Зелень

Вскоре раздается стук в дверь и через пару мгновений в проеме показывается светло-рыжая голова гриффиндорской хулиганки. Девушка заглядывает в теплицу, проверяя, на месте ли преподаватель. — Мисс Лесли, проходите. Берите фартук, перчатки и присоединяйтесь к нам, — профессор Форни как обычно со всеми приветлив и дружелюбен. Наказанной студентке стоит радоваться, что она будет отрабатывать наказание именно у него. Бетельгейзе присматривается к Лесли, пока та с обиженно-хмурым видом заходит и плетется к столу, где ее ждет драконий навоз. Кудрявые волосы ловят лучи садящегося солнца и отражают свет яркими бликами. Лесли утирает нос рукой, свирепо смотря на Бетельгейзе как на врага народа (слизеринка же). Почему-то этот картинный жест кажется Бетельгейзе прекрасным. Она неряшлива и неопрятна — мантия мятая, ботинки в земле, на щеке грязный след, а в пышных волосах ветки и даже паутина. Тем не менее, в гриффиндорке есть что-то милое, даже очаровательное — нежные черты и еще совсем детская непосредственность в ярко-голубых глазах. — Ну и что я буду делать сегодня? — Досадливо вздохнув, Лесли с кислой миной смотрит на мешки удобрения. — Для начала я бы посоветовал вам собрать волосы. — Вы такой бестактный, профессор. Бетельгейзе наблюдает за непринужденным разговором этих двоих, подняв одну бровь. Лесли тем временем послушно собирает волосы в хвост, крепко-накрепко завязывая резинкой. — Ладненько, значит, сегодня в меню у нас дерьмо? — Верно подмечено. С приходом Лесли профессор Форни выглядит повеселевшим. Любой другой преподаватель за такие слова мог снять баллы, но он лишь смеется и поддерживает. Мало того, что Бетельгейзе испытывает сильное напряжение из-за соседства с гриффиндоркой, так в груди поселяется еще какое-то неприятное чувство. — Ах да, чуть не забыл. Мисс Бёрк, это Гвинет Лесли. Мисс Лесли — это Бетельгейзе Бёрк, — Юэн представляет девушек друг другу, зная наверняка, что они незнакомы. Лесли учится на шестом курсе, так что у них нет смежных уроков, а учитывая, что Бёрк все внеклассное время проводит не в школе, шансов пересечься у них было ничтожно мало. — Наслышана, — резко припечатывает Лесли. — Приятно познакомиться, — подчеркнуто вежливо отвечает Бёрк. Юэн думает о том, что его затея максимально рисковая. Пока Лесли вяло занимается компостом, Бетельгейзе продолжает пересаживать герань. Сегодня она старается еще больше — нельзя показывать слабость. Иногда смотрит на свою недавно укушенную руку, вспоминая, как профессор снова помог залечить рану. Эх, а день ведь так удивительно хорошо начинался. Профессор Форни добрый, но он добр со всеми. На уроках травологии Бетельгейзе успела заметить, что он почти никогда не снимает баллы и никого не наказывает, иногда шутит, всегда приходит на помощь. Вот и сейчас профессор спокойно болтает с гриффиндоркой, поливая растения. Почему-то это раздражает. Наверное, многие студенты относятся к нему так же хорошо, как и он к ним. В классе некоторые девушки даже пробовали флиртовать с молодым преподавателем — безобидно, в основном чтобы заработать больше баллов. Лесли не флиртует, но именно сейчас Бетельгейзе чувствует себя особенно одиноко. Слепая зубастая пасть осклабляется, словно смеясь. Бетельгейзе негодующе хватает цветок за темную головку, продолжая пересадку чуть более импульсивно, чем обычно. Нельзя поддаваться этим чувствам. Они всего лишь студенты и преподаватель, которых ничего не связывает. К тому же сама рыжая бестия не вызывает особого негатива. Она веселая, яркая, сильная, настоящая разбойница или пиратка. Бетельгейзе когда-то мечтала быть такой же. — Вообще-то, меня обвинили незаслуженно, — по ходу работы Лесли снова подает голос. — Я ничего не делала этому кретину. И при всей нашей с ним взаимной антипатии, мне жутко слышать, что с ним случилось. — Гриффиндорка копается в компосте, морщась от запаха навоза. Бетельгейзе заинтересованно прислушивается, отвлекаясь от своего занятия. — Не то чтобы я его жалела, но это реально страшно и совсем не шутка. Мы с ним пару раз отправляли друг друга в лазарет, но никогда не доходили до такого. — Кто же это мог быть? Вы никого не видели ночью? Не слышали ничего странного? Профессор Форни слушает с не меньшим интересом, более того, кажется, он верит тому, что говорит Лесли. — Я видела только одну девчонку с Когтеврана, Нэнси Грэм, она спешила после жаркого свидания с Розье в свою башню, по дороге мы столкнулись. Вот она на меня и настучала. — Она, выходит, кроме вас тоже никого не видела? — Нет. Профессор, хоть вы-то мне верите? — Верю, поэтому вы здесь, а не у Северуса в подвале. — Звучит жутко. Но спасибо. Что значит «поэтому»? Бетельгейзе хмурится, но в разговор пока не встревает. Самое странное — она тоже верит словам Лесли. Эта девушка слишком простая, чтобы так изощренно врать. Выглядит прямолинейной и честной, да и факультет говорит за себя. Но кто тогда виновник происшествия? — Эмиль, конечно, мудак, но даже он не заслуживает такого, как мне кажется. — А я считаю, что заслуживает, — неожиданно для себя, Бетельгейзе включается в беседу (или скорее монолог рыжей болтушки). Две пары удивленных глаз обращаются к ней. Впрочем, взгляд Лесли сразу становится насмешливо-враждебным, тогда как профессор Форни, похоже, решает молча понаблюдать. — Что бы его ни напугало, я благодарна этому случаю. — И что же вы не поделили? — Голос у гриффиндорки сейчас не менее ехидный, чем взгляд. В нем сквозит легкий сарказм. — В начале января будут судить его деда и еще нескольких Пожирателей смерти. Про суд знает вся школа, так что твердые слова Бетельгейзе производят ожидаемое впечатление. Лесли, слегка стушевавшись, замолкает, хоть по-прежнему выглядит настороженной и всем своим видом показывает: «черта с два ты меня проведешь». Не только Бёрки сменили лояльность. Взять тех же Малфоев, которые охотно помогали следствию — глава семейства делал это ради спасения собственной шкуры, денег и статуса. Или Кэрроу, которые, однако, сдавали только неугодных. Так что Бетельгейзе прекрасно понимала позицию и недоверие других учащихся по отношению к ней. — Вот оно что. Полагаю, он был тебе не рад? — Крайне. — Так может это ты его? Ну… Колкость выходит не такой грубой, к каким успела привыкнуть Бетельгейзе, но все равно заставляет поджать губы. К счастью, на отработку гриффиндорка ходит не каждый день. Ей назначено по понедельникам и четвергам, так что Бетельгейзе расслабляется, узнав об этом. Она продолжает большую часть свободного времени проводить в теплицах, а следующий совместный с Лесли рабочий вечер не приносит особых неприятностей. Профессор Форни ставит перед ними большой таз сморщенных фасолин жгучей антенницы, которые ученицы вынуждены перебирать вручную, отбраковывая совсем испорченные. Ни одна, ни другая даже не подозревают, что сообразительный профессор таким образом старается сократить дистанцию между ними. Вопреки его надеждам, они почти не разговаривают, бросая друг на дружку косые настороженные взгляды. Прислушиваются к глухому стуку бобов. Ну, хотя бы не ругаются и не дерутся, тоже хорошо. Зная драчливый и бойкий характер Лесли, Юэн полагает, что если бы Бёрк вызывала у нее сильную антипатию, Лесли бы давно нашла повод и попыталась устроить потасовку. Бетельгейзе в свою очередь становится немного легче. Она все еще расстраивается и крайне ревностно наблюдает за редкими диалогами между профессором и гриффиндоркой, но потихоньку привыкает. Профессор Форни старается общаться с обеими ученицами одинаково, и это успокаивает. Но Бетельгейзе отчаянно хочется его внимания. Только гордость не позволяет вести себя так, как это делают многие другие. Каждый вечер в теплице — демонстрация превосходных навыков во всей красе. Бетельгейзе все чаще и чаще спрашивает что-то у профессора о травах, иногда даже без особого повода: просто, чтобы услышать его добрый меланхоличный голос. И он всегда отвечает, рассказывает что-то, дает хорошие советы. Жизнь кажется не такой уж и плохой. Все идет своим чередом. В отсутствие Розье Кэрроу тоже намного меньше ее задирает, как и другие слизеринцы. Да и это происшествие временно переводит внимание учащихся на себя, становясь новым объектом сплетен. Бетельгейзе даже потихоньку начинает вклиниваться в ночные разговоры девушек в общежитии. Не более чем короткими вопросами, связанными с учебой, но все лучше, чем ничего. Она по-прежнему холодна и закрыта от окружающих. И хитра, как истинная слизеринка. Бетельгейзе не нуждается в общении и дружбе как таковой, пусть порой бывает тоскливо и одиноко, но никто среди «своих» не смог бы стать ей по-настоящему близок. Скорее удастся подружиться с Лесли, чем с кем-то из этого клубка ядовитых змей. Единственное, чего хочет Бетельгейзе от своего факультета — смягчения отношения к ее семье в кругах аристократов и защиты от других агрессивно-настроенных учащихся. Слизерин, как аутсайдер, против которого вся школа, славится особенной сплоченностью. Обвыкнувшись в школе, Бетельгейзе начинает все больше присматриваться к нужным людям и подстраиваться. Первой ее целью становится Северус Снейп. Бетельгейзе решила для себя, что получит расположение декана во что бы то ни стало, ведь его мнение имеет авторитет для других слизеринцев. А еще он, кажется, неплохо общается с профессором Форни. На днях, когда декан приходил за травами для своих снадобий, Бетельгейзе мельком услышала, как профессор Форни говорил ему, что настойка на зверобое готова, так что вечерком можно дегустировать. Судя по благосклонной реакции профессора Снейпа, выступить дегустатором он был совсем не прочь. Сейчас на уроке зелий Бетельгейзе то и дело замечает на себе пристальный взгляд черных глаз, от которого становится не по себе. Она не знает, чем вызвано такое повышенное внимание, но решает попытаться обернуть ситуацию в свою пользу. Профессор Снейп часто бывал у них дома — в основном, давал уроки Алькору или помогал с какими-то сложными ядами, в приготовлении которых требовалось несколько пар рабочих рук. Северус Снейп, несмотря на юный возраст, считался одним из самых гениальных зельеваров последних десятилетий, что было абсолютно заслуженно. Сама Бетельгейзе почерпнула немало полезного из тех его знаний, которыми с ней делился брат. Невероятно, как бывший Пожиратель смерти смог втереться в доверие самому Альбусу Дамблдору, заняв такой важный пост в его школе, и при этом остаться в прекрасных отношениях с магической знатью, часть которой раскидали по камерам в Азкабане? Большинство считало, что «полоумный дед» одурачен хитрым Снейпом, славившимся своим мастерством стратегии и легилименции. Но думать, что профессор Дамблдор выжил из ума, могли только зазнавшиеся и слишком занятые самолюбованием аристократичные ублюдки. Что же на самом деле стоит за всем этим? Профессор Снейп вообще удивительный человек. Больше всего Бетельгейзе хочется уметь так же втираться в доверие, но при этом оставаться самодостаточной и придерживаться своих принципов. Она нахмуренно смотрит на плоды антенницы, которые вчера перебирала, а сегодня добавляет в зелье. Как поступить и использовать свои знания о декане? Пытаться подмазаться упоминаниями Алькора — дешевый прием и пока для него слишком рано. Остается только привлечь внимание собственными умениями, раз уж выдался практический урок. Пятикурсники сегодня готовят зелье, прочищающее желудок. Бетельгейзе вооружается ступкой и толчет вытащенные из стручка семена, растирая в податливую труху. Приготавливаемый экстракт далек от классических ядов, поэтому она даже не может припомнить никаких советов, которые можно применить. Тем не менее Бетельгейзе кое-где отступает от учебной инструкции — как учил брат. Учебники часто предоставляют не самую актуальную информацию, так что почти невозможно сварить действительно высококачественное зелье по рецептам из классических курсов. При всей своей холодной отстраненности, Снейп действительно вынужден заметить, что зелье Бёрк выходит на порядок выше, чем у большинства ее безалаберных однокурсников. Он не удивлен — помнит, как обучал Алькора, который специализировался на ядах и сложных зельях. У юноши определенно был талант и особая хватка, так что вполне логично, что его сестра также преуспеет в зельеварении. Весьма недурно. Он не хвалит, но Бетельгейзе видит, как едва поднимается уголок его рта. Профессор Снейп продолжает осмотр варева других студентов, иногда отпуская короткие замечания. Сегодня у его факультета смежный с Когтевраном урок, поэтому профессор ревностно относится к успехам своих подопечных, закрывая глаза даже на самые отвратительные результаты. Добавив в смесь бородавочный порошок, Бетельгейзе нечаянно чихает, все еще держа коробку в руках. После выходных она чувствует себя лучше, но насморк и редкий чих все еще беспокоят. Крупинки порошка разлетаются: кое-что попадает в нос, а кое-что на щеку стоящего рядом парня. — Ты что творишь? Мля, что с моим лицом? — Юноша впадает в панику, трогая щеку, которая стремительно покрывается коричневой коркой. Кто-то из его товарищей начинает ржать, волна несмелого тихого смеха следом проносится по всей аудитории, пока Бетельгейзе в ступоре от ужаса наблюдает, как профессор Снейп приближается к их столу. Вздрогнув, она снимает действие порошка со слизистой собственного носа, чувствуя, как внутри все жжется, и, затаив дыхание, замирает. Профессор слегка касается волшебной палочкой твердой кожи пострадавшего студента, чтобы корка исчезла. — Простите, я неважно себя чувствую. Бетельгейзе пытается оправдаться, не дожидаясь, пока мастер зелий начнет отчитывать. Как бы в подтверждение своих слов, шмыгает мокрым носом, стараясь выдержать взгляд и не отвести собственный. Вспоминает Лесли со всей ее непосредственностью, и потирает нос так же, надеясь, что это выглядит достаточно достоверно. — В таком случае, вам следует быть в лазарете, а не на уроке, вы так не думаете, мисс Бёрк? — Но как же зелье, профессор? Мне бы не хотелось пропускать занятие, тем более практическое, я могу сходить в лазарет и на перерыве. — Похвальное стремление к знаниям, но будьте аккуратнее. Не все ингредиенты такие безобидные, как бородавочный порошок. Она старалась говорить как можно увереннее, хотя поджилки тряслись и руки холодели от одного этого взгляда. Немыслимо, что зельевар не стал снимать баллы и не сказал ничего обидного. Можно сказать проявил снисхождение, которого в основном удостаивались только любимчики. — Сэр! Хочется провалиться сквозь пол и землю из-за своей невесть откуда взявшейся решительности, а профессор Снейп, только вновь сделавший несколько шагов от их рабочего места, останавливается и оборачивается с немым вопросом. — Может, у вас есть зелье от насморка? Тогда бы мне вообще не пришлось посещать лазарет. Робко, просяще и искренне. Свиду. На деле — чертовски нахально. Первые пару секунд Снейп пребывает в некотором замешательстве. Впрочем, по его равнодушному лицу и холодному взгляду заметить разницу сложно. — Смотри, какая наша зелень смелая стала. — Розье бы ее сейчас быстро… вылечил. Кэрроу с подружкой перешептываются достаточно громко, чтобы слышали другие, и хихикают, сидящие рядом просто фыркают от нелепой просьбы. Снейп все еще пытается сохранять нейтралитет, но в данный момент он находится перед сложным выбором. Пойти навстречу — показать расположение, отказать — ухудшить и без того шаткое положение Бёрк, которую мгновенно поднимут на смех. Дрянная девчонка. И ведь она прекрасно знает, что в соседнем кабинете, где он живет, находится огромное множество различных зелий, которым позавидовала бы и сама мадам Помфри. Видела своими глазами неделю назад, так что наверняка рассчитывает на положительный ответ. Снейп долго смотрит в кошачьи зеленые глаза. Случившееся с Розье не выходит у него из головы, если вспомнить про пятничный вечер. Форни так и не рассказал, что произошло на самом деле, но слишком все подозрительно. Как никогда, Снейп верит в оправдания обвиненной гриффиндорки. Что до самой Бёрк… В тихом омуте черти водятся, да и зная методы ее семьи, любой бы первым делом подумал, что она сама устроила Розье жестокую месть. Однако все слизеринки находились ночью в общежитии. Да и ее, откровенно говоря, жаль. Мистер Бёрк не особо заботился о чести и достоинстве женщин своей семьи, нередко используя супругу как прислугу и игрушку. Юной дочери тоже перепадало от гостей. Снейп скверно относится к насильникам, особенно, когда доходит до детей — подобное кажется совершенно диким и противоестественным. Но он ведь не может открыто поддерживать ее. Слизеринский декан молча уходит, чтобы вернуться спустя несколько минут и поставить на столик Бетельгейзе небольшой пузырек с нужным целительным снадобьем. Студенты, которые еще несколько минут назад подшучивали над ней, умолкают, когда профессор строго призывает к тишине. Все вышло совсем не так, как хотелось, но в итоге небольшой прокол обернулся маленькой победой. Профессор Снейп пошел ей навстречу — просто замечательно. Бетельгейзе принимает зелье, благодаря профессора извиняющейся улыбкой. Лицо его остается непроницаемым. Вызывать в людях жалость — хороший вариант манипулирования, если в тебе едва найдется полтора метра роста, ты фактически сирота, а телом обладаешь весьма хлипким и слабым. Бетельгейзе давно это поняла, и теперь с удивлением обнаружила, что работает такая тактика даже на профессоре Снейпе. В субботу Бетельгейзе приходит в теплицы ранним утром. Ключи, данные профессором Форни, оказались дубликатом, сделанным персонально для нее, так что она теперь может приходить в любое время. А профессор по выходным — спокойно спать до полудня. Первым делом решено прогуляться по теплицам. Большую часть времени Бетельгейзе проводила в третьей, но не менее интересными казались и другие. Профессор работал вчера допоздна — проводил дополнительный урок у выпускников, — так что они почти не виделись. Из любопытства она доходит вплоть до восьмой, где ни разу не была, но та теплица заперта магическим образом. Видимо, слишком опасные растения. В шестой Бетельгейзе останавливается. Кусты жгучей антенницы сейчас неподвижны, но она в курсе, как они опасны со своими смертоносными ветвями и щупальцами. Это растение предстоит изучать только на шестом курсе, но Бетельгейзе неплохо его знает. Сок антенницы часто используется в ядах, как и ее плоды, а само растение считается жутко ценным, поэтому в бёрковской оранжерее есть несколько кустов. На рабочем столе что-то лежит, хотя обычно все столы пустуют. Осторожно минуя ряды опасных растений, Бетельгейзе подходит ближе — вероятно, вечером профессор что-то забыл здесь после дополнительного урока. Находкой оказывается блокнот и пустая склянка. «Он что, на рабочем месте пьет свои настойки?» Смотреть чужие вещи, конечно, нехорошо, но Бетельгейзе все же решает взять в руки флакон и даже понюхать его. Алкоголем не пахнет, просто какое-то зелье. На бирке написано «somnium tenebris» . Звучит поэтично, но непонятно. Похоже на снотворное. Куда больший интерес вызывает учительский блокнот. А вдруг это что-то вроде дневника? Кошмар! Она совершенно точно не имеет права его открывать. Но… Голова думает одно, а пальцы уже уверенно листают страницы, в поисках тех зарисовок, которые профессор сделал неделю назад. По пути попадаются, как и ожидалось, записи о различных растениях с маленькими рисунками и обозначениями. Профессор красиво рисует — очень точно и аккуратно. Когда Бетельгейзе доходит до разворота, она замирает, изумленная и смущенная увиденным. Да, в глубине души, Бетельгейзе где-то там все же мечтала. Но никак не ждала в реальности. Со страниц, улыбаясь, на нее смотрит собственный портрет, то и дело отводящий взгляд, чтобы переставить горшок с цветами на другой стол. Бетельгейзе судорожно сглатывает от волнения, чувствуя, что во рту пересохло. Сначала хочется положить блокнот на стол и сбежать как с места преступления, но не получается — желание тщательнее рассмотреть движущийся карандашный рисунок превосходит страх быть замеченной. У профессора чувствуется определенный стиль — видимо, он не просто хорошо рисует, но любит это делать и часто практикуется. Магические рисунки особенно сложны: в них требуется огромное множество фрагментов, чтобы картинка двигалась плавно. А в этом рисунке к тому же обилие деталей. Бетельгейзе даже находит крохотную вязь полулун на узких нарисованных запястьях. Мерлин, он заметил их. Он видел так много. Буквально все. Можно ли было хоть на минуту всерьез предположить, что профессор станет так внимательно ее рассматривать? Несмотря на стилистику, Бетельгейзе кажется, что она смотрится в зеркало, и от этого хочется плакать — неужели со стороны в ней видно так много печали? Тем не менее, общее настроение портрета иное: он полон странного тепла и меланхолии. Девушку окружает множество цветов — черно-белых, однако, в памяти легко воскресить красное море из волн разных оттенков. Ее улыбка — нежная и робкая — выглядит слишком лично. Похоже, профессор видел в своей ученице даже больше, чем понимала она сама. Зажимает рот ладонью, кладя записную книжку на место. Нужно успокоиться и сложить все так, как оставил мистер Форни. Она ни за что не подаст виду, что смотрела. А он ни за что не подаст виду, что оставил блокнот специально. Юэн не особо рассчитывал, что Бёрк найдет его вещи. Но сегодня не спалось. Вроде бы можно, наконец, отдохнуть, а вроде… Черт подери, его тянет в теплицы. Еще это неприятное волнение, от которого сосет под ложечкой. Он чувствует себя идиотом, но встает и одевается. Надо бы перекусить что-нибудь сначала, как раз время завтрака, но кусок не лезет в горло. Попив воды и прихватив бутылку молока с булкой, Юэн отправляется в теплицы. Он жалеет о своей вчерашней нетрезвой выходке, и надеется успеть забрать все прежде, чем Бёрк что-то найдет. В теплицах тихо. Может быть, она еще не пришла? У Юэна нет времени проверить, он спешит в теплицу номер шесть. Чем ближе дверь, тем слышнее становится какой-то шум: будто кошка скребется где-то. Тревога усиливается. Ускоряет шаг, преодолевая расстояние за считанные минуты. А она, пожалуй, тоже идиотка. Бетельгейзе барахтается, пытаясь сопротивляться плетям жгучей антенницы. Волшебная палочка, вырванная из рук, висит в ветвях напротив — чуть-чуть не получается дотянуться, растение-убийца издевательски держит ее единственное оружие в пределах недосягаемости. Мерлин, ей совершенно точно стоит заняться своей реакцией и попрактиковаться в самозащите. Бетельгейзе знает множество действенных заклинаний и умеет применять их, но какой в этом толк, если противник легко может отобрать у тебя оружие или не дать им воспользоваться? Пора бы уяснить: нельзя подпускать врага ближе, чем на пару ярдов. Почему никто ее этому не учил? — Диффиндо, вашу мать! — Профессор Форни реагирует быстро, рявкнув заклинание вместе с ругательством. Висевшая в ветвях Бетельгейзе падает мешком на пол, продолжая задыхаться. Лицо из синюшного становится пунцовым от кашля и попыток втянуть в легкие больше воздуха. Щеки мокрые от выступивших слез. Она чуть не обделалась от страха, напряжения и удушья, в глазах до сих пор темно и не получается различить картинку перед собой. Чужая рука взволнованно сжимает плечо, а голос что-то говорит, но за кашлем не удается разобрать. Поиграть с антенницей было плохой идеей. Бетельгейзе самонадеянно думала, что справится, если станет совсем плохо. Тронула ветви раз, вовремя отдернув руку, тронула ветви два... С каждой попыткой азарт захватывал все больше, а чувство опасности приятно отвлекало голову от слишком странных мыслей. Хорошо, что профессор Форни — нет сомнений, что спас ее снова именно он, — пришел тоже рано. Она надеялась на это. Она ждала. Думала, что если у него правда есть какой-то… другой интерес, он придет. Не в обед, не после завтрака, а сейчас. И профессор пришел. Он помогает ей подняться, сильные руки невольно приобнимают, поддерживая. И, Господи, почему-то кажется, что это стоило всех минут ужаса и страха. — Вы в порядке? Наверное, глупо спрашивать что-то такое у человека, которого только что чуть не придушил кровожадный куст. Но Юэн и сам напуган и растерян, чтобы придумать, что тут уместнее будет сказать. Понемногу начавшая дышать Бёрк кивает. Ногти сломаны в борьбе с крепкими ветвями. На шее наливается фиолетовым уродливый след от нескольких удавок. Чудо, что щупальца не сломали шею. Еще большее чудо, что он успел вовремя. Мерлин, если бы он проспал эти гребаные мгновения… Юэна тошнит от ужаса. Бетельгейзе тошнит от длительного давления на горло и гипоксии. — Кажется, придется запирать и эту теплицу. — Простите. Неужели она полезла туда ради блокнота и по неосторожности попалась в тиски? Ее голос сиплый и слабый. Выдох свистит. Юэн аккуратно усаживает Бёрк на их привычное место — коротконогую лавку у стены. Принимается за осмотр. В глазах на конъюнктиве множественные мелкие кровоизлияния, как и на коже щек. Ладони ложатся на шею осторожно, невесомо, чтобы убедиться, что нет переломов. Бёрк все еще тяжело дышит и с трудом может сглотнуть слюну. Но все не так серьезно, как он боялся. — Как это… нет, молчите. Посидите здесь, я сейчас. Вряд ли куда-то можно уйти с таким головокружением. Тем не менее, Бетельгейзе послушно кивает, чувствуя, как шея отзывается болью. Еще пара мгновений и ее губ осторожно касается что-то прохладное. Кромка стакана. — Пейте, вы должны выпить это. Она припадает к холодному стеклу, набирая в рот какое-то горькое снадобье, обволакивающее горло. Интересно, откуда у него столько зелий? Не зельевар ведь. Тем более, откуда им быть здесь, в теплицах. Или это просто все тот же бадьян? На вкус не разберешь. Глотка горит. Даже жидкость проглотить оказывается испытанием не из легких. Через несколько минут становится лучше. Восстанавливается дыхание, утихает боль. Еще через пять возвращается возможность относительно нормально говорить. Голова по-прежнему кружится, но все это мелочи. — Что вы мне дали? — Бадьян с молоком. Не придумал ничего лучше. — Спасибо. Снова смотрят друг на друга. Бетельгейзе уже куда более отчетливо видит лицо профессора. — Вы опять пришли мне на помощь. — Почему вы все время попадаете в неприятности? Я видел, как вы управляетесь с зубастой геранью, и уверен, что вы прекрасно знакомы со жгучей антенницей. Как это вышло?! Справедливое негодование бьет будто пощечина. Стыдно. Неужели он понял даже это? Ее нездоровые попытки привлечь внимание. Девочка перед Юэном потерянно и виновато опускает взгляд на свои отбитые коленки, торчащие из-под юбки. Выглядит так, словно вот-вот расплачется. Ее, наверное, часто ругали. За каждую провинность, за каждый промах. От этой мысли чувство вины становится еще сильнее. Нужно взять себя в руки. — Простите, — она повторяет слабым дрожащим голосом. Сжимает губы, жмурит глаза, морщит нос. Осознание случившегося накрывает с головой. Из-за таких глупых навязчивых идей можно и правда расстаться с жизнью. Бетельгейзе не хочет умирать. Конечно, нет. Она просто снова хочет воскресить приятное ощущение заботы. И почувствовать отрезвляющую боль. — Все… в порядке. Это вы меня простите. Он не должен был опускаться рядом с ней на колени. И не должен был притягивать к себе, успокаивающе гладить по спине и голове, повторять «все в порядке, все закончилось». То ли об антеннице, то ли о войне. Но Юэн не может иначе. Испуганная девочка наклоняется и обнимает его за шею, утыкаясь лицом в плечо.