Где находится ад?

Это случится сегодня. Этой ночью. Все вело к этому. Габриэлла была одна в доме. Ее хозяйка, что сдавала комнаты эмигрантам, ушла к родственникам. Думала, что с родными сегодня безопаснее. Другие жильцы также решили не искушать судьбу и решили провести эту ночь в клубах. Там, где играли джаз. А сегодня его будут играть везде – в клубах и барах, в домах и на улицах. И не важно, шуткой ли было это письмо или же нет. Никто не желал рисковать. Никто не хотел, чтобы Дровосек пришел к ним в гости и познакомил хозяев со своим приятелем. Люди были в ужасе. Габриэллы тоже не должно было быть здесь. Сегодня она должна была выступать. Сегодняшней ночью спрос на джазовые оркестры был очень высок. Но Руссо сказала, что у нее болит горло. Что сегодня она не может петь. Аластор должен вести ночной эфир. На станции его просили крутить джаз всю ночь. Но он умолял девушку не оставаться одной в эту ночь. Он даже не знал, что Габриэлла вместо того, что бы петь в «Секрете» будет сидеть дома и слушать пластинки с записями «Первого дня», мюзикла, чьи песни были наиболее далеки от требуемого Дровеском направления. И патефон она поставит прямо напротив открытого окна. Пожалуй, более прямого приглашения просто не было. Зачем она это делала? Зачем приглашать к себе в дом убийцу? Зачем ей, слабой женщине пытаться провоцировать маньяка? Все просто. Габриэлла жить не сможет дальше, если не попытается сделать хоть что-то. Если не попытается отомстить. Возможно, это будет последняя ночь в ее жизни, но будь она проклята, если будет прятаться и трястись, как остальные. После того, что он сотворил с ее сестрой! Часы лишь недавно пробили полночь, но девушкой уже завладело волнение. Она то и дело стирала пот со лба, переминалась на своем кресле и все время смотрела на дверь. Руки дрожали и ей потребовалось несколько глубоких вдохов, чтобы унять дрожь. Трясущиеся руки были последним, что ей было нужно. Дома было совершенно темно, лишь слабый свет от Луны и фонарей пробивался в окна. Но его хватило Габриэлле, чтобы увидеть, как отпирается входная дверь, чтобы увидеть фигуру, что потянулась сначала к патефону, выключая музыку. - А я ведь просил… Голос. Такой знакомый. Такой родной. Близкий. «Нет… Это… Мне кажется…» Мысли сбились в одну кучу, они роились, путались и смешивались. Она не хотела этому верить, убеждала себя в том, что это неправда, что это просто чушь. - Ты должна была сегодня быть в «Секрете». Теперь уже поздно все отрицать. Поздно врать самой себе и строить иллюзии. Поздно гнаться за пустыми надеждами. Господи, сколько еще боли ей предстоит вынести, что бы все это закончилось? Сколько можно? Она ведь больше не выдержит. Не сможет. - Ты должен быть на станции… - Я солгал. Шаг. Еще один. Еще. Свет выхватывает его лицо. Аластор. Но ведь это не может быть правдой. Это не может быть он. Ведь это… - Скажи, что это просто совпадение, - она чуть подалась вперед, сжав ручки кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев, - Скажи, что это совпадение, Аластор… - Это… - Пожалуйста! - Это не совпадение. Она опустила взгляд вниз, на топор, что он сжимал в руке. Каждая секунда причиняла боль. Так хотелось обо всем забыть, так хотелось, чтобы все это оказалось кошмаром. Просто страшным сном. - Почему ты убил Елену? - Габриэлла… - Она не заслуживала смерти… Господи, Аластор, это же была Елена! Наша Елена! Как ты мог? А ведь она так часто закрывала все глаза. Пыталась не обращать внимание. Принимала, как должное его жестокость, купалась в этой страсти, в этой тьме, думая, что только так и нужно. Что только так ей может быть хорошо. Она молча застирывала пятна крови на его рубашках, не задавая никаких вопросов. Она никак не связывала его радостное возбуждение, в котором он порой приходил с новостями об очередной жертве Дровосека, что появлялись в утренних газетах. Она, зная, что он может убить, видя собственными глазами его убийства, предпочитала молчать. И, что самое ужасное, Габриэлла и сама не могла объяснить себе почему так делает. Она… просто принимала Аластора таким, какой он есть. И любила (да, теперь она совершенно точно понимала, что любила его) таким, какой он есть. Она не требовала ответов, объяснений, не просила показать больше, чем он показывает. Она не думала о том, что Далтон ей не доверяет. Она просто отдала себя в руки этого мужчины, позволив делать с собой все, что ему заблагорассудится. И теперь она сидит в кресле напротив убийцы своей сестры, зная о том, что он пришел покончить и с ней. И она точно знала, что он не передумает. Она знала Аластора. И знала, что он всегда держит слово. - Тебе не об этом нужно думать, - в подтверждение ее мыслей, ответил убийца, - Последний шанс, Габриэлла. Ну… Что он ждал? Что она сейчас споет ему Льюиса Амстронга? Что она будет хоть как-то вымаливать право на жизнь? Это было просто смешно. После того, как Габриэлла сама пригласила сюда Дровосека было глупо думать, что она пойдет на попятную. Она скривила губы, выдавая полуулыбку-полуусмешку. Хотелось плакать. Биться в истерике, кричать, рвать на себе волосы, но Руссо не проронила ни слезинки. Словно бы слезы кончились. Словно бы больше не осталось на них сил. Она так много рыдала. А теперь не может. Вообще. Он рванулся вперед, на бегу занося топор. Больше слов не будет. Габриэлла была готова к этому. Резкое движение рукой и выстрел. Она держала в руке пистолет. Небольшой, но тяжелый. Отдача отозвалась в руке легкой болью. Она никогда не стреляла. Даже оружие в руках не держала. И промахнулась. Пуля попала высоко над головой Аластора. Однако, выстрел заставил его притормозить, а Габриэлла, поднявшись с кресла, вновь выстрелила. И снова мимо. Свет выхватил усмешку Далтона. Он вновь кинулся на девушку. Замах топора. Удар. Габриэлла едва успела отстранится и вновь взвела курок. Еще удар, но не топором. Аластор ударил по руке, выбивая оружие, а Руссо отступила на шаг. Новый удар. И она вновь уклонилась. Уворачиваться от топора у итальянки получалось куда лучше, чем стрелять. Габриэлла рванулась в сторону лестницы, но не успела она пробежать и пары шагов, как была поймана за волосы и притянута назад. Развернувшись, она было ударила его, но удар был остановлен. Аластор поймал ее руку и надавив, заставил чуть слышно застонать и опуститься на колени. Он улыбался. На лице Далтона была написана крайняя степень удовольствия, словно бы молчаливое сопротивление Габриэллы лишь раззадоривало его, не давая покончить с ней сразу. Словно бы он хотел с ней поиграть, как кот с мышью. Удар по лицу откинул девушку назад. Новый удар, но теперь уже ногой в живот, заставивший скорчится. Глаза застилала боль. Картинка смазалась. Сквозь пелену она видит, как убийца разворачивается, чтобы поднять свое оружие. Напрягая последние силы, Габриэлла поднимается и бежит к лестнице. Удар настиг ее на пол пути. Больно. Очень. Боль растеклась по всему телу, отзываясь в каждой клеточке. Ноги больше не выдерживают вес тела. Падение. Удар головой о ступеньку. Ее переворачивают на спину. Аластор стоит над ней, сжимая свое оружие с лезвия которого капает что-то густое и темное. Он продолжает улыбаться. Сейчас он кажется таким счастливым. Как ребенок получивший желанный подарок, о котором так долго просил. Еще удар. Теперь уже центр боли находиться в груди. Еще один. И еще. Аластор наносит удар за ударом, а Габриэлла уже не может даже кричать. Она лишь хотела, чтобы боль прекратилась. Она хотела покоя. Сознание медленно покидало тело и последнее, чем она увидела – его лицо, его улыбку. Он уже не бил. Он стоял на коленях, склонившись над своей любовницей, он видел, как жизнь покидает ее. Он наклоняется еще ниже, к самому уху. - До встречи, дорогая… Последнее, что почувствовала Габриэлла – его губы на своих. А потом наступила темнота. Боли больше не было.

***

«Это полный бред…» Хед лежала в горячей воде и прикрыв глаза, продолжала переваривать информацию предоставленную Аластором. То, что он сказал ей… Это было похоже и на ложь, и на правду одновременно. Да, в теории любой, даже самый слабый демон был в состоянии заключить сделку. Тогда душа того, с кем сделка была заключена переходит к этому самому демону. И, когда первая сторона исполнит договор, душа второй стороны после смерти владельца этой самой души переходит к первой. В аду это работало после первой же гибели. Кстати, еще один способ умереть там окончательно. Не нужно говорить, что, поглощая душу целиком, ты получаешь всю силу и знания того лошары. Ты получаешь его душу. Но как это работает с людьми? Неужели точно так же? И вообще… Хед действительно не планировала заключать контракты. Не занималась она этим. В аду ей нечего было предложить – не та ступень иерархии, а отправляться в верхний мир за этим же точно не входило в ее планы. Так что о сделках она знала только в теории. То, что знает любой грешник, пробывший в геенне достаточно долго и не щелкавший клювом. Но теперь получается она ее заключила. Неужели для сделки достаточно предложения и рукопожатия? Это же совершенно дурацкая система. Или… Как это вообще работает? И возникает вопрос – что же случилось с Джиммом? Неужели внутренности демонов так действуют на организм? Знал ли Аластор об этом? Разумеется знал. Вряд ли Радио-демон был доволен призывом, а так он смог поквитаться сразу с двумя. Впрочем, он скорее всего рассчитывал на то, что Джимм все же вырежет сердце сам. Типа убийство и все прочее. А тут Хед начала выеживаться. Кстати, с чего это такая реакция? Хедшок оскорбляла его сильнее и ничего ей за это не было. Неужели Аластору не нравится, когда его тыкают пальцем? Кстати, как насчет знаний того паренька? Хед закрыла глаза, пытаясь понять получила она знания или нет. Походу облом. По крайне мере она ничего не почувствовала. Ни знания, ни воспоминания, ни странного голоса в голове. Обман. Везде обман. Но силу же она получила. Такой мощный приток. Кто знает, чем это обернётся. Не то чтобы Хедшок была недовольна. Чтобы получить столько сил, ей самой понадобился бы минимум десяток лет. Все-таки человеческие души, не прошедшие Страшный Суд были невероятно сильны. Даже сильнее душ грешников. Не зря, видимо, столько рассказов о сделках с демонами. Очевидно, призывы были довольно выгодны, и демоны-таки давали то, о чем их просили. По мере сил и возможностей. Просто Джимму очень сильно не повезло. Кстати, о нем. Хед все задавалась вопросом – зачем парню вообще понадобилось призывать демона и лезть в магию? По меркам ада у него был более, чем приличный дом. На полке в гостиной были его фотки с какой-то девчонкой, в кабинете стояли какие-то награды и дипломы. В общем, он был довольно-таки успешен. Наверняка чего-то в жизни-то добился. И тут это. Повел себя, как неудачник. Вопросы. Одни вопросы. А ответов нет. Стук в дверь заставил ее вынырнуть из пучины раздумий. Открыв глаза, Хед повернула голову к двери. Стук повторился. «Пошел ты…» Она вновь повернулась к потолку и закрыла глаза. Пусть идет в жопу. Она отдыхает. - Дорогая, я стучу, потому что уважаю тебя, как женщину, - «Я рада», - Однако, пользуясь тем фактом, что именно я доминирую в наших отношениях, я вхожу. - Чего?! – Хед только и успела что перевернуться и прижаться к бортику ванной. Он и правда зашел, - Выйди немедленно! - Стесняешься? - Я сказала выйди! - Не стоит. Мне совершенно не интересно… Это было последней каплей. Хедшок никогда не отличалась терпением, а Аластор умудрился за тридцать секунд израсходовать весь его запас. - Да? Тогда вперед! Смотри! С этими словами она резко поднялась на ноги, выпрямляясь. Она уперла руки в бока и с явным вызовом глянула на Радио-демона. На секунду его улыбка дрогнула, а после стала шире. И да, от Хед не укрылось то, что на мгновение его взгляд сместился вниз – с лица на тело. Не интересно ему. Как же. Всем интересно, а ему не интересно? У Хед задница тверже ореха и отличные сиськи. Уж на это она точно не могла пожаловаться. - Через полчаса жду тебя внизу, за ужином, - сообщил ей демон и развернувшись, покинул ванну. - Сука! – рыкнула она. Девять кругов, он просто невыносим! Она ударила кулаком по воздуху, представляя себе лицо Аластора. И в этот же миг с руки ее сорвался шип, который быстрее пули устремился к двери, пробив ее насквозь. - Какого… Кажется, теперь это будет самый частый вопрос.