***
В воскресенье Бетельгейзе вооружилась эйфорийным эликсиром, который приготовила сама прямо в комнате Юэна, пока тот проверял результаты тестирования слизеринцев. Она посчитала, что это будет неплохой подарок на день рождения. В конце концов, в Хогсмид нельзя, а ничего другого в голову не шло. У Юэна идей тоже не нашлось, но он уже представлял, какой веселый будет праздник. С таким зельем и алкоголь не нужен. — Чего? Визгоперки — двудольные? Как ты могла такое написать, — он как раз доходит до работы Бетельгейзе и возмущается увиденной ошибке в первом же попавшемся на глаза вопросе. — А какие они?.. По корневой системе и листьям похожи на двудольные, — она одевается, поглядывая на часы. — Полуразумные они, Бетельгейзе, полуразумные, — ворчливо отвечает Юэн, читая дальше. — Это был вопрос с подвохом! — Я разочарован. — Все равно, уверена, я написала лучше всех. — Ты могла написать еще лучше. — Ну извини, у меня мысли были заняты немного… другим. Юэн оборачивается, чтобы смерить ее недовольным взглядом. — На тесте надо было заниматься тестом. Никогда так больше не делай. — Тебе ведь понравилось. — Но это было при целом классе учащихся. Я мог выглядеть… странно. — О, ты выглядел прекрасно. Он, не отвечая, отворачивается обратно к столу и демонстративно продолжает разбор работы. Юэн в общем-то редко по-настоящему смущается, поэтому Бетельгейзе восторженно ценит каждое такое мгновение. И в особенности его покрасневшие уши. А пока она наслаждается минутой триумфа, он поднимает с работы длинный черный волос — тот попал под перо и оставил кляксу. Юэн теперь находит такие регулярно и абсолютно повсюду — начиная кроватью и заканчивая своей одеждой. — Ну и чего ты застыл? — Бетельгейзе отбирает волосинку, насупив брови. — Знаешь сколько волчьей шерсти я вымела после полнолуния? — Все-все, я даже ничего не сказал. — Но ты подумал! На самом деле он очень любит ее волосы — зарываться в пряди, перебирая каждую точно четки, вдыхать аромат, — и, находя выпавшие повсюду, испытывает странное совершенно домашнее умиротворение. Но Бетельгейзе всегда так забавно бесится — эту сердитую моську он любит не меньше. Отпустить он ее, конечно, отпускает, и, разумеется, планирует находиться где-то поблизости. А для этого опять нужен Снейп. — Нет, нет и еще раз нет, — возмущается зельевар. — У меня гора работы, даже не так, целый архипелаг! Я не пойду с тобой. — Ну, Сев, ну глянь в окно, там такая погода, май, зелень, птички, тепло… — У меня нет окон. — Пиво. Снейп решает промолчать. — Холодное пиво, — добавляет Юэн. В общем, через некоторое время они уже сидят неподалеку от Запретного леса с отличным видом на Черное озеро. Пиво Белчера идет гораздо легче, чем коньяк, который, к своему удивлению, Юэн так и не смог допить. При всей природной мрачности Снейп вальяжно откидывается на спинку наколдованного стула и периодически улыбается, явно наслаждаясь птичьим пением и майским теплом. На столе — таком же наколдованном — стоит шесть бутылок: для двух мужчин слишком мало, чтобы опьянеть, но в самый раз, чтобы немножко расслабиться и побаловать себя качественным пивом. Солоновато-горьким, мягким. Холодненьким. Аж капельки конденсата по стенкам собираются и стекают. Хорошо, нечего сказать. Прямо-таки бла-го-дать. Ничто, как говорится, не предвещает. Если забыть, что где-то там, у Черного озера, сидит Бетельгейзе, а это же настоящий магнит неприятностей. Эдакая воронка, притягивающая к себе всевозможные происшествия. Девушка-Беда. Вчера она проигнорировала матч Пуффендуй-Слизерин, несмотря на то, что туда опять пригласили ее дядю. Юэн внутренне порадовался, но в то же время прекрасно понимал, что причина отнюдь не в Бёрке. На матч приехал и Малфой. Бетельгейзе написала дяде пару строк о том, что очень занята подготовкой к экзаменам, и отправила записку прямо так, совой, не выходя из школы. Юэну нравилось, когда она вела себя предусмотрительно и осторожно. Ему вообще всегда нравилась ее здравомыслящая сторона. Гораздо больше, чем та, которая специально лезла «поиграть» со жгучей антенницей или в рот ему-волку. Из леса выходит человек. Не Хагрид и точно не кто-то из учителей. Он уверенно идет в сторону озера, и Юэн просто не верит своим глазам. Нет, правда? Вот так прямо? Бред. — Слушай, что это за черт? — Юэн нервно смеется, пытаясь найти хоть какое-то логичное объяснение кроме того, которое прямо-таки, блин, напрашивается. — Понятия не имею, — Снейп смотрит на человека в остроконечном капюшоне с таким же недоумением и неверием. Тот замечает двух сидящих в тени деревьев преподавателей и разворачивается к ним, поднимая волшебную палочку. Лицо закрыто маской, которую ни с чем нельзя спутать. — Мне кажется, или… — Юэн едва успевает пригнуться от летящего в него проклятия. — Экспульсо! — Снейп реагирует молниеносно. И попадает недругу аккурат в голову. Случайно, конечно. С громким взрывом голова пожирателя вместе с капюшоном и маской разлетается во все стороны. Маленькими-маленькими кусочками, как лопнувший воздушный шарик. Тело теряет ориентацию в пространстве, но продолжает бежать еще несколько минут, дергая руками. А потом падает ничком в траву, пока охреневшие преподаватели переглядываются. — Интересно, я могу начислить тебе сто баллов за точное попадание? — Мне конец. Они подбегают к затихшему трупу. Снейп потирает виски, напряженно смотря на тело. Жалко, теперь не выйдет узнать, кто это и кем послан. Наверняка же от Малфоя. Эх, а ведь можно было бы сохранить как свидетеля… — Я его убил. — Дерьмо случается, — философски заключает Юэн. — Определенно… Похоже, это дерьмо настолько велико, что Снейп в состоянии реального шока. — Ну и что будем с ним делать? — Юэн спрашивает, чтобы хоть немного растормошить его. Снейп молчит пару мгновений, приходя в себя. А потом выдает — мрачно и решительно: — Нет тела — нет дела. — Логично. — Бери за ноги. — А, может, стоит сообщить Дамблдору? — Если Дамблдор узнает, что я кого-то убил, мне несдобровать. Заткнись и помоги нести. Юэн не понимает, что тут такого, и хмурится, чувствуя, что Снейп темнит, но все же принимается помогать. А Бетельгейзе тем временем уже минут десять смотрит в сторону Запретного леса, откуда недавно раздался взрыв. Она знает, что Юэн собирался где-то там посидеть со Снейпом, ну, то есть присмотреть за ней, поэтому небеспочвенно волнуется. Что у них там могло так рвануть? Гвинет и Том не особо обращают внимание, увлеченные своим спором. Втроем они сидят рядом с благоухающим кустом боярышника прямо на земле, расстелив похищенное из прачечной огромное покрывало. Усыпанные белоснежными цветами ветки опускаются так низко, что почти накрывают шатром. — По-моему, я теперь имею полное право решать, с кем ты будешь гулять, а с кем нет. — По-моему, я имею полное право тебя сейчас ударить. — Вперед, но я не буду поддаваться. — Да заканчивайте уже, вы оба друг друга стоите, — Бетельгейзе их решительно прерывает. Еще и правда подерутся. Действие эйфорийного эликсира уже прошло, безудержно хихикать они перестали, но отдыхали в целом хорошо. Том довольно мило себя вел и старался всячески угодить Гвинет: героически вызволил гитару из плена Филча, наворовал всяких вкусняшек на кухне и даже наколдовал букет нарциссов. Гвинет, как оказалось, прекрасно играла на этой своей гитаре, так еще и пела. Не зря она постоянно на отработках что-то напевала. — Надсмотрщик чертов. Но теперь напряжение между ними с каждой минут становится лишь сильнее. И ведь был бы повод. Гвинет все никак не может успокоиться. Она и сама как натянутая струна, остро реагирует на каждое неверное слово. А у Тома этих слов — не счесть, как бы он ни пытался сдерживаться. Стоило разговору зайти про квиддич и команду, как он принялся выражать свое негодование частыми отлучками Гвинет. — Юэн тоже тут неподалеку, — говорит Бетельгейзе, желая перевести все в шутку и разрядить обстановку, мол, не у одной тебя тотальный контроль. — Он где-то там, со Снейпом. И кивает в сторону леса. — Со Снейпом? Жуть какая. Они типа кореша? — Не знаю, наверное, — Бетельгейзе пожимает плечами. В сути отношений Юэна и собственного декана она так и не разобралась. — Хм, так это получается… — до Гвинет доходит, откуда прозвучал взрыв. Бетельгейзе взволнованно кивает. А потом они вместе выжидательно смотрят на Тома. — Хорошо-хорошо. Пойду проверю, что у них там, — тот сдается под двойным натиском и поднимается. Когда Том пропадает из виду, Гвинет с усталым стоном растягивается на земле, держа гитару на животе, и машинально перебирает пальцами жесткие струны. — Что между вами происходит? — Бетельгейзе ложится рядом, поворачиваясь лицом к ней и подкладывая под щеку ладонь. Она смотрит на запястье Гвинет — из-под резинки рукава выглядывает небольшой синяк. — Все нормально. Давай я тебе спою про Августина? — Гвинет широко улыбается и зажимает нужные струны, чтобы выдать пару аккордов. Не хочет рассказывать. Такая скрытная. Садится обратно — рыжая грива пружинит следом. И принимается играть. — Где же вы, праздники, дни нашей радости? Всех, не зная жалости, косит чума-а-а. Бетельгейзе впервые слышит эту песню целиком, под музыку, и удивляется: такой веселый мотив, и такие грустные слова. В гроб ложись, смерти жди. Ах, мой милый Августин. — Знаешь, мне кажется, ты набрала вес… — задумчивое замечание выводит Бетельгейзе из размышлений. — Правда?! — Она аж придвигается к Гвинет поближе, возбужденно заглядывая в глаза. — Не подумай, я не в плохом смысле! Просто, когда я тебя первый раз увидела, ты была похожа на жертву Освенцима. — Не представляешь, как долго я пыталась набрать вес, — Бетельгейзе в зеркале изменений особых не замечала, кроме, может, того, что черты лица стали менее заостренными. Больше всего ее волновала, конечно, грудь, но та вроде оставалась прежней. — А кто такой Освенцим? Это какой-то темный маг? —… ну, в некотором смысле. Забудь. Что ж, кажется, налегание на выпечку дало свои плоды. Пока девушки болтают о своем, о девчачьем, Юэн идет со Снейпом по лесу, не понимая толком, зачем и что зельевар собирается делать. Почему они вообще несут это чертово тело на руках?! — И все-таки Дамблдор должен знать. Это пожиратель смерти, который нагло зашел на территорию школы через лес. Нужно ужесточить охрану. Они останавливаются и укладывают (почти бросают) обезглавленное тело на корни, чтобы перевести дух и поругаться. Мужик оказался, мягко говоря, нелегким. Рука с бледной черной меткой, выглядывающей в прорезь рукава, при падении откидывается на кочку. — Дамблдор не должен это знать, потому что его убил я! — Давай я скажу, что это был я. — Моей волшебной палочкой? — Ну… скажу, что схватил со стола первую попавшуюся… — Это, по-твоему, убедительно? Снейп опять делает свое фирменное презрительно-скептическое выражение лица, заставляя Юэна отвести взгляд. — Дамблдор должен знать. — Нет, черт подери. Я обещал ему никого больше не убивать! Юэн реально не понимает, почему Снейп так заводится. Он в жизни не повышал голос так надолго. Обычно Снейп говорил размеренно, ехидно, шелестяще — как змея. Или презрительно молчал. Пару раз он, конечно, выходил из себя, но не до такой степени. И, главное, было бы из-за чего. Ведь вряд ли для Снейпа убийство — это что-то необычное. — Но ты ведь просто защищал школу… — Я «просто» разнес ему голову. Всего-то! А мог оглушить. — Я должен сказать Дамблдору. — Тогда я скажу про вас с Бёрк. Охренел что ли совсем? Юэн возмущенно затыкается. Хотя он готов пожертвовать возможностью находиться в школе, если это обеспечит Бетельгейзе безопасность, но лучше избежать такого, да и Снейп слишком странно себя ведет. К тому же оборотень может быть снова в школе. До полнолуния он, конечно, не опасен, но стоит быть начеку. Юэн должен как-то его вычислить, но у него никак не получается. — Или не скажу, если ты будешь держать язык за зубами. И даже позволю ей с концами к тебе переехать. О, вот оно, типичное слизеринское. Сделка-сделочка. Что-то слишком много слизеринцев в его жизни стало в последнее время. — Да ей и в слизеринском общежитии уже неплохо. — Неважно. Она сможет всегда оставаться у тебя, когда вам это нужно. — Это все, конечно, хорошо, но я до сих пор не понимаю, почему нельзя сказать Дамблдору? Снейп уже хватается за голову в прямом смысле. Ну да, Юэн спрашивает это в пятый или шестой раз, но он же не виноват, что не понимает. Недостаточно информации! — Послушай, твой мозг просто не способен понять это. — Нормальный у меня мозг. Ты задолбал. — Первый закон Ньютона? — Иди ты в жопу. — Просто поверь на слово, ладно? — Снейп просит совсем устало и безнадежно вздыхает. И он такой в этот момент… простой, что ли. Обычный парень со своими тараканами, который вляпался в хреновую ситуацию и не просит понять, но просит принять. И не верится, что рядом с ними труп без головы, а за плечами куча убийств и потерь. — Эм… — раздается совсем рядом и сразу после звука треснувшей ветки. В нескольких ярдах от них стоит Том Дрейк, который удивленно рассматривает их и их ношу. — Жопа, — вырывается у Юэна. — И не говори, — севшим голосом добавляет Северус. — Я бы на вашем месте использовал дезиллюминационные чары на теле. А для транспортировки — группу заклинаний локомотор. Юэн и Северус опять переглядываются.***
— Что-то Тома долго нет. Гвинет начинает беспокоиться. Да и Бетельгейзе сидит как на иголках. Сначала они беззаботно болтали, валяясь на покрывале, пили сливочное пиво, но чем больше проходило времени, тем становилось тревожнее. Уже стемнело и стало прохладно, так что ждать дальше было нельзя. И Том бы точно не оставил Гвинет одну так надолго. Не сейчас. Не сегодня. — Пошли? — Пошли. Бетельгейзе, конечно, не стоит идти. По-хорошему ей надо просто вернуться в школу, здравый смысл говорит, что если что-то случилось, то это наверняка связано с Малфоем или Сивым. Но, во-первых, речь идет о Юэне. А во-вторых, о ее друзьях. В лучшем случае, Снейп просто задержал Тома. Логичную причину придумать не получается, все же правил они никаких не нарушили, но Снейп иногда, будучи не в духе, цепляется за всякую мелочь. При приближении к лесу чувствуется запах жареного мяса. Они тут, что, барбекю устроить решили, поэтому что-то взорвалось? А что если… Гвинет решительно подходит к лесу, осматриваясь. Заходить Бетельгейзе не очень хочется, но запах идет откуда-то оттуда. Что ж, один раз ради Юэна она уже пошла в Запретный лес — это вообще было ранним утром после полнолуния. А сейчас ничего, сейчас вообще легкотня. Они долго петляют между толстенных деревьев, пока, наконец, не замечают три силуэта вдалеке. Оттуда же идет дымок. Когда девушки подходят, то видят его источник. Что-то длинное и продолговатое ярко горит, объятое пламенем в предварительно вырытой яме. — Что вы делаете? — Бетельгейзе осторожно спрашивает у Юэна, который мрачно смотрит на огонь. Никто не вздрагивает и толком не обращает внимания на подошедших. — Ужасаемся ходу мыслей мистера Дрейка, — только Юэн задумчиво отвечает. Погружаются в гробовое молчание. Том стоит между Снейпом и Юэном и, кажется, продумывает путь к отступлению: делает маленький незаметный шажок назад. — Это не похоже на барбекю… — наконец, Гвинет решает нарушить жуткую тишину. — А это и не барбекю. — Это человек? — Бетельгейзе сглатывает. Она, конечно, всякое видела, но успела отвыкнуть за месяцы в Хогвартсе. — Ну… был когда-то. Юэн тоже отвык. Снейп вообще зажимает рот ладонью и выглядит абсолютно сбитым с толку. От запаха его подташнивает. — Поисковое заклинание не может отследить прах, так что это лучший вариант, — деловито резюмирует Том. — В идеале его бы еще развеять над водой… но только не над стоячей. Так что Черное озеро отпадает. Том говорит со знанием дела. Бетельгейзе становится жутко. Гвинет присвистывает. — Да вы не удивляйтесь, это еще ничего. Том как-то тетеньку взорвал. Вот это было да! — Это была самозащита! Юэн размышляет о том, кого они учат в Хогвартсе. Только когда труп окончательно догорает, Снейп будто бы просыпается. Встрепенувшись, он оборачивается, чтобы посмотреть на троих учеников. — Запретный лес на то и запретный, что в него запрещено входить, мисс Лесли, — и жертвой выбирает, конечно, гриффиндорку. — Да что ж сразу я! Может, мы друг друга не видели, а, профессор? У меня только отработка кончилась. И день рождения… — Кыш отсюда, — сварливо бросает Снейп. — И мисс Бёрк прихватите. — А Том? — А Том нам нужен, — он похлопывает волшебной палочкой по свободной ладони и смотрит на бедного когтевранца как-то уж очень хищно. — Профессор, у меня завтра важный тест по трансфигурации! Вставать рано. — Это времени много не займет. Звучит примерно как смертный приговор или что похуже. — Да отпусти ты их всех, — Юэн, долго наблюдавший за миниатюрой «зловещий Снейп», все-таки вмешивается. — Никто никому ничего не скажет. — Честное слово! Хотите Непреложный обет принесу? — Дрейк выглядит несколько напуганным. И не без оснований, Снейп в лучшем случае хочет стереть его воспоминания. — Она меня уже научила. Он указывает большим пальцем себе за спину, где стоит Бетельгейзе. Она единственная, кто до этого момента не оказывался под пристальным преподавательским взглядом. Теперь же настает ее очередь краснеть, негодовать и нервничать. Молча. Научила, блин, на свою голову. — Ты прав, — вздыхает Снейп. — Они все видели слишком много. Придется стирать память троим. — Да хватит уже! Тебе не кажется, что важнее сейчас другое? Откуда гребаный пожиратель смерти знал, что Бетельгейзе на Черном озере? — Юэн не выдерживает. Снейп, конечно, очень боится за свою задницу, но есть кое-что важнее. И пока все трое тут, лучше разобраться с этим. — Совпадение?.. — неуверенно тянет Снейп и переводит взгляд на троицу. — Нет, конечно, нет. Вы — кто еще знал, что вы будете там? — Я никому не говорила, — Гвинет пожимает плечами. — Я тоже, — Том отвечает почти сразу за ней. — Мы хотели посидеть одни, без лишних людей. Остается Бетельгейзе, которая возмущенно фыркает, когда две пары глаз переводят свой взгляд на нее. — Я почти ни с кем не общаюсь. Кому бы я об этом сказала? Интересно получается. Такое на совпадение при всем желании не спишешь. — Но… мы обсуждали это перед входом в Большой зал. Кто угодно мог слышать. Значит, оборотень и правда по-прежнему в школе и пристально следит за Бетельгейзе. Настолько пристально, чтобы подслушивать ее разговор с друзьями. — Ладно, идите прочь с глаз моих, — вздыхает Снейп. — Профессор, а я могу рассчитывать на, скажем, послабление на уроках зелий? У меня тут матч скоро… — Том широко улыбается. Вот засранец. Юэн с трудом сдерживается, чтобы не прыснуть. Даже Снейпа шантажировать хочет. — Я сейчас передумаю. — Понял-понял. Не на того напал. Снейп все-таки отпускает всех. Первый шок проходит, и он, кажется, уже спокойнее относится к мысли, что Дамблдор обо всем узнает. В любом случае стереть память своим ученикам — куда более серьезный проступок, чем случайное убийство вооруженного и атакующего Пожирателя смерти в целях защиты и самозащиты. — Попили пиво, называется. После таких посиделок нужно что-то покрепче. Как-то незаметно наступает ночь. Они снова сидят на том же месте. Сначала собирались убрать все следы своего пребывания, а потом все-таки решили допить пиво и даже приманили бутылочку недопитого коньяка. Магический огонь в паре пустых бутылок дает неплохое освещение, так что Юэн то и дело всматривается в лицо Снейпа. Он начинает сомневаться. Снейп ведет себя очень странно. Вот так случайно убить человека одним точным заклинанием, и при этом бояться, что об этом узнает Дамблдор. Что-то тут нечисто. И… Снейп ведь тоже мог кому-то рассказать, что они собираются посидеть возле леса и почему. Возможно, он даже рассказал это специально. А потом испугался, потому что что-то пошло не по плану. Юэну не хочется подозревать Снейпа, но это ведь тоже бывший пожиратель смерти. Как бы он ни прятал свои предплечья длинными рукавами черных мантий, одну его руку всегда будет жечь метка. Более того, Дамблдор тогда в Большом зале упоминал, что Снейп — друг Малфоя. Блин. Стоит все-таки рассказать обо всем Дамблдору. Но ведь ему он, наверное, тоже друг? — Как ты заставляешь себя подниматься из постели по утрам, Северус? Юэн спрашивает, почти не думая. Просто, чтобы посмотреть реакцию. Возможно, понять что-то спрятанное глубоко внутри. — Ненавижу эту твою черту. — Какую? — Любовь трепаться с меланхоличным видом о душевных терзаниях. — Иди ты в задницу, Северус, — смеется. На самом деле им обоим совсем не смешно. — Бетельгейзе говорила, что ты использовал заклинание патронуса. Снейп смотрит на него жестко и холодно. А потом тихо говорит: — Если кому-то расскажешь, я тебя… — Странный ты. И все-таки я удивлен: ты можешь призывать патронуса. Насколько я знаю, Пожиратели на это не способны. Потому что их душа претерпевает необратимые изменения и бла-бла-бла. Северус молчит, пытаться выпытать из него хоть что-то — бесполезно. — Ты правда что-то… чувствуешь к ней? — Поэтому вопрос, заданный спустя продолжительное время задумчивой тишины, застает Юэна врасплох. Особенно такой. Особенно от Снейпа. — М-м… это сложно, — он отпивает немного пива, понимая, что вопрос отнюдь не о простой влюбленности. — Но впервые за последние годы я просыпаюсь без мыслей о том, что зря выжил. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, о чем я. Снейп действительно знает, поэтому кивает. С каждой минутой выглядит он все хуже и подавленнее; Юэн уже начинает искать какую-нибудь отвлеченную тему, как тот вдруг решает продолжить: — Ты так изменился. Я тебе завидую. Юэн вообще перестает понимать, что происходит. Вроде бы они не так уж и много выпили, чтобы Снейп… Чтобы Северус так расквасился. — Почти перестал пить. Причем что алкоголь, что эти свои «Темные сновидения». Он сидит, держа опустевшую бутылку из-под коньяка, прижимает ее к себе, согбенный и настолько одинокий, что становится неудобно — будто Юэн случайно забрался в ящик с его личными вещами. — Тебе везет, что ты нашел кого-то, кто помогает тебе отпустить свое прошлое. Он говорит почти то же, что и Миллисента на ужине у Малфоев. — Ты говоришь какие-то грустные вещи с грустным лицом. Что-то… случилось? — Я забыл про день рождения очень дорогого для меня человека. Только сегодня вспомнил. А, вот оно что. Наверное, когда Лесли сказала, что у нее день рождения, Северус и вспомнил. Надо же, даже у него есть дорогие люди. — Когда оно было? — Тридцатого января. — Оу… Черт. Ну, еще прошло не так много времени, — всего-то четыре месяца, ага. — Просто поздравь его. Думаю, лучше поздно, чем никогда. — Я не могу ее поздравить. Юэн чуть не давится пивом, бросая быстрый (почти испуганный) взгляд на зельевара. «Мерлиновы панталоны, у Северуса есть любимая женщина!» — Почему? — Она умерла.***
Про Снейпа и пожирателя смерти Юэн докладывать все-таки не стал. После того странного ночного разговора он окончательно убедился, что Снейп, несмотря на весь свой дерьмовый характер и невеселое прошлое, как бы это сказать… не плохой человек? По крайней мере, больше — нет. Они впервые поговорили так: в тонне снейповского дерьма пряталось столько невысказанной горечи… Хрен такое подделаешь. В общем, вряд ли узнай Дамблдор о пожирателе, это что-то изменит, и так понятно, что на Бетельгейзе охотятся, зато для Снейпа почему-то очень важно — до паники — оставаться в глазах директора человеком, который действительно завязал со всем, что делал в прошлом. Юэн решает быть ему другом. Но вот об остальном молчать нельзя. Мерлин, будто бы им не хватает проблем с Сивым. Теперь еще и Малфой. Юэн невольно вспоминает про свою работу в охране и, блин, сейчас ситуация вроде проще, а вроде не особо. Ради одной школьницы устраивать набеги на Хогвартс? Немыслимо. Сильно же она кому-то мешает. — Юэн, — Бетельгейзе подает голос, откладывая сборник стихов на спинку дивана. Они сидят у него. Или, правильнее сказать, лежат: Бетельгейзе чуть приподнимается, чтобы посмотреть на Юэна сверху вниз. Он за своими размышлениями чуть не задремал, поэтому открывает глаза не сразу. — М-м? — Увези меня куда-нибудь отсюда. — К примеру? — Ну, где много разной флоры и… скудная фауна. Иногда у нее не получается скрыть эмоции, и тогда Юэн видит: в лице — безысходность, во взгляде — усталость. Не нужно быть легилиментом, чтобы знать, какие мысли прячутся на мутном дне зеленых глаз. — В ботанический сад? Он шутит, хоть и прекрасно знает, что Бетельгейзе имеет в виду. Ему просто хочется, чтобы она улыбнулась. И она улыбается, издав веселый смешок. А потом утыкается лицом ему в грудь, позволяя запустить пальцы в растрепанные черные волосы. Юэн и правда хотел бы увезти ее куда-нибудь подальше от всех этих аристократов, их интриг, от оборотней и опасностей. Но он и сам — оборотень. Сам — опасность. Всегда. Это так глупо — быть опасным для Бетельгейзе, но совершенно беспомощным перед теми, кто за ней охотится. И между этими двумя гранями — одно единственное зелье, позволяющее держать над зверем контроль. В голове до сих пор звенит снейповское «Она умерла». Юэну тоже страшно, но он хотя бы не теряет надежду. Через несколько дней он листает Ежедневный пророк — прогуливает с Бетельгейзе обед, отсиживаясь в прохладной комнате. Из-за уроков они стали так мало видеться, что ищут теперь возможности в любой перерыв. В учительской сегодня все гудели из-за какой-то новости, но времени остановиться и послушать не было, так что Юэн просто взял чью-то газету с собой. ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛОНДОНЕ Ага, вот, похоже, и оно. — О, Бетельгейзе, смотри, твои любимые инферналы. — Что там? — Она с интересом пытается заглянуть в газету. — Восстание инферналов из Темзы… — поэтому Юэн принимается читать вслух, — несколько сотен существ напали на мирное население Лондона… Черт. Погибло две дюжины маглов, разрушена целая улица жилых домов. Еще сорок человек ранены, многие находятся в тяжелом состоянии… Конец статьи он даже не дочитывает. Вот уж действительно тревожные новости. — Такого не происходило со времен падения Волан-де-Морта, — Юэн опускает газету, и его снова переполняет неприятное чувство. Дрожащее под диафрагмой, учащающее пульс и дыхание. Страх. — Думаешь, это Малфой? — Бетельгейзе прижимается виском и щекой к его плечу. — Не знаю. Но кто-то явно хочет продолжить дело Волан-де-Морта. Если у Малфоя есть диадема Кандиды Когтевран и легенды не врут — неудивительно, что он может использовать магию такого уровня. Заставить даже одного инфернала подчиняться невероятно сложно. А несколько сотен? Это давно утраченная магия. На подобное был способен только Волан-де-Морт. С одной стороны достаточно обратиться в министерство, и в поместье Малфоев сразу нагрянет проверка, ведь диадема Кандиды Когтевран — это вам не шутки, а важная историческая реликвия, которая не может принадлежать одному человеку. Тем более никоим образом не состоящим в родстве с ее настоящей хозяйкой. Но все ведь понимают, что Малфой после такого рассвирепеет еще сильнее. У него наверняка есть запасной план, так что приди проверка из министерства, никто ничего не найдет и не докажет. Зато Малфой примется действовать еще жестче. Правильнее дождаться, пока он сам себя выдаст. — Кстати, когда мы договаривались с Гвинет и Томом посидеть у Черного озера, там рядом как раз ошивался Розье… — Бетельгейзе начинает осторожно и с ощутимым напряжением. — Ну вот. Опять, — Юэн неодобрительно смотрит на нее сверху вниз. Этими разговорами про Розье она только сбивает его с мысли, блин. Он должен найти настоящего оборотня, а не размышлять о том, почему им не может быть Розье. — Почему ты так упрямо не хочешь прислушаться?! — Бетельгейзе даже повышает голос. — Какая еще у него может быть причина что-то делать в Хогвартсе во время полнолуния?! «Да не знаю я, черт возьми!» — хочется сказать, но Юэн все же сдерживается. Какая-то, наверное, есть. Может, зелье какое-то готовит? Многие магические ритуалы связаны с циклами луны. Но если выкатить сейчас это Бетельгейзе, она точно сильно обидится. — Хорошо, — он делает глубокий вдох, собираясь пойти на компромисс. — Давай ты просто расскажешь об этом Дамблдору. Посмотрим, что он скажет. — Но я не могу… — неожиданно Бетельгейзе опускает взгляд, постукивая коготками указательных пальцев друг о друга, — я пообещала Розье ничего не рассказывать… Чего-чего?! Она — месяц колупавшая ему мозг о том, что Розье оборотень, — пообещала самому Розье ничего не рассказывать Дамблдору?! Что, простите? — Я что-то пропустил? — Ну, это было в первый день триместра, я после теста забыла тебе рассказать. Юэн чувствует, как начинает закипать. — И это ты мне еще что-то говорила про логику?! То есть ты просто пообещала Розье, что не скажешь о его отлучках в полнолуние? — При всем своем неверии он максимально возмущен такой безалаберностью. — Ну, да… Это сделка. Если я проговорюсь, он расскажет Дамблдору про нас с тобой. Она сидит, понуро опустив голову, как нашкодивший котенок. Болтает своими красивыми ножками, вся прям виноватая и раскаивающаяся. Несмотря на неистовое желание ее отчитать, Юэн почти сразу остывает. Чувство жалости к себе Бетельгейзе умеет вызывать виртуозно и отлично этим пользуется. — Тебе ничего не кажется в этом… странным? — Он продолжает уже куда более снисходительно. — Ты правда думаешь, что если бы Розье был оборотнем, он бы вот так просто предложил тебе сделку? Уж как минимум это точно аргумент, в пух и прах разбивающий ее версию. Чтобы оборотень, напавший на нее во время каникул, и сотрудничающий с Малфоем, вот так в лоб попросил не рассказывать ничего Дамблдору в обмен на собственное молчание? Чушь. — Я тоже не очень поняла, что это было, — после недолгой паузы Бетельгейзе пожимает плечами, нахмурившись. — И до сих пор не понимаю. Может, у него есть какой-то план? Может, он хочет, чтобы я запуталась и сомневалась! Нет, ну что за человек? Даже сейчас продолжает стоять на своем. — Все. Еще раз заговоришь про Розье, и я что-нибудь с тобой сделаю. Бетельгейзе на пару минут замолкает, задумчиво всматриваясь в его лицо — активно соображает что-то, — а потом расплывается в хитрой и ужасно довольной улыбке. И говорит: — Розье — оборотень. — Это не так должно было работать.***
Дни пролетают так чудовищно быстро, что Бетельгейзе смотрит на календарь и не верит, потому что уже прошла почти неделя с окончания каникул. До полнолуния остается примерно столько же, и чем оно ближе, тем непонятнее, что делать дальше. С учебой проблем становится все больше, потому что думать об уроках не получается. Бетельгейзе злится, рвет учебник по чертовой трансфигурации и хочет отправить в огонь все свои проекты, звездные карты и доклады. Радует, что хотя бы у Юэна все в относительном порядке. После устроенного тестирования слизеринцы не рискуют срывать уроки. Примерно так же на протяжении нескольких лет ведут себя гриффиндорцы на зельеварении — все поголовно ненавидят Снейпа, но молчат. Обычное, в общем, дело. У учеников всегда есть нелюбимый учитель. И неважно, по какой причине его не любят. Важно, чтобы он мог заставить учиться. Она идет на ужин и встречает в коридоре Жозефину. Та вернулась в школу вместе со всеми учениками в начале мая. Бетельгейзе часто видела ее в Большом зале — журналистка обычно обособленно сидела где-нибудь в конце когтевранского стола, — но подойти, чтобы поговорить, все никак не получалось. — Жозефина, здравствуйте! — Привет! Я приехала, чтобы осветить завершающие матчи Хогвартса, — щебечет Жозефина. При обычном разговоре у нее такой мелодичный голос… И правда будто какая-то прекрасная певчая птица. — Будет жарко! Бетельгейзе постоянно чувствует себя ужасно неженственной рядом с ней. Длинноногая, подтянутая и эти идеальные золотые локоны… И грудь, блин. Черт, у нее, наверное, третий размер, если не четвертый. Вот же кому-то везет с внешностью. Так, надо собраться с мыслями. — Я так и не успела поблагодарить вас. Спасибо большое. Ваша статья… — Ой, ну что вы, это мне нужно вас благодарить. Не представляете, какой я получила за нее гонорар, — Жозефина весело смеется, кокетливо прикрывая рот ладошкой. — Не поверите, но эта статья стоила дороже моего репортажа о Хогвартсе. А сколько я получила писем и внимания… Бетельгейзе радостно улыбается. — Ой, а вы не видели Тома? Не знаю, говорил ли он, но мы ведь с ним… Если честно, я так соскучилась. Мы собирались летом ко мне во Францию, он говорил, ему там понравилось. А теперь то у кузины день рождения, то еще что. Кажется, он начал меня избегать. Жозефина сетует, и Бетельгейзе становится неловко и очень… жаль. Эта женщина так много сделала для нее, так помогла, но Бетельгейзе ответить совершенно нечем. Том явно и думать забыл о своей временной пассии, он уже получил от нее, что хотел. — Простите, я не знаю, где Том. Он сейчас очень много занимается: готовится то к экзаменам, то к матчу… Друг он ей или нет, но поступает Том очень подло. Нельзя же так пользоваться людьми, это просто, блин, бесчеловечно. С этими мыслями она все-таки идет в Большой зал, собираясь высказать Тому все, что о нем думает, как только встретит. За когтевранским столом его действительно нет, Гвинет на ужин тоже не пришла — сидят сейчас, наверное, где-нибудь вместе. Том — вот, кто действительно опасный человек. В воскресенье Бетельгейзе в очередной раз убедилась, что от него ждать можно всего. Предложить учителям сжечь труп случайно убитого Пожирателя смерти? Хладнокровно и расчётливо. А эта его одержимость Гвинет? Он же буквально прохода ей теперь не дает. Если такое было и в прошлый раз, неудивительно, что Гвинет сама попросила стереть себе память. Бетельгейзе раздраженно принимается за тыквенный пирог, а потом слышит хлопанье птичьих крыльев над своей головой. Странно. Не ждала ведь никаких писем, но бёрковская сова сбрасывает серый конверт рядом с ее тарелкой. По фамильной сургучной печати Бетельгейзе понимает, что это новое письмо от дяди. Настроение сразу портится еще сильнее (хотя, казалось бы, куда еще?), а в груди появляется неприятный холодок. Что, теперь и от него порция желчных возмущений об учителе-грязнокровке пришла? Сжечь, что ли, не открывая… Бетельгейзе держит конверт в руках, колеблясь. Она никогда прежде так не делала. Ну, не выбрасывала писем, не прочитав. Все же, какими бы ни были их отношения с Исидором, он все еще ее дядя. Вдруг там что-то важное? Про маму или еще про что. Нехотя вскрывает столовым ножом. Плевать, если останутся пятна. Все равно ведь избавится после прочтения. Но когда взгляд падает на вторую строчку — сразу после витиеватого «Моя дорогая племянница» — Бетельгейзе сглатывает нервный ком. «Полагаю, если Вы получили это письмо, у меня ничего не вышло».