***
Снайпер… не был мёртв. Но и живым не был. На короткое мгновение он пришёл в себя после падения на Респауне, но не понимал, что происходило. Слышал, как его звали по позывному, потом звали по имени. Мальчишка звал его, единственное, что он отметил, прежде чем погрузиться в красно-чёрное марево. Потом пелена стала багроветь, потом золотеть, а под конец стала совсем чисто-белой и прекрасной. Боль отступила, и он был благодарен. Он грезил, и ему снился дом. Детство. Весна, поле высокой чуть сухой травы, стрекотание сверчков. Мать сидела в тени под тем самым огромным деревом, читала ему что-то, а он лежал у нее на боку, притворяясь, что спал. Вечером того же дня отец подозвал его к себе, заискивающе маня за собой. Взгляни, малыш, что покажу. Винтовка слишком тяжёлая для хлипких ручонок. Мать возражала, но отец настаивал с добрым смехом. Пускай учится. Будет помогать на охоте. Выстрел, передёргивание затвора. Молодец, отец смеялся, хлопая по плечу. Косуля лежала в траве в метрах двадцати неподвижно, струйка крови шла из простреленного глаза. Стреляй всегда чисто. Не заставляй мучиться. Мик что-то говорил о том, что против солнца тяжело целиться. Манди-старший в один из дней подарил ему свои авиаторы, и мальчик носил их с гордостью, несмотря на то, что те съезжали с переносицы. Выстрел, передёргивание затвора. Из мальчика он вымахал в девятнадцатилетнего парня, у которого не дрогнула рука на спусковом крючке. Он не заставлял мучиться, выстрел был чистым. Мать с отцом сидели за столом. Мать, спрятав лицо в ладонях, тихо плакала, а отец смотрел на него и молчал. Мик что-то говорил. Про то, что денег хватит на ремонт сарая и второго этажа, на покупку новой мебели в спальне, на операцию матери. Говорил и понимал, что жгучие слёзы текли по щекам, ещё не покрытым шрамами и щетиной. Уходи, после долгого молчания выплюнул отец. И не возвращайся. И он ушёл. Поздним вечером сидел на вокзале со скромными пожитками и горько плакал. Потом армия. А потом опять контракты. Бар прокурен, лампы тусклые. Дешёвый скотч обжигал горло. Молодец, смеялся заказчик. А как тебя звать-то? Молодой мужчина тихо усмехнулся в ответ, пряча взгляд за полами новой фетровой шляпы, которая у него осталась со службы. Снайпер, и губы скривились в улыбке. Через несколько лет звонок матери. А потом и отца. Снайпер смеялся и плакал, снова слыша их голоса. Они не приняли, но простили. И просили, чтобы берёг себя. А лучше бы возвращался домой, чтобы его никто не обидел. Выстрел, передёргивание затвора. Новый контракт, Нью-Мехико. Он доселе никогда такого не видел, но кто он такой, чтобы задавать вопросы — денег с лихвой, денег хватит на несколько жизней, а деньги, как говорится, не пахнут. А жизней у него предостаточно, с этим чёртовым Респауном. Два выстрела в живот. Он мёртв. А потом снова жив. Смерть ушла, оставив на память шрамы аутопсии. Выстрел, передёргивание затвора. Родители мертвы. Он не знал, кто это сделал и зачем, но всё, что от них осталось — маленькая ферма, старый дом и два могильных камня на краю сельского кладбища. Золотисто-багровые краски возвращались с закатным солнцем, делая силуэт мужчины почти чёрным. Он сидел на коленях около родителей и плакал навзрыд. Не оправдал высоких надежд, не был принят до конца. На лице всё больше морщин, на теле больше шрамов, руки всё грубее, глаза всё печальнее. Истомная жара пустошей сменилась холодным ливнем в горах, в руках опять винтовка, хотя где-то в глубине души поклялся себе, что больше не возьмёт чёртову штуку. Выстрел, передёргивание затвора. Он промазал, в работу ввязались чувства. Чувства? Выстрел, передёргивание затвора. Боль в правой части черепа расцветает ярко-алым пятном, но он не падает, всматриваясь в прицел другим глазом. Выстрел, передёргивание затвора. Характерный след от Махины проходит сквозь голову Скаута, и Снайперу снится, что это он застрелил мальчишку. Джереми.***
— Джереми, — глухо звал его Шпион, практически волоча на себе. Парень слабо опирался уже свободной от бинтов и чистой ладонью о бетонные стены коридора базы, прослеживая кончиками пальцем шероховатости поверхности. Он бездумно разглядывал пол, стыки, взгляд скользил по белым ртутным лампам. Прошло несколько часов, была глубокая ночь. Мужчина возился с ним часа полтора, затащив в душ, пытаясь отмыть его от грязи и крови, потом переодеть. Парнишка сначала трепыхался, дрался, пытался ругаться, а потом всё перетекло в слабое отталкивание, ругань перешла в тихий бессвязный плач, а под конец он просто обмяк на мужчине, позволяя переодеть себя в сухую одежду и тащить туда, куда Шпион хотел. Весь день шёл бой, но холод и истерика забрали у Скаута последние силы. Но даже при таком состоянии он находил в себе силы материться и драться, но теперь он молчал и слабо подрагивал при каждом шаге, знакомо припадая на правую ногу, и он этого не замечал. Молчание Скаута всегда напрягало, но сейчас эта тишина пугала Шпиона до чёртиков, поэтому он постоянно обращался к нему, пытаясь вывести на разговор. — Джереми, — он надеялся, что упоминание имени хоть немного его разбудит, — мы сейчас на кухню, хорошо? Ты должен поесть, тебе нужны силы, — он вздёрнул его, буквально взваливая на себя, только чтобы он перестал наступать на чёртову ногу. — Слышишь меня? Обычно мелодичный низкий голос сейчас звучал почти сипло. Шпион сам устал, очень, но сейчас он не мог развалиться. Пацан разваливался перед ним, и он не знал, как его собрать. Скаут смотрел куда-то вперёд себя, будто постаревший и отощавший, в белом свете особо очерчивались его скуловые кости, напряжённая челюсть, вены на висках, чёрные тени под опухшими больными глазами. Мужчина довёл его до кухни, там было теплее, чем в остальном здании. Жёлтый свет лился на них, хоть немного окутывая их красками — Шпиону пришлось самому менять свой бордовый костюм обратно на серый, потому что был в крови и весь мокрый. Скаут опустился на стул и безвольно лёг на стол, положив щёку на ровную поверхность и прикрыв бесцветные глаза — мужчина, доставая банку чая и кружки, бросил мимолётный взгляд на парня и заметил его подрагивающие руки и неестественно бледное лицо. Он оставил его так на мгновение, а потом, подумав, снял пиджак и накинул ему на плечи. Шпион расстегнул жилет и ослабил шёлковый галстук, загладил растрёпанные серебристо-чёрные волосы. Голова болела невыносимо. Чайник шумел. У мужчины за всю карьеру было всего несколько раз, когда он не находился, что сказать. Он помялся на месте, а потом шагнул к шкафчикам, открыл дверцу и вытащил полупустую бутылку не очень дорогого бренди и отхлебнул. Прямо из горла. Посмотрел на парня, тот никак не реагировал. Разлил кипяток по кружкам, оставив чай завариваться, с негромким стуком ставя эмалированную кружку около лица Скаута. Потом ещё раз подумал, и долил из бутылки парню прямо в чай. — Поднимайся. Пей, — глухо скомандовал Шпион, садясь рядом, но жёсткости в его голосе не было, и взгляда он от парнишки не отрывал. Скаут послушался, слабо поднимаясь, упираясь локтями и вперивая мутный взгляд в кружку перед собой. Он обхватил эмаль тощими дрожащими ладонями, сквозь бледную кожу были видны иссиня-зелёные вены, они выступали. Поверхность обжигала ему кожу, но он не отдёрнул руки. Поднять кружку он не мог, руки тряслись, поэтому он по-детски потянулся и, вытянув губы, громко отхлебнул. Спирт и высокая температура обожгли ему рот и гортань, он сморщился, но проглотил, а потом тихо закашлялся. — Вот так, — ещё тише отозвался мужчина, будто хвалил, и отвёл взгляд. Его чай стоял не тронутый, он хлестал бренди. Скаут выпил ещё, ещё. Он устал, ему просто хотелось пить, ему было холодно. На голодный желудок его развезло моментально и почти до состояния плесени, в глазах начало всё мутнеть и темнеть, голова стала невыносимо тяжёлой. Парень отставил кружку с лёгким стуком и снова лёг на стол. Боль, стесняющая грудь, отпустила. Теперь просто разлилась тишина и пустота, но этого было достаточно. Шпион что-то ему говорил, негромко и почти мягко, потом в кухне стало немного будто темнеть, добавились ещё голоса, движение воздуха. Потом он ощутил, как очень большая ладонь легла ему на спину, будто одеяло, и стала легонько растирать, отчего он стал покачиваться. — Совсем измучился, — откуда-то сверху еле слышно пробасил Хеви, от чего у Скаута дрогнули ноги. — Не буди, пускай спит, — недалеко справа голос с характерным южноамериканским акцентом. — Что делать будем? — продолжил Инженер совсем тихо, на границе с шёпотом. — Компания знает, наверняка. — Доктор ещё не закончил, — отозвался Пулемётчик, отпуская Скаута и садясь где-то слева. — Он уже спас его один раз, спасёт ещё. — А если нет? — голос с мелодичным французским акцентом зазвучал совсем рядом, хоть и приглушённо. — Финансирования больше не будет. Они сразу пришлют нового снайпера, новую команду, если потребуется. Им нет смысла возиться с бракованным материалом. — Так, давайте дождёмся Дока, — Делл примирительно поднял руки. — А как же мальчонка-то? — сиплый невысокий голос донёсся с той стороны стола. Скаут сначала не среагировал, а потом узнал шотландский акцент. — Он же тоже весь хромый, и его никто не трогает, я сам слепой на глаз, может, не сделают ничего нашему Снайперу, а? Повисло молчание. Хеви вздохнул. — Доктор… не указал точно его состояние в рапорте, — аккуратно поведал Шпион, совсем понижая голос, будто кто-то мог их слышать помимо. Снова молчание. А потом где-то далеко в коридорах эхо от каблуков высоких сапог. Всё ближе, ближе. У Скаута сердце пропустило удар, руки лизнул холод, он раскрыл глаза. Команда была рядом с ним, сидели за столом, никто не был одет в красную форму — в свою обычную одежду. Он перевёл взгляд на русского танка, сидящего слева от него — точнее, на катышки его застиранного тёмно-серого свитера и на его маленькие очки, которые чудом держались на переносице. — Доктор. Медик шёл к ним, быстро и не останавливаясь, уже чистый и переодетый, но уставший, растрёпанный и с распахнутым плащом. Воздух вокруг него наэлектризовался, мужчина был крайне раздражён. А если быть точным, злым, как чёрт. — Дай сюда, — рыкнул он на немецком, мешая с матерщиной, протягивая сильную напряжённую руку к бутылке и выхватывая её у Шпиона. Он приложился к горлу и выхлебал всё в три крупных глотка. Он кашлянул, вытер рот. — Давай ещё. Приняв новую непочатую в руки, он скрутил крышку, бросая её на поверхность стола — та отскочила и покатилась, Хеви её поймал. Медик отпил ещё треть, кадык заходил, а потом он рухнул на стул рядом с русским, выдыхая. Воздух погустел, словно вода, все ждали. Мед фыркнул. — Док… — Погоди, — он поднял палец, неопределённо смотря на сокомандников, а потом через Хеви потянулся к Скауту, накрывая крупной прохладной рукой с длинными тонкими пальцами обе кисти парня. Тот вздрогнул, поднимая мутные глаза на врача. — Он будет жить. Он живой. Я всё сделал, — он смотрел ему прямо в зрачки, ловя его взгляд. Медик попытался улыбнуться, сделать голос мягче, несмотря на хрипоту, приободряюще тряхнул руки Скаута. — Verstehst du, Schatz? Парень закивал, опуская взгляд, хотя последние слова он понял мало, да и первые не до конца. Он снова лёг, а потом ему стало легче. — Сделал всё, что смог, — Медик отстранился и уже добавил сам себе, прикрывая глаза, откидываясь на спинку стула. Он закинул ногу на ногу и отпил ещё. — А глаз? — глухо отозвался Шпион. Доктор дёрнулся, на короткое мгновение оскаливая сияющие белые зубы, а потом выдохнул. — Технически, большинство тканей восстановлено, — начал Медик, напрягая челюсть и смотря куда-то на стол. — Глазное яблоко восстановлено, но я… Он нервно усмехнулся, хмурясь, а потом качнул головой. — Ему будет нужен курс лечения и восстановительная терапия. Я—я не знаю, — он пожал плечами, снова дёргая уголком рта. — Денег нет. — Зрение не вернулось, — просто как подтверждение вставил Шпион, на что Мед оскалился. — Конечно, не вернулось, идиот, он слеп на правый глаз и мозг повреждён, ты что, думаешь, я просто так рядом с ним четыре часа вальсировал?! — врач орал, на что его начали успокаивать и шикать, особенно Хеви, кивая на дремлющего бегуна. Инженер устало вздохнул, снимая гогглы и потирая глаза. — Отставить, — впервые за ночь что-то сказал Солдат, сидящий около Демо со скрещёнными руками на груди. Голос звучал рычаще и глухо. Все обернулись к нему, даже Скаут раскрыл глаза. — Вы нарушаете субординацию. Наш товарищ в беде, и мы из кожи вон вылезем, но будем его лечить. Что до начальства… Повисла пауза, все внимали. Солли качнул головой и выдохнул, опуская крепкие широкие плечи. — Чёрт с ними. — Прекрасная речь, Джейн, — съязвил Шпион, щурясь и напрягая челюсть, — воодушевляет и весьма помогает в данной обстановке. — Заткнись, землеройка, — рыкнул Солдат тем же тоном — уставшим и немного отстранённым. — Тихо, разошлись, — вставил Инженер, поднимая руку. — Так, Рене… Спай, про этого нового снайпера. Ты же его искал, так? На него досье осталось? Шпион качнул головой, не отрывая взгляда голубых глаз от механика, а потом поднялся из-за стола, застёгивая пуговицу на жилете. — Разумеется.***
Темнота. Это первое, что понял Снайпер, когда проснулся. Сердце билось, как бешеное, голова болела до рвоты, в правом ухе оглушительно звенело. Ему было душно, но и холодно, и даже страшно. Вокруг было пронзительно тихо, и он слышал своё сбивающееся хриплое дыхание. Мужчина осторожно пошевелил пальцами на руках, а потом на ногах. Шевелились. Он их ощущал. Он не был парализован. Не понимал, реально ли было всё до конца — кошмары, мучавшие его, все ещё плыли в мозгу, и не знал, почему было так темно, но он решил принять это, не мучить себя, сглотнув и сморгнув влагу со здорового глаза после сна. Он… он застрелил мальчика. А потом застрелили и его. Или сначала его застрелили? Что с Джерри? Снайпер приподнялся с кровати на трясущихся руках, опуская босые ноги на холодную плитку медблока, а потом чуть снова не упал. Сердце зашлось, голова закружилась, он чувствовал, что мог сблевать. Он откинул тонкое одеяло, и холод окутал его тело. Где-то отдалённо он понял, что был нагим. Опять. Он сел на койке, опираясь локтями о колени, а потом осторожно коснулся лица с правой стороны. Кончики его загрубевших пальцев нашли повязку, которая была плотно перевязана вокруг головы, закрывая оперированный глаз. Он судорожно выдохнул. Значит, что его стреляли, это правда. Где Джерри. Он чувствовал, как на горле пульсировала артерия и шумела кровь в ушах, пульс участился. Мужчина чертыхнулся, поднимаясь на слабые трясущиеся ноги, выставляя руки вперёд себя, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. Вообще ничего. Глухо. Темнота. Он сделал несколько неуверенных шагов вперёд, пытаясь хоть как-то ориентироваться на любые звуки и эхо от шагов босыми ступнями по кафелю. Ещё, ещё. Нашёл стену. Большая жилистая ладонь заскользила по покрытой старой краской каменной стене. Он несколько раз хлопнул, слушая звук. Намертво. Ничего полым не было. Стрелок заскользил дальше вправо, пару раз сглатывая подступающую панику, но он вёл себя спокойно, не позволял. Потом выемка в стене, линия, а потом металл. Снайпер задохнулся, замерев, а потом спустил руку чуть ниже. Ручка. Дверь. Бога не было, особенно здесь, но он молился, чтобы она открылась. И она открылась, тяжело, скрипуче, и он облегчённо выдохнул, улыбнувшись. Он вышел в другое помещение, было также темно, но было чуть теплее и пахло хлоркой. Мужчина не знал, что искал — выход, наверное — но ему было очень холодно, а дурнота подкатывала при каждом выдохе, и он норовил свалиться в обморок при каждом повороте головы. Воды, хотя бы глоток. И одежды, любой, даже коврик на полу бы сошёл. Но, ни воды, ни коврика. Он продолжил поиски, скользя руками по поверхностям — небольшой стол, какие-то бумаги, перьевая ручка, какая-то палка в углу… нет, не палка, швабра — стояла в ведре. Надо идти к стене. Мужчина сделал шагов десять, а потом его колено встретило что-то металлическое. Он вздрогнул от разливающейся боли, зашипев, зажимая ладонью коленную чашечку, а грохот разнёсся по всей комнате. Полое. Шкаф. Он разогнулся и стал искать хоть что-то, чем можно открыть. Не надеялся, что откроет, но бог был милосерден. Стрелок протянул руку внутрь и нашёл что-то хлопковое. Одежда. Одежда! Он готов был рассмеяться, несмотря на неважное состояние. Он стал осторожно ощупывать ткань, касаясь рукавов. Рубашка… или футболка. И штаны. Похожие на пижамные. Мужчина опустился, водя ладонью по низу шкафчика, ища хоть какую-нибудь обувь. Ничего. Но того, что он нашёл, было более, чем достаточно. Мужчина смог одеться не сразу, футболку только со второго раза, но это было прекрасно. Холод хоть немного отступил, хотя стоп он уже практически не чувствовал. По привычке он двинулся дальше вправо, и его интуиция не подвела — он снова нашёл дверь. Ручка была ледяной. На улицу? Он не заметил, как у него дрогнули пальцы. Пожалуйста, пожалуйста. Бог благословил его в третий раз, и стрелок распахнул дверь, и свежий ледяной воздух ударил ему в лицо. А потом яркий белый свет ртутных ламп резанул ему единственный зрячий глаз. Мужчина дёрнулся, как от удара, прикрывая лицо тыльной стороной ладони. Слишком ярко, слишком холодно. Он сделал неуверенный шаг вперёд, касаясь ледяного бетона. Он опустил руку, всё плыло, всё было мутным, от света шли зелёно-лиловые круги. Он рвано выдохнул, выпуская пелену пара, ежась от сокращающихся мышц живота и обхватывая голые руки. И сделал ещё шаг. — И что, неужели он такой хороший? — прозвучал усталый голос Инженера. — Очень хороший, — отозвался Шпион. — Было несколько кандидатов: один канадец, другой британец, а третий этот, голландец. Выбрали последнего. — Времени ты зря не терял, — пространно подметил Медик, прикладываясь к бутылке. — Это не было моей прихотью. Снайпер брёл по коридору, когда услышал их голоса. Ему до безумия хотелось пить и где-нибудь согреться, не знал, где можно передохнуть — не соображал, но прежде всего он искал одного конкретного человека. Среди еле слышимых голосов единственно важного он не слышал. Шаг, ещё шаг. В бледном свете он выглядел почти трупом, а ноги почти не держали. Джерри. Он жалел, что забрёл сюда, он не хотел видеть кого-либо, в таком виде, раненый, без очков, шляпы, оружия — он чувствовал себя всё равно что нагим, но сил поворачивать обратно уже не осталось. Стрелок выдохнул — и осторожно толкнул дверь на кухню, и струя жёлтого света залила его. Разговоры прекратились, разлилось невыносимое молчание. Мужчина не мог различить выражения их лиц, даже сначала Инжа с Солли спутал, но он ненавидел такие моменты. Как в детстве, как в юности, когда ребятня обступала его и просто смотрела, прежде чем накинуться всей стаей, когда родители сидели за столом, молча осуждая за его проступки. Он в центре внимания, не знает, как реагировать, не может сказать, какие эмоции у людей, что смотрят на него. Всё представало будто в тумане. Желудок нехорошо свело. Он глупо жался к косяку, как загнанный зверёныш. — Герр Снайпер… — Дружище. Он сглотнул, чуть щурясь, пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену и жёлтый свет. Взгляд бегал по полукругу людей, по их лицам. Заметил Шпиона, стоящего непоколебимой серой фигурой в углу, Хеви, Медика. А меж ними, распластанный на столе, лежал паренёк в знакомой красной толстовке с накинутым на спину серым пиджаком. Он не реагировал. Снайпер коротко выдохнул, ему защемило сердце. — Герр Снайпер, вернитесь обратно, — Медик быстрым широким шагом направился к нему, осторожно беря за плечи — кабы тот не свалился. К нему стали все подтягиваться остальные — Хеви, Инж, Демо. Мужчина дёрнулся от них, едва они начали касаться его, то поднимая на них взгляд, то опуская. Всё равно он сейчас кроме пятен света и тени ничего практически не мог различить. — Ребят, тише, не давите на него, — обеспокоенно встрял Делл. — Мик, ты что-нибудь хочешь, да? Снайпер приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но из глотки вырвался невнятный сип. Он, сморщившись, прочистил горло, и Скаут вздрогнул. — Воды? — подсказал Хеви. Стрелок глянул наверх, выше себя, и рассеянно кивнул. Ему налили из чайника кипячёной, всучили в руки его кружку, держали. Мужчина жадно проглотил всё за несколько раз, в конце чуть проливая на себя и кашляя. Парень смотрел на него, приподнимаясь на трясущихся конечностях, в глазах было всё — и неверие, и надежда, и отчаяние, и снова подступающие вымученные слёзы. Шпион осторожно коснулся его плеча. — Дружище, мы тебя доведём, да? Тебе спать надо, — успокаивающе продолжил Инженер, но Снайпер смотрел на Скаута. Он тыльной стороной ладони вытер себе рот, скребя по отросшей щетине, а потом снова обернулся к парнишке. И слабо улыбнулся лишь губами, еле слышно шепча. — Джерри. Скаут сорвался с места, неловко, спотыкаясь, протискиваясь через Шпиона, обегая стол. Он чуть не упал, когда подныривал под рукой Демо, и, потянувшись, судорожно ухватился за футболку стрелка, кидаясь на него, обвивая шею тощими цепкими руками. Снайпер не выдержал веса, пошатнулся — и их обоих поймали. Парнишка уткнулся ему носом в ключицу, судорожно дыша, краснея от слёз. Мужчина обнимал его в ответ что есть сил, обхватывая, растирая спину, склоняясь к нему. Гладил мягкие растрёпанные светлые волосы, пахнущие мылом, шептал на ухо что-то успокаивающее. Скаута трясло у его груди, он несмело гладил ему шею и плечо. Рядом с ними будто никого не было. Снайпер осторожно отстранил его от себя, всматриваясь в его худое усталое лицо, насколько позволяло невосстановившееся зрение, гладя по голове. Нет ран. Он целый. Живой. — Ты живой, — еле слышно прошептал стрелок, не скрывая нежно-счастливой улыбки. Парень прыснул, щурясь, смеясь сквозь слёзы. Он взял его руку в свою, которая покоилась у его лица. — Ты тоже, — он кивнул, чуть изгибая бровь, а потом тихо засмеялся, прикрывая глаза, подаваясь навстречу мужчине. Тот склонился к нему и украдкой коснулся пересохшими губами мокрой красной щеки парня. Он мягко поцеловал его, а потом снова привлёк к себе, прикрывая единственный целый глаз. Все вокруг толпились и мялись, не смея нарушать наступившее молчание. Шпион стоял поодаль, он испытывал то, что не испытывал уже десятки лет — смущение истинной природы, и не знал, куда себя деть. Понимал, что застал что-то очень личное и интимное, но другого сорта — когда-то ведь до прихода сюда это было его работой — копаться в грязном белье. Но сейчас это было не то. Не нужно было им здесь быть. Это не предназначалось для ничьих глаз. Он стал осторожно собирать бумаги, разложенные на столе. Снайпер, заметив движение, отпустил парня, будто его обожгло. Шелест быстро вернул его к реальности, где существовали не только они со Скаутом, а с ними в кухне находилось ещё семь человек. Парень знал это поведение, поэтому тоже отпустил, хотя всё ещё его рука покоилась у него на плече — отпустил, но не до конца, и он его поймает, если тот упадёт. Стрелок не знал, как сместить внимание с себя и мальчишки, поэтому глянул на бумаги, что были у лазутчика в руках, и неясно на них кивнул. — Что это? — голос будто не его, но он должен был что-то сказать, иначе нельзя. — Не сейчас, Бушман, — кротко отозвался Шпион, аккуратно складывая листы в кожаную папку. Несколько листов осталось на столе. — Это уже потом. Снайпер прищурился, чуть склоняясь, надеясь, что может прочитать немного текста. «…превосходные навыки стрельбы». — Что это? — снова повторил он, уже чуть более заинтересованный. — Я сказал, — Шпион собрал бумаги воедино, забирая последние листы, и выровнял их о стол, — позже. Стрелок поймал нехорошие ноты в голосе. Он склонился ближе, цепляя взглядом последние строки, что мог увидеть. «…был в горячих точках, а именно…» «…за первые сутки ликвидировал семнадцать человек». приписка: «Датч», ещё ниже — «снайпер». — Что это? — Снайпер медленно поднял тёмно-серый взгляд на Шпиона, у того на лице мелькнула тень. Голос был низким и едва слышимым, но говорил он чётко. — Герр Снайпер, — вставил Медик, осторожно, снова беря стрелка за плечо, — вы ещё не оправились от наркоза. Вам нужно отдыхать, доктор говорит. — Спук, — он чуть ли не рыкнул, не отрываясь от Шпиона. Тот спокойно собрал все листы и подвязал папку. Он замолк, а потом просто ответил: — Новый снайпер. — Новый? — Тот, что придёт тебе на замену. У стрелка сорвалось дыхание, что-то полоснуло его ледяным изнутри. Ресницы дрогнули. Рука Скаута на плече сжалась. Он испытал палитру эмоций. Возмущение, неверие, гнев, потом растущую ярость. Но где-то на фоне маячила по-детски горькая обида. Но не на ранение, не на компанию. А на человека, который стоял перед ним. — Это всё ты, да? — у Снайпера пропал голос, он говорил практически губами, но Шпион понял. У того расширились глаза. — Ты… подставил меня… в угоду компании. Шпион опешил. Второй раз за ночь он не нашёлся, что сказать. — Non, mon cher, non, — он даже сорвался обратно на свой родной язык, — я не… я выполнял поручение компании, это не было моей самодеятельностью! У стрелка дрожали губы, он неуверенными шагами направился к лазутчику — а тот отстранялся от него. — Что они тебе предложили? Деньги? Ради денег? — он сипел, тень Снайпера наползала на Шпиона. — Мик, послушай меня, я не знаю, что ты себе навыдумывал, но то, что ты сейчас несёшь — нонсенс! — рявкнул лазутчик, и стрелок кинулся на него, быстро и резко, как дикий зверь, вцепившись ему в ворот. Шпион схватил его за руки, пытаясь оторвать от себя, но не отбиваясь. Он чувствовал, как дрожал тот от слабости. Все обступили их, пытаясь разнять. Снайпер смотрел ему прямо в глаза. — За что ты так со мной? — он спросил напряжённо и едва слышно, голос его охрип и повысился. Шпион знал, от чего. И качал головой, его раздражение сменилось искренним сожалением и где-то сочувствием. — Что я тебе такого сделал, что ты меня так ненавидишь? — Я никогда не хотел навредить тебе, cher, — мягко и чётко проговорил Шпион, не надеясь, что Снайпер поймёт, — я всегда был на твоей стороне. Стрелок оскалился и сощурился, его руки дрогнули, а на единственном здоровом глазу выступила позорная влага. Он хотел что-то ещё сказать, но поперхнулся на собственных словах. Шпион разомкнул хватку на его запястьях. У Снайпера дрогнули колени, он коснулся ладонью здоровой части лица, растирая её. А потом у него подкосились ноги, мрак его окутал, но он не упал.***
Он проснулся в собственной постели, залитый солнечным светом. Окна были открыты, марлевые занавески покачивались от лёгкого ветра. Голова не так сильно болела, звон в ушах убавился. Было тепло и спокойно. Мужчина глубоко вдохнул после сна. На его вздымающейся груди покоился знакомый груз. Снайпер опустил чуть более прояснившийся взгляд и увидел родную макушку со светлым ёжиком волос, которая сопела и чуть ворочалась во сне. Он невольно улыбнулся, и, подняв руку, осторожно положил ладонь Скауту на голову, поглаживая и перебирая мягкие короткие пряди меж длинных жилистых пальцев. Парень вздрогнул, поворачивая голову и открывая мутные от сна голубые глаза. Он посмотрел на Снайпера и широко улыбнулся, забавно и счастливо щурясь, и опустил взгляд. Он приподнялся и придвинулся ближе к мужчине, обеими руками беря его руку. Мужчина ласково огладил шершавой ладонью его лицо. Парнишка прижался к ней, прикрывая глаза, оглаживая большим пальцем проступающие вены на кисти мужчины. Свет заливал их, они были в спокойной тишине, друг с другом. Где-то в душе Скаут благодарил небеса. Снайпер был жив, он ощущал обжигающее тепло его руки около своего лица, слышал его дыхание, ощущал биение его сердца. Всё хорошо. Всё хорошо. — Ты мне снился, — внезапно и искренне выдал Снайпер. Парень раскрыл всё ещё сонные глаза, а потом его губ коснулась ухмылка. Он отпустил руку мужчины и, отводя взгляд и приподнимая брови, смущённо потёр переносицу. — Чегось? Мужчина задержал на нём взгляд, а потом усмехнулся, прикрывая здоровый глаз. — Ты слышал. — Приятно знать. Ну, знаешь, — он подпёр щёку ладонью, — что я у тебя во снах. Конечно, смотря какой контекст. Снайпер искренне и тихо рассмеялся. — Ох, какие слова мы знаем. — В колледжах учились, — ответил на остроту Скаут, чуть склоняясь к нему. — Зараза. Парнишка широко ему улыбнулся, обнажая свои заячьи зубы, и мужчина заметил у него морщины-лучики. И ему стало невыносимо тепло. — Мне… к Доку надо, да? — прервал молчание Снайпер, устремляя взгляд сине-серого глаза в потолок. — Э, если захочешь, — помялся Скаут, немного сбитый с толку переменой настроения. — Кстати, наверху знают о том, что тебя, ну… ранили, — парень сглотнул, косясь в сторону. Его руки покоились на груди мужчины, тот не был против. — Огонь прекратили на три дня. Болей на здоровье, — он снова заулыбался ему, пытаясь вызвать у него самого улыбку. Снайпер посмотрел на него и улыбнулся ему в ответ одними губами. — Только… — Скаут почесал себе за ухом. — Ты сегодня не цапайся со Спаём, ладно? Он паскуда, конечно, но вдруг он чего тебе сделает? Улыбка с лица мужчины пропала, черты снова стали почти стальными. У парня всё внутри обмерло. — Нет, я не то имею в виду, Снайпс, — он подскочил к нему, но встретил ровный, но беззлобный взгляд стрелка. — А это мне не приснилось, да? Скаут сжал челюсти, пожевал губы, чуть нахмурился, не отрывая от него взгляда. Снайпер устало вздохнул и сматерился. И резким движением откинул одеяло, спуская ноги на пол, слишком поздно понимая, что снова был нагим. Но что сделано — то сделано. Парень поднялся на ноги, чуть отстраняясь, зная, что в такие моменты мужчину лучше не трогать. И отвёл взгляд, с интересом рассматривая настенные часы. — Малыш. Малыш, — чуть громче позвал мужчина, чуть оборачиваясь к бегуну, — принеси штаны, будь добр. Свет омывал его, подсвечивая отросшие жёсткие каштановые волосы, очерчивая мускулы, линию челюсти, волоски на теле, выступающие на поверхности кожи шрамы, играя на серо-синей радужке здорового глаза. Скаут вернулся быстро, протягивая ему стопку чистой нейтральной одежды. Снайпер поблагодарил, бросая взгляд на прикроватный столик — там лежала его чистая шляпа, наручные часы и авиаторы. Он поднялся с постели, не одеваясь, и потянулся к часам, знакомым движением цепляя их на запястье. Он действовал спокойно и непринуждённо, и видом не подавая, что заметил, как разрозовелся рядом с ним паренёк. Мужчина стоял к нему боком, здоровой стороной, поэтому видел всё превосходно. Смущение парня его искренне веселило. Он стал такими же непринуждёнными движениями надевать тёмно-синюю мятую рубашку, закатывая рукава, расправляя ворот, медленно и аккуратно застёгивая пуговицы. — Ты, это… — Скаут изучал пейзаж в виде забора с колючей проволокой за окном. — Когда бриться собираешься? Снайпер замер и уставился на него, изгибая бровь и ухмыляясь наипохабнейшим способом, насколько позволяла перевязь и недавнее ранение. — Тебя правда сейчас интересует моя щетина? — Нет, — как на духу выдал парень. Мужчина беззвучно рассмеялся, возвращаясь к одежде. — Пошёл ты, — в голосе Скаута смешалось и веселье, и смущение, и нахальство. Он всё также на него не смотрел. — Пошёл. Ты. — Да, да, — согласился Снайпер, кивая, уже натягивая джинсы, — пошёл я.***
Весь день они провели вместе, Снайпер не желал ни с кем больше видеться. Они поели — только вдвоём, а потом отправились бродить. Сначала — по базе, а потом смотались с территории форта к чёртовой матери. Им пригнали на базу их машины, поэтому они сели в старенький Форд Снайпера, только в этот раз повёл Скаут. Стрелок дремал много и часто, сидя рядом на пассажирском сидении, упираясь коленями прямо в бардачок, но возвращаться никто из них не хотел. А бегун… просто находился в каком-то сне. Он до сих пор поверить не мог, что всё происходит на самом деле. Изредка поглядывал на мужчину, безвольно откинувшегося на спинку и кренящегося к двери. Видел, как ровно поднимается и опускается его грудь, как пульсирует жила на горле, как тот во сне сжимает челюсти. Что человек, которого… который был так… с ним всё в порядке. Не совсем, но он был жив. Они всё наверстают. Под конец дня они остановились около небольшого городка. С пригорка он был как на ладони — милый, домашний, сияющий оранжево-жёлтыми огнями. Они стояли, привалившись к капоту машины цвета корицы, и наслаждались спокойной тишиной между ними. Скаут не переставал улыбаться, ни на минуту, у него даже начинали болеть мышцы лица. Снайпер был рядом, как всегда в мыслях, и курил. Прохладный ветер трепал ему кожанку, норовил содрать широкополую шляпу. Он был почти прежним, только очков на нём не было. — Здесь красиво, — еле слышно сказал стрелок, — было бы неплохо побыть здесь ещё раз, когда я… когда меня уволят. Про то, что вместо ясных огней он видел расплывавшиеся оранжевые пятна, он парню не сказал. По Скауту эти слова прошлись словно калёным железом, ему знакомым холодным ощущением что-то сдавило за областью грудины. Он глянул на стрелка. И коротко выдохнул. — Снайпс, — парень потёр лицо, шею, растягивая себе кожу, глядя куда-то вниз, — ты… тебя не уволят. Мужчина был недвижим. На фоне закатного лилового неба сигаретный дым казался почти чёрным. Парень не знал, что сказать. Что-то горело у него за грудью. От вины, от привязанности, от нежности, от ноши чего-то, чему он не мог дать название. Слова не шли. Он заикался. — Прости меня, — это единственное, что у него вырвалось, и он запнулся. — За всё. Мужчина обернулся к нему и рассеянно-недоумённо посмотрел на него. Парень увидел его повязку, и ему стало совсем больно. — Это я, — он пожал плечами, прохрипев. — Это из-за меня… это я тебя не довёл. Это из-за меня ты… — парень глянул на город, всплеснув руками. И невесело усмехнулся. Снайпер, не отрываясь, смотрел на него. — Господи, Снайпс, ну скажи ты что-нибудь, — умоляюще бросил Скаут, потирая глаза. — Наори. В морду дай. Не молчи. Вместо удара парень ощутил ладонь у себя на щеке — неизменно сухую и неизменно горячую. И словно обмяк. — Прекращай, — низкий голос мужчины обволакивал, от него стало теплеть. Стрелок склонялся над ним, внимательно смотря ему в глаза. — Ты ни в чём не виноват. Так вышло. — Да, я ни в чём не виноват, но я виноват! — горько передразнил Скаут, но Снайпер притянул его ближе к себе, беря его лицо в обе ладони. От близости у парня разлилось тепло, отдаваясь в груди и на щеках, согревая стынущие руки. Он несмело ухватился за полы его куртки. — Не бери на себя вину, Джерри, не надо, — его тон был почти просящим, во взгляде — почти понимающая печаль. А потом мужчина добавил, прибавляя голосу чуть спокойной теплоты: — В нашей паре хоть кто-то не должен ненавидеть себя. Скаут искренне рассмеялся на глупую шутку, доверчиво подаваясь вперёд и утыкаясь в его лоб собственным. — И потом, — Снайпер отстранился, изгибая бровь, смотря куда-то в сторону, — ничего страшного, у меня второй глаз есть. И поднял лукавый взгляд единственного глаза на парня. Посмейся. Скаут подумал и ухмыльнулся. — А у меня вторая нога. Они тихо засмеялись. Мужчина ласково встряхнул его за плечи знакомым движением, вороша светлые волосы. Парень улыбался, чуть подрагивая, не отрывая от него взгляда, полного искреннего обожания. Они смотрели друг на друга, ветер трепал их куртки. Из приоткрывшегося ворота рубахи на слегка загорелой коже показалось начало белёсого шрама аутопсии. Скаут взглянул на него и поник. И вдохнул, беря мужчину за плечи, совсем осторожно оглаживая подушечками больших пальцев, будто успокаивал. — Снайпс? — Хм-м? — Ты оправишься, — он едва ощутимо его качнул, — мы оправимся. Ты веришь? Снайпер задержал на нём взгляд, кладя ладонь ему на правую руку, покоящуюся на его плече. Сжал челюсти. И кивнул, прикрывая здоровый глаз. Парень смотрел на него, краем сознания припоминая его мертвенную бледность и все его открывшиеся шрамы, когда тот без сознания лежал на операционном столе, и он желал более всего на свете, чтобы мужчина был в безопасности. Чтобы ему больше ничто не угрожало. Чтобы шрамов больше не прибавлялось. — И… я никуда не денусь, — Скаут подался к нему, ловя его взгляд и улыбаясь с искренним заверением, — усёк? Мужчина спрятал улыбку за полами шляпы, глухо усмехаясь. — Усёк, усёк. В форт они добирались уже под покровом чистой ночи, и радио напевало с отличным качеством звука. Мама, сложи моё оружие на землю, я не могу больше из него стрелять.¹