Рота Республики. Секретная часть метро.
Вот уже целый день рота шла по тоннелю в сторону развязочной платформы, на которой соединялись три ветки, исходя из рассказов мичмана и данных из папки адмирала, которая отвечала до войны за эвакуацию из генштаба флота. На этой загадочной станции сходилось три пути: Первый путь шёл от скрытого спец.депо на «Саларьево», при том на адмиральской карте указано что ветка продолжается до середины пути между станцией «Раменки» и «Университет» и в конце пути обозначался как "Бун. Гум Инст. Прт «Молодость»». Второй путь был эвакуационным монорельсовым тоннелем из "Гене.Штаб Флота", который тянулся почти на другой край метрополитена, а именно немного не доходя до станции «Красные Ворота». Глубина залегания в некоторых местах, дабы не создавать инженерных трудностей для прокладки метрополитена, была 152-217 метров под поверхностью. И третьим и самым сладким для руководства был путь, обозначенный как "М-2. К обът Д-6. Пр-т «Время», «Надежда», «Новый Рим»". Вот отряд подходит к очередной отметке. Судя по надписи на специальном столбе, до самой станции оставалось сто метров тоннеля, который изгибался и шел с понижением. — Подтянись, повышенная осторожность. Немного приостановившись, отряд дождался пока подтянутся растянувшие бойцы и продолжил движение. Через десяток минут неспешного продвижения отряд уперся в очередные закрытые створки гермоворот. Немного повозившись с трансформатором и коробкой управления, находящимися в небольшом техническом закутке, отряд замер перед уже открывающейся переборкой. Открывающаяся створка показала непролазную паутину, за которой ничего не было видно, а после того, как скрип от ворот затих, они услышали стрекот тысяч хитиновых ног, усиливающийся с каждой секундой. — Огнемётчики, живо вперёд, залейте тут всё огнём к хренам! Быстро выбежав вперёд, десяток огнемётчиков начали заливать проход напалмом из турбированных напалмовых огнеметов. Паутина весело трещала, отдаваясь в пляс огня, а визг сгораемых мутантов был симфонией этого огня. Наблюдая за всем этим, боевой капеллан католической церкви республики начал через внешние динамики зачитывать молитву очищения против мутантов. — Именем Республики и Католической Церкви я приговариваю вас к очищению огнём и объявляю Экстерминатус! Погрязший в ереси заражённый мир, греховный генокод, полный скверны! Для нас потерян, и теперь не излечим, его очистим мы во имя Света! Мы выбрали путь и мы должны идти! Очищение, нас веди! Экстерминатус! Пусть Дьявол горит в огне, мир осквернённых будет уничтожен! Экстерминатус! Молитесь о своей душе! Мы делаем лишь то, что делать должны! В огненном вихре исчезнут норы их, и порожденье тьмы Свет уничтожит! Моря порока иссушит до дна! ОГОНЬ СВЯЩЕННЫЙ нам поможет! Экстерминатус! Пусть Дьявол горит в огне, мир осквернённых будет уничтожен! Экстерминатус! Молитесь о своей душе! Мы делаем лишь то что делать должны! Мы выбрали путь и мы должны идти! Очищение, нас веди! Экстерминатус! Пусть Дьявол горит в огне, мир оскверненных будет уничтожен! Экстерминатус! Молитесь о своей душе! Мы делаем лишь то что делать должны! Экстерминатус! АМИНЬ! Под затухающее пламя закончилась молитва, и отряд перекрестился. После чего стали обозревать то, что раньше было станцией. В центре, где раньше была самая большая площадка, огонь бушевал особенно сильно, видимо там и было их основное логово. Вдруг гора углей зашевелилась и превратилась в полу-зажаренного огромного паука, у него не осталось глаз, а при движении то, что раньше было ногами, обламывалось, как прогоревшие спички, но оно упорно ползло только в одном известном ему направлении. — Вызывайте чистильщиков, скажите, что для них у нас есть ещё даже живой образец, очень интересный.Где то в основном метро.
Караван Республики, разминувшийся с полисовскими силами в виде спартанцев, пройдя на «Нагатинскую» через пустующие станции с высоким фоном, из-за вышедших из строя фильтров ехал уже несколько десятков дней. Путешествовал, попутно торгуя по кольцу станций. В плане маршрута это был своеобразный круг. К сожалению, даже местные жители не могли сказать, что было в большом метро, только знали, что есть красные, коричневые и какой-то Полис. Путешествуя, караван решил кроме покупки довоенных образцов и знаний увидеть все основные силы метро своими глазами. Это был один из самых крупных караванов, который видели торговцы содружества Ганзы. Более трёх десятков грузовых вагонеток, набитых товарами по самый лимит грузоподъёмности, два десятка человек торговцев, медиков, оружейников, бронников и почти сто человек охраны треть которых была в монструозных защитных скафандрах, треть была в таких же, но поменьше, и треть была даже на вид в тяжёлой пехотной броне. Охрана каравана, на удивление, была в большинстве своём молчалива и говорила с кем-либо кроме своих от силы с десятком человек. Многие станции союза Ганзы по началу не хотели пускать столько вооруженных неподконтрольных людей на станцию, но, поговорив с начальником каравана, соглашались с доводами, что если бы караванщики захотели бы напасть на станцию, то не брали бы с собой столько товара и ненужных для боевых действий людей, да и многие понимали, что почти сотня великолепно вооружённых и экипированных рыл спокойно снесёт охрану большей части станций. А вот после станции «Октябрьская» их стали встречать с хлебом, с солью и было с чего. Помимо того, что охрана каравана вела себя на удивление дисциплинированно, помимо множества товаров и услуг оказалось, что детям до пятнадцати лет караванные врачи оказывали помощь абсолютно бесплатно. Ставили уколы, прививки, витамины, некоторым вводили антирадин или стимпак для детей, и они видели такое отношение врачей и самое главное - результат, который подтверждали немногие оставшиеся довоенные врачи. Одному бывшему военному хирургу со станции «Парк культуры» сломали кости рук, неправильно сросшиеся из-за перелома, полученного во время эвакуации детей из детской травматологии. Этот героический человек со сломанными руками и упавшим фонарём, дотащил подмышками двух малышей и в сведённой судорогой челюстью грудничка, держа узел пелёнки до самого метрополитена, где ему помог нынешний начальник станции, а тогда - сержант милиции. Но этот человек не сдался, даже после этого усыновил малышей и даже, не имея возможности самому делать операции из-за полу работающих рук, руководил другими. *Небольшое отступление* Бывший военный хирург в звании капитана - Олег Петрович Чудов, - сидел у себя в кабинете и плакал от счастья. Караван ушёл ещё вчера, а он до сих пор не мог поверить, что это не сон. Его руки, которые он давно потерял как хирург, руки, которые не могли оперировать людей из-за дикой тряски уже через пять минут после того, как он брал что-то тяжелее карандаша, руки, которыми он мог бы спасти множество жизней теперь работали, как хорошо отлаженный механизм. Он не поверил своим глазам после операции, которую в их мобильной палатке провели караванщики. Да, чёрт возьми, он до сих пор не верит! Мало того, что они исполнили его мечту, так после того, как полностью проверили у других жителей станции его историю, оставили в знак уважению к нему средний полевой медицинский комплект. Помимо огромного спектра лекарств и препаратов в него входил также полный хирургический набор инструментов с переносными приборами обеззараживания, ещё и десяток многоразовых хирургических перчаток из прочной резины и шероховатостями на кончиках пальцев, чтобы удобнее было работать, когда всё становиться липким от крови. Он, конечно, отказался ехать на обратном пути с караваном к ним на станцию, но вот в просьбе написать учебные пособия и самоучители по хирургии, опираясь на его опыт по руководству операциями вплоть до глубины разрезов, в такой мелочи за такие подарки он отказать не смог. Легонько скрипнула дверь, и в кабинет вошла девушка в застиранном, но чистом халате доктора, занося поднос с НАСТОЯЩИМ чаем, который ему подарили караванщики. — Отец, ты опять плачешь?! Прекрати! Ты совсем себя не бережёшь! А если опять сердце прихватит?! — Успокойся, дочка, я после их докторов и их препаратов чувствую себя помолодевшим лет на двадцать, и впервые после того, как я оказался в метро, у меня давление сто двадцать два на семьдесят три, а сегодня меня осматривал твой брат и удивлялся тому, что пропали шумы в сердце! — Ладно, ладно, я поняла! Но всё равно, папа, возьми себя в руки, тебе ещё обещанное караванщикам писать, да и навыки надо будет восстанавливать. — Это точно, доча! Не время унывать! Я и так дал слишком много времени отдохнуть своим рукам, пора и поработать! *Конец отступления* Станция «Белорусская-Кольцевая» встретила караван очень оживлённо, по факту это был один из самых больших базаров в метро, который контролировали ганзовские рейнджеры и нанятые "торговым лобби" метро наёмники. И ни Полис, ни красные, ни коричневые и прочие не лезли пытаться захватить этот огромный свободный базар, раскинувшийся от «Белорусской» до «Маяковской». Даже в тоннелях стояли лавочки, дома. Единственной не занятой частью были рельсы, или как тут шутили "Шёлковый путь". В тоннелях между станциями были и свои остановки, ведь основная жизнь там шла на втором этаже, сделанном над путями. И прибытие такого большого каравана для торговцев стало ещё одним поводом для радости. Ведь мало того, что товаров много, что слухи о них удивительные, так и, судя по охране, с которой они путешествуют, люди они очень серьёзные, таких не кинешь и не облапошишь, на таких где посадка - там и остановка, а значит предстояло любимое дело торговцам всех мастей и национальностей. Торговля за товар, заполненная драмой, комедией и словесными этюдами, воззвания к мифологическим существам совести, жалости человечности, повести о голодных больных детях, сидящих по рельсам и разбитым, как лампочка метро, сердцем от таких цен. Начинался великий торг, где караван застрял на неделю, и по распоряжению торговой общины таким гостям выделили самое кошерное место на "шёлковых" путях.Торговое место республиканского каравана на "шелковых путях"
Рядовой Дитрих Добман и сержант Карл Кубе сидели на ящиках с товаром. Они только что сдали наряд и, сняв шлемы со своей тяжёлой пехотной брони, отдыхали. Но, как и следует в армии, отдых - это смена деятельности, а так как по-русски они говорили намного хуже, чем на английском и немецком, хотя и замечательно понимали, то сидели они с масленками и чистыми ветошами и проводили обслуживание своего оружия. Дитрих чистил свой МГ, а Карл штурмовую винтовку. Так как станция была безопасной, они немного расслабились, и Карл даже стал потихоньку напевать себе под нос немецкую версию песни "Солдаты В Путь". Unser Weg ist noch nicht zu Ende, Kamerad, blick weit voran, sieh im Wind die Fahne vor uns wehn, sie führt die Marschkolonne an! Но, как говорится в армии, походная песня взвода вбивается на подкорку, и петь её одному в окружении товарищей по взводу не получится никак. Первым подхватил Дитрих. Soldaten, marsch, marsch, marsch! Mein Schatz, ich kann nicht bleiben, doch will ich oft dir schreiben. Hört, die Trompete ruft! Soldaten, voran! Услышав знакомые слова, начали на автомате подпевать и остальные члены отряда. А уж когда вернулся командир взвода, задумавшийся о чём-то своём, то на автомате рявкнул, что походную песню взвода так тихо они могут петь лишь засунув голову себе в жопу. Бывший член посольства ФРГ Курт Меер, который тут был механиком, хотя начинал в доблестных войсках ГДР, позвал своего друга немца и бывшего своего фельдфебеля, с которым они служили в ремроте, пойти посмотреть, что есть у большого каравана из инструментов. Проходя мимо палаток каравана, поражённо замер. — Петр, ты слышишь это? — Наша ротная песня! На чистом немецком! — Мы должны посмотреть, кто это! Спешно пройдя вперёд, они заметили взвод бойцов их охраны каравана, которые занимались обслуживанием своего снаряжения рядом с большой палаткой «Ремонт и Инструменты, Оружейник, Бронник». А песня становилась всё громче, как и положено хорошей армейской песне: Furcht kennt keiner von ihnen allen, Die im Gleichschritt mit uns gehen. Heimatland, für dich ziehn wir zu Feld, bald werden Siegesfahnen wehn. Не сдержавшись, Пётр побежал за членами общины немцев-механиков, которые были лучшими наёмными механиками и давно осели на станции, да и по стечению кривой судьбы и обещанию, данному ещё во время службы, держались они всегда вместе, и вот в месте с Петром прибежало ещё восемь человек механиков-сослуживцев. Постояв, послушав, они начали дружно подпевать бойцам, вспомнив свою службу: Soldaten, marsch, marsch, marsch! Mein Schatz, ich kann nicht bleiben, doch will ich oft dir schreiben. Hört, die Trompete ruft! Soldaten, voran! Всё больше людей собирались вокруг. А песня всё нарастала. Heimat, dich soll kein Feind bedrohen, zu dir stehn wir jederzeit, zogen kämpfend durch die halbe Welt, bist du in Not, tun wir es erneut. Вот бежит начальник каравана, капитан Исаев, понимая, что "Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу". Soldaten, marsch, marsch, marsch! Mein Schatz, ich kann nicht bleiben, doch will ich oft dir schreiben. Hört, die Trompete ruft! Soldaten, voran! Вот из толпы служившие в СА начинаю подпевать песню на русском. А отряд Рейха всё ближе продвигался вперёд, желая узнать, кто там орёт песни на чистом арийском. И тут сошлись звезды на небесах, дороги в точку, выпал джекпот и так далее. Одновременно рядом с отрядом оказались Капитан, Лейтенант командующий взводом, отряд Рейха, сопровождающие своих торговцев, и самые неожиданные гости, тоже сопровождавшие своих торговцев и пошедшие посмотреть, что там за охреневшие нацисты орут песни советской армии на немецком. Да-да, последними были товарищи с красной линии. — Лейтенант, твою за ляжку! Совсем расслабились, блядь?! Пять нарядов вне очереди всему взводу, мать вашу! Орал на немецком капитан Исаев командиру взвода, который чувствовал начало пиздеца от начальства, а дальше будет всё больше. В этот момент произошло одновременно несколько вещей одновременно: закончилась песня, подошёл отряд красных, а рейховцы, решившие по виду бойцов, что это свои решили их поприветствовать, по своему естественно. — Хайль Фюрер! Хайль Рейх Метро Партайгеноссе! Солдаты переглянулись. — Карл, эти уроды нас сейчас так тонко нацистами обозвали? — Да, Дитрих, именно так. — Нас, немцев из бригады Эрнеста Тельмана? Ну всё, Крал, им пизда! Отложив в сторону ветошь, и защелкнув оружие взвод вытащил рейховцев из толпы и стал пиздить их ногами и прикладами напевая песню Эрнста Буша «Тревожный Марш». Отряд красной линии и немцы механики не стали отставать от коллективного веселья и присоединились к отмудохиванию местных нацистов. И тут капитан и лейтенант поняли, что надо это прекращать. Еле оттащив бойцов от местных нациков, чтобы передать их охране, которая "ничего не видела", так они всех достали. <b>Срочная Радиограмма, канал экстренный! Штирлиц-Центру, Местные коричневые оказались свастикой красно-белой. Рекомендую немедленный штурм их станций по готовности. Подтверждено: концлагеря, евгеника, чистота крови и прочее. Также из-за одного инцидента местные подумали, что мы Баварское пиво. Негативных последствий нет, обратно вернемся с прибытком в десять Берлинских семей.