Привет из подземелья

      Небо с утра хмурилось, но дождя ожидать может и не стоило – скорее уж грома и молний. Пока гроза не разразилась, но в сероватых тучах уже бурчал гром, предвещая серьезную непогоду. Смертные кутались в теплые плащи, косясь на небосвод, а боги лишь морщились, поглядывая на Олимп и понимая причины этого ненастья.       Зевс был в дурном расположении духа, и этим все было сказано. Ещё бы – нечасто брат позволял себе в открытую пренебрегать его волей, но если уж делал, то так, чтобы точно довести громовержца до кипения. Вот и теперь даже ухом не повел, только заявил, что юную невесту забрал по её же воле, а значит, возвращать туда, откуда взял, не станет. И не важно, что по этому поводу думает владыка Олимпа. Обитатели дворца, не желая наживать себе лишние неприятности, старались не попадаться верховному богу на глаза.       — Он снова не упустил шанса напомнить тебе, что ты ему не царь?       Ну конечно, кто кроме Геры мог рискнуть наступить ему на больную мозоль. Богиня мужниного гнева не боялась совершенно – это скорее сам Зевс порой побаивался жену, зная её мстительность и богатую фантазию. Вот уж точно, хорошее чувство юмора было у того, кто сделал эту властную, ревнивую и порой жестокую женщину покровительницей семьи и домашнего очага. Даже воинственная Афина или свободолюбивая Артемида не могли сравниться с ней в умении стукнуть кулаком по столу. А вот Аид больше любил язвить на тему того, что только у покровительницы брака муж мог настолько беззастенчиво ходить по бабам, наплодив детей столько, что не поместятся ни на одно генеалогическое древо.       Зевс поморщился, покосившись на жену, что наблюдала за его реакцией, с усмешкой приподняв бровь. На неё гневаться было примерно так же эффективно, как грозить кулаком нагадившей на новенькую хламиду птице – только посмотрит ехидно, и всё равно сделает то же самое снова, даже не подумав испугаться хотя бы для приличия.       — Судя по твоему виду, я и тебе не царь, — отмахнулся бог, что заставило Геру с трудом подавить смешок.       — Отчего же. Ты мой царь и муж. Из нас двоих не я обычно забываю, что связана узами брака, — она проигнорировала пронзительный взгляд мужчины, повела плечами. — Не думаю, что Аид солгал, Гермес видел всё сам… Но это означает лишь, что и Персефона поступила неприглядно, сбежав в царство теней. И им обоим стоило бы напомнить, что к твоей воле стоит хотя бы прислушиваться.       — Персефону я понять как раз-таки могу, удивлен, что она не сбежала от брака с Аресом ещё дальше, — поморщился Зевс. Он знал вспыльчивый и резкий характер сына, так что никаких иллюзий на этот счет не питал, понимая, какие эмоции Арес мог внушать юной девушке.       Гера фыркнула, как обрызганная водой кошка. Конечно, она знала Ареса не хуже, но он, как ни крути, был и её сыном. К тому же, в сложившейся ситуации богиню больше раздражал сам факт непослушания Персефоны и очередные фокусы Аида. Женщина подошла поближе к мужу, взглянула на него внимательно, с нехорошим холодком во взгляде.       — Ты же понимаешь, что так просто спустить Аиду этот жест ты не можешь? — жестко поинтересовалась она. — Какой ты будешь владыка Олимпа, если твой брат может так легко не обращать внимания на твое недовольство? Если он почувствует, что ты позволяешь ему слишком много, то может и вспомнить, что когда-то имел не меньше претензий на этот трон. А многим известно, что Аид достаточно могуществен, чтобы получить желаемое.       — К чему ты клонишь? — сдвинул брови Зевс. Он понимал, что Гера в деле плетения интриг куда лучше него, так что если речь шла о борьбе за власть, стоило прислушаться к ней. И жена его не разочаровала.       — К тому, что если даже Персефона вступится за мужа и скажет, что он не виновен, то есть покарать ты его не сможешь, мы должны будем как-то подточить влияние Аида, — усмехнулась богиня. — Чтобы сторонники отвернулись от него и не поддержали, вздумай он предъявить претензии на олимпийский престол. Нужно лишь показать, что он не справляется с возложенными на него обязанностями, а дальше всё случится само.       — И как ты предлагаешь это сделать? — фыркнул громовержец. — Всем известно, что лучше Аида никто не смог бы управлять подземным царством. Он знает каждую тень в своих владениях, справедливо судит по законам, его не в чем упрекнуть…       — А если случится так, что он отпустит одну из пришедших к нему теней на поверхность? — прищурилась Гера. — Какая же это справедливость?       ***       Солнце ласково пригревало, путаясь в душистых травах, но куда теплее было на душе от того, что они, как и всегда, были рядом. Орфей, талантливый сын Аполлона, играл своей юной и прекрасной жене на лире и пел, так, что звери и птицы приходили слушать его песни, а травы и деревья затихали, чтобы ничем не мешать этой мелодии. Не зря даже сам златокудрый бог удивлялся дару певца, а многие люди, хоть раз слышавшие пение Орфея, утверждали, что его голос способен заворожить даже камни. Но в этот день идиллии суждено было прерваться. Сколько раз они вот так гуляли по лесу, лежали в траве, глядя на далекое голубое небо, сколько раз Эвридика плела яркие венки, украшая ароматными полевыми цветами кудри любимого мужа? И ни один из них даже не думал, что здесь их может подстерегать беда.       Змея черной лентой скользнула в траве, с тихим шорохом подобралась ближе, но влюбленные не заметили притаившуюся смерть. Чем она и воспользовалась – вдруг зашипела, скалясь, и впилась в босую ногу девушки. Эвридика успела лишь коротко вскрикнуть, прежде чем яд сделал свою страшную работу, и безжизненное тело красавицы упало в мягкие травы.       — Печальное зрелище.       Гера скрестила руки на груди, глядя из-за зарослей густого кустарника на разбитого потерей юношу, плачущего над телом любимой жены. Несмотря на слова, в глазах богини не мелькнуло ни тени сочувствия – они остались такими же спокойными и холодными. Она наблюдала за происходящим с отстраненным интересом, словно за возней букашек среди листвы, её не слишком заботило горе певца, ведь это было всего лишь одним из шагов на пути к её цели.       Стоявшая в шаге от неё Геката усмехнулась, поведя плечами, едва прикрытыми тканью летящего лилового платья.       — Печальное. Это было жестоко, даже для меня. Хоть я и не поклонница романтичных историй.       — Благодарю за помощь, — Гера обернулась к ней, едва заметно склонив голову, что уже можно было считать жестом большой благосклонности. — Это на благо всей Греции, не только Олимпа.       — Разумеется, нам не нужны неприятности, — медово улыбнулась богиня перекрестков, ласково погладив змею, что обвилась вокруг ее предплечья, словно диковинный браслет. — Я всегда рада помочь моей царице.       — Избавь меня от этого, Геката, — поморщилась Гера, махнув рукой. — Мы обе знаем, что тебе дела нет до всего этого. Но теперь я у тебя в долгу, так что за мной услуга.       Улыбка Гекаты стала шире. Конечно, с царицей Олимпа не было смысла играть в эти игры – Гера и сама была достаточно хитра, чтобы распознать чужую ложь. Довольно было и того, что они пришли к взаимовыгодному соглашению.       — Сойдемся на этом. — кивнула многоликая, отступив на шаг. Растягивать беседу она точно не была намерена.       ***       Скорбь певца было трудно измерить или передать словами. Орфей ходил неприкаянный, не зная, как теперь быть и в чем найти утешение. В его песнях, раньше наполненных радостью и солнечным светом, теперь была лишь тоска, и даже Аполлон не решался вмешиваться, понимая, что не в силах помочь любимому сыну.       Но хуже всего были сны. Они казались почти явью, но каждый раз таяли к утру, как дым, только делая раны на душе глубже. В этих видениях к Орфею приходила Эвридика – такая же прекрасная, как и прежде, почти живая… Протягивала к нему руки, улыбалась, звала за собой. И он был бы рад пойти, но снова и снова просыпался, оказываясь один, в их опустевшем холодном доме.       — Иди со мной… — Эвридика заглядывала в его глаза просяще, улыбалась печально, словно тоже тосковала по любимому мужу. — Останься, почему ты уходишь опять? Ведь я здесь, мы могли бы снова быть вместе…       — Это всего лишь сон. — Орфей опустил глаза. Как бы ни было больно, он уже понимал, что это просто видения, что его измученный разум лишь пытается в чем-то найти успокоение, но на деле получается только хуже. Певец протянул руку, едва ощутимо касаясь мягких локонов возлюбленной, но под пальцами, как всегда, был лишь воздух.       — Я не могу остаться. А ты не можешь вернуться ко мне… Зачем ты приходишь в этих снах, зачем мучаешь, если ничего нельзя исправить? Ты же знаешь, я на все готов ради нас, что мне сделать, как помочь тебе, если есть хоть какой-то способ?..       — Останься со мной, — прошептала Эвридика, но в её теплых ясных глазах вдруг появилась незнакомая темнота. — Ты же знаешь, где я. Приди и останься, мы будем вместе снова.       Орфей замер, чувствуя, как холодеет что-то внутри. Никогда раньше он не чувствовал ничего подобного рядом со своей милой, ласковой женой. Была ли та, кого он видел в своих снах теперь, лишь иллюзией, порожденной его сознанием, или же настоящей Эвридикой, которую так изменил мир теней, куда она отправилась так рано, так несправедливо?.. Юноша горько вздохнул, глядя на ту, что стала для него милее жизни.       — Я найду способ. Обещаю, мы будем вместе.       Он потянулся к любимой в очередной бесплодной попытке обнять её, но вместо этого открыл глаза, обнаружив себя в своей постели. Сон, как и все предыдущие, оставил нехорошее послевкусие, которое не спешило пропадать. Орфей провел по лицу рукой, стремясь прогнать наваждение, и медленно поднялся на ноги. Он пообещал то, на что не были способны, пожалуй, даже боги – вернуть душу из царства мертвых. Но отступать от данного слова намерен не был. Хотя бы попытаться, приложить все силы, в глупой надежде на чудо.       Геката усмехнулась, наблюдая за подавленным юношей, повела рукой, сбрасывая обличье Эвридики. Обмануть влюбленного певца было даже слишком просто, он сам с радостью готов был принять желаемое за действительное. Стоило лишь подтолкнуть, а теперь он сам готов был бежать туда, куда поманили. Даже жаль немного наивного героя… Но помочь Гере в воплощении её замыслов было выгодно и самой богине тумана.       ***       Мелодия лилась из-под пальцев медленно. Тихая, грустная, она одновременно убаюкивала и в то же время заставляла сердце сжиматься в груди. Затихли птицы, ветер не шевелил листья деревьев, и только раз из леса выглянула осторожная лисица – устроилась поодаль на камне, склонив набок голову и наблюдая за певцом. Орфей не обращал внимания ни на что, продолжая играть. Музыка осталась для него последним выходом, позволяя выразить горе куда лучше, чем слова.       Он и не заметил, что в какой-то момент у него появилась ещё одна слушательница – статная женщина в светлом платье. Она остановилась в нескольких шагах от певца, не проронив ни слова до тех пор, пока он сам не поднял голову и не окинул её растерянным взглядом. Орфей поклясться мог, что не слышал шагов, она появилась будто из воздуха, но… это ведь было невозможно, верно?       — Хочешь спросить, кто я и что делаю здесь? — незнакомка верно истолковала молчание юноши, чуть улыбнулась, подойдя ближе. — Я Гера, и да, я никогда не была в числе твоих покровителей, о чем сожалею теперь… И потому хочу помочь. О любви молят Афродиту, мне же дорог домашний очаг, семья, которую у тебя так несправедливо отнял рок.       Орфей изумленно распахнул глаза, осознавая, кто почтил его своим присутствием. В его взгляде удивление мешалось с надеждой, ведь если сама Гера готова была помочь ему… неужели то, что он обещал любимой, было возможно? Певец склонил голову перед богиней, прижимая к груди свою лиру.       — Я на все готов, лишь бы Эвридика вернулась ко мне. Но никто не знает способа воскресить умершего, я искал, но так ничего и не нашел.       — Никто из смертных не знает, — кивнула Гера. — Да и не всем богам это под силу… Строго говоря, только один может вернуть душу, попавшую в царство теней – владыка этого самого царства. Аид.       Богиня вздохнула в притворной сосредоточенности. Маска участия у неё выходила просто бесподобно, теперь оставалось только не перегнуть палку, подтолкнуть осторожно, не напугав. Эта пьеса должна была быть разыграна строго по нотам, только тогда был бы достигнут нужный эффект. Так что действовать нужно было аккуратно, но наверняка.       — Но как убедить его сделать это?.. — плечи Орфея поникли. Среди смертных репутация владыки подземного мира была не лучше, чем среди богов, а потому становилось вполне понятно, что простой молитвой тут не обойтись.       — Спуститься в его владения, прийти к нему и убедить, — отозвалась Гера. — Эвридика была так молода, так невинна, она не заслужила этого. Не должна была умереть. Твой дивный голос и сила твоей любви должны убедить Аида, и тогда он отпустит твою возлюбленную назад. И вы снова будете вместе.       Разве что тот, кто очень хорошо лично знал Геру, мог бы сказать, что сейчас богиня всего лишь играет. На Олимпе было хорошо известно, насколько беспощадна порой эта женщина, как легко она может крутить чужими судьбами и как мало в ней сомнений, если она поставила перед собой какую-то цель… Но Орфей всего этого, к своему несчастью, не знал. И потому в глазах певца появились искорки надежды.