Польская душа: Игра Акудника

— Проснись и пой, Антоха! — Заткнись и спи, Боря. Когда он уже съедет от меня? Утренние подъемы этого чёрта скоро доведут меня до нервной трясучки. Я же старый больной человек, со мной так нельзя. Повернувшись на спину, я посмотрел в сторону дверного проёма, в котором стоял Борис и отчего-то хитро на меня косился. — Чего тебе от меня надо? — мне не хотелось подниматься с кровати в свой законный выходной, но эта дурья башка не отстанет даже под страхом смерти. Левандовский прошёл внутрь комнаты и присел на край постели, вяло перебирая в руке край одеяла. То ли он меня изнасиловать хочет, то ли просто поговорить. Третьего не дано. Парень откашлялся и сказал, что буквально неделю назад вернулся из Парижа. Хотел разыскать старого знакомого парфюмера. Возможно, не мы одни двое сюда попали. Я сел на кровать, откинувшись на подушку, и стал внимательно слушать. Боря выследил Эрнеста. Постаревший Бо у него никогда не складывался в голове. Смех продлевает жизнь, а если учесть, что этот русский очень любил посмеяться. Неважно над чем, над моей неуклюжестью на льду или очередной пошлой шуткой Светы. По Левандовским вычислениям парфюмер должен был быть таким же молодым и с лёгкой приветливой улыбкой на лице при виде старых знакомых. Но это всё разбилось, словно волны об скалы. — Я ничего не понять, — сначала он говорил, что следил за ним, теперь, что Эрни его не узнал. — А, извини. Не пояснил. Я специально обежал весь квартал впереди, дабы идти по той улице, где шёл Бо, но уже ему навстречу. Даже больше тебе скажу, я его специально задел плечом. А он такой «pardont» и ушёл восвояси, даже не взглянув на меня. Вот же хамство какое! — Может, это вовсе не тот Эрнест? — этого нельзя исключать. — «Вовсе не тот Эрнест» бы улыбнулся, взглянул на меня и попросил быть поосторожнее. А не выглядел бы как, как будто его трактором переехали. — Может, день не задаться? — Может, тебе поехать вместе со мной в Париж? — заговорил Боря по-португальски да так громко, что Мария точно услышала. Я отрицательно покачал головой. Как я брошу свой пост и государство? Вот так просто. Без резкий оснований. «Извините, сеньор Президент, мне нужно срочно уехать из страны на неопределённое количество времени. Зачем? Да так, друга нужно проверить. Что делать в случае моего внезапного исчезновения из этого столетия вовсе? Назначьте, пожалуйста, Марселу Каэтану на пост премьер-министра. Этот человек подаёт большие надежды. А про меня не беспокойтесь! Я и не из такого, извините, говна выбирался.» — Государство не развалится, а пост никуда не убежит, — Жезуш возникла из неоткуда, будто бы из-под земли выросла. Я даже успел внутри себя испугаться. — Вот-вот, — поддержал Левандовский. Они оба сговорились раньше времени запихнуть меня в могилу. Я ещё раз отрицательно покачал головой. Пускай Эрнест сам сюда приезжает. Ему я рад в любом виде. Пусть даже, если он меня и не знает или не помнит. — Голова не открутится так вертеть ею? — Боря остр на язык, и пока я терплю все его язвительные словечки, однако моё терпение не вечно. — Да иди ты! — отвернувшись к окну, я скрестил руки на груди и недовольно вздохнул. Боря сказал, что я похож на Свету в такие моменты. Света… Господи, Левандовский, не напоминай мне о ней. И так тошно становится на душе от всего неведения, как и где она. Я же ведь не совсем кусок льда. Я умею переживать. В особенности за эту бестию, которую хлебом не корми, дай влезть в какую-нибудь передрягу. И ведь мне потом звонили родители Шиловой и просили её однажды вызволить из полицейского участка. — Тошенька, всё не так, как ты думаешь. Я вовсе здесь не виновата, — она пыталась выкрутиться, однако лицо молодого человека, на котором рисовался хороший здоровый фингал под глазом не давал ей этого сделать. Девушка стояла за решёткой в… В… Как это у вас русских называется? Ладно. Она стояла за решёткой камеры и смотрела на меня, как на последнюю надежду её маленького мира. Шарф ещё повязала на горло. Зачем? На улице ветра нет и температура приличная. Света поправила ненужный на мой взгляд аксессуар и погрузилась в свои мысли. — Молчи. Дома поговорить, — шикнул я на неё и вновь повернулся к стражу правопорядка, — Алексей Юрьевич, пожалуйста, отпустить её. Умолять вас. Вы же ведь знать меня. — Тебя-то я знаю хорошо, Антон. Ты один из самых порядочных жителей нашего района, но твоя подружка в это число не входит. А отпустить я её не могу, потому что это уже не первый раз. Обычным предупреждением и штрафом не отделается, — не первый раз?! Я оглянулся на Свету с понятным немым вопросом в глазах, но девушка лишь виновато опустила голову и села на лавочку, почти заплакав от безысходности положения. — Алексей Юрьевич, может, можно что-нибудь сделать? — А вы что-то скажете гражданка Шилова? Или только одному вашему спасителю отдуваться? — мужчина ехидно посмеялся. — Этот хрен лез ко мне! Это была обычная самооборона! Он сначала попросил у меня закурить, но я сказала, что не курю. Этот тип схватил меня за локоть и силой развернул к себе, впившись в мою шею. Лапал везде. Тоша, он хотел меня изнасиловать! — сквозь выступившие слёзы прокричала Света, и я ей поверил. Шилову нетрудно вывести из равновесия, но чтоб до слёз. — Уж больно надо, пиздаболка! — сказал в ответ «пострадавший», который стал бы пострадавшим вдвойне, если бы не Алексей Юрьевич, который вовремя остановил меня, оттащив к противоположной стене. — Света, там были какие-нибудь свидетели? — приведя себя в порядок, я посмотрел на девушку. Мужчина отпустил меня и, поправив форму, сел обратно за стол. — Да, наш дворник, дядя Карим. Ты его знаешь. Он меня сумел поднять с асфальта из-под этого говнюка и дотащить до ближайшей лавочки, пока не прибежали вы, Алексей Юрьевич, и не поверили этому нелюдю. Он должен сидеть на моём месте, а не я! — на последнем предложении Шилова громко топнула ногой и стала утирать слёзы. Через полчаса разыскали того самого дядю Карима. Первые несколько минут он был напуган и еле связывал слова, потому как его вырвали из постели. Однако спустя ещё минуты две он взял себя в руки и рассказал всё, что видел и что делал сам. Слова Светы подтвердились. Тот «пострадавший» действительно приставал к Шиловой и пытался взять её силой. Всё время, пока длился допрос, я пытался не думать о заманчивой идее встать и избить до полусмерти сами знаете кого. Этот век изменил меня, точнее заставил действовать самостоятельно, а не через каких-то людей. — Я его ударил по спине метлой и тот свалился на Светочку. Ту мне удалось достать из-под неудавшегося насильника и донести до лавочки, дабы привести девочку в чувства. А дальше вы сами знаете. На меня вы даже не обратили внимание, потому что я приезжий. Конечно, моё слово ничто по сравнению с его, — дядя Карим кивнул в сторону «пострадавшего» и грустно хмыкнул, — Там ещё был маленький продуктовый магазинчик, а у того магазинчика имеется камера. Спросите Дусю Кирилловну. Она вам не откажет. Влюблена в вас по уши, да и вы неровно к ней дышите. Алексей Юрьевич испепеляюще посмотрел на дядю Карима и хотел было что-то сказать, но его прервал не скрываемый смех Шиловой. В конце концов, как позже выяснилось, гражданина Георгия Максимовича Бехтеева ждал суд, на котором мне со Светой нужно было присутствовать. Дали какой-то срок исправительных работ. Я уже не помню. — Антониу, ты слышишь меня? Или опять в свои чертоги разума провалился? — сквозь мои воспоминания Левандовскому всё же удалось добраться до их обладателя. — Ты что-то говорил? — рассеянно взглянув на Борю, я слегка улыбнулся. Поляк лишь скривил лицо в довольной гримасе, говоря тем самым, что во мне ещё есть что-то от того человека, который два года жизни отдал одной девушке и ещё нескольким людям просто так. Я действительно не надеялся ни на какую-либо отдачу с их стороны. Всё же другие люди совершенно противоположной национальности. Менталитет другой и всё в таком духе, однако мне повезло. Очень повезло.

***

— Мы дома, — Света закрыла за собой на ключ входную дверь и прижалась к ней спиной. — Ты хотел со мной поговорить. — Сними, пожалуйста, шарф, — вежливо попросил я её, подойдя к Шиловой на расстояние вытянутой руки. — Ты не будешь рад, если увидишь, — вот в кого она такая упёртая? — Светоч. Через несколько секунд она всё же сдалась и нехотя сняла аксессуар. Да, приятного было мало, но я рад, что ту тварь наказали. Теперь он будет сидеть за решёткой, а не моя дорогая. Иначе сидели бы мы вместе в камере: либо я туда пошёл добровольно, либо поднял бы руку на того… Так, Антониу, держи себя в руках. Ты интеллигентный человек, а не какое-то хамло из соседнего подъезда. Дотронувшись до женского плеча, я слегка сжал его и улыбнулся. — Ничего страшного. Завтра уже будет меньше, — я наклонился и поцеловал Свету в щёку. — Я и похуже оставлять. Шилова посмотрела на меня как на тупицу и сказала, что переписка с Эрнестом плохо влияет на профессорские мозги.