Польская душа: Игра Акудника

— Матерь Божья, что здесь было?.. Квартира будто побывала под бомбёжкой. Вся мебель либо разломана, либо передвинута в другое место и оставлена в неестественном положении. Кое-где на обоях виднелись прожжённые чёрные пятна. Я, конечно, понимаю, что у Светы горячий нрав и, когда тот встречается с откровенной холодностью Антониу, то тут лучше бежать, но мне даже в голову не пришло, как всё может обернуться. Это не могли сделать они. По крайней мере Салазар всегда умел успокаивать. В особенности Шилову. Настя пыталась разобраться на кухне, а я отправился в спальню. Здесь оказалось не так удручающе, кроме поваленного огромного шкафа, который почти висел на двуспальной кровати. Из него вывалилась практически вся одежда. Мой взгляд зацепился за нетронутый стеллаж. Я подошёл к нему и взял со средней полки фотографию. На ней были изображены отец и мать Шиловой, она сама, Салазар, на коленях которого сидела маленькая Лида, мать малышки Катерина и её муж Лео. И ведь не так давно эта фотография была сделана, буквально несколько месяцев назад. — Саша! — поставив на место «былые воспоминания», я незамедлительно пошёл на кухню. Зелинская стояла ко мне спиной и что-то вертела в руках. Через мгновение она повернулась боком. Девушка рассматривала диадему, которая была мне знакома. Я её уже где-то видел, и было это явно не в этом веке. Похожие черты на традиционный русский кокошник. Бриллианты, которые при повороте головы, слегка потрясываются. Спереди красовался большой бриллиант розового цвета. Я аккуратно взял из рук Насти данное сокровище и чуть в ту же секунду не уронил его, потому что вспомнил. — Вы великолепны, Лизхен… Отголосок прошлого, прошлой жизни. Эта диадема принадлежала моей бывшей жене Елизавете Алексеевне. Но как эта вещь оказалась тут? И что самое главное — где жители квартиры, в которой мы сейчас находимся? — Саша, всё в порядке? Отнюдь, дорогая моя. Всё настолько запутано, что можно повеситься, если не найти пути для дальнейших продвижений. — Звони своей бабушке. Она явно лучше понимает в делах с мёртвыми, — единственная здравая мысль на данный момент, посетившая мою голову. — Что ты имеешь ввиду? — посмотрев на Настю, я улыбнулся. Как там Света говорила? Прощай, здравый смысл, и здравствуй, психушка? — Неужто ты забыла про Петра Фёдоровича? — Боже милостивый, про него невозможно забыть. — Никак нет, Ваше Величество, но возможно ли обойтись без привлечения потустороннего мира? — ей надо было рождаться в мою эпоху, честное слово. — Анастасия Львовна, вещь, которую вы нашли неведанным мне способом принадлежала моей бывшей жене Елизавете Алексеевне. Вы мне говорили, что такие вещи хранятся в особых местах, куда простому народу добраться сложно. Ещё есть другое обстоятельство, связанное с исчезновением наших общих друзей. Я не удивлюсь, если что-то случилось и в столице. Понимаете, о чём я? Вряд ли господин Салазар и госпожа Шилова пошли на умышленную кражу, а после сделали всё это, дабы замести за собой следы. — Ну, да… Для Антониу было бы слишком, — согласилась Зелинская. — Вот и я о том же. Ты будешь звонить? — держа одной рукой диадему, а другой — поставить в нормальное положение опрокинутый стол, я пытался сделаться Юлием Цезарем. — Не мучайся, — Настя ловко взяла у меня украшение и отошла на шаг назад. — Благодарю, — приведя в порядок стол и два стула, я сел на один из последних и устремил взгляд в окно. Стёкла были замазаны чем-то. Точнее на них будто бы осел многолетний слой пыли. Что за чертовщина? — Саша, данная диадема служила обязательной вещью для подвенечного наряда каждой Великой княжны из дома Романовых или той, кто только собирался ею стать, точнее уже Великой княгиней. Такова традиция. — Я надеюсь, что ты тоже скоро станешь одной из Романовых, — моё главное желание, которое из-за таких непредвиденных обстоятельств не скоро случится. — Когда-нибудь. Возможно, — девушка помрачнела и положила на середину стола диадему. — Пойду сбегаю за телефоном домой. Я его там оставила, — нервно улыбнувшись краями губ, она пулей вылетела из квартиры. Что я не так сказал? Антониу как-то раз признался, что Петровские и их потомки — само воплощение загадочности. Не каждый их шаг можно с точностью предугадать. Не каждую их мысль можно правильно понять. Так было с Никой. Такое я ни раз замечал за старшей из ныне живущих потомков Петровских. В последнее время это происходит и с моей Настей.