***
Идти оставалось всего ничего — часа полтора от силы. Лес постепенно редел. Весьма похолодало, и путникам стало неуютно и зябко, как бывает перед рассветом. Наконец, они вышли на опушку. — Вот они, твои Намизы. Полверсты с лишком мимо поля. — Бронислав указал рукой в нужном направлении. Вдалеке виднелся посёлок с невысокими плетнями вокруг хаток, вместо привычного глазу частокола. Избы стояли широким кругом, посередине которого высилась церковь, не со стальным, а золоченым крестом. — Слушай, я всё хотела спросить, почему ты так грубо скомандовал отпрыгнуть, тогда на тропе? — Лира шмыгнула носом, явно простудилась, промочив ноги. — Эта голова, что она могла? За сапог ухватить? Наёмник задумчиво провел ладонью по лицу: — Нельзя быть чересчур предусмотрительным. — Бронислав невесело хохотнул, но тут же посерьёзнел. — Слыхал я о таком, всё думал выдумки. Мертвяков оживших видал и раньше. Обычных. Да и во время Нашествия постоянно поднимались, мне отец рассказывал. Ну, могли они съесть кого-нибудь, прости господи. Этот, болотный, другой. Видела как глаз магическим огнём полыхал? Лира кивнула и добавила: — Сниться теперь будет. Только, почему этот-то другой? — Да то, что это не сатанинская пагуба. Проклятием кто-то славного воина с земли поднял. Они другие. Стоит такому мракобесию живого до крови хватануть, тот и сам через какое-то время обернется. Одно хорошо — слишком много их не подымешь. Наверное, от силы некромага зависит. И без человечины дней за шесть подыхают. Разлагаются. Вот, как-то сборщики податей — на моей памяти было — вернулись, трясутся, как в аду побывавши: бледные и молчат. Мужики их самогоном отпаивали, так на третий день заговорили: всё про деревни твердили — хозяйство нетронуто, коровы и лошади разбрелись, кого-то уже и волки задрали, а пусто в деревне. Одни скелеты грудами лежат в лохмотьях плоти и в изорванной одежде. На одной яблоне девчушка сидела, а под ней скелетов больше всего. — Её спасли? Бронислав сплюнул густую слюну, угодив прямиком на цветок; тот покачнулся. Потревоженный шмель с трудом взлетел и басовито гудя, полетел в поисках более спокойного клевера. — Похоронили её там. Она в жару без капли воды, поди с неделю сидела, пояском к ветке привязалась. Листьев столько оборвала... Соком утолить жажду хотела. Да что толку — яблоня-то в самом цвету была — листья горькие. Несколько ближних деревень как мором выкосило. Повезло одному торговцу, он, буквально в пару дней, разминулся. Припомнил мужик, что как раз в тот же день одного старика из деревни выгнали, да сам сельской священник. Как, да за что, не знал, а только описал его точно. Девчонка совсем тихо спросила, слегка коснувшись рукой его плеча: — Это был он? — Да, это и был он. — И что ты сделал? — Как что? Нашел его, — мрачно скривил губы в усмешке наёмник и всю оставшуюся часть дороги до Намиз молчал.***
Намизы поражали своей чистотой, выскобленные хатки с покатыми соломенными крышами были расписаны чудными узорами, а люди наоборот, в одежде сдержанны. В большинстве своем одетые в длинные шаровары из темного сукна, да рубахи из светлого. Селяне настороженно, но всё же вежливо приветствовали Бронислава с Лирой, желая им доброго дня. Наёмник отмалчивался, зато девчонка улыбалась, отвечая всем, то и дело порываясь погладить по голове снующих туда-сюда детей. Надо сказать, мужчину это даже начало раздражать. От лукошка с котятами лучница смогла отойти, только когда он вполголоса напомнил ей о цели путешествия. Путники шли абсолютно беспрепятственно, и лишь один раз им твердо, но не грубо перегородил дорогу статный седой мужчина, подпоясанный алым кушаком. Он представился Гаруном, старостой деревни и вопросил: — Не сочтите грубостью, но что привело в нашу небольшую деревню столь высокородную гостью? — Я... мы путешествуем. Хотели навестить старого друга, — нашлась Лира и мило улыбнулась. — Отец настоятель в храме, я полагаю? — Бронислав кивнул в сторону высокого храма, чей позолочённый крест высился над крышами в центре площади. — Да, он провел утренний молебен. — Гарун чуть заметно приподнял брови, явно удивившись тому, что охранник смеет бесцеремонно прерывать разговор двух господ. — Но он может быть где угодно, так как и от мирского труда трудом во славу Господню не прикрывается, и работает наравне с остальными. Быть может, он на поле, а может, и руководит рабочими, что строят новый дом. Подобающе будет его встретить к обеденному часу, и не отвлекать от работ. Наемник мысленно чертыхнулся, и подступил к старосте поближе, чуть распрямив плечи, так, чтобы скрипнули ремешки, державшие его ножны: — Я прошел через глубь проклятых топей не для того, чтоб слушать наставления в этикете. Седовласый в ответ оскорблённо махнул рукой в сторону храма: — Следуйте туда. Храм Господень, как его уважительно именовали все окрестные жители, поражал красотой. Золотой слепящий крест, стены были выбелены так, что напоминали первый снег, а иконам могли бы подивиться даже столичные зодчие. По мнению Бронислава, такая красота должна была находиться, как минимум, в каком-то крупном городе, а то и в Стольном Граде. Открытые двери из морёного дуба были покрыты искусной резьбой на церковном языке, а по центру на каждой было крайне смелое изображение какого-то из святых, отправлявшего в преисподнюю пинком ноги едва ли не самого Искусителя. Лира с каждым шагом к божьему зданию как-то подбиралась, стараясь распрямить плечи. Заходя в проем, она как-то совсем по-детски взяла наёмника за руку. Бронислав никак не ожидал, что вздрогнет от прикосновения её руки, таким оно было тёплым и беззащитным. Как и не ожидал того, что Лира с радостным криком бросится бежать к вышедшему из храма мужчине в длинных церковных одеждах. Священник был бородат, высок и осанист. Борода его была совсем чёрная и достигала пояса, а черная ряса никак не могла скрыть воистину богатырскую ширину плеч. — Лира?! Ты то что тут делаешь, несносная девчонка?! — Красовал! Я так соскучилась, столько всего случилось, — всхлипнула Лира, зарываясь лицом в бороду служителя божьего. Бронислав стоял, чувствую себя незваным гостем на встрече двух друзей. Хотя чего скрывать, так оно и было. Он уже невольно искал повода тихо уйти с небольшой площади, и даже нашел взглядом подходящий переулок. Тем временем Красовал оглядел наёмника зорким взглядом, в котором так и плескалась настороженность. — Это Бронислав, мой... мой провожатый, — запнулась лучница, добавив: — Он провел меня до Намиз. Не выпуская девчонку из объятий, священник понизил голос, и что то тихо произнес ей на ухо. Откуда ему было знать, что в Темных Пустынниках Бронислав когда-то провел месяц в погоне за слишком зажившимся гулем, и лишь идеальный слух позволял ему услышать шелест песка, когда к нему ползли ядовитые змеи ночью. Бронислав отчетливо услышал его фразу: «Дело хорошее, и правильное. Надеюсь, ты уже расплатилась с ним. Не пристало дочери столь уважаемого человека якшаться со всяким сбродом». Покрасневшая лучница вырвалась из объятий, и резко развернулась, но за её спиной уже никого не было. Наёмник явно счёл свою часть сделки выполненной. Лира бросилась сначала в одну сторону, потом в другую, несколько раз выкрикнув имя светловолосого наёмника. — Юная девица, извольте объяснить, почему вы так далеко от дома, — раскатистым басом пророкотал Красовал. — Ладно отец твой, Нарлас-беспутный, несколько недель назад заезжал, весь болотом провонявший, как... Тут священник сбился, увидев слёзы, сбегавшие по бледному личику девушки. — Папа в беде, — чуть слышно всхлипнула она и разревелась окончательно. Красовал по-медвежьи неуклюже поддержал её и увлёк в храм, приговаривая слова утешения. Вдоволь выплакавшаяся девушка поведала отцовскому товарищу молодости события последних недель, начиная с собственного вмешательства в схватку ей на тот момент не известного мужчины и жуткой твари (за что немедля получила увесистый подзатыльник) и показала потемневший нож. Священник хмурил брови всё сильнее и сильнее по мере продолжения рассказа, а когда Лира в повествовании дошла до эпизода с умертвиями в болоте, Красовал всплеснул руками: — Так ведь хлопцы пошли за грибами в лесок тот рано утром, да по гнилушки светящиеся, и не вернулись до сих пор! К сожалению, отец Красовал не знал слишком многого. Пока Лира любовалась котятами в лукошке, на окраину Намиз забегал девятилетний, тихо скулящий от страха и боли мальчик с прокушенной ладонью. Когда Лира подходила к церкви в сопровождении «всякого сброда», мальчика тошнило кровью в погребе, где он спрятался. В тот же момент, когда лучница, даже в церкви не снявшая с наспинного крепления лук, покрывала слезами рясу Красовала, пришедшая на стоны сестра паренька не успела даже крикнуть, как ей разорвали горло, а со стороны опушки появились несколько десятков пошатывающихся фигур, целенаправленно и довольно резво бредущих в сторону поселения. Они явно чуяли, что их младшему собрату повезло с пищей...***
Тем временем Бронислав шел прочь от Намиз. Шел, громко сопя и периодически пиная трещащие ветки. Сегодня он решил наплевать на привычную скрытность. С одной стороны, он был рад избавиться от беспомощной девчонки, с другой же... С другой, за эти несколько проведенных недель они всё же сдружились. Лира была первым за долгое время человеком, которому захотелось помочь решить «нерешенный жизненный вопрос» абсолютно бесплатно, руководствуясь лишь интересом. Наёмник также никак не мог понять, откуда взялась в нём вспышка гнева и обиды на нечаянно расслышанную фразу того святоши о «наёмном сброде», или как он там сказал. «Старею, — решил он, — вовсе нервишки расшатались. Да ещё и сны эти, совсем странные». До сих пор воин большой дороги не запоминал их полностью, но в основном смутные обрывки, которые он помнил, были о каких-то пещерах со странными светящимися реками из жидкого огня, из которых порой долетали исступленные вопли отчаяния и боли. Теперь же все постепенно сменилось погонями, и непонятным бегом на четвереньках то в лесах, то по каким-то руинам. Поразмыслив, мужчина всё же решил, что сонный настой он выпьет, только если совсем не сможет спать, а теперь пора выбрать дорогу. Хотя чего её выбирать — вернуться в Намизы не позволит гордость, идти в обход через болота было бы безумием. Понадеявшись, что Лире хватило ума рассказать об умертвиях местным жителям, Бронислав упорно заставлял себя думать о другом. О том, что следовало бы найти место для ночлега, например. Но весь путь мысли его возвращались то к Лире, то к здоровяку-священнику. Поэтому, когда предвечернюю тишину пронзил звук, напоминающий набат — кто-то явно звонил в церковный колокол без остановки со стороны Намиз — Бронислав обрадовался. Такой звон мог означать только три вещи: пожар, потоп или враги. Одним словом, типичный случай, когда требуются умелые руки, и бритвенно-острый меч наёмника. «А заплатят ли мне сегодня? Пожалуй, не столь важно», — думал Бронислав уже на бегу.