***
— Как только всё закончится, подамся из этой залупы куда-нибудь потеплее, — со всем чувством ворчал Скаут, скрестив руки на груди, упираясь локтями в колени. Он подумал, а потом выдал: — На Багамы. Док о них говорил. Вот прям сразу туда. И буду много жрать. Сколько хочу и когда захочу. Тако. Э, Снайпс, помнишь, мы ели как-то? — Снайпер серьёзно кивнул, делая затяжку. — Вот. Их буду. И кесадилью. Не знаю, чё это, но всё равно буду. Они отсиживались в тылу в гнезде Инженера, на возвышении, за импровизированным забором из шифера. Скаут сидел на раздатчике, укутанный в красную парку, с накинутым на голову капюшоном, дёргал левой ногой и мёрз. Снайпер стоял рядом, тоже привалившись к устройству, и курил, смотря на сизо-золотое небо. Инж сновал рядом, настраивая телепорт и изредка поддакивая, с ним — Пиро с кувалдой. Охранял. Точнее, не охранял, а что-то ему восторженно рассказывал-бубнил сквозь маску, иногда отвлекаясь на Скаута. — Инжи, помочь? — позвал стрелок. — Нет, спасибо, дружище, — тепло отозвался Инженер, доводя телепорт до третьего уровня развития. — Что делай, что не делай — всё равно сломают на том конце, сукины дети, — с той же благодушной интонацией закончил он. — Меня вообще кто-нибудь слушает? — устало поинтересовался бегун. — О, кстати, мы же тоже со Светлячком уедем, — вспомнил Делл. — Подадимся снова в Мексику, если повезёт, успеем к Карнавалу, да, Сэм? Пиро серьёзно угукнул. — Эй, Снайпс, а может тоже в Мексику махнём? — он обернулся к мужчине, приподнимая бровь, а на лице сияла широкая щегольская улыбка. — Как раз к Карнавалу успеем. Снайпер покосился на него, и, качнув головой, дрогнул в полуулыбке. Золотисто-оранжевый свет позднего утра очерчивал его шрамы на лице, морщины и начинающую отрастать (уже!) щетину. Инженер рассмеялся, не отрываясь от дел. — Да, Мик, а ты? Или домой? — Да, Мик, — нахально и чуть хрипловато подхватил Скаут, вторя. Он многозначительно взглянул ему в глаза, нагло и лучисто. Снайпер задержал на нём взгляд, улыбаясь ещё шире, хоть и сдерживаясь, хоть и неодобрительно качая головой. — Я бы просто хотел выбраться отсюда, — тише ответил он, но без тяжести. Инженер его услышал, но стрелок говорил это, скорее, одному человеку. Этот человек расплылся в улыбке ещё нахальней и наглее. Снайпер чуть вскинул подбородок, подаваясь ближе, удобнее устраивая локоть на раздатчике. — А ты перед поездкой ничего не забыл, Джереми Фитцджеральд? Низкий бархатный голос завибрировал у парня где-то за грудиной, и улыбка растаяла, он уставился на него, удивлённый, распахивая светлые глаза. Снайпер не мог оказать себе в удовольствии позвать его по настоящему полному имени, хоть Скаут был к этому непривыкший. Мужчине нравилось звать других по именам, нравилось, когда звали его. И особенно нравилось имя Скаута. — А? — Ничего не потерял? — медленнее продолжил Снайпер, клонясь к нему, смотря поверх очков. Скаут уставился на него огромными глазами, не понимая, что это значит, а потом выдал многозначительное: «Э…». Стрелок скользнул в карман зимней чёрно-красной куртки и что-то вынул. Он раскрыл широкую жилистую ладонь, облачённую в кожаную стрелковую перчатку, и в ней, поблёскивая на солнце, покоились два жетона. — Не смотри на меня так, на них твоё имя, — промурлыкал мужчина, наблюдая, как остервенело парень выхватил их у него из руки, подбирая цепочку, будто обнимая ладонями. Скаут склонился над ними, а потом, задержавшись, украдкой прижал к губам. — Чёрт, — сдавленно отозвался парень после непродолжительного молчания, потирая подушечкой большого пальца по металлу, — один раз всего терял. Не думал, что снова потеряю. Где-то сзади Инженер позвал Пиро помочь. — Ты их в кровати потерял, — совсем тихо ответил Снайпер с улыбкой в голосе, подаваясь к нему совсем близко, — в матрасе. Удивительно, как ты раньше их не сеял, уж слишком ты дерёшься во сне, маленький кенгуру, — и он тепло засмеялся, вытирая раскрасневшийся нос. Скаут усмехнулся, смотря куда-то вниз, на снег, и, расстегнув куртку и откинув капюшон, надел жетоны через голову, пряча под свитер, прижимая ледяной металл к горячей коже, там, где билось сердце. Снайпер внимательно наблюдал, не переставая мягко улыбаться. Он потянулся и накрыл рукой грудину Скаута, туда, где находились жетоны, будто тоже хотел сберечь. И легонько похлопал. Парень проследил движение и несколько раз кивнул, прикрывая глаза. Благодарил. Гордец. Мужчина сощурился в улыбке своим мыслям. Скаут чуть ссутулился, будто кренясь к Снайперу, а потом обхватил его запястье обеими руками, перевязанными бинтами, будто обнял. В стрелке колыхнулось что-то болезненно-нежное, кадык дёрнулся. — Джерри, — тепло, но чуть хрипло позвал он. Парень раскрыл светло-голубые глаза. Даже при золотом свете зимнего утра его зрачки чуть расширились. — Давай сегодня погуляем. Взгляд парнишки заскользил по его лицу с толикой неуверенности. — А как же правила? — К чёрту правила, — сморщился старший мужчина, будто стряхиваясь. — Сегодня вечером, у реки. Глаза Скаута посерьёзнели, он внимательно смотрел, не отрываясь. — Помнишь дудочку? — Скаут кивнул. — Я сделал. Могу сыграть, оценишь. Если, конечно, захочешь, — и он изогнул бровь, игриво ухмыльнувшись. Парень, проследив мимику, заулыбался сам. — И дунуть дашь? — на эту ремарку у Снайпера поползла самая довольная улыбка, и он обнажил клык. — Дрыгоножка!* Рядовой! — от рявка Солдата по рации они оба вздрогнули, как от выстрела. Снайпер убрал руку, Скаут отпрянул. — Чего тебе, брат? — лениво и тяжело отозвался бегун, нажав на кнопку микрофона. — Тащи свою задницу сюда, рядовой! Нечего прохлаждаться! Проклятые Синие проходят дальше вглубь, они в полном составе, а нас пять штук калек! — рычал он. Послышался треск. Откуда-то издалека рокот взрыва пронёсся по полигону, долетая до них, отдаваясь эхом. — Понял, — выдохнул Скаут, понимая, что его уже не слышали. Снайпер напрягся, не сводя с него темнеющего взгляда, хоть тот и скрывался за авиаторами. Парень сморщился, поймав взгляд мужчины. — Ты его слышал. Долг зовёт. — Останься со мной, — ровно и тихо произнёс стрелок, не дрогнув ни одной мышцей лица. — Снайпс, да я… слушай, ты сам говорил: у нас работа такая, умирать. Снайпер молчал. Скаут продолжил тише и чуть понимающе: — Да я как пуля. Посмотрю, что у них там, и вернусь, — он улыбнулся с толикой уверенности, и от этого в мужчине что-то защемило. — Я с тобой, — он наклонился за винтовкой, поставленной к шиферу. Скаут ощетинился, наблюдая, как Снайпер вешает её себе на плечо. — Э, нет, — парень остановил его, неожиданно крепко беря за плечо, — ты сидишь с Инжом. Эй, Инжи! — Да? — отозвался откуда-то сзади Делл, и Пиро что-то забубнил, перехватывая кувалду. — Проследи, чтобы этот крепыш сидел на жопе ровно, и никуда не смылся. Инженер весело засмеялся и помахал Снайперу разводным ключом. — Ты слышал приказ. Стрелок неосознанно дёрнул уголком губ, хотя глаза не покидала тревожность. Он смотрел на парня. Тот ему кивнул, чуть хмурясь, сжимая губы, и, захватив обрез и пихнув биту за ремень рюкзака, спрыгнул с раздатчика. Нога, онемевшая от обезболивающих, не послушалась, и Скаут оступился, потеряв равновесие. Но в снег он не въехал — пара сильных рук его поймала, поднимая к солнцу, чуть не отрывая от земли. Парень ухватился за мужчину, резко вдохнув, но не произнёс не звука — на лице Снайпера легла тень тихой паники. Скаут, нервно усмехнувшись, похлопал его по плечу и отпустил, с опаской опуская ногу на хрустящий утоптанный снег, проверяя, слушается ли она вообще. Снайпер его не отпускал. — Будь осторожен, — сказал он едва слышно и очень ровно. — Есть, сэр, — парень заулыбался, изгибая бровь и обнажая крупные заячьи зубы, и, с прыткостью отскакивая, отсалютовал. — Давай, Инж, не скучай. — Не надорвись там, шкет. Ты тоже, Светлячок? — Пиро закивал и забубнил, беря в руки огнемёт, вешая на спину дробовик. Стрелок поник в плечах, качнув головой, прослеживая движения парня, а потом, когда до него дошёл смысл сказанного, медленно засмеялся: — Какой я тебе сэр? Но Скаут уже дёрнул на восток, маша им и смеясь, и Снайперу показалось, будто он бежал в солнце. — Вечером. У реки. Понял! — крикнул он издали, удаляясь. Стрелок, сверкнув авиаторами, невольно улыбнулся, сощурившись, и, высоко подняв руку, широко махнул. Худосочная фигура в парке уже исчезла за каскадом деревянных построек с выбитыми стёклами, но Снайпер всё смотрел и смотрел. Порыв ветра потрепал ворот куртки, касаясь кончиков отросших волос. — Какой командир, да? — ласково засмеялся Инженер сзади, собирая инструменты в ящик. Снайпер повернул к нему голову, не смотря на него, и отозвался с проблесками лёгкости в голосе, соглашаясь: — Ещё какой командир.***
Снайпер сидел на раздатчике, став на одно колено и согнув другое, и смотрел в прицел, водрузив ствол винтовки на шифер: бдел вражеских Шпиона или Разведчика, если решат позабавиться в тылу врага. Стрелок следил внимательно, прослеживая то один край периметра, то другой, вглядываясь в разбитые в окна, шерстя два переулка. Температура повысилась, снег подтаял, так что он заметит следы Шпиона, даже если тот уйдёт в невидимость. Скаута не было видно. Ни того, ни другого. Снайпер даже не удивился, когда понял, что у него подрагивает указательный палец правой руки. — Он пацан прыткий, — приглушённо откуда-то сзади отозвался Инженер, с такой интонацией, будто продолжал беседу, — и не первый день здесь, ничего плохого не будет, думаю. — Хм-м? — Снайпер оторвался от прицела, моргнув, глянув на механика через плечо. — Всё будет хорошо с ним, говорю, — немного растерявшись заверил Инженер. — Не переживай. — Так я и… не переживаю, — глухо ответил стрелок, возвращаясь к прицелу. — А, прости, дружище. Ты просто бормотал, вот я и подумал. Снайпер, оскалившись, тихо зашипел. Идиотская привычка. Он же не один. Низкое зимнее солнце медленно ползло до условного зенита, где-то вдалеке — взрывы и очереди, отдававшиеся эхом от зданий, вокруг них — безветрие и абсолютная тишина. Треск рации вспугнул их обоих, и они вздрогнули, как от удара. Снайпер остро уставился на проклятую штуковину, Инженер взял её в механическую руку, как послышался осипший голос Солдата: — Отступаем, кексики, — он звучал неожиданно спокойно и даже немного устало, — ничего уже не поделать, так что уходим. Инжи, закругляйся. Приказ ясен?! — неожиданным рявком завершил он. — Да. — Ja. — Ага! — Угу! — Oui. — Хорошо, — вздохнул Инженер. — Ладно, — отозвался сбоку Снайпер, перехватывая винтовку. Последний голос не отозвался. Когда стрелок это понял, что-то ледяное полоснуло его изнутри. — Отлично, по коням! — рыкнул Солли и отключился. Снайпер сорвался с раздатчика и выхватил у Делла рацию: — А Скаут? Скаут! — позвал он. — Где он? — Рядовой! — крикнул по общей связи Солдат. — Рядовой. Молчание. — Я за ним, — тихо произнёс Снайпер, в несколько шагов преодолевая расстояние до оставленной винтовки. — Мик, не дури, — спохватился Делл, и стрелок выпрямился, вешая винтовку на плечо, возвышаясь над механиком, смотря сверху вниз, — куда ты пойдёшь против целой ватаги. — Дашь дробовик? — рассеянно пробормотал он, уже тянясь за ружьём. — С ним всё будет нормально, наверняка, по границе полигона решил обойти, не полезет он на рожон. Снайпер перехватил дробовик, шагая за шифер. — Снайпер, нет, — отрезал Инженер, — либо уходим вместе, либо пойдём за ним вместе. Один не пойдёшь. — Твою мать, Инжи! — гаркнул стрелок, оскалившись. — На хрен ты меня отговариваешь?! Сам говорил, что меня не отключили от Респауна! Инженер поджал губы, замолкнув, и, хоть его глаза и были скрыты гогглами, Снайпер был готов поклясться, что знал, что они расширились. В Снайпере что-то ледяное полоснуло изнутри во второй раз. — Я за ним, — глухо рыкнул он, шагая прочь. — Один. — Подумай! Он же мне голову оторвёт! — Я ему сам голову оторву, — низко прорычал сам себе мужчина, вглядываясь в горизонт мутноватым зрением. — И всё оторву. И задницу надеру, — он скрылся в переулке, направляясь к краю полигона — рабице, над которой крепилась порванная колючая проволока. Крепким хватом ружья в правой руке он старался унять дрожь. — Пизда его родила, а, говорит, мама. Мужчина нёс себе под нос матерщинный бред, проклиная всё на свете, бормоча всё что угодно, чтобы перебить растущую панику. Но не позволял, держал в узде, попутно валя всю вину на себя. — Скаут, ты слышишь меня? — тихо и напряжённо позвал он в микрофон, быстро шагая, перемахивая через полусгнившие балки. Респаун работал, Скаута не отключили, но почему же он молчал. Если что-то произошло, он должен был быть на Ресе. Он не появлялся там. И не отвечал. Воображение Снайпера с радостью преподносило ему красочные кровавые картины с мальчишкой в главной роли. Он пролез в дыру в стене, пересекая отсыревшее помещение, и, спустившись по лестнице, пробравшись сквозь разбитую дверь, вышел на главную «дорогу» территории. Вдалеке — бетонное здание с логотипом “BLU”. Респаун Синих. — Скаут! — просто, искренне и глупо окликнул Снайпер, оглядываясь, топчась в раскисшей глине. — Скаут, где ты?! От его дыхания вырвалась струя пара, которая тут же растаяла. Солнце играло в лужицах. Вокруг была тишина. Мужчина удобнее перехватил дробовик, поправив съезжавшую винтовку. Он просто взял и заявил о себе — «приходите и возьмите меня». Раньше он хотел умереть, но хотел ли сейчас, когда представилась такая возможность? Он двинулся дальше, чавкая сапогами, поглядывая по сторонам, ступив на условную территорию Синих. Их здесь сейчас не должно быть, думал стрелок. Пошли отвоёвывать точки Красных. А действительно ли их здесь не было? — Он есть на Ресе? — снова напряжённо позвал он в микрофон. — Нет, — пробасил в ответ Хеви. — Герр Снайпер, вернитесь сейчас же! Снайпер молчал, прислушиваясь к звукам, и шёл всё дальше. Тень гигантского здания начала накрывать его, и он, не зная, куда податься, сойдя с дороги, шагнул в бетонную хозяйственную постройку. Окна в ней были выбиты и заколочены, и полосы света, прорезая затхлый пыльный воздух, падали на пол. Может, если он заберётся на второй этаж, а потом, если повезёт, на крышу, он сможет осмотреть местность? С этой мыслью он ступил на хлипкую металлическую лесенку. Та жалобно скрипнула, но выдержала его вес. В силу своей длинноногости он перемахнул три ступени разом, потом ещё, оступился, поправил съехавшую шляпу, двинулся дальше. Ухватившись за поручень, преодолевая последние препятствия, стрелок заметил мелькнувшую тень за углом. Он вывернул голову влево — и поймал взглядом край синей формы. Не думая, он выхватил дробовик, и, метнувшись за стену, всадил приклад вражескому наёмнику в район челюсти. Раздался глухой удар, оборвавшийся крик (из-за того, что приклад попал не в челюсть, а в горло), и тощее тело повалилось на пол. Снайпер подскочил, выбил сапогом обрез, выставил дуло вниз и оцепенел. Скаут Синих. Хрипел, кашлял, свернувшись на полу. Правая нога была чуть вывернута и поджата под себя, руки тряслись, форма опалена и обуглена в некоторых местах, бриджи в крови и порваны. Вся левая часть была обожжена, от груди до колена, сквозь дыры виднелась опалённая израненная кожа, покрытая сукровицей. Снайпер бросил взгляд в угол помещения — стена в копоти, кровь, валяющийся огнемёт. Тела пиромана не было. — Чё ты стоишь, сучара, — неожиданно низко захрипел парень, и мужчину передёрнуло: голос его мальчишки. — Стреляй. Снайпер стоял и смотрел. Смотрел и не мог. — Да стреляй ты, сука! — закричал он с таким отчаянием и ненавистью, что у стрелка дрогнула правая рука. Вы, снайперы, худшие люди, которых я когда-либо встречал, вспомнились ему слова Шпиона. Скаут зашёлся в тяжёлом грудном кашле, а потом сильные спазмы перетекли в медленные глухие рыдания. Снайпер смотрел на него. Отощавший, посеревший, там, где пламя его не коснулось, около рта — глубокие морщины, глаза ввалившиеся, под ними — тени. Он тяжело болел. Не только из-за ноги. — Лучше бы ты умер, — завыл парень, сворачиваясь в клубок, ненароком касаясь пальцем его сапога. Он несколько раз болезненно всхлипнул, и слеза скатилась с его переносицы, оставляя влагу на искажённом болью лице. Он был не снайпером, он был садистом. В этом и есть различие. Снайпер стал медленно опускать дробовик, не отрывая взгляда от мокрой худой щеки, покрытой засохшей кровью и порохом. Мы не тратим время на монологи и выстрелы в живот. Снайпер посмотрел на грязный и порванный в нескольких местах сине-лиловый шарф. Посмотрел на изувеченную ногу. Мы просто нажимаем на спуск. Снайпер удобнее взял дробовик, и, замахнувшись, ударил прикладом ему в лоб. Рыдания прекратились, беспокойное движение тоже. Скаут безвольно раскинулся на полу, его черты разгладились, становясь мертвенно-спокойными. Стрелок резко опустился к нему на корточки, поднося костяшки ко рту. Он ощутил тёплое и чуть влажное движение воздуха — живой. Он занёс руку над влажным блестящим лицом — и сразу же отдёрнул. Нет. Нет. Нет. Он вздёрнулся на ноги, топчась на месте, выдыхая, поправляя винтовку, сжимая ружьё в правой руке до побеления суставов, болезненно растёр себе лицо — и вышел. Это логично, думал он, перебирая пальцами по рукояти. Логично. Так он бы появился на Респауне через двадцать секунд. Он купил себе время. Это логично. Это логично. Мысль о поднятии на крышу испарилась. Он шёл вперёд, не прячась, с громким плеском наступая в раскисшую грязь, оставляя следы, смотря вперёд себя ничего не видящим взглядом. Что-то клокотало в нём, болезненное, тяжёлое, неуправляемое, грозясь вырваться наружу. Он ещё раз растёр себе щетинистое лицо, потирая шею, заглаживая растрепавшиеся волосы на затылке. — Джерри! — из глотки вырвался гортанный крик раньше, чем мужчина смог себя остановить. Крик отразился эхом о бетонные здания, отлетая от снайперской вышки вдалеке. Снайпер огляделся, не зная, куда идти. Скаут мог быть где угодно, и не быть нигде. Но стрелок знал — всё равно он где-то там. Лежал. Умирал. Он заглядывал в каждую подсобку, каждую пристройку, каждое помещение, осматривал на наличие следов или крови. Ничего. Никого. Если Снайпер Синих в гнезде, он давно узнал о его появлении — поэтому Снайпер Красных отправился к последнему возможному месту — к полуразрушенной смотровой вышке на восточной окраине полигона. Он вышел за угол, перебираясь через заржавевшие бочки, споткнувшись о корягу в земле, солнце ударило ему в единственный зрячий глаз. Он подслеповато сощурился, осматривая опоры, скользя взглядом наверх, пытаясь различить присутствие другого Снайпера. Ничего. Тишина. Снайпер кинул взгляд вниз, под гнездо, и у него дёрнуло сердце. Красным огоньком на земле лежала тощая фигура в парке. Не помня себя, он кинулся к Скауту, в несколько скачков преодолевая большое расстояние, скользя подошвами по размытой глине. Он упал на колени рядом, роняя дробовик, хватая его за шею. Бледный. Губа разбита. Глаза прикрытые, веки подрагивали. Пульс слабый и медленный. — Джерри, — сорвавшимся голосом позвал он, оглаживая ему щёку, челюсть, шею, — Джерри. Джерри. Скаут приоткрыл дрожащие веки, открывая мутный рассеянный взгляд. — Э-эй, Снайпс, — слабо ответил он, и уголок его губы дёрнулся в призрачной улыбке. Он снова прикрыл глаза, сглотнул. — Ты не стал сидеть с Инжом, да, — он окончил шёпотом, не в силах говорить. Снайпер осмотрел его. Он лежал ровно, на спине, вокруг него в раскисшей земле — отметина, а совсем рядом — сломанные доски. Стрелок поднял голову наверх и сомкнул челюсти — парень упал с двенадцатиметровой вышки. Или ему помогли. — Наши… дошли? — снова продолжил Скаут, и Снайпер сцепил руки вокруг него, приподнимая голову, кренясь ближе. Он понял, каким мягким и податливым было тело парня. Как тряпичная кукла. Ему свело желудок. — Да, — хрипло заверил он, сначала не понимая, про что он спрашивал, — да, дошли. — Блеск, — заулыбался парень, щурясь совсем тепло. Он снова сглотнул. — Я их… прикрывал. Новый Снайпер… не промах, — он пытался сфокусировать взгляд на мужчине, склонившегося над ним, — злой. Видал? — он указал взглядом на вышку, бросавшую на них тень. — Это он меня… но перед этим я его… разукрасил. У Снайпера затряслась челюсть. Взгляд, скрывающийся за авиаторами, потемнел. — Ты молодец, — он запнулся, не зная, что сказать, глотка заболела. Стрелок навис над ним, гладя по лбу, пытаясь придать движениям уверенности. — Ты всё сделал правильно. Я разберусь со Снайпером, обещаю, — дрожь на последнем слоге выдала его с потрохами, — но сейчас нам нужно домой, починить тебя, да? Пойдём домой. Левая рука скользнула ему под лопатки, правая — под колени, и он стал подниматься на ноги, прижимая парня к себе, и… Скаут закричал. Рвано, глухо, с проскальзывающим плачем в голосе. В Снайпере всё оборвалось, он не знал, как держал себя в руках, как держал мальчишку, но он продолжал. — Джерри, тшш, тш-ш-ш. Я знаю, тебе больно, малыш, но нужно дойти, — он понял, что плакал, и ему стало тошно от самого себя. Левая рука Скаута повисла, как плеть, а сам он выл. Снайпер жал его к себе, уткнувшись губами в лоб. — Я знаю, я знаю, малыш, я знаю. Ноги сами его несли назад, по центральной дороге он шёл или по границе — он не знал. Он повторял всякую глупость в утешение как молитву, не запоминая, что он несёт. Дробовик остался где-то позади. Он ворвался в комнату Респауна со Скаутом на руках, зачем-то нагибаясь под металлическими роллетными воротами. Парень повис тряпкой и уже не кричал, и мужчина зачем-то молился, чтобы он был жив. Шагнув в центр помещения, он с огромной осторожностью положил его на белый кафельный пол, поддерживая голову, переворачивая на спину. Чьи-то руки, крупнее Снайперовых, взяли его за плечи, будто держали, но Снайпер не отстранялся, следуя за хваткой. Он держал Скаута, смотря на его серое ровное лицо, отчаянно прислушиваясь к дыханию. Лампы светили так ярко и так белёсо, что он почти ничего не видел. Кто-то что-то говорил, краем глаза он зацепил полу светлой шинели, но не предал значения. Красноватый луч, испещрённый искрами, потянулся к груди парня прежде, чем мужчина понял, что на них наставлено дуло медигана. Окутанный животворящим туманом, Скаут глубоко задышал, веки задрожали. Мгновением позже Снайпер ощутил чувство лёгкости и теплоты, отдающейся покалываниям в кончиках пальцев — а потом луч покинул и его. Кто-то приободряюще встряхнул его, низко посмеиваясь на ухо: «Живой, живой». Скаут не проснулся.***
На ужине они не появились. Скаут проспал всю дорогу до базы, а когда они достигли пункта назначения, парень добрёл до их комнаты и свалился тяжёлым сном. Снайпер пытался что-то выведать у Медика, может, ему требовалось лечение или ещё что, на что врач лаконично ответил: «Сон — лучшее лекарство». Медиган правил плоть и одежду вкупе с Респауном и раздатчиками, но они не избавляли от истощения и потери крови. Опускался вечер, тонкие сизые облака прорезали устало-голубое небо, всё ещё светлеющее на западе. Снайпер стоял около входа на базу и курил. Смотрел на небо, на каскад старых гор вдалеке, на верхушку леса, показывающегося из-за заграждений. Несмотря на прожитый день, в мыслях у него царила гулкая тишина. Он сделал последнюю затяжку, резким движением кинул окурок, растёр подошвой, выдохнул дым через нос, и, потерев стынущие руки, вошёл в здание. И сразу почувствовал перемену температуры и запаха. Второй этаж, жилое крыло. Стрелок медленно шёл по коридору, скользя мимо одинаковых металлических дверей, эхо каблуков сапог отдавалось о стены. Он остановился у крайней двери в конце коридора. В комнате было гораздо темнее, окна выходили на восток. Снайпер неслышно прикрыл за собой дверь, тихо ступая по подобию половика. Скаут лежал на матрасе в одежде, свернувшись калачиком, пряча лицо в изгибе локтя. Стрелок посмотрел на него — и чуть склонился, прислушиваясь к дыханию. Парень, почувствовав присутствие, проснулся. — Это я. Спи, — глухо ответил на безмолвный вопрос Снайпер, касаясь его дёрнувшегося плеча, чуть растирая. — Снайпс… а гулять? — сипло буркнул Скаут, приподнимаясь, всё ещё не разлепляя глаза. — Нет. Спи. — Нет, нет, — он приподнялся, цепляясь за лацкан его кожаной куртки. — Пойдём. Пошли. Где-то за спиной внизу мягко шумела ещё не замёрзшая река. Костёр — подобие костра с двумя хворостинами — потрескивал, одаривая двух людей мягким оранжевым светом, отгоняя сырую синеву. Они сидели на поваленном дереве, Снайпер — чуть вытянув ноги, грея их у огня, Скаут — чуть сонный, озябший, но что-то сосредоточенно рисовавший в тетрадке, громко чертя. — Хорошо, что скоро всё закончится, — пространно пробормотал Снайпер, вглядываясь в пламя, — а то… было бы дольше, крыша бы съехала, — и хрипло засмеялся, шмыгая раскрасневшимся носом. Скаут глянул на него, а потом снова вернулся к рисунку. Свет очерчивал его чуть осунувшееся лицо, выделяя тени под глазами. Улыбка пропала с губ стрелка. — Когда беру чёртову штуку в руки, каждый раз думаю, что вот, это в последний раз, — ещё глуше продолжил он, с искренней тяжестью. — Когда нажимаю на спуск, не думаю, что там, на том конце. Раньше себя оправдывал, что это просто работа, это не садизм и не развлечение, — он снова шмыгнул, — но сейчас понял, что иногда насилие — это просто насилие. Скаут поднял на него чуть неспокойный взгляд. Снайпер заметил и тепло улыбнулся, невольно смотря на его горящие золотом длинные ресницы: — Что рисуешь, Пикассо? Парень опустил светлые глаза, дрогнув в усмешке, готовясь выдать что-нибудь ироничное, но вместо этого заговорщически и с весельем в голосе выдал: — Тебя. У мужчины поползла улыбка, и он усмехнулся сам, тряхнув головой, чуть смущённый. — Что ж, что-нибудь гаденькое мне пририсовал, а? Машина не сбивает, нет? — он сдавленно засмеялся, принимая тетрадку. Скаут улыбался сам, подсаживаясь ближе. Снайпер чуть развернул лист к свету и вгляделся. Поза, в которой он сидел. Рядом — огонь. Линии, подчёркивающие ноги, челюсть, кисти. Красивый, как цветочек. — Что-то больно я молодой, — он деланно нахмурился, и парень рядом засмеялся, бодаясь ему в плечо, — и шляпа у меня не такая большая. — Какая есть, — хрипнул он, внимательно вглядываясь ему в лицо. На дне зрачков плясали искры. — У меня виденье такое, помнишь? — Знаешь, как у меня мамка говорила? — он лукаво покосился на него, изгибая бровь. — Чем больше у человека шляпа, тем меньше у человека хозяйство… ферма, — поправил он, — ферма. — У меня маленькая кепка, — легко и спокойно ответил Скаут. — Я никогда не утверждал обратного, приятель. — Приятно знать, — серьёзно кивнул ему парень. Снайпер взглянул ему в горящие светло-голубые глаза и, замерев, мягко засмеялся. Скаут устало улыбнулся, не сводя с него взгляда. — О, я же обещал, — внезапно вспомнил стрелок, едва ли не подскакивая на месте. Он потянулся в карман куртки и вынул заветную вещицу. Парень внимательно наблюдал, у него даже чуть расширились глаза от любопытства. Мужчина раскрыл ладонь, лишённую перчатки, и протянул ему готовую дудочку из рогоза. — Я… не обещаю, что будет точно или красиво, просто… не суди строго, ладно? — с неуверенной мягкостью попросил он. — В конце концов, у меня папа умел вырезать, а я… не очень в этом деле. — Снайпс, — прервал его Скаут. — Играй уже. Снайпер сглотнул и кивнул. Холод лизнул ему внутренности, правая рука дрогнула. Он нервничал даже из-за этого. Выпрямил спину, сделал глубокий вдох. Загрубевшие подушечки нашли игровые отверстия. Прикрыл глаза. И начал. Звук полился сначала неуверенный, чуть низкий и хриплый, но потом начал приобретать больше громкости и чёткости, становился плавным, добавилось благозвучное дрожание. Снайпер пробежался по нотам, сыграв гамму, убедившись, что фальши нет. Скаут смотрел, не отрываясь, даже не моргая, не шевеля ни единой мышцей лица. Удивительно, что можно было извлечь из куска стебля. — Ты волшебник, — заворожённо прошептал парень, будто боялся вспугнуть мелодию. Снайпер отвлёкся, выныривая из глубины вдохновения, раскрывая глаза, ласково косясь на него. — Это ещё что, приятель, — довольно улыбнулся он. — Сейчас попробую сыграть, может, узнаешь. Подбирал на слух, не во все ноты попаду. Скаут уже было недовольно сощурился, чтобы прервать его оправдания, но Снайпер снова прикрыл глаза и вдохнул. Переживание в нём выдавало знакомое подрагивание в указательном пальце правой руки, но он ничего не мог поделать. И он начал. Мелодия полилась сначала ровно, медленно, не мечась ни вверх, ни вниз. Длинные жилистые пальцы осторожно касались отверстий. Мужчина отдался ощущениям, даже начиная хмуриться. Стал пристукивать каблуком в такт, который был известен только ему, покачиваясь вслед за мотивом. Мелодия заструилась вниз, даже замирая, но потом метнулась вверх, достигая верхней ноты, звуча нежно и приятно, и снова — вниз, плавно, по ноте, звуча мажорно, нежно, тепло, успокаивающе, как объятия, как колыбельная. Снайпер замедлился, растянул последнюю ноту — и остановился. Когда он снова посмотрел на Скаута, то увидел, что в свете огня у него на глазах блестели слёзы. — Помнишь её, да? — не вопрос, а утверждение, тихое, осторожное. — Кенгурёнок. Скаут беззвучно рассмеялся и кивнул, опуская голову. Он вытер лицо. Конечно, он помнил «Мост». Как он мог его забыть. Стрелок не снимал с него взгляда, кивнув в ответ, прослеживая движения. Ненароком взглянул на его растянутый свитер цвета кирпича. — Снайпс, слушай, — шмыгнул Скаут, стараясь придать голосу уверенности и весёлости. Он всё ещё растирал глаза, — помнишь, мы сегодня с Инжом говорили, куда поедем, когда всё закончится? Парень поднял на него раскрасневшиеся глаза, подвигаясь ближе, и мужчина кивнул. — Я долго думал, — продолжил он, потирая тощие пальцы с крупными суставами, — на Багамы, конечно, вряд ли попаду, — напряжённо усмехнулся, — но, когда всё закончится, — ссутулил плечи, собирался с мыслями, — возьми меня с собой. И поднял на него ошалелый взгляд. Сердце у него колотилось как бешеное, гулко отдаваясь в ушах, руки леденели, а за грудиной что-то завязывалось в узел. Было много вещей, которые хотел сказать Снайпер, и не стал. Он мягко и горько взглянул ему в глаза, смыкая челюсти, собирая раскалывающуюся на осколки волю — и кивнул.***
На форт опускался сизо-серый мрак, приходил снежный фронт. Сработала сирена. Отбой. Они вдвоём уже лежали в постели, пытаясь уснуть, и молчали. Снайпер обхватил Скаута со спины, словно защищая — в такой позе парень обычно успокаивался и быстро засыпал, но сейчас он не засыпал. Не двигался, дышал ровно и спокойно, но тихо. Что-то его тревожило, но Снайпер не хотел дёргать его разговорами. Он знал, если парень не хотел говорить — он не скажет под дулом пистолета, так что мужчина не пытался. Может, пережитая травма и эмоциональные переживания тревожили его, наверное, сон поэтому не шёл. Стрелок поднял руку, потянулся и стал бережно гладить его по голове, перебирая мягкие короткие пряди. Он старался не проваливаться в мысли, не накручивая себя без повода, а просто баюкал паренька. Почувствовав прилив нежности и теплоты, Скаут развернулся к нему, обнимая, утыкаясь ему в ворот пижамной рубахи. — Что такое, — прошептал Снайпер, продолжая оглаживать его, не требуя ответа. Он не знал, почему именно сейчас парень нуждался в близости, но он смело отдавал её, не прося ничего взамен. — Что такое, малыш. Хватка на его рёбрах усилилась. Скаут прижимался к нему, опуская голову, утыкаясь в горло. Вдохнул его запах. Он пах сигаретами, порохом, полынью и лосьоном после бритья. Ещё дикостью, жаром. И совсем немного потом. Снайпер растирал ему лопатки, прижимаясь губами к макушке, пахнущей дешёвым мылом. Скаут осторожно отстранился, приподнимаясь на локте, заглядывая ему в глаза. Даже в темноте мужчина увидел, как поблёскивали глаза у парня. — Джерри, — кротко позвал его мужчина, поднимая крупную жилистую ладонь, кладя её ему на впалую щёку, — болит что-нибудь? Скаут, рассеянно нахмурившись, качнул головой, и взял руку мужчины в свою, покоившуюся на лице. Тогда что? Парень, немного мешкая, подался к нему, и мужчина положил на него вторую руку, будто обнял. Он, перекинув ногу, забрался на него, и устроился, полусидя, полулёжа. Не отпускал его кисти. Когда парень повернул голову и прижался губами к подушечкам его огрубевших пальцев, ему что-то свело в животе. Он лежал, недвижимый, и смотрел. Взгляд Скаута был беспокойным, влажным, просящим. Он наклонился к Снайперу, и, несмело касаясь его челюсти в безмолвной просьбе откинуть голову назад (и Снайпер повиновался), поцеловал в горло. Чуть осмелев, он поцеловал ещё раз, на этот раз крепче, оставляя мокрый след, и присосался к кадыку. Мужчину как прострелило, по телу прокатилась волна, отдаваясь пульсацией в ступнях, и он отозвался усталым коротким стоном. Он прикрыл глаза, разжал челюсти, сполз с подушки. — Снайпс, — мокро зашептал ему в шею Скаут, целуя, — ничего? — Снайпер рыкнул, хмурясь, дрогнув. — Мне можно? Мужчина потянулся к нему, растирая плечи. — Да, да, малыш, можно, — сбивчиво зашептал он в ответ, стараясь не соскальзывать с ощущений. Парень рассеянно и счастливо улыбнулся, выдыхая, кивая, и он вернулся к нему, опуская голову на грудь. Он стал покрывать мелкими поцелуями ему шею, ключицу, потом снова потянулся к челюсти, потом со всем чувством поцеловал его в колючую щёку. Снайпер старался отвечать, но не мог, таял, плавился, горел. Он не знал, сколько лет прошло с тех пор, когда с ним так обращались, но он точно знал, что впервые за много лет его тело отозвалось на прикосновения. Ощутив порыв нежности, он подался наверх, к Скауту, и поцеловал его, гладя ему по затылку. Скаут ответил, глубоко, даже чуть прихватив ему нижнюю губу, но Снайпер не был против. Он чувствовал, как распалился на нём парень, как ненароком потирался, хотя всё ещё ощущал, как были напряжены его бёдра, как тот боялся полного контакта. Горячая мозолистая ладонь скользнула ему на правое бедро и начала потирать в успокаивающем жесте. Скаут стал расстёгивать пуговицы ему на пижаме — пальцы подрагивали, не слушались. Снайпер поднял голову, взглянув ему в глаза — несмотря на темноту, он заметил, что зрачки у него заполонили практически всю радужку. — У меня там… шрамы, — напряжённо отозвался мужчина, сухо сглатывая, понимая, что на них было неприятно смотреть — Y-образные, широкие, белёсые, чуть бугристые. — Я знаю, — глухо ответил парень, расправляясь с верхними четырьмя пуговицами, — я видел. И, раскрыв рубаху, он прижался губами к шелковистой травмированной коже. Снайпер рвано выдохнул, поддавшись ощущениям, потому что он никому не позволял видеть своих слабых мест, но он и не помышлял, что когда-нибудь, когда-нибудь он раскроется, показывая свою уязвимость, и с ним будут бережны, не нанося вреда. Скаут подался ниже, глубоко дыша, от возбуждения, от эмоций, от волнения. Полностью расстегнул ему пижаму. Они оба замерли. Снайпер не знал, нужно ли им двигаться дальше, Скаут не знал, можно ли им двигаться дальше. Парень сел ему на бёдра, распрямляясь, но не скидывая одеяло, и, заглянув ему в глаза, задрал футболку до рёбер. Мужчина не удержался и провёл ладонью по жёсткой неширокой груди, животу, задевая мозолистыми пальцами два длинных шрама у мальчика на правом боку, спускаясь ниже, до выступающих тазовых костей. Скауту было страшно, но он знал, что надо было действовать, иначе они не сдвинутся с мёртвой точки, поэтому он глубоко выдохнул, глянул вниз — и потянулся к поясу пижамных штанов стрелка. Он сначала не решался, просто провёл по сухому мускулистому бедру, потом двинулся чуть ближе, касаясь внутренней стороны. Снайпер вздрогнул от ощущений, щурясь и еле заметно улыбаясь — ему стало щекотно. Он сам скользнул под его штаны, массируя, скользя к месту сгиба меж бёдрами и ягодицами, разгорячая его ещё сильнее. Скаут коснулся его. Нежно, так нежно, как мог, касаясь легко, словно прикосновение неплотного ватного комка. Снайпер приоткрыл глаза — и повторил его жест. Парень вздрогнул от раскалённых жёстких подушечек, которые словно дразнили, и он шумно выдохнул. Мужчина потянул вниз резинку и освободил его, беря в ладонь всю его длину, действуя небыстро и несильно, давая привыкнуть. Парень повторил то же с ним, оглаживая, даже играя. Его губ коснулась счастливая довольная улыбка — и он, склонившись к стрелку, звонко поцеловал его. Преодолели барьер. Снайпер приостановился и потянулся к прикроватной тумбе, со скрежетом выдвигая ящик, доставая обычный вазелин для рук, который он использовал, когда кожа совсем рассыхалась. Неловко выдавил содержимое помятого металлического тюбика себе на пальцы, передал Скауту. Он удобней устроил парня, привлёк к себе, и, растерев мазь, они прижались, обхватив вместе друг друга. Практически сразу они нашли общий ритм, двигаясь в такт; парень чуть подавался бёдрами, мужчина его самозабвенно целовал. Скаут закончил раньше. Сдавленно застонал, резко задрожал, непроизвольно сжал бёдра — и излился мужчине на живот. Снайперу потребовалось больше времени, но не слишком много — глухо рыкнул, втянул воздух через зубы — и выплеснулся. Когда волны возбуждения сошли, пришла мертвенная усталость, спокойная тишина, сонливость и липкая влага меж ними. Мужчина прижимал к себе парня, парень прижимался к мужчине. Снайпер приподнялся и поцеловал Скаута в макушку, тот растёр плечо ему в ответ и слабо поцеловал в грудь. На дрожащих ногах стрелок поднялся с кровати, что-то бормоча вроде: «Нам надо, нам надо…», и, пошатываясь, побрёл к раковине, беря полотенце. Вода зашумела. Он вытер себя там же, и, ополоснув полотенце ещё раз, направился обратно к кровати. Вернувшись, Снайпер понял, что Скаут уже спал, но он всё равно перевернул мальчишку, ухаживая и за ним. Скаут даже не среагировал — провалился в глубокий сон. Бросив тряпку в раковину, он нырнул под одеяло, прячась от холода, льня к парню, и через минуту он заснул и сам, не видя ни снов, ни кошмаров. На форт опускалась снежная буря.