Мамаша пиратов

Тагурай смотрел на приближающуюся махину чужого корабля и испытывал трепет. Ему даже пришлось чуть увеличить подачу аргона в дыхательный мешок, чтобы справиться с эмоциями и не позволить коже потемнеть на глазах десятка подчинённых. Давно, очень давно он не испытывал ничего подобного. Пожалуй то, что чувствовал сейчас Глава гильдии Пилотов, можно было сравнить лишь с одним единственным событием в его жизни — первым визитом в Цитадель. В дни своей юности Тагурай, как и любой подросток на Умане, мечтал увидеть величественный и непостижимый храм Иши, в котором, озарённые светлой мудростью, шаатар даровали достойным истинное благословение. Этому желанию была посвящена вся повседневная жизнь, даже детские игры. Они ныряли в тёмные гроты, чтобы достать оттуда белые спиральные водоросли, а после накручивали их на голову, как украшение Ишитар. Перетягивали широкими листьями рот и нос, имитируя дыхательную мембрану и приклеивали к рукам и ногам мелкие детали от приборов, имитируя вживление. А взрослые лишь посмеивались и поощряли такие игры, радуясь, что их дети тянутся к Свету и его изменениям. Разумеется, в каждом городе, в каждой деревне обязательно проживал хоть один из шаатар, который обучал жителей Песне Света и даровал «Первое Прикосновение». То есть небольшие изменения внешности, не требующие мудрости Цитадели. В первый год жизни он прокалывал детям уши, вдевая первое металлическое кольцо. Дальше церемония повторялась каждые полгода и к десяти годам в обоих ушах красовалось по целой цепочке. В десять лет на лоб наносились первые стежки металлической вышивки. Это уникальное украшение создавалось в течение года и рассказывало о своём носителе всё: начиная от места и даты рождения, продолжая родителями и их положением в обществе и заканчивая особыми достижениями, если таковые имеются. Лобная вышивка — это фактически история происхождения умана. Дневным достаточно было только посмотреть на собеседника и сразу становилось понятно: кто, откуда и какое положение занимает. Именно этой традиции Ночные обязаны тем, что вынуждены были носить капюшоны, если вдруг случалось так, что они опускались на планету. Голый лоб, непокрытый стежками металлической нити, для Дневных сродни был гребню, намеренно выставленному наружу и не сдерживаемому рёбрами жёсткости в одежде. Нечто низкое, непристойное, сродни животным, которым просто недоступно благословение Света. Ночные, в данном случае, к животными и приравнивались. А значит, отношение к ним было соответствующим. Кто осудит умана, прибившего палкой дикого дайлага, забредшего в город в поисках еды? Только самые жалостливые. А хозяева складов ещё и похвалят, потому что эта тварь способна сожрать за сутки в пять раз больше своего веса. Кто осудит Дневного, убившего Ночного, который сошел с Пути Света? Сам виноват, ибо нечего «диким» делать там, где живут цивилизованные уманы! Тагурай покачал головой, будто признавая двойственность ситуации, но его мысли уже скользили дальше. К собственному совершеннолетию, когда он, с двумя сотнями монет в кармане, решил во что бы то ни стало добраться до Цитадели. Двести монет — не маленькая сумма, но и не огромная. На них можно было купить собственную лодку или обставить дом. Но добраться до другого континента было проблематично. Но он смог, нанявшись на корабле на самую грязную работу оплатой в стоимость проезда. А после пересёк полконтинента, чтобы в День Благословения оказаться на площади Цитадели. Она была величественна даже снаружи! Сплошь отлитые из металла, её стены сверкали, отражая дневные лучи светила. Низкие колонны, расписанные символами мудрости, манили своей тайной. А празднично одетые шаатар, которые расхаживали вдоль выстроившейся колонны, дарили надежду на чудо. Широкие врата были распахнуты, но сегодня посетителей не пускали внутрь. Сегодня всё самое важное происходило снаружи. Больше тысячи молодых уман собрались на площади перед Цитаделью. Но только сотню из них шаатар признают достойными. Не просто «Первого Прикосновения», а настоящей благодати. Тагурай оказался задвинут на самые зады, но это не мешало ему верить в то, что шаатар обратят на него внимание. Ведь все знают, что Озарённые светом видят больше, чем обычные уманы. Они видят души, стремления, а значит и мимо него не пройдут! Ведь Тагурай готов отдать жизнь за Свет Иши! Но вот выбранных уже увели внутрь… Те, кого не коснулась благодать — потихоньку покидали площадь, и только Тагурай так и остался стоять, поражённый в самое сердце. Неужели… Неужели кто-то верит Свету, больше чем он?! Юноша принялся вспоминать свою жизнь и едва не застонал от отчаяния. А ведь он врал — и не раз! А сколько раз завидовал более успешным и богатым! И не каждый день возносил молитвы Свету! А ещё… и ещё… Вспомнив все свои прегрешения, Тагурай готов был разбить голову о ближайший камень. И он, он! Ещё считал себя достойным Света?! Когда на этой площади собрались тысячи тех, кто, наверняка, жил куда более праведно! И даже их не выбрали, на что уж ему рассчитывать? Пытаясь принять реальность, а, самое главное, понять, как ему теперь жить дальше, Тагурай не заметил, как остался на площади совершенно один. Сколько он там провёл времени: может сат, может два, но в тот момент, когда он уже готов был признать себя недостойным Света, рядом с ним, вдруг, остановился один из шаатар. — Ты давно здесь сидишь, рыбак с Бурного Моря, — начал он. — Зачем? — Я надеялся, что своей Светлой жизнью заслужу благословение… — с трудом подбирая слова, начал он. — Но теперь понял, что был недостаточно благочестив для этого. — Так почему ты всё ещё ждёшь? — склонив голову на бок, поинтересовался шаатар. — Я принял судьбу и теперь пытаюсь понять, как мне жить дальше. — Неверно! — вдруг заявил шаатар. — Ты ещё здесь — потому что Свет Ишитар не отпускает тебя! Не даёт покинуть площадь, заставляя тебя переживать снова и снова! Искать свои прегрешения и каяться в них. Так? — Да… — с трепетом признал Тагурай. — Так знай, рыбак с Бурного Моря! Свет не просто так задержал тебя здесь! Идём… я расскажу тебе… Шаатар протянул руку и поманил Тагурая за собой. — Знаешь ли ты, светлая душа, что на Умане много тех, кто погряз в пороках, но считает себя равным свету потому, что у их родителей много денег или высокое положение? Тагурай вскинулся, но тут же замолк, вспомнив, что зависть — это порок хуже, чем воровство. — Значит, им так внушили их родители, — ответил он. — Или учителя не донесли Света и понимания. Они могут искренне заблуждаться. Но заблуждение — не есть порок. Это недостаток, с которым нужно бороться! — Верно, — подтвердил шаатар. — И в этом заблуждении они искренне верили, что достойны Благословения Света. Вот только свет нельзя обмануть! И бывает так, что он отвергает недостойных. И сейчас так случилось. Один из неправедных сумел обмануть шаатар, но Свет покарал его за ложные убеждения. А тебя Свет удержал на площади… Догадайся зачем? — Занять место недостойного? — прищурился Тагурай. — Верно! Ты готов, рыбак с Бурного Моря? — Да! — совершенно искренне признался Тагурай. — Тогда идём за мной! — велел шаатар и, развернувшись, уверенно зашагал внутрь Цитадели. *** Тагурай шагал следом за Озарённым Светом и не верил своему счастью. Нет, не так! Он испытывал внутреннее удовлетворение от того, что оказался достойным, но не мог поверить в это до конца. И только когда шаатар привёл его в сердце Цитадели — Тагурай понял, что всё это реально. В большом светлом помещении на небольшом удалении друг от друга стояло четыре стола, окружённых множеством манипуляторов. На одном из столов тяжело дышала уманал, привыкая к двум дополнительным рукам. «Рождение Ведущего Мастера, — с трепетом понял Тагурай. — Ей дарована великая честь заменить собой двух, а то и трёх работников на производстве! Ведь с четырьмя руками она сможет делать гораздо больше, чем те несчастные, у которых всего две от рождения!» На двух других столах изменения только шли и Тагурай не мог правильно оценить их важность. А вот на четвёртом работа была приостановлена. Зато хорошо было видно тело молодого умана со вскрытой грудной клеткой, разрезом вдоль горла, удалённой нижней челюстью и срезанным носом. Вот только манипуляторы Ишитар, удерживающие сложную конструкцию, зависли над ним, ни в какую не желая опускаться. — Презренный… — с брезгливостью произнёс приведший его сюда шаатар. — Решивший, что достоин благословения и обманувший шаатар. Но Волю Иши не обманешь! Его тело не выдержало дарованной ему благодати! Повинуясь небрежному жесту, к столу сам подполз ящик, куда шаатар просто столкнул презренные останки. Такие обманщики не достойны даже погребения. Их тела уйдут на удобрение для Прекрасного Сада, цветущего в Цитадели. «Это правильно, — подумал Тагурай. — Те, кто недостаточно верит Свету, должны питать собой величие. И их родители должны благодарить шаатар за то, что их избавили от такого позора и не подвергли гонениям из-за плохо воспитанных детей!» — Готов занять его место? — спросил шаатар, когда поверхность стола полностью очистилась от крови. — Тогда раздевайся и ложись! Тагураю не надо было повторять дважды. Он скинул всё, что на нём было и с готовностью лёг на стол. Шаатар прицепил к нему несколько датчиков, а затем, откуда-то сверху, опустилась жужжащая пила. Боли Тагурай не чувствовал, зато всё остальное — вполне. И то, как шаатар ломал его рёбра, чтобы после присоединить их обратно с помощью шарниров. И то, как вырезал одно лёгкое, чтобы освободить место для дыхательного мешка. И то, как вытаскивал дыхательное горло, как отрезал нос, чтобы получить возможность вставить трубки и подключить к мешку. Сколько это длилось, Тагурай сказать не мог. Иногда в глазах темнело и ему казалось, что он задохнётся, если шаатар помедлит с очередным подключением ещё несколько мгновений. В какой-то момент он даже начинал молить Ишитар о смерти, но сам себя одёргивал, вспоминая, что не за этим сюда пришел. Но он сумел, справился и получил истинное благословение для гильдии пилотов! С тех пор прошло больше пяти десятков лет. Тагурай не раз проходил усовершенствования, и каждый раз успешно. А ведь было немало тех, кто уходил в Цитадель и никогда больше не возвращался обратно. «Недостойные!» — всегда твердили шаатар. В последнее время Тагураю почему-то стало казаться, что дело было вовсе не в чистоте помыслов пилотов. Ведь среди них не было ни отринувших Свет, ни усомнившихся… Вот только облечь свои подозрения в слова он никак не решался. Зато прямо сейчас перед его взглядом висел огромный корабль. Где-то там, в его недрах, Иши проливает свой свет на благо Умана. А ему самому предстоит увидеть это уже через несколько минут. Но эти волнения и тревоги сейчас отступили на второй план, потому что прямо сейчас на них надвигалась громада корабля. Чужого корабля. Нет, не чужого, а корабля Ишитар, перед которым Тагурай вновь ощущал себя тем самым подростком, который пришел на площадь перед Цитаделью! — Есть стыковка, входим в док! — объявил штурман. — Давление выравнено, коридор открыт! — Дать оповещение! — велел Тагурай и выровнял дыхание. Правда, последнее время это было делать всё сложнее и сложнее. То запаздывала помпа, то недостаточно сокращался мешок… Всё по отдельности это не вызывало опасений, но в совокупности… «Неужели прав был Ночной и ресурс на исходе? — вдруг проскользнула паническая мысль, но тут же была задавлена. — Если на этом корабле Ишитар, то они не допустят смерти верного Главы!» И, тем не менее, однажды пророщенные зёрна сомнения не хотели уходить обратно в почву…