Скаут сначала не понял, что запах еды тянулся с кухни. Ещё даже не посветлело, а уже кто-то готовил. Хеви? Инженер?
Медик? Точно не Снайпер, хотя сегодня была его очередь; вчера на обратном пути он даже практически не говорил, клевал носом — так устал — а когда приехали, парень довёл его до его комнаты, и мужчина упал на кровать, засыпая сном праведника. Или покойника.
Скаута передёрнуло.
Паренёк не развалится, если приготовит один раз вместо друга. Потом тот вернёт должок, когда поправится, ух, может, даже, и
не один, но сейчас пускай спит.
Из-за двери кухни лился знакомый тёплый жёлтый свет, судя по звуку и запаху что-то тушилось, птица, наверное. Парнишка сделал ещё пару шагов и толкнул дверь, ожидая увидеть кого-то у плиты, кого он вспомнил. Увидел и замер.
Снайпер.
Стоял, что-то помешивал в сковороде, что уже начинало шипеть. В своей нейтральной повседневной одежде, только шляпа праздно лежала на столе, да и на нём была тёмно-серая застиранная ковбойка, надетая на майку, полурасстёгнутая и не заправленная. Скаут сначала немного опешил, потом всё сменилось на удивление, а потом на какую-то искреннюю радость, от чего у него неосознанно поползла улыбка. Он ухмыльнулся, качая головой, и привалился плечом к косяку, скрещивая руки на груди.
Мужчина был таким домашним. Будто он был у себя на кухне, готовил себе еду, хозяйничал. Подпевал песне одними губами по чёртовому радио, которое сейчас стояло на столе и едва слышно бурчало. Словно так было всегда. Всё это настолько умиляло, что парень начал посмеиваться, практически не обращая внимания на повязку, со стороны которой он сейчас находился около него.
Однажды ты узнаешь, что меня не стало,
И если завтра пойдёт дождь, я пойду вслед за солнцем.¹
— Я тебя
слышу, — буднично отозвался Снайпер, указывая себе на правое ухо.
Скаут открыто рассмеялся, на что мужчина ответил улыбкой, не отрываясь от занятия. Он направился к нему, останавливаясь рядом и беря его за плечо, чуть сминая застиранную ткань рубахи, и заглянул ему в лицо.
— Ты чего так рано? — мужчина глянул на него своим серо-синим взглядом. Без шляпы и очков он выглядел даже более статно, хоть во взгляде и таилась мягкость.
Парнишка скрестил руки, приваливаясь бедром к столешнице, не спуская с него тёплого взгляда, всё также улыбаясь. В его ясно-голубых глазах искрились лукавые огоньки.
— Ты же не любишь Битлов.
Снайпер чуть нахмурился.
— Хм-м?
— Битлы. Радио. Ты же их не любишь.
— А… ну. Это же радио. Что идёт, то и слушаю. И потом, — он замолчал на мгновение, сваливая нарезанный зелёный лук в бурлящую похлёбку, — я могу что-то не любить, но мне ведь может что-то просто нравиться.
Он сделал огонь тише, накрыл сковороду крышкой и обратился к парню. Первые розоватые лучи солнца, льющиеся из окна, заскользили по его скуле, очерчивая щетину. Скаут шутливо нахмурился, всё также не отрывая от него взгляда, и коснулся пальцами подбородка в жесте деланной задумчивости.
— Ты чего? — мужчина озадачился.
— Не знаю, — парень пожал плечами, усмехаясь и опуская руки, опираясь ладонью на столешницу, — а ты чего?
— О чём ты? Я готовлю завтрак, — Снайпер слегка напрягся, переминаясь с ноги на ногу. — Вы всегда жрать хотите, независимо от того, живой я или нет.
Скаут цокнул и закатил глаза, даже фыркнул.
— Так, Снайпс, во-первых, я сюда и пришёл, чтобы готовить, во-вторых… кстати… что готовишь?
— Пасту с овощами и курицей… и заливкой, — мужчина переменился в тоне на серьёзный, приоткрывая крышку сковородки, и они оба по-деловому туда заглянули. — Макароны потом сварю, перед подачей.
— Так, ладно, — Скаут отмахнулся. — Так, это… — он сделал размашистый жест, будто собирал мысли вокруг себя; его вид буквально источал серьёзность, хотя подрагивающий вверх уголок губы говорил об обратном. — Во-вторых, ты не должен тут быть, ты должен спать и отдыхать, в-третьих…
— Наотдыхался, — чуть отстранённо и низко вставил Снайпер, на что парнишка поднял на него взгляд. — Хотел, не знаю… что-то сделать.
Полезное, — он подобрал слово, криво усмехаясь, закатывая и прикрывая зрячий глаз.
— Так, и
в-третьих, — устало выдохнул парень, смотря куда-то в сторону, упирая руки в бока. А потом открыто на него уставился, чуть выжидающе сощурившись. — Ты чё такой довольный?
Снайпер замер. Свет лился на них — оранжево-золотой, из окна, от лампы, отгоняя теневую синеву запоздалого утра. Мужчина помялся, опуская взгляд.
— Да, да, — Скаут закивал, снова улыбаясь. — Битлы, ранний подъём, жратва — ты же ненавидишь для кого-то готовить!
— Ну, для тебя-то готовлю, — пробормотал мужчина невзначай.
— Не, ну, я-то, я-то — другое дело! — самодовольно засиял паренёк, ухмыляясь, указывая на себя, где-то тронутый. — Ну а остальное?
— Скаут…
— Тихо, — он шикнул, подаваясь к Снайперу, лукаво заглядывая ему в глаз, — ничего не говори. Я собираюсь провести… анализ. Во, — Скаут деловито наставил на него указательный палец, на что мужчина искренне усмехнулся.
Парнишка шмыгнул к холодильнику, выуживая с последней полки початую коробку молока, а мужчина сел за стол, возвращаясь к своему дымящемуся чаю. Он положил туда добрую порцию сушёных трав, которые привёз с родины, ещё ложку сахара, чтобы было ещё вкуснее, и потягивал. Пахло чудно. Почти как в детстве.
— Анализ? Пробирку дать? Или банку. У меня их много, — Снайпер тихо засмеялся, делая глоток.
Скаут уже наливал молоко в стакан, и осёкся.
— Чё? Ой, фу, блядь, чувак.
Мужчина засмеялся ещё сильнее, даже засипел.
— Нет, анализ… — парень направился к нему, широко жестикулируя свободной рукой, описывая круги в воздухе — ловил поток собственных мыслей. — Анализ типа… — он сел прямо на стол, около Снайпера, упирая ноги в тапках в один из стульев. Мужчина качнул головой, его взгляд упал на стакан с молоком. — Вот типа как Спай делает, знаешь? — он умилительно почесал себе затылок, взлохмачивая волосы. — Он же наблюдает из тени, весь такой из себя скрытный, знает, как чел себя поведёт, чё скажет — вот это вот всё.
Снайпер серьёзно кивнул, стараясь не слишком сильно улыбаться. Он не знал, что за игру затеял Скаут, но наблюдать его таким было так тепло и легко, что он принял правила, особо о них не задумываясь. Смотрел на парня, на его худые, но мускулистые руки, на помятую застиранную пижаму, которая болталась на нём, как мешок, на разлохмаченные светлые волосы. На искрящуюся лукавством улыбку, обнажавшую заячьи зубы, смотрел в голубые глаза, на радужках которых играл солнечный свет. Скаут сидел весь ссутуленный, о чём-то трещавший, растрёпанный, сонный, домашний и немного мягкий. И со своим чёртовым молоком.
Вот бы так было всегда.
— Вот так хочу. Эй, — парнишка щёлкнул пальцами ему перед лицом, — ты слушаешь?
Мужчина взглянул ему в глаза и совсем ласково улыбнулся.
— Да, малыш.
Скаут на долю мгновения спрятал глаза, чуть улыбнувшись. Спустя столько времени это прозвище до сих пор вызывало у него
определённые эмоции, поэтому Снайперу становилось слишком тепло каждый раз, когда на худом лице парня, где обычно царило самодовольство и нахальство, скользил солнечный лучик истинного смущения и робости. Что-то сейчас порывалось в мужчине прикоснуться к парню.
Нет, твердило что-то внутри с горечью.
Не надо.
— Так, ладно, — парень поёрзал, удобнее усаживаясь, пододвигаясь к мужчине. Чуть склонился к нему, чтобы их глаза были на одном уровне — и стал пытливо изучать. Снайперу было комфортно смотреть ему в глаза, прямо так. Без вызова или угрозы, а просто. Он доверял. Просто и безоговорочно. И никогда бы не узнал, почему.
— В общем, когда ты злишься, ты зубы сжимаешь и у тебя жилы на горле ходят, — начал Скаут, и Снайпер удивился — парнишка попал во всё, — или из-за чего-то переживаешь. Бормочешь ещё. И у тебя руки подрагивают. Правая. Вот так, — он распрямился, чуть расслабляясь, и показал движение мужчине — дрожь в указательном, среднем и большом пальце, немного сгибая их в суставах.
Мужчина принял к сведению, чуть кивая и делая глоток.
— А сейчас нет, — продолжил парень. — У тебя плечи, ну… — он дёрнул своими. — Расслаблены. Ты улыбаешься.
— Я улыбаюсь, потому что с тобой, — немного растерянно пробормотал Снайпер, будто это было общеизвестной истиной.
— Нет, — серьёзно ответил Скаут. — Ты своим мыслям улыбаешься. Не замечаешь, когда. И подпеваешь ещё. И у тебя уголок губы всегда немного поднят, когда тебе хорошо.
Стрелок усмехнулся, выдыхая через нос, качая головой.
— Балаболка ты. Шерлок Холмс хренов, — он снова сделал глоток, пряча улыбку, смотря куда-то в сторону.
— Ага, — довольно усмехнулся парень, выдувая свой стакан в несколько глотков и вытирая рот тыльной стороной ладони.
— На хрен тебе это надо? — смеялся Снайпер своим хриплым и тёплым баритоном. — Знаешь, приятель, даже немного жутко.
— Ну, ты никогда не говоришь мне напрямую, — с внезапной серьёзностью отозвался Скаут. — Молчишь постоянно, из тебя ничё не вытащить, поэтому и наблюдаю. Вот чё ты не говоришь? Типа весь из себя крутой мужик с крутой шляпой и большим ружьём и большим…
тёмным, — поправился он, ломая образ, и засмеялся, — прошлым? — парнишка беззлобно дразнился, понизив голос и пытаясь имитировать австралийский акцент. —
Я профессионал, машина для убийств, я просто выполняю свою работу, о каких чувствах речь!
Мужчина искренне удивился, хмурясь, выдав булькающий звук.
— Что…
крутой мужик? Я
вяжу!
— Да-да-да, — напирал паренёк, всё ещё пытаясь имитировать австралийский акцент, —
бум, в яблочко, без проблем, приятель!
Снайпер, делая глоток, поперхнулся и хрипло засмеялся, чувствуя, как пряный чай пошёл ему через нос. Скаут засмеялся следом — открыто и от души. Мужчина напрягся и громко чихнул, чем вызвал ещё большую порцию хохота. Парнишка сжимал себе переносицу пальцами и трясся.
— О—обещаю говорить, — взвизгнул мужчина, кашляя, ставя чай на стол подальше, на всякий, — клянусь Её Величеством.
— Обещаешь? — Скаут снова уставился ему в глаз, даже немного пытливо.
— Обещаю, — кивнул Снайпер и снова затрясся. Парнишка затрясся от смеха следом.
— Так, тихо. Дай пятюню.
Мужчина чуть смутился, но повиновался, протягивая парню раскрытую ладонь с жилистыми пальцами.
— Ой, да чё ты… да не так, чё ты такой дурак, — ласково ворчал парень, самолично собирая его пятерню в кулак, располагая её вертикально. Стрелок внимательно наблюдал. — Вот так. Держи.
Он сжал в кулак собственную кисть — которая была меньше в размерах — и ударил сверху по кулаку мужчины.
Между ними разлилось доброе и чуть рябящее от недосказанных слов молчание. Мужчина заглянул парню в глаза, и низко, совершенно серьёзно, без нот задора в голосе поведал:
— Чур, косички плету я.
Скаут прыснул, клонясь куда-то в бок, и Снайпер заметил, как у того в солнечном свете на скулах расцвёл едва заметный румянец. И мужчина засмеялся — чуть слышно, расслабленно, гортанно-глубоко. Он поддался порыву и потянулся, знакомым движением накрывая большой горячей ладонью щёку парня, и огладил большим пальцем ему бровь. Парнишка заулыбался, прикрывая глаза. Таял.
— Ну чё ты портишь-то, — он фыркнул, бодаясь в его руку. Стрелок улыбнулся шире, обнажая клыки, чуть щурясь.
Скаут чуть выпрямился, случайно глянув в сторону входа, и дёрнулся, как от удара. Глаза расширились, от улыбки ничего не осталось. Снайпер не видел ничего справа от себя и не прислушивался сейчас — но на состояние парня среагировал мгновенно, напрягаясь, убирая руку, разворачиваясь корпусом.
В тени проёма стояла внушительная фигура, словно гора. Стрелок подслеповато сощурился. Это был Хеви, в повседневной одежде.
— Привет, команда, — звучно пробасил он.
Снайпер потянулся, выключая радио, и быстрым отточенным движением нацепил себе шляпу, опуская полы чуть ниже, чем требовалось — закрывал больные глаза. Сейчас-то очков на нём не было. А открыто демонстрировать свои незащищённые места он не привык. Он прочистил горло, не зная, как начать разговор.
— Привет, — глухо бросил он и умолк.
Скаут смотрел на русского, не отрываясь — подозрительно щурясь, чуть сжимая челюсти, взгляд его пытливо бегал по фигуре. Снайпер глянул на парнишку, потом снова опустил взгляд. Он стал потирать пальцы правой руки.
— Пришёл приготовить вместо Снайпера, но вижу, что… — спокойно продолжил здоровяк, неясно указывая огромной ладонью на них.
— Тебе чё надо? — шикнул парень с долей раздражения.
Стрелок искренне удивился, снова бросая взгляд на паренька, едва ощутимо хлопая его по колену левой рукой.
— Да это Спай, — с тем же тоном продолжил Скаут, теперь обращаясь к Снайперу, а потом снова вскинулся, смотря на Хеви. — Ты чё пришёл, козлина?
Мужчина недоверчиво глянул сначала то на паренька, то на русского, стоящего в проходе, а потом заметил, как здоровяк нетипично для себя закатывает глаза, выдыхая, и тянется рукой к запястью, где ничего не было. Воздух вокруг него зарябил, появилась дымка — и перед ними предстал Шпион — аккуратный, точёный, острый. Он отнял руку от часов и устало вздохнул.
Снайпер одеревенел. Это был последний человек, с кем бы он хотел сейчас видеться, тем более, в
таком виде. Он чуть заёрзал на месте, запахивая рубашку, смотря куда-то в стол. Он испытывал сейчас много — и гнев, и раздражение, и усталость, но где-то на горизонте маячила давняя и никогда не проходящая печаль.
— Ну и что меня выдало?
— Да ты… — Скаут запнулся, облизывая губы. Он заметил, как напрягся стрелок, и нашёл его руку, покоящуюся на столе, накрывая собственной, чуть поглаживая кончиками худых пальцев по выступающим венам. — Для агента такого уровня как ты, болван, ты должен знать, что Хеви никогда не ходит бесшумно. И не стоит тихо, как сраная угроза. И если бы он хотел помочь, он бы предупредил. Это для начала! — он выразительно поднял палец в воздух, на что Снайпер чуть улыбнулся, не поднимая на него взгляда.
Чувство уязвимости, которое накрыло его до недавнего времени, начало чуть отступать.
Я никуда не денусь. Усёк?
Усёк, усёк.
— Действительно, всегда есть что-то
большее, чем мы знаем, — пространно подметил Шпион, своим мыслям, скорее, проходя на кухню, но держа дистанцию. У них со Скаутом были похожие глаза — ярко-голубые, но у парня они лучились, были тёплыми, как оттаявший ручей по весне, но у мужчины они были льдисто-холодные, взгляд всегда острый. Снайпер не смотрел на них, но знал, что Шпион вперил взгляд именно в него.
Лазутчик сцепил руки за спиной, лишённые перчаток, и выпрямился.
— Снайпер, я надеялся, что смогу поговорить с тобой.
Его голос был ровным, тихим, спокойным. Правильным.
— Я не хочу говорить с тобой, Спук, — честно ответил стрелок, ещё тише, ещё ниже, с хрипом.
Скаут жёстко и гневливо смотрел на Шпиона. За окном на небе тяжёлые синие облака начали наползать на низко висящее над горизонтом оранжевое солнце. На кухню возвращалась тень, людей освещала только жёлтая лампа.
Повисло молчание.
— Это займёт пару минут, — снова продолжил мужчина, на короткое мгновение опуская взгляд. На напряжённом точёном лице промелькнула тень усталости. Снова молчание. Шпион добавил чуть кротко, почти просяще: — Мик.
— Отстань от него, — осклабился Скаут.
Снайпер выдохнул, прикрывая глаз, чуть качая головой.
— Всё хорошо, малыш, — произнёс он на границе с шёпотом, надеясь, что услышит его только парень. Тот обернулся к нему, взгляд стал вмиг мягким. — Попозже, ладно? — и поднял на него единственный зрячий глаз, дёрнув уголком рта.
— Ладно, — также тихо отозвался парнишка, хотя на дне голоса таилось усталое раздражение.
Скаут спрыгнул со стола, ставя стакан в раковину. Он потрепал Снайпера по плечу, и, на выходе из кухни, задержался около Шпиона, гневно вглядываясь ему в глаза.
— Только попробуй ему что-нибудь сделать.
— Ты узнаешь об этом первым, обещаю, — парировал лазутчик, изгибая бровь, за что получил толчок в плечо.
Когда шаги затихли, Шпион снова вернул внимание к Снайперу. Он прошёл в кухню, проводя рукой по столешницам, приваливаясь к одной из них — напротив стрелка. Тот не поднимал на него взгляда, молчал. Небо становилось свинцово-синим, будто скоро должен был пойти снег, а ночь возвращалась обратно.
От молчания воздух густел. Снайпер выдохнул через нос, смыкая челюсти.
— Никогда бы не подумал, что у нашего зайчишки прорежутся зубы, — пространно вставил Шпион с улыбкой в голосе.
— Ты, вроде бы, по делу пришёл говорить, — оборвал стрелок, низко и сипло.
— Именно, — лазутчик снял руки со столешницы, поднимая и проверяя запонки. Теребя их, точнее. — О досье и новой команде, которую я помогал собирать.
Голос стал глуше и жёстче. Челюсть была напряжена. Он не снимал тяжёлого взгляда со стрелка.
— Это было моей миссией, компания знает о моих связях. Ты говорил о деньгах — разумеется, мне заплатили. Если делаешь что-то хорошо — никогда не делай это бесплатно.
Снайпер раздражённо вздохнул, скользя мутным взглядом по стене перед ним, упорно не смотря на Шпиона.
— Мне поручили найти кандидатов на роль снайпера и разведчика. И шпиона, — он засунул руки в карманы, из-за чего полы его серого пиджака разошлись.
Стрелок заметил что-то у него на поясе, чуть прищурился. Кобура, в которую был вложен массивный револьвер. Он узнал вишневую рукоятку — Амбассадор. Он смотрел и смотрел на оружие, и тяжёлая боль за правым глазом, которая успокоилась на ночь, начала возвращаться.
— Досье снайпера ты видел, — небрежно продолжил мужчина, по привычке протягивая руку к внутреннему карману, где находился портсигар, но не стал закуривать.
— Не надорвался? — неожиданно рыкнул Снайпер, низко, открыто, с холодным гневом на дне. — С работёнкой-то.
Он поднял на него взгляд — посеревший, усталый. Ресницы подрагивали. Шпион посмотрел ему в лицо, не сокрытое полами шляпы — за полтора дня он будто постарел лет на пять, потерял в весе. Щёки, заросшие тёмной щетиной, ввалились, под глазом, не скрытым повязкой — тени. Вороты рубахи были открыты, ключица болезненно выдавалась на побледневшей коже. Вся спесь лазутчика куда-то улетучилась, глаза потемнели.
Снайпер был будто готов броситься на него, вложив последние силы — наверное, сейчас Шпион и видел это. Бессильное отчаяние. Наблюдать такое во взгляде своего заклятого друга было…
неприятно. Снайпер сильный человек. Сильный, уверенный,
дикий. Сейчас он был напряжён, как струна, почти окаменел, на лице легли глубокие тени, мгновение — и он бы кинулся в атаку, как загнанный раненый зверь, только подрагивание в жилистых руках выдавало в нём человеческую слабость. Стрелок был его оппонентом, его равным, профессионалом.
Был раньше таким, сейчас —
почти, сейчас — только его фасад. Стрелок вложил бы в удар всё, а затем сорвался бы в темноту следом.
— По-твоему, я должен испытывать угрызения совести за то, что выполнял свою работу? — голос Шпиона немного осип от нарастающих эмоций. Он качнулся к нему, смотря ему в прямо в глаз. Снайпер не прерывал зрительный контакт, смотрел с исступлением, с вызовом. Пытался различить его мимику. — Что ты прочитал досье снайпера, который придёт после, и тебя вдруг накроют душевные терзания, что тебя возможно заменить, что есть люди, имеющие такие же способности — а, может, и гораздо выдающиеся — как у тебя? Что произойдёт сбой Респауна, и ты вернёшься с ранением? Что ты поведёшь себя как обиженный ребёнок, которому все должны подтирать слюни, только потому что тебя обидела судьба? И ты прочитаешь чёртово досье именно в
этот момент?!
Шпион орал, нависая над ним, в глазах — чистое неистовство. Тяжело дышал, грудная клетка вздымалась. Снайпер опустил взгляд, моргнув несколько раз, дрогнув в плечах. Мигрень с тошнотой возвращались. Он сухо сглотнул, растирая пальцы правой руки.
Лазутчик чуть отстранился, оглаживая пиджак, поправляясь, прочищая горло. Он устремил взгляд куда-то в пол, черно-серебристая прядь выбилась, упала ему на лоб.
— В этом
нет моей вины, — отчеканил он, чуть покачивая головой. А потом нервно рассмеялся. — Но я буду лжецом, если скажу, что её не испытываю.
Снайпера будто облило ледяной водой. Он поднял взгляд на человека, стоявшего рядом с ним — с искренним интересом и немного неверием. Выражение лица Шпиона всё ещё темнело от гнева, но этот гнев не был обращён к стрелку. И вообще он никогда не был обращён к стрелку. Острые черты его лица разглаживались, он разомкнул челюсть. Лазутчик опёрся о стол, стоя боком к мужчине.
— Я не хотел, чтобы так вышло, Мик, — его голос теперь звучал тяжело и почти по-человечески. — Я не ответственен за сбой Респауна, я даже не знал, что так выйдет. Я искал людей только по заданию компании, я не хотел навредить тебе или мальчику. Особенно мальчику, ты же знаешь.
Снайпер подумал, ещё раз сглотнул (от тошноты) и медленно кивнул, смотря куда-то в сторону. Шпион вынул сигарету из портсигара и выверенным движением прикурил, щёлкая металлической зажигалкой.
— Доктор знает про таблетки, — ещё тише продолжил лазутчик, его выражение смягчилось, и он поймал немного растерянный взгляд стрелка. — Зайди вечером к нему. Ругать не будет, просто верни. Все видят, в каком ты состоянии, и никто не хочет второго раза, — мужчина снова нервно засмеялся, затягиваясь.
Снайпер хотел что-то сказать.
Он не собирался накачиваться таблетками, чтобы отъехать.
Он не мог нормально спать, только так уходили кошмары.
Он не мог держать оружие, только так утихала дрожь в руках.
Боль не прекращалась, но только так он мог не обращать на неё внимание.
Он не мог развалиться. Не так, не здесь.
Не перед Джерри.
И не сказал ничего.
Снова сглотнул, медленно опуская голову, прикрывая глаз. Шпион выдохнул сизую струю дыма в сторону остывающей сковороды с едой, задерживая взгляд на напряжённых плечах стрелка. Потом проследил начало белёсого шрама аутопсии. И чуть дёрнул уголком губ, закатывая глаза.
— Всё остаётся, как есть,
cher, — заверяюще продолжил он, качнув головой, не отрывая взгляда от заклятого друга, хотя тот не смотрел в ответ. Где-то на дне его бархатного голоса теплилась насмешливая и искренняя ласка. — Ты поправишься. Не тебе одному придут на замену, — подметил он, затягиваясь ещё раз. — Ты
не один.
Клятва лицемера.
— Боже, ты, когда подъёбываешь, и так слушать противно, а когда утешать пытаешься, то вообще какой-то пиздец, — Снайпер фыркнул, хрипло отзываясь.
— Самому неприятно, будто в ведро с соплями окунулся, — буднично ответил Спай, вглядываясь в окно и снова затягиваясь, пряча улыбку в затяжке.
Стрелок низко усмехнулся, качнув головой. Шпион уловил его настроение, шире улыбнулся сам, изгибая бровь. Потянулся и знакомым движением положил руку ему на плечо, чуть сжимая и покачивая.
— Да мир, мир, — бросил Снайпер на немой вопрос, нераздражённо и несерьёзно отмахиваясь от рук мужчины, — я тебя знаю, потом обниматься полезешь ещё. Сигарету дай, что ли. Гад ползучий.
Стрелок принял сигарету, щёлкнула зажигалка — Шпион поджёг. Снайпер глубоко затянулся, ярко распаляя огонёк.
Ответ не заставил себя ждать, полный нескрываемого веселья и иронии:
— Болван неотёсанный.
Стрелок угрюмо добавил:
— Хорёк немытый.
Шпион просветлел, рассмеялся — но без раздражения, искренне, с ноткой плутовства.
— Знаешь, в чём твоя проблема, Бушман? — он развернулся к нему, закидывая ногу на ногу, хотя сидел на столе. — Ты всегда ставишь эмоции превыше логических рассуждений. Всегда думаешь… — он потянулся и ткнул костяшками ему куда-то в левую часть грудины. — Этим.
Снайпер чуть нахмурился, задерживая на нём взгляд. И сощурился.
— И это мне сейчас говорит человек, который пять минут назад устроил спектакль с выяснением отношений, будто мы женаты двадцать лет?
— Мы
женаты двадцать лет, — серьёзно отозвался Спай, небрежно стряхивая пепел в раковину, смотря куда-то в потолок. А потом снова обратился к нему, качнувшись и понижая голос, в котором прослеживались нотки озорства: — И мне нужно было эмоциональное подтверждение того, что я прощён.
Стрелок цокнул. Лазутчик пребывал почти в игривом настроении.
— Сволота, — он кинул окурок в пепельницу и взглянул на наручные часы. И сощурился.
— Двадцать минут до побудки, — проворковал Шпион.
— Да. Да. Я сам… я вижу, — Снайпер запнулся, смыкая челюсти. — Мне… мне надо… — он неясно махнул в сторону сковороды и начал подниматься — чуть неловко. Руки подрагивали.
— О, не беспокойся,
cher, — лазутчик спрыгнул со стола, поступая со своим бычком также, и освобождая путь мужчине. Он снял пиджак, вешая его на спинку одного из стульев, и начал закатывать рукава. — На твоё счастье, я не солгал, когда сказал, что пришёл готовить, — он был игрив, как никогда. — Ты ступай, не опоздай на встречу.
Снайпер замер, не застегнув рубашку до конца, и, глядя куда-то в пол, выдохнул через нос, дёрнув уголком рта.
— С Медиком? — попытался он сострить.
— И с ним тоже, — парировал Шпион, доставая кастрюлю. — Всё для тебя, именинник.
Стрелок сжал губы, прикрыв глаз.
— И
это тоже помнишь.
— Такова моя работа.
Снайпер направился к выходу, каблуки сапог глухо застучали по кафельному полу.
— О, и… мсье Манди.
Мужчина обернулся, ловя взглядом небо в окне — густо-синее от снежных облаков, испещрённых, словно трещинами, оранжевыми проблесками. Шпион был сосредоточен и мрачен, от былой игривости не осталось и следа. Губы были напряжены, взгляд голубых глаз пронзителен, лицевые мышцы — словно окаменели. Он тихо сказал лишь одно слово, и Снайперу скрутило желудок, а холод лизнул подрагивающие руки.
Ты сам виноват в том, что случилось.
— Диазепам.
***
Они уехали с базы ещё до сирены. Снайперу очень хотелось спать, он то и дело кренился вправо, у него стыли руки; от сонливости он постоянно зяб, закутываясь в кожанку, поднимая её ворот. Его неясный взгляд скользил по мутным очертаниям деревьев, проносящихся за окном, с которых уже сыпалась листва, по угловатым изгибам старых сизых гор, покоящихся на горизонте. Лес был редкий, низкое оранжевое солнце, иногда показывающееся из-за густых низких облаков, пробивалось сквозь ветви и остатки листвы, проливая на лицо мужчины тёплые отблески, осторожно касаясь марлевой повязки.
Наверное, с транками он перебрал. Но ничего. Он функционирует, всё нормально. В равномерном гуле поездки тяжёлая боль в правой части черепа практически растворялась.
— Да не разобью я её, — пошутил Скаут, кидая взгляд на мужчину. Его голос звучал глухо, но легко.
Снайпер раскрыл глаз чуть шире, слегка поворачивая голову к парню, но не смотря на него.
— Хм-м?
— Ты за тачку боишься? Ты спать хочешь, я вижу. Поспи, ещё час, наверное.
Мужчина смотрел куда-то в бардачок, а потом усмехнулся, пряча улыбку за поднятым воротом.
— Опять анализируешь?
Парнишка засмеялся, чуть щурясь.
— Ага, — довольно кивнул он, — я ж этот… как там его?
— Он самый, — кивнул в ответ Снайпер, расслабленно смеясь.
Он был накачан транквилизатором и обезболивающими, он бы свалился и проспал дня четыре — на земле, если бы потребовалось, но он не спал. Он украдкой наблюдал, насколько позволяло повреждённое зрение, и старался запомнить всё, насколько позволял барахлящий мозг. Хотел, чтобы происходящее осталось глубоко внутри, навсегда, на сколько ему откукует кукушка.
Смотрел, как парнишка потирал незабинтованной рукой оперированную ногу, как немного нервно вертел баранку, (хотя машин на грунтовой дороге, ведущей из гор, и не было), как совершенно серьёзно хмурился собственным мыслям. Слышал, как чуть звенят жетоны. Смотрел на его мягкий бело-красный свитер. И на красно-зелёный шарф, неаккуратно повязанный вокруг худой шеи.
Тень улыбки появилась на длинном лице мужчины, и где-то за областью грудины ему стало так тепло, что от этого сделалось больно.
— Всё хорошо? — Скаут снова обратился к нему, поймав его взгляд. Мужчина не прервал зрительный контакт. Смотрел так, будто что-то пытался сказать, и парень где-то знал, что именно, но не был уверен. — Остановить?
Снайпер качнул головой, и луч скользнул по полам его фетровой шляпы.
Нет. И нет.
— Нет, — повторил он свои мысли только раз.
Скаут почесал щёку, глянув на дорогу, потом обратно на мужчину.
— У нас уговор, помнишь?
Мужчина шумно усмехнулся, обращая взгляд вперёд себя, где уже вдали показывался городок.
— А я думал, у нас мамка — я.
Парень неодобрительно покачал головой, расплываясь в улыбке, обнажая белые заячьи зубы. Стрелок не смотрел на него, но знал, что у того появились вокруг глаз морщинки-лучики.
— Иди ты, — незлобно фыркнул Скаут, входя в поворот.
Снайпер снова рассмеялся — низко, хрипло, тепло — и устроился чуть удобнее, возясь и засовывая руки в карманы куртки. Хотел запомнить это ощущение, эту поездку. Парня рядом.
— Да, — спустя какое-то мгновение пробормотал мужчина с весельем в голосе, — боюсь, что разобьёшь.
— По мне, молоком лучше, — лениво поведал Скаут, почесывая сытый живот, оборачиваясь к мужчине, — всё равно они облитые, в конце концов. Зачем ссанина?
— Деморализация противника, — ехидно подметил Снайпер, ласково косясь на него.
— Действительно, — парнишка скрестил руки на груди, кривя губу. — Слушай, откуда в тебе столько помещается?
— Кофе? — мужчина пожал плечами.
Они шли по улице, шурша подошвами по грунту, проходя мимо каких-то лавочек, мелких домов и случайных прохожих. Вокруг них золотели деревья, но здесь было теплее, чем на базе, в горах. Погода не улучшалась, начинал ветер, небо синело, приходил фронт.
— Всё равно гадость, — фыркнул Скаут, выравнивая шаг, пристраиваясь к неторопливому темпу Снайпера. —
Баночное карате. И как ты… как тебе вообще в голову пришло?
Парень ворчал, а мужчина искренне посмеивался.
— Это искусство. И потом, малыш, ты в свои склянки, порой, не только молочко подливаешь, — веселился Снайпер, довольно щурясь и убирая руки в карманы куртки.
— Эй,
эй! — недовольно воскликнул Скаут, нахохлившись. — Это было раз всего! И давно!
Мужчина задержал на нём взгляд, оценивающе разглядывая его, и, ухмыльнувшись, качнул головой.
— Ты врёшь.
У парня поползла улыбка, которую он пытался смешно сдержать, и он поёжился, борясь внутри сам с собой. И признался, сражённый.
— Я вру.
Где-то вдали послышался глухой и долгий раскат грома, и они обернулись к приближающемуся фронту. Снайпер смотрел на иссиня-чёрные облака, очерченные золотистой каймой сокрытого солнца, и где-то подметил краям сознания, что с ними шёл мрак.
— Эй, — Скаут подался к нему, цепляясь ему за рукав куртки, — можем поехать обратно, успеем до дождя. Ты устал, да?
Снайпер устал, да. Но возвращаться он не хотел. И ему было плевать на дождь. Он задержал взгляд на ярко-голубых пытливых глазах парня, смотрел долго и чуть горько. Вокруг всё серело, только парнишка сиял красным огоньком среди темнеющего ландшафта. Скаут моргнул, подходя ещё ближе.
— Снайпс, ну ты чего? — его голос прозвучал на удивление тихо и мягко; парень потянулся и знакомым движением взял его за плечо, оглаживая большим пальцем ему ворот потёртой кожанки.
— Пойдём посидим, — он кивнул на бар через дорогу, находящийся позади парня. Скаут проследил его взгляд и обернулся. Это было унылое заведение, сквозь мутные стёкла можно было заметить людей за столиками. Поднимался ветер, стремительно темнело, из-за стёкол начал бить тусклый жёлтый свет.
Скауту не понравилась эта идея, но он согласился.
В заведении было душно, прокурено и воняло откровенной спиртягой. Они сели за самый дальний столик, в тёмный угол — так открывался вид на весь бар. Снайпер курил и сам, проваливаясь куда-то в мысли. Скотч стоял нетронутый. Скаут нехотя цедил пиво, изредка поглядывая на людей, попеременно бьющих по шарам на красном бильярдном столе — играли в русский бильярд. Парень снова обратил взгляд к мужчине — тот не реагировал, сидел весь недвижимый, отстранённый, будто чужой.
Из динамиков глухо звучала песня, отдаваясь о стены. Скаут узнал её — он часто её слышал в машине Снайпера.
Здесь что-то происходит, и ты не знаешь, что именно,
Не так ли, мистер Джонс?²
— Снайпс, — позвал парень.
Мужчина среагировал не сразу, но потом поднял на него взгляд — чуть мутный и расфокусированный. Думал о чём-то о своём.
— Снайпс, — снова повторил парень, проверяя, приковано ли к нему внимание. Чуть подался к нему, напрягая спину, обхватывая локти, опираясь ими о стол. Снайпер сидел чуть расслабленно, неподвижно. — Поговори со мной.
Мужчина непонимающе вскинул бровь. Парень выдохнул, смотря куда-то в сторону.
— Расскажи мне. Давай, рассказывай. Что с тобой.
Снайпер рассеянно пожал плечами, чуть хмурясь.
— Мне… прострелили глаз?
Скаут закатил глаза, раздражённо дёрнув плечом, и процедил:
— Очень смешно. Ты знаешь, о чём я, умник. Что происходит? Зачем мы здесь? — он резко глянул на людей, голосивших что-то за бильярдом, потом снова на стрелка. — Ты же не любишь такие места.
И ты задаёшься вопросом: «Господи, неужели я тут совсем один?»
Полы шляпы закрыли глаза Снайпера, он сжал челюсти. Приглушённый свет очерчивал его плечи и часть лица, ту, на которой была повязка. Пелена серого дыма не давала видеть его выражения.
— Мы можем уйти, если хочешь, — глухо ответил он.
— Я не об этом, болван, — раздражённо отозвался парень, но не зло. —
Зачем мы здесь?
— Пережидаем дождь, — просто ответил Снайпер, снова поднимая на мальчишку взгляд, и у того что-то дёрнулось внутри — мужчина был совсем открытым перед ним, печальным и почти уязвимым. А потом он грустно улыбнулся. — И у меня день рождения. Хотел отметить.
Скаут дрогнул в улыбке, он смягчился.
— И ты мне не сказал?
Мужчина едва заметно пожал плечами, прикладываясь к стакану. Парнишка усмехнулся, потянувшись к нему через стол, и взял его за плечо, чуть качнув. И украдкой коснулся щетины большим пальцем.
— Ну, по такому случаю и побриться можно, — пошутил Скаут, чокаясь с его стаканом, откидываясь обратно.
И пить бросить.
Снайпер фыркнул.
— Ой, слушай, отстань, — и залпом выпил остаток. Он чуть просветлел, но взгляд оставался таким же печальным. Скаут мягко посмеивался, не сводя с него глаз. Они сидели в тишине, смотря друг ну друга.
— Снайпс, я же вижу, что-то происходит, — осторожно начал Скаут. — Ещё давно, до того, как тебя…
Парень запнулся; мужчина заёрзал, потирая пальцы правой руки, глянув куда-то в сторону.
— Ты постоянно молчишь. Ничего не рассказываешь. Конечно, ты у нас крутой, но мы же друзья.
Снайпер сжал челюсти.
— Я же не волшебник, мысли читать, — говорил парнишка охрипшим голосом, немного устало и пространно, снова смотря на разгорячившуюся бильярдную партию. Потом снова опустил взгляд — и заметил характерное подрагивание пальцев у стрелка.
Он сжал челюсти, рвано и чуть остервенело выдохнув, и накрыл руку Снайпера своей, сжимая ему пальцы, останавливая дрожь. Снайпер вздрогнул, даже вскинулся — и поднял единственный зрячий глаз на парня.
Парень не помнил, когда видел в последний раз столько отчаяния и надлома во взгляде мужчины — тот словно срывался. Его передёрнуло, всё в нём напряглось, он подался к нему совсем близко, в глубине души прося не прерывать зрительный контакт. И что-то в нём кольнуло, там, за грудью, когда он понял, что видел дрожащую влагу на его здоровом глазу.
— Боже, твою мать, да расскажи ты мне, — голос парня сорвался на хрипящий шёпот, на его худом лице легли тени истинной тревоги. —
Всё расскажи. Может, не пойму, но хотя бы попытаюсь.
Снайпер хотел сказать. Хотел и не мог.
Что он разваливался. Уже давно.
Что он утянет его с собой на дно.
Что более всего на свете он желал, чтобы Джереми не знал боли.
И он хотел сказать то, что не говорил никому, даже родителям, но он загнал это так глубоко внутрь себя, что давно похоронил в собственных костях.
Не надо. Не надо.
Но Джерри был с ним, и Мик вывернул себя наизнанку, обнажая самые уязвимые места, чего никогда не делал, и он знал, что был в безопасности, но всё равно боялся.
Снайпер сухо сглотнул, чувствуя хватку Скаута на собственной руке. Опустил взгляд, и полы шляпы закрыли его больные глаза.
— Джерри, я…
За бильярдным столом раздался гогот, потом ругань. Два раза ударили по одному шару. Двое наблюдающих начали орать на одного из игроков, к ним подключился его противник.
Стрелок дёрнулся, как от удара, на его скулах заходили желваки, он отнял руку, оборачиваясь на шум. Бегун остро глянул на них, но потом снова вернулся к мужчине, цепляясь за рукав его кожанки.
— Снайпс, — дрожаще позвал он, пытаясь придать голосу твёрдости. Знакомым движением он стал поглаживать ему руку. — Снайпс. Давай уйдём.
Снайпер чуть растерянно взглянул на него, на что Скаут заверяюще сжал ему запястье и кивнул.
***
Они возвращались в форт под проливным дождём, петляя по раскисшей грунтовой дороге, ведущей в горы. Снайпер больше не заговорил. Он практически лежал на двери, разбитый усталостью и тяжёлой дрёмой, сквозь прерывистый сон слыша гул езды и ливня. Скаут что-то говорил ему, или это было радио — он не знал. Не мог разобрать. Он хотел домой. Туда, где было тепло, сухо и спокойно.
Они вернулись тогда, когда уже начало темнеть. Дождь не прекращал, опускался холод. Когда они вышли из ангара, Скаута не на шутку потряхивало — свитер с курткой можно было выжимать. Со Снайпера текло ручьями, с широких полов его фетровой шляпы лилось, но он будто этого не ощущал.
— Давай, шагай, ещё не хватало, чтоб ты с простудой свалился, — ворчал парень, хватая мужчину под локоть и утягивая за собой.
Снайпер встал как вкопанный, не отрывая взгляда от парнишки. Скаут обернулся, раздражённо морщась, обхватывая себя руками.
— Ну чё такое? — густой пар от дыхания сносило сразу дождём и ветром. — Мне тебя понести, что ли?
Мужчина чуть дрогнул, опуская взгляд. Потом снова посмотрел на парня. Тот хмурился, нижняя челюсть тряслась, губы были синими. Снайпер сделал шаг, преодолевая расстояние между ними, и порывисто обнял Скаута, обхватывая, кладя жилистую ладонь ему на промокший затылок. Он жался к нему всем естеством, будто пытаясь и согреть, и согреться, склоняясь, утыкаясь лицом ему в шею. Парень ответил без колебаний, перехватывая его через плечо, сжимая цепкими и худыми пальцами влажную чуть потвердевшую куртку.
Они стояли так долго. Недвижимо. Посреди территории форта, во мраке, под проливным октябрьским дождём.
Снайпер разомкнул хватку, осторожно отстраняя от себя Скаута, не снимая с него рук. Парень тревожно вглядывался ему в глаза, скользя взглядом по бледному лицу. Мужчина огладил ему мокрую щёку, слабо улыбаясь и чуть кивая. Парнишка повторил движение, потянувшись к нему рукой и коснувшись его щетинистого лица, проводя большим пальцем по скуле, едва дотрагиваясь до прилипшей к коже сырой марлевой повязки. Стрелок подался к его ладони, прикрывая глаз. На мгновение его черты разгладились.
— Давай… давай пойдём, — голос Скаута осип.
— Нет, малыш, — хрипло осёкся Снайпер, отстраняясь, качая головой. Снова напрягся, снова воздвиг щиты. — Мне нужно к Доку. И—и винтовку чистить.
Парень задержал на нём взгляд, и где-то на дне зрачков мелькнула подозрительность.
— Так винтовку чистить? — пауза. — Или к Доку?
Мужчина запнулся, смотря куда-то в сторону, изнутри трогая щёку языком. И опустил взгляд.
— Я с тобой, — сипло продолжил Скаут, с тяжестью.
— Не нужно. Лазарет рядом. Дойду как-нибудь, — и он попытался улыбнуться. — Ступай, ты совсем замёрзнешь. Вон, как трясёшься.
И положил руку парню на плечо, мягко подталкивая в сторону входа в базу — к едва видневшимся в темноте металлическим дверям. Скаут неохотно сделал несколько шагов, не отрывая взгляда от мужчины.
— Ладно. Ладно, — парень всплеснул рукой, хлопая себя по бедру, взъерошенный и чуть разозлённый. Ему абсолютно не нравились сложившиеся обстоятельства, но он больше не хотел давить на мужчину, боясь, что он закроется от него ещё сильнее. Он сжал челюсти, качнув головой, глянув куда-то вбок.
Снайпер тепло ему улыбнулся и кивнул, оставаясь на месте.
Всё хорошо.
(Нет.)
Он проводил замутнённым взглядом удаляющуюся фигуру парня, скрывавшуюся во мраке и дожде. Да, он пойдёт к Доку, но позже. Сейчас на базу прибыл человек компании, и Снайпер об этом знал.
На ужине стрелок не появился.
***
В лазарет он пришёл поздним вечером, когда зажглись ртутные лампы, из ливня дождь превратился в неприятную морось, а температура упала до нуля.
Он сидел на операционном столе — в чистой сухой одежде, без шляпы, и правая часть его лица была лишена повязки. Медик его осматривал, что-то проверял, записывал. Стрелок сидел, прикрыв глаза. Посеревший, ровный, отстранённый. Он сложил руки на коленях, и указательный палец правой руки едва заметно подрагивал.
— Ткани почти зажили, нерв пока не восстановился, — спокойно поведал Медик. — Делл работает над кодом Респауна, я провожу модификации Быстроправу, поэтому… — он говорил мягко и вкрадчиво, накладывая новую повязку. — Ещё рано опускать руки, мой друг.
Снайпер открыл здоровый глаз — мутный, пустой, серый. Мед ему улыбнулся.
— Прости за таблетки, — внезапно прохрипел стрелок, голос был глухим, будто чужим.
— Дело не в таблетках, — качнул головой старший мужчина. — Я оставлю тебе такую же дозу, ибупрофен можешь забрать себе. Но не
более назначенной дозы, герр Снайпер.
Стрелок задержал на нём взгляд, потом сглотнул. Крупный выдававшийся кадык заходил. Медик повязывал ему аккуратно, но уверенно.
— Есть люди, которым ты не безразличен, — пространно подметил доктор, — люди, которые придут на помощь. Так не туго? — Снайпер качнул головой. —
Gut. Все умирают в одиночестве, — он закончил, опираясь на стол, и чуть приблизился к нему, смотря поверх очков, — но вы не умираете, мой друг. И вы
далеко не одиноки.
Глядя на лёгкую улыбку Медика, Снайпер дёрнул уголком губ сам, а потом мышцы его лица снова расслабились.
— Спокойной ночи, герр Снайпер, — врач вернулся к своим делам, убирая склянки и бинты, — отдыхайте, у вас был тяжёлый день.
В стрелке что-то окаменело, а за областью грудины знакомо тянуло, отдаваясь тяжестью и холодом. Он осторожно слез со стола, цепляя шляпу, и глухо бросил уже на выходе:
— Спасибо, Док.
***
Выстрел, передёргивание затвора.
Характерный след проходит насквозь. Боль в правой части черепа алеет, ослепляя.
Снайпер вздрогнул, просыпаясь, резко садясь на кровати. Кошмар всё ещё плыл в мозгу, в голове грохотало, боль за глазом пульсировала, отдаваясь тошнотой. Мужчина прижал запястье к правой части лица, пытаясь смахнуть наваждение, не понимая, почему он не мог видеть справа. Его рука нашла повязку, и реальность ледяной волной накрыла его с головой.
Где-то на краю сознания звучал из глубин воспоминаний мелодичный женский голос.
Мистер Манди.
Ему скрутило мышцы живота, он по-детски подтянул колени к груди, охватывая их длинной жилистой рукой. Содрогнулся и сухо всхлипнул.
Диазепама больше не было.
На часах было половина третьего ночи. За окном — мелкий снег. Снайпер сидел на кухне в футболке и пижамных штанах, хлеща бренди прямо из горла. Он освоил уже половину, но опьянения не наступало — руки продолжали подрагивать, хотя боль чуть притупилась. Жёлтый свет лился на него, и фигура мужчины отбрасывала иссиня-чёрные тени; светотень очерчивала осунувшееся окаменевшее лицо.
Снайпер пил, о чём-то думая, и не заметил, как в кухню вошёл кто-то ещё.
Скаут, из всех людей в мире. Чуть сонный, растрёпанный. Он остановился в проходе, задерживая взгляд на отстранённом мужчине и на открытой бутылке, стоявшей на столе. Сон сняло как рукой, он вдохнул, чуть напрягаясь. И сделал шаг.
Снайпер инстинктивно поднял мутный взгляд, не соображая, а потом понял. И чуть криво усмехнулся.
— За печеньем пришёл, кенгурёнок? — голос совсем чужой, осипший, низкий.
— Ага, — потянул парень, обходя стол, с подозрением таращась на мужчину, — ты тоже, я смотрю… кофейку пришёл попить, — и почесал себе затылок, останавливаясь рядом с ним.
Мужчина снова усмехнулся, кивая мыслям, чуть стукнув суставами пальцев по поверхности стола, смотря куда-то вперёд и вниз.
— Я не могу спать, — честно ответил стрелок на немой вопрос. Парень кивнул, мрачнея, облизывая губы. И запрыгнул на стол, садясь рядом с ним, напротив, чуть сутулясь, пытаясь сохранить зрительный контакт.
— Я тоже, — признался Скаут, жуя губу, потирая руки.
— Кошмары, да, малыш? — Снайпер не смотрел на него.
— Да. Но, знаешь, — он чуть просветлел, — они уходят.
Мужчина прикрыл целый глаз, смыкая челюсти, чуть качнув головой. Указательный палец дрогнул.
— Снайпс, — серьёзно начал Скаут. Он поёрзал, почесал нос. — Что происходит?
Снайпер взял бутылку и основательно приложился, хлебая крупными глотками — кадык заходил под щетинистой кожей горла.
— Блядь, чувак! — распалился парень, выхватывая её у мужчины, проливая часть на стол. Стрелок поперхнулся, но проглотил, вытирая рот. — Хватит играть в молчанку, твою мать, это тупо, у нас уговор — рассказывать всё друг другу!
Мужчина сидел, не смотря на него, рвано дыша через нос, вздрагивая от каждого его слова.
Повисло молчание.
— Знаешь, — Скаут смягчился, выдыхая, знакомым движением накрывая его правую руку, останавливая дрожь, — когда я был в больнице, со мной лежал чувак в одной палате.
Снайпер посмотрел на него — и он был совсем открытым и уязвимым, как раньше. Парень взглянул на него и чуть сник, жалея о том, что так повёл себя. Он опустил взгляд, заверяюще сжимая ему кисть.
Всё хорошо.
— Это было перед третьей операцией, — тихо продолжил парнишка, беря руку мужчины в обе свои, мягко растирая выступающие вены на шершавой коже. — Он спину сломал, вообще ног не чувствовал. К нему гопота приебалась ради четырнадцати долларов, дали по морде, а тот хлюпик — упал поясницей на тротуар. И всё. Он постоянно говорил, что, вот,
встану, найду их и пристрелю.
Скаут усмехнулся собственным мыслям, на мгновение искренне улыбаясь, опуская взгляд.
Ты врёшь.
Я вру.
— И мне говорил, что, когда встану, первым делом должен разбить лобовуху тачки, которая меня сбила. Он ещё повторял, что у меня есть вторая нога, вот «ей ебало водиле и сломай», — он сымитировал его голос, косясь в сторону. — И, знаешь, он был прав: у меня осталась вторая нога.
Снайпер смотрел на него чуть прояснившимся взглядом.
— И ты сам говорил, — Скаут наставил на него указательный палец, чуть изгибая бровь и лукаво ухмыляясь, — у тебя остался второй глаз.
Стрелок слабо усмехнулся, опуская взгляд. Парень проследил его мимику и поник сам. Улыбка сошла с его худого лица. Он посмотрел на руку мужчины, которую держал у себя на коленях.
— Знаешь, как-то вечером ему стало хуже, увезли в реанимацию. И я остался один. Не с кем поболтать было, — он сглотнул, — и меня назавтра резать должны были. Нога ещё разболелась. Так что было… хреново, — парнишка снова обратился к нему, улыбаясь, и его голубые глаза поблёскивали. — Но, знаешь, несмотря на это, я потом отлично спал.
Снайпер чуть нахмурился, вглядываясь ему в лицо.
— Почему? — произнёс он одними губами.
— А мне колыбельную спели, — бегун самодовольно ухмыльнулся, качнув головой и изгибая бровь.
Мужчина чуть просветлел, и искренне и беззвучно рассмеялся, щурясь, обнажая клык. Парень рассмеялся следом, крепче сжимая ему руку, клонясь к нему. Снайпер, подрагивая в плечах, прикрыл свободной рукой глаза, опираясь на стол.
А потом Скаут заметил, как у того начал дрожать уголок рта. И услышал тихий всхлип, хотя мужчина пытался сдерживать дыхание. У парня болезненно дёрнуло сердце, он распрямился, подаваясь вперёд, не спуская с него взгляда.
Снайпер не мог развалиться. Не так, не здесь. Но он разваливался. И он себя ненавидел.
Парень уверенно взял его за окаменевшее плечо и, подавшись к нему, крепко обнял, прижимаясь щекой к его лицу, там, где находилась повязка. Мужчина захлебнулся в тепле, в эмоциях, в боли — и, не выдержав, сломался. Он тяжело всхлипнул, утыкаясь лбом ему в плечо, будто прятался от мира — и заплакал, обхватывая паренька. Скаут медленно качал его, гладя по жёстким отросшим волосам, по шее, растирая широкие напряжённые плечи.
— Всё хорошо, всё хорошо, — у самого парня дрожал голос. Скаут прижимал его к себе, надеясь, что это поможет.
Всё не хорошо.
— Всё не хорошо, — высоко просипел Снайпер, вторя своим мыслям.
— Я знаю, — парень охрип, — но всё
будет хорошо, ты поправишься, просто верь мне, верь мне.
Он почти умолял.
Всхлипы вырывались из грудины — тяжёлые, болезненные, рваные. Мужчина не мог остановиться, ему было больно, он раскалывался на куски — но его держали, пытаясь отогреть.
Они сидели так долго, пока Снайпер не начал успокаиваться и ему не стало легче. Скаут был рядом — тёплый, жёсткий, верный — прижимал стрелка к себе, и тот практически на нём лежал.
Голова гудела, сердце болезненно билось, проступила испарина — но мужчина нашёл в себе силы отстраниться, вытирая мокрое лицо и громко шмыгая. Ему было страшно посмотреть в глаза парню, но тощие руки коснулись его скул, приподнимая его лицо к свету. Он встретил взгляд Скаута — мягкий и понимающий, но с лукавыми огоньками на дне. Тот огладил его раскрасневшиеся впалые щёки, стирая остатки слёз.
— Только колыбельную я тебе петь не буду, — мягко пожурил паренёк с долей веселья.
Мужчина усмехнулся — искренне, пряча прояснившийся сине-серый взгляд. Он взял его за плечи и легонько похлопал.
— И да, всё-таки побриться тебе надо, — ухмыльнулся Скаут, снова привлекая Снайпера к себе. Тот послушно уткнулся лбом ему в грудь, прикрывая глаз. Ему было откровенно хреново, его будто выполоскало — но боль ушла, и он чувствовал себя в безопасности. И он чувствовал то, что не чувствовал с тех пор, когда не стало родителей. — А то колючий.
Мужчина улыбнулся, шумно выдыхая.
Свет лился на них обоих.
