно, заставая профессора, подходящего к рядам бадьяна, врасплох. Они смотрят друг на друга сквозь решетку из переплетающихся ветвей, остановившись по разные стороны стола. Кое-где еще висят коричневые звездочки плодов, полные перезрелых семян. Юэн замечает, что у его ученицы очень красивые зеленые глаза. — Да, знал. Именно из-за нее профессор Дамблдор говорил о вас на ужине. Только сейчас он понял — вчера Бёрк еще не была в курсе, что про нее написали в газете. Нехорошо вышло. Вот идиот, даже не додумался предупредить. Вероятно, кто-то из однокурсников успел выдать порцию издевок: все-таки на ее факультете много тех, чьи родственники до сих пор находятся под подозрением. С другой стороны, Юэн вряд ли может с этим что-то сделать, да и каждый студент должен учиться отвечать за себя. В Хогвартсе сейчас обстановка обострена до предела. Агрессия между Слизерином и Гриффиндором зашкаливает, повсюду проходят крайне травматичные дуэли и драки — порой нешуточно кажется, что студенты пытаются друг друга отправить к праотцам. И остальные факультеты подключаются. Аристократы опасаются отдавать своих детей в школу, предпочитая обучать дома, потому что каждый Малфой, Розье, Гойл или Бёрк рискует остаться без зубов или конечностей. Студенты либо подвергаются угнетению, либо угнетают сами. Ни деканы, ни директор не могут справиться с происходящим между враждующими семьями волшебников. Маленькие подростковые войны, копирующие взрослые, ежедневно сотрясают стены замка. С этим остается только мириться, снимать баллы и терпеливо призывать к порядку. Конкуренция, в целом, полезна для развития, но нынешнее соперничество переходит всякие границы. Бетельгейзе лишь кивает, подавив вздох. Конечно, она ни в чем не винит профессора. Нужно постоянно быть начеку. А профессор Форни и так пошел навстречу — похоже, он хотел дать ей возможность переждать сложное время в теплицах, куда никто не пойдет с нападками. Довольно любезно с его стороны. — Что ж, начнем. Профессор Форни щелкает садовыми ножницами и дружелюбно улыбается. Работать с ним оказывается на удивление приятно. Бетельгейзе впервые за последние пару лет чувствует себя так спокойно — забыв про страх и заботы. Чем-то это времяпрепровождение напоминает ей уроки с братом. Алькор был лучшим учителем, в отличие от тех других, которых отец нанимал по прочим предметам. Он терпеливо повторял все необходимое, и постоянно превращал уроки в игру, позволяя сестре проявлять самостоятельность. Хогвартский траволог так же добр и не заставляет делать все строго по указке. Не донимает разговорами, только подсказывает: какие лучше обрезать веточки и как, изредка добавляя интересные факты об их общем подопечном. … Некоторые факты учебы совсем не касаются. — А еще на семенах бадьяна настаивают пастис. Это такая французская настойка, которую придумали как замену абсенту. Раньше для нее использовали полынь. Бетельгейзе хороший слушатель. Профессору Форни хочется заставить ее улыбнуться? Это у него получается. Забавно разговаривать с учителем об алкогольных напитках. Особенно если он выглядит так, словно и сам находится под действием какого-то алкоголя. Может быть, эта плавучесть и флегматичность как раз следствие спиртного? Хотя тогда был бы запах. — Вы хорошо разбираетесь в настойках? — Бетельгейзе спрашивает робко и смущенно. — Я их даже готовлю. Знаете, очень полезный навык, особенно, когда живешь по соседству с профессором Снейпом. Бетельгейзе невольно представляет строгого зельевара, который вечерком потягивает пастис, приготовленный профессором Форни, и не может не фыркнуть. Интересно, они хорошо общаются? Профессор Снейп не выглядит человеком, у которого могут быть друзья, но они, наверное, учились вместе, да и живут, получается, рядом. На уроках зельеварения Бетельгейзе чувствовала себя относительно спокойно. Декан не позволял задиристым гриффиндорцам раскрывать рты, но и ее саму пока что игнорировал. Он относился к новенькой вежливо-холодно. Зная жуткий нрав профессора Снейпа, это смело можно считать «неплохим отношением». — Зря смеетесь. Между прочим, под действием спиртного наш зельевар становится совершенно нормальным человеком. Это веселит еще сильнее, вызывает очередную осторожную улыбку. — Он начинает петь и рассказывает байки из жизни? — Нет, он идет мыться. Иногда, правда, прямо в мантии. Хорошее воображение позволяет представить в красках комичную сцену, в которой хмурый слизеринский декан, славящийся своим не слишком опрятным видом, отправляется в душ, приняв на грудь. Правда это или просто шутка, но Бетельгейзе прыскает от смеха, откладывая секатор, чтобы не отрезать ничего лишнего. Что ж, глупые шутки про Снейпа никого не оставляют равнодушным, Юэн улыбается в ответ. Ее смешок звенит маленьким колокольчиком: такой несмелый и трепетный. Короткий. Хорошо, что Бёрк хотя бы помнит, каково это — смеяться. Значит, все не так уж плохо. — Вас послушать, так можно узнать много нового и невероятного о профессоре Снейпе. — Главное — никому не рассказывайте то, что узнали. Все это — страшная тайна. — Разве похоже, что мне есть кому рассказывать? — говорит с иронией, намекая на свою необщительность. И вряд ли она подозревает, что Юэн только этих слов и ждал. — Это пока. Вы только недавно приехали в Хогвартс и просто не успели… адаптироваться. Уверен, скоро ваш круг общения перестанет ограничиваться совами. Он говорит весело и по-прежнему очень дружелюбно. Даже немного подшучивает, заставляя Бёрк сконфуженно нахмуриться. Юэн на самом деле надеется, что она продолжит говорить, но не давит, только аккуратно подталкивает. Еще будет достаточно времени, когда она привыкнет к нему. Бетельгейзе решает отмолчаться. В целом вечер проходит очень хорошо, она чувствует себя буквально влюбленной в это место. Когда в теплицах нет других студентов, находиться в них сплошное удовольствие. Вместе с профессором Форни они заодно собирают оставшиеся плоды с бадьяна, чтобы подготовить семена к дальнейшей посадке. Темно-коричневые ароматные звездочки бережно складываются в небольшую бумажную коробку. Помимо зелий, бадьян прекрасно применяется и в кулинарии. Бетельгейзе вспоминает горячий глинтвейн, который по вечерам, когда отца не было дома, готовила мама. Она всегда украшала большие стеклянные бокалы с благоухающим напитком палочками корицы, кольцами апельсина и цветами бадьяна. Если Алькор приходил домой, они все вместе сидели в гостиной, беззаботно болтая о каких-нибудь пустяках и избегая любых разговоров о делах Тёмного лорда. Те вечера были самыми теплыми в ее жизни. — Могу я прийти и завтра? — Конечно. Здесь всегда хватает работы, я буду только рад вашей компании. Скоро придется пересадить зубастую герань, а завтра я планировал обработать жгучую антенницу от паразитов. Профессор совсем не против. Так Бетельгейзе находит себе новое место, где можно прятаться от других учащихся. Из совятни ее бы рано или поздно выгнали, а рядом с профессором Форни наконец удается почувствовать себя в относительной безопасности. Он иногда шутит, с увлечением рассказывает о тех или иных растениях, вызывает у нее улыбку. Бетельгейзе все еще испытывает стеснение, но профессор не навязчив и не прогоняет, так что спустя еще три встречи ей уже намного легче находиться в его обществе. В любом случае, это лучше, чем оставаться одной. Розье и Кэрроу буквально не дают проходу последние дни, постоянно издеваясь и оскорбляя. В спальне кто-то испортил зимнюю мантию и выбросил теплую обувь — Бетельгейзе прекрасно понимает, чьих это рук дело, но не прекращает своих побегов из замка. Там она поливает растения, готовит компост и выполняет всякие ежедневные мелочи. Потом делает домашнюю работу за одним из свободных столов, где студенты на редких теоретических уроках ведут конспекты. Профессор Форни тактично уходит в другую теплицу, чтобы не мешать. Такое поведение и помощь вызывают чувство особой благодарности. Бетельгейзе быстро привязывается к добродушному травнику. В пятницу она засиживается в теплицах особенно долго. Уже был отбой, так что попадись кому из преподавателей или старост, потери баллов не избежать. Но завтра ведь выходной, так что можно будет расслабиться и встать позже, пропустив завтрак, а желания возвращаться в подземелья нет решительно никакого. Там Розье с друзьями постоянно толкают, ставят подножки, кидаются бумажками… — Может, вас проводить? Если кто-то встретится, я скажу, что вы задержались, помогая мне. Профессор выглядит еще более сонно, чем обычно, и как-то устало. Наверное, рано ложится спать. Надо запомнить — Бетельгейзе мысленно отмечает это в памяти, чувствуя себя виноватой, будто он из-за нее так задерживается. — Спасибо, не нужно. Я постараюсь не попасться никому на глаза. Не хватало еще того, чтобы он пошел ее провожать. Исходя из рассказанного о соседстве с деканом, профессор Форни, наверное, живет где-то на первом этаже. Возможно, возле столовой, как пуффендуйцы, так что им должно быть по пути… И все же нет. Не хочется напрягать его лишний раз. Попрощавшись, Бетельгейзе выходит на улицу, пока профессор остается в оранжерее, заканчивая с последними делами. Холодный, уже практически зимний воздух забивается в легкие, заставляя выпускать белые облачка пара изо рта. Она дышит на ладони, чувствуя, как их сковывает морозом, и поправляет сумку — поясок больно врезается в плечо. Зябко. Пора бы починить свою теплую одежду или заказать новую, если с той ничего не удастся сделать. Приходится замотать голову шарфом, чтобы хоть немного согреться. Бетельгейзе не любит бегать, но сейчас ей приходится перейти на трусцу: чем быстрее окажется в Хогвартсе, тем лучше, да и так теплее. Трава хрустит под ногами — все покрылось инеем. Если бы не дрожь в бедрах от мороза, она бы даже порадовалась: может быть, скоро выпадет снег? Уже почти декабрь. Бег вкупе с холодным воздухом заставляет начать задыхаться с непривычки, но стены замка приближаются с каждым пружинистым шагом. Мерлин, помоги, пусть Филч ее не заметит! Прошмыгнуть в школу удается без происшествий, Бетельгейзе спешит в подземелья, пытаясь отдышаться. Дыхание громко-свистящее, периодически срывается на кашель. В коридоре, к счастью, пусто, а миссис Норрис нигде не видно — отличный знак. Осталось не попасться декану, и дело, как говорится, в котелке. Бетельгейзе крадется, пытаясь усмирить быстро бьющееся сердце. Голые ноги горят, обожженные морозом. Так и заболеть недолго. Неожиданно одна из дверей в коридоре приоткрывается, и кто-то втягивает ее в грязное помещение, схватив за правое предплечье. Бетельгейзе спотыкается, чуть не падает, но ее достаточно крепко держат, впиваясь грубыми пальцами в тонкую кожу запястья. Опять Розье. Широко ухмыляется. Он в прошлый раз заметил, что она держит волшебную палочку в правом кармане, поэтому дотянуться до нее левой рукой сразу не сможет. Не давая опомниться, Розье хватает Бетельгейзе и за вторую руку, толкая к шкафу. — Давно не виделись. Где ты все время теперь прячешься? Я искал тебя в твоей любимой совятне и библиотеке, где же ты была? Бетельгейзе упрямо молчит, и это выводит его из себя. — Как насчет того, чтобы спрятаться тут со мной? Мне говорили, бёрковские шлюхи самые лучшие. Не терпится проверить. Розье прижимается к ней всем телом, вжимая в дверцы шкафа — маленькие металлические ручки больно давят в спину. Как мерзко. Липкий страх проходится по плечам, воскрешая неприятные воспоминания: смрадное дыхание, потная грудь. Розье наклоняется ближе, вынуждая Бетельгейзе отвернуться, насколько позволяет положение. Она замечает, что дверь осталась издевательски приоткрытой. С ней играют, прямо как с мышкой. — Кричи. Хочу послушать твой голос. Кричи же. Тебя обязательно услышат. В ней слишком много гордости и упертости, чтобы поддаться на провокацию. Гадкий шепот, звучащий над ухом, вызывает неприятный озноб во всем теле. Дыхание рваное, еще не восстановленное после бега. — Кричи, — голос требовательный, а колено пролезает между замерзших бедер, но Бетельгейзе остается по-прежнему безмолвной. Она понимает, что тем самым провоцирует этого ублюдка не меньше, чем если бы пошла у него на поводу и закричала. Мерлин, пусть кто-нибудь появится в коридоре. Снейп уже, вероятно, спит. Может, Филч? Тогда бы она и правда закричала. Лучше потерять кучу баллов, лишь бы только все это кончилось. Нужно было согласиться на предложение профессора Форни. Бетельгейзе терпит недвусмысленные прикосновения к своим бедрам и животу, но не сопротивляется, надеясь, что Розье станет скучно. Он ведь просто напугать хочет, верно? Он ничего не сделает всерьез?.. Ей страшно и хочется плакать, но… Сопротивление всегда делало только хуже. Если получится достать волшебную палочку, тогда можно будет защититься. — Отпусти, урод, — тихо шипит, когда все это становится совершенно невыносимым. Левая рука неожиданно освобождается, потому что Розье решает применить силу — наотмашь костяшками пальцев ударяет по губам. Голова по инерции стукается о деревянную дверцу шкафа. — Как ты смеешь так ко мне обращаться, м-м? Горький опыт твоей матери тебя ничему не научил? Она честно пытается вытянуть свое оружие, но от удара обескураженно замирает. Нижняя губа, лопнув, становится ощутимо горячей и влажной. В голове словно щелкают переключателем. — Какого черта ты ко мне цепляешься? Если думаешь, что запугивание поможет твоему деду, ты ошибаешься. Бетельгейзе уверена, что попала в яблочко. Конечно, все дело в Розье-старшем. Еще один убийца, насильник… Да она будет счастлива приложить руку к его приговору! Как будто эти жалкие нападки одного высокомерного сопляка смогут ее остановить. Не сделает же он с ней ничего в самом деле? — Заткнись, сука. Ты не посмеешь, — Розье ожидаемо показывает зубы. Бетельгейзе хмыкает. Это ты не посмеешь, ублюдок. Иначе вылетишь из школы в три счета. — Посмею, — ее окровавленные губы растягиваются в злую улыбку. Роль мышки пусть оставит кому-нибудь другому. Шаги, раздающиеся в коридоре, звучат знакомо. Сердце замирает, пока Бетельгейзе лихорадочно соображает, как дать знать о себе. — Еще как посмею, а теперь отпусти меня! — говорит достаточно громко, чтобы быть услышанной. Розье тоже слышит, что кто-то идет по коридору, и выпускает добычу из рук. Бетельгейзе вылетает из заброшенного кабинета, чуть ли не вписавшись в остановившегося рядом профессора Форни. Поспешно прячет разбитую губу шарфом. Профессорское лицо не выражает никаких особых эмоций — только спокойствие и что-то холодное в серых глазах. Он вздыхает, толкая дверь, за которой все еще стоит Розье. — Уже был отбой, — простым и легким жестом профессор сдергивает шарф с покрасневшего девичьего лица, смотря на окровавленную губу, которую Бетельгейзе безуспешно пытается зализать. Кровь успела размазаться по подбородку, так что скрывать бесполезно. — Минус двадцать баллов Слизерину. Живо в спальню. Лицо Розье перекашивает злобой. Видно, что он хочет сказать что-то напоследок, но из-за профессорcкого присутствия не может. Убрав руки в карманы брюк, Розье нахмуренно уходит. — Идемте, — дождавшись, пока проблемный ученик скроется за проходом в общую гостиную Слизерина, профессор кивает головой в сторону и идет назад. Бетельгейзе послушно следует за ним и слишком поздно понимает, что они подходят к кабинету декана. Невозмутимо открыв дверь, профессор Форни проходит внутрь. — Так, где же наш жадный зельевар прячет настойку бадьяна? Снейпа в кабинете нет. Видимо, Розье знал об этом, почему и предлагал кричать — все равно бы никто не услышал. Профессор Форни совершенно по-хозяйски осматривает шкафчик со склянками зелий, пока не находит нужное. Бетельгейзе, мысленно приготовившаяся к разносу, испуганно озирается. Когда профессор подходит к ней с бадьяном, она отшатывается. Он что, собирается лечить ее зельем? Зачем?! — Профессор… это мелочь, — робко протестует, уворачиваясь от ватного шарика, смоченного настойкой. — Само пройдет. Профессор? Профессор неумолим и смотрит строгим взглядом, заставляя остановиться. Она как перепуганная кошка, которая не дает себя погладить, втягивая голову с ушами в плечи — лишь бы человеческая рука не тронула лоснящийся черный мех. — Можно не надо? — Последний писк прерывается шлепнувшейся на губы ваткой с зельем, вызывающим сильное жжение. Рану щиплет. — Губы быстро заживают, но сильно болят. К тому же теперь никто не увидит, что сделал мистер Розье. Вы же не хотите дать однокурсникам повод для злорадства? У профессора Форни узловатые пальцы с квадратными ногтями. Скосив глаза к носу, Бетельгейзе наблюдает за аккуратными прикосновениями. Он осторожен, даже… нежен. Сочувственно улыбается, забирая ее боль и не оставляя от раны ни следа. Затем пальцы мягко стирают с подбородка оставшуюся кровь. Он все знает и понимает. Сердце бьется быстро, но совсем не так, как когда Розье зажимал у шкафа. От профессора не исходит никакой угрозы, он просто хочет помочь, проникшись проблемами своей ученицы. Бетельгейзе вспоминает, как Алькор ухаживал за ее синяками, порезами и ссадинами. Иногда она специально калечилась, чтобы привлечь внимание постоянно занятого брата. Несильно, конечно — просто резала пальцы или падала, чтобы разбить коленки. Всякий раз брат заставлял ее почувствовать себя маленькой принцессой. Прикосновение пальцев становится приятным. Губы, алеющие от удара и настойки, до сих пор кажутся горячими. Это, наверное, странно — ощущать что-то такое. Произошедшее в заброшенном кабинете скукоживается в памяти, словно против него тоже использовали заживляющее зелье. Бетельгейзе смотрит профессору в глаза и облизывает губы, словно проверяет на наличие раны. Юэн старается просто не думать.