Мамаша пиратов

Дахатур слушал ответы Тагурая, не забывая при этом отслеживать реакцию остальных участников Совета. Тар просто принимали к сведению всё сказанное, Кьери искренне удивлялся, а Сумахад негодовал. Причем, с каждым новым ответом его злость становилась всё очевиднее и очевиднее. Но при этом именно она поспособствовала тому, что Глава Ночи окончательно успокоился. Уж слишком нелепо выглядел при этом Сумахад. Только не он здесь главный, его можно понять. Но тому, кто собирается встать во главе всего Умана такое не простят. Новые данные заставили Дахатура пересмотреть ранее намеченный план действий. Дети Кьери оказались слишком заинтересованы в шаатар Цитадели, а это значит, что их интересы придётся учесть. Дахатур всё ещё помнил выдвинутый ему ультиматум не участвовать лично в боевых операциях до появления ребёнка у Кьери-ра. Тогда он вынужден был подчиниться, но больше такой ситуации допускать был не намерен. Через два сата Шиане выжал из Тагурая всю информацию, которую только мог, и Тейна с Лиате тут же уволокли пилота с собой, чтобы продолжить исследования и исправить то, что натворили. Разошлись и остальные Тар, оставляя в зале только Дахатура, Сумахада и Кьери. — Ну давай, спрашивай, Сумахад! — рассмеялся Дахатур, глядя на взбешенного боевика. — Почему ты не убил Тагурая, господин?! — За что? — совершенно спокойно спросил Дахатур. — Он ведь пытался подчинить себе «Первопроходец»! — Всё верно, Тагурай — пилот. И не просто пилот, а Глава гильдии, который не только получил благословение Цитадели, но и благословение Тар «Первопроходца». Ведь именно Тейна дал ему возможность слышать корабль. — А если бы у него получилось?.. — растерянно спросил Сумахад. — Если бы он завладел кораблём?.. — И что? Неужели ты думаешь, что Тагурай направил бы «Первопроходец» на Уман, чтобы передать его в руки шаатар? Глядя на то, как Сумахад клацнул зубами, Дахатур рассмеялся, а затем резко сократил расстояние и жестко перехватил боевика за шею, заставляя наклониться к себе. — Вот поэтому, я — Глава Ночи, Сумахад, а не ты! Сколько раз тебе нужно повторить эту фразу, чтобы ты запомнил? — Я всегда помню об этом, господин, — выдохнул Сумахад, покорно склоняя голову. — Тагурай хотел занять твоё место, Дахатур, — вдруг улыбнулся Кьери. — Только он не понял, что я уже сделал выбор. — Да, мы все слышим одни и те же слова, но только Иши дано сразу понять их суть. Все же остальные предпочитают заблуждаться, сами, без чьей-либо помощи. Сумахад, мы ведь не раз слышали, что шаатар видят больше других, что Дневные, получившие благословение Цитадели, поют технике голосом Света. И всё это время воспринимали это как аллегорию благочестия. Даже я, несмотря на благословение Кьери, позволившее мне смотреть глазами Ишитар, не понял зачем Тагурай спросил меня о Песне… Ночь привыкла смотреть на изменения Дневных как на следование заветам, даже не задумавшись, что звезда может быть только одна, а все остальные лишь тени, которые отбрасывает её Свет. — Господин, ты хочешь сказать, что заветы верны? — ошарашенно спросил Сумахад. — Дахатур хочет сказать, что только я и мои дети могут подключаться к нейрокреслу, — тихо произнёс Кьери. — Поэтому уманы вынуждены приспосабливаться к визуальному или звуковому управлению. Нейроподключение их просто убьёт. — Вот уж действительно сама Вселенная шепчет свою мудрость тебе в уши, Кьери-ра, — обернулся Дахатур и, подойдя к омеге, опустился на пол, положив голову тому на колени. — Нам только что показали, как мало мы знаем о Дневных. С шаатар Цитадели придётся договариваться, хоть изначально я этого и не хотел. Но вот правящую верхушку я щадить точно не собираюсь. Они мне не нужны, так что пусть подыхают от собственной ущербности! При этих словах Кьери-ра улыбнулся и ласково провёл кончиками пальцев по его шее. Он выбрал себе правильного альфу. Сильного и решительного. А слабые должны уступить власть. Это нормально, это правильно. Только своему сыну или брату глава Рода может отдать главенство, просто признав ритуальное поражение, а когда на Род претендует чужак — он всегда убивает предшественника. Мысль о том, что Пилоты своей «песней» могут управлять другими кораблями, повергла Дахатура в шок. Но поразмыслив над ней какое-то время, он нашел эту способность даже полезной. — Скажи, Тагурай, раз ты смог открыть двери главного зала, то получается, сможешь и открыть переходные шлюзы станций и шахт? — Если буду знать их тональность — то да. «Песнь» кораблей, которые Ночь присваивает себе, воруя их у Дня, нам известна. А вот звучание тех, которые создаются на ваших тёмных верфях — нет. Равно как и не известна тональность шлюзов и орудий. Но если я услышу — то смогу управлять ими. Только учти, Дахатур, чем дальше мы будем от механизмов, тем дольше будет идти звуковой сигнал. От нескольких минут до получаса. За это время твой корабль и подорвать могут. — Это мои проблемы, — огрызнулся Дахатур, которому не понравилось то, что Дневной поставил под сомнение его способность спланировать атаку на станцию. — Через двое суток мы опустимся на спутник, который сейчас в руках Ашурая, и ты послушаешь его «песнь», затем я покажу тебе как открываются шлюзы и деактивируется защитный периметр Аяту, а после этого ты поможешь мне с мятежными главами. — Для чего мне делать за тебя работу? — прищурился Тагурай. — Для того, чтобы получить очередной ремонт, — усмехнулся Дахатур. *** Ночь вернулась под его руку быстро. Словно нашкодившие дети, сбежавшие из родительского дома с накопленными сбережениями, Ночные творили, что хотели. А через пару недель поняли, что выбор у них не велик. Или они сдаются, или умирают. Дахатур мог бы ограничиться полной блокировкой, оставив спутники и шахты без воды, еды и воздуха, но это заняло бы больше времени. И тогда в первую очередь начали бы умирать рабочие. А этого допустить было нельзя. Ночных не так много, а кому-то надо работать на добыче и плавке. Тем более, что большинство из них не одним поколением рождены в Ночи и приспособлены к ней гораздо лучше ссыльных преступников, которых День по-прежнему продолжает отправлять наверх. Те, кто родился и вырос в Ночи, не испытывают дискомфорта от замкнутого пространства. Их глаза привычны к тусклому освещению шахт, и они не страдают от переработанного воздуха. Если уничтожить всех без разбора, то пострадает не только День, лишившись поставок металла, но и сама Ночь. Именно поэтому целью Дахатура была именно верхушка. Убрать тех, кто пошел против него и поставить на их место своих людей, не трогая при этом простых работяг. Первые три спутника он взял силой. На двух сработала «песнь» Тагурая, оставив те полностью беззащитным перед бойцами Сумахада, а вот один пришлось давить. Это разозлило Дахатура настолько, что он приказал выкинуть в пустоту Ночи всех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление. Зато на четвёртом его ждал сюрприз. Впечатлённые жесткой расправой на шахте, база Тархая предпочла лично расправиться со своим владельцем и встретила «Первопроходец» открытыми шлюзами и выставленными в них телами. А дальше всё покатилось, как снежный ком. Девять из двенадцати мятежных лидеров были убиты, трое подались в бега. Ну и пусть. Лишенные бойцов, кораблей и источника дохода они больше не представляли угрозы. Если смогут жить незаметно — их счастье. Но если попадут в поле зрения — их черепа пополнят коллекцию Дахатура. — Потерпи, мой Свет, осталось совсем не долго… — прошептал Дахатур, покусывая Кьери за шею, отчего омега принимался дышать чаще. Прижавшись со спины, Дахатур провёл руками по шву, и ткань комбинезона легко разошлась, обнажая кожу. Стянув одежду с плеч, Дахатур на секунду замер, не веря собственным глазам. На позвоночнике Кьери под кожей, явственно проступили бугорки. Не полноценный гребень, они даже не прорвали кожу, вот только раньше их не было. Не сдержав довольного шипения, он с усилием провёл по ним языком, заставив Кьери выгнуться дугой и практически впечататься в Сумахада, который прямо сейчас избавлял омегу от его комбинезона. Дахатур больше не ревновал. Никого: ни Кьери, ни Сумахада. Ему хватило всего одного раза. Единственного высказанного вскользь неудовольствия и пожелания, чтобы Кьери всё-таки делил с ними постель по отдельности. После суток, проведённых в медицинском отсеке, залечив многочисленные рваные раны и лишившись двух защитных головных пластин, он больше не осмеливался спорить с Иши. Сумахад же смелел с каждым днём, постепенно превращаясь из подчинённого в полноправного партнёра. Он по-прежнему обращался к Дахатуру — «господин», вот только из этого слова незаметно уходила почтительность. Это было странно, но гораздо больше Дахатура удивляла собственная лояльность. Ещё год назад за подобное пренебрежение он бы надолго отправил наглеца на больничную койку, а теперь принял как должное. В семье подобное ни к чему. Однажды, поймав себя на мысли о полноценной семье, Дахатур уже не смог от неё отказаться. Тем более, что Кьери обещал подарить ему ребёнка, а может и нескольких. Ведь в последнее время он стал куда более жадным и требовательным на ласки. Вот и сейчас тянулся то к одному, то к другому, будто не зная с чего начать и чем продолжить. Только в этот раз всё решил Дахатур. Утянув Кьери на широкую кровать, он решительно подтолкнул к нему Сумахада, временно оставшись лишь сторонним наблюдателем. Дахатур прекрасно знал, что одного раза омеге будет мало. Порой, ему и двух не хватало и тогда их любовный танец мог растянуться на несколько часов. В такие моменты Кьери выматывал их настолько, что сил друг на друга уже не оставалось. И тогда Дахатур лишь благодарно принимался массировать гребень Сумахада, понимая, что один он такую страсть бы не потянул. С восторгом наблюдая за тем, как Кьери извивался верхом на Сумахаде, Дахатур просто залип на светлых, отливающих металлическим блеском прядях, что струились по обнажённой спине Кьери и извивались в такт его движениям, словно живые. Эти украшения на черепе были для Дахатура настоящим фетишем. Он мог бы часами перебирать плотные, упругие пряди, пропуская их сквозь пальцы, и считал просто кощунством, что Кьери их не прячет. Дахатуру всегда хотелось накинуть на голову омеги капюшон, чтобы эти драгоценности принадлежали только ему и Сумахаду. Вот и сейчас он не выдержал. Скользнув за спину Кьери, он прижался к ней грудью, одновременно поймав пряди в кулак. Поднял их наверх, обнажая шею, и прикусил за загривок. Кьери всхлипнул и чуть наклонился вперёд, одновременно вцепившись в бедро Дахатура. Сильные пальцы до боли сжали кожу, но уже через мгновение Кьери ослабил хватку. Его ладонь скользнула к паху и осторожно, почти невесомо приласкала давно уже готовый к действию член. Дахатур шикнул, понимая, что если Кьери продолжит, то он кончит раньше, чем успеет войти. Вот только у омеги были свои планы. Ещё сильнее подавшись вперёд, он практически лёг на грудь Сумахада, прогнувшись в спине. Повернул голову и поймал взгляд Дахатура. — Я хочу вас обоих, — хитро прищурился Кьери и демонстративно огладил пальцами член Сумахада, что сейчас был в нём едва лишь на треть. — Ты так сможешь? — удивился Дахатур и для верности коснулся пальцем входа, растягивая его чуть сильнее. — Сделай это! — выдохнул Кьери, сверкнув глазами из-под упавших на лицо прядей. Дважды Дахатуру предлагать было не надо. Подведя член к растянутому колечку, он медленно толкнулся внутрь. Внизу зашипел Сумахад, почувствовав увеличение давления, но Кьери только шикнул на него, а после нежно прикусил за плечо, будто успокаивая или принося извинения. Стоило ему войти наполовину, как Кьери резко выпрямился, прогнул спину, упершись затылком в плечо Дахатура и, обхватив того руками за шею, без всякой осторожности насадился сразу на два члена. С его губ тут же сорвался протяжный сладостный стон, взгляд затянуло поволокой и почти сразу омега сорвался на бешеный ритм. Дахатур уже ничему не удивлялся. Просто привык, что в постели всегда вёл Кьери. Всегда отдавался, но так, как будто брал сам. Не прося — требуя. И эти требования лучше выполнить, иначе ласковый и нежный омега тут же мог превратиться в бешенную фурию. В почти такую, как сейчас. Такую сладкую пытку выносить долго было невозможно. Первым с гортанным рыком сдался Сумахад. Дахатур протянул чуть дольше, но даже после феерического оргазма Кьери не пожелал останавливаться. И только когда он сам задрожал и брызнул жемчужными каплями, омега соизволил отпустить их из плена собственного тела. *** — Скажи мне, Проводник-Светлой-Воли-Ишитар, когда Цитадель вновь распахнёт свои двери и праведные получат возможность познать её мудрость? — лениво спросил Глава Дневного Умана, разглядывая старшего из шаатар. — Свет Ишитар доступен каждому… — неопределённо начал тот, но продолжил куда более жестко: — Вот только почитать его перестали! Уманы вдруг с чего-то решили, что он обязан освещать их жизнь всегда! Забыли, стали воспринимать, как должное и даже смеете выдвигать претензии! Истинный Свет всегда был знаком избранных! Вот только понятие «избранности» почему-то изменилось и стало синонимом власти. Вот и пожинайте теперь плоды своих пороков! — Хайшур! — вскочил со своего места глава Дня. — Это ты сейчас меня обвиняешь? И в чём? В том, что вы не способны сделать свою работу? — За сердце своё беспокоишься? — ехидно спросил старший из шаатар. Его взгляд остановился на прозрачном кубе, сквозь грани которого было хорошо видно, как небольшие, размером с палец, помпы перекачивают кровь, поддерживая нужное давление. Вот только его контур светился уже даже не синим, а имел явный оттенок зелени. — И правильно делаешь, — оскалился Хайшур. — Оно у тебя почти на износе. Может год с ним протянешь, может два, одному Свету известно… — Решил поиграть со мной? — с неприятным шипением спросил Глава Дня и медленно приподнял гребень. — Так может и мне стоит перенять ваши правила? Я даю тебе неделю. Неделю, Хайшур! И если по её истечении Цитадель не начнёт выполнять свои обязательства, то я предам огласке некоторые твои увлечения. И поверь, после этого ты и дня не просидишь на своём месте! Только учти, если я не переживу Благословения, то эти сведения всё равно будут обнародованы. Потому что только я могу остановить это! «На своём месте!.. — мысленно захохотал Хайшур. — Знал бы ты, что нет уже того места! Ты, презренный, считаешь, что мы просто хотим выторговать себе больше привилегий?! Да только не знаешь, что пришел Наашан — судный день, когда Свет сожжет всех неправедных! Он уже здесь, он начался! И гореть нам всем в очищающем Свете! И мне, и тебе, и всем остальным! Глупец… И ты сгоришь первым!» — Я посмотрю, что можно сделать… — неопределённо ответил Хайшур, шагнул вперёд и резким движением коснулся мерцающего знака «выключить». Глава дня открыл рот для ответа, но так и не смог произнести ни слова. Потому что в этот момент его сердце остановилось…