Впихнуть невпихуемое

— На сегодня достаточно наблюдений, — сухо сказал Селация. Экран с трансляцией из Мордхауса погас. Глава тайного общества прикрыл короткие веки. — У вас болит голова, мой господин? — вкрадчиво спросил Орлааг. — Да, можно и так сказать, — ответил он. Хм, как примитивно — «болит голова»… Обычному смертному человеку не уразуметь это чувство — даже если бы Селация вдруг снизошёл до объяснений, подчинённый не понял бы его. Хотя человечество придумало слово, поверхностно передающее подобное состояние — «усталость». Только надо умножить его на многие тысячи лет, уводящие в то время, когда этой смешной планетки ещё не существовало. Плюс к этому вечное занятие, ниспосланное Селации неведомо кем, словно в насмешку. Следить за численностью и состоянием человечества и готовиться к очередной встрече с Всадниками, развлекаясь иногда экспериментами над людьми. — Если вы плохо себя чувствуете, не угодно ли, чтобы я немного… помассировал вам виски? — тут голос эксперта по духовным делам слегка дрогнул. Селация кивнул головой, в душе усмехаясь. Нет, иногда люди бывают очень забавны…

***

В очередной раз Нэйтану снился кошмар — ужасно реалистичный, в котором ничего не разберёшь. Будто бы его забрили в солдаты и отправили на войну — и не какую-то там, а Первую мировую. Вокалист отчётливо помнил, как ехал в тесном, вонючем, набитом такими же, как он, бедолагами, поезде. Дальше помнилось смутно, вроде бы, они всё-таки куда-то приехали и легли спать. В следующий миг Эксплоужен очутился посреди поля битвы в одних трусах — зато с винтовкой. Опять он проспал всё на свете и опоздал — да сколько можно! Нэйтан оглянулся по сторонам — вокруг, как и положено при любой битве, происходил полнейший хаос. Дополняли картину огромные воронкообразные чёрные дыры, произвольно разбросанные по земле и небу. Из них периодически высыпались, падая друг на друга, новые партии солдат, взамен убитым. Тела убитых начинали мерцать и исчезали, словно в компьютерной игре. «Чё-то не так», — сообразил Нэйтан. Кто-то подбежал к нему сзади и чувствительно хлопнул по плечу, сунув в руки древко знамени. — Чё ты в трусах припёрся на битву, придурок? — гаркнул этот же кто-то вокалисту над ухом и сдёрнул с него единственный предмет гардероба. — Сними, не позорь нацию! Эксплоужен не хотел умирать нагишом. Он наклонился подобрать трусы и чуть не выронил знамя. Где-то он уже видел похожую расцветку, синюю в жёлтый крест. — Э, э, вы чё здесь делаете?! — крикнул он во весь голос. — Швеция не участвовала в Первой мировой! — выпалил он и сам испугался. «Ёпт, откуда я это знаю?!» В одну секунду знамя в руках Эксплоужена растаяло. Солдаты исчезли, как и чёрные дыры, и Нэйтан остался один на один с врагом. Он выглядел, как чёрный клубящийся туман, который стремительно окружал одинокого вокалиста. Нэйтан чётко понимал: скоро он очутится в этом тумане, и произойдёт нечто непоправимое. Вот он уже близко. Эксплоужена с головой накрыла волна едкого смрада, аж перед глазами всё поплыло. Медленно, словно в кино, Нэйтан повернул голову вправо и увидел, как на руке проявляются узоры. Где-то он их уже видел… — Блять! — вокалист проснулся. Сердце у него бешено колотилось, по вискам тёк холодный пот. Всё нормально, пытался он успокоить себя, это всего лишь сон. Он на самом деле находится в тихой безопасной квартире. Утренний ветерок из открытого окна чуть колышет занавески. По ту сторону потолка, на чердаке, с озабоченным курлыканьем топчутся голуби. Мерно тикают часы, показывая без пяти минут пять. «Ну и рань», — удивился Эксплоужен, глядя на циферблат. Дома он в это время только спать ложился. Но тело сабатоновского вокалиста привыкло к иным ритмам жизни и заставляло своего пленника просыпаться ни свет ни заря. Спать больше Нэйтану не хотелось: ну его, а то ещё один кошмар приснится. Страшные сны преследовали вокалиста каждую ночь. Сюжет их был примерно один и тот же с разными вариациями. Вначале фронтмен попадал на войну, а в конце обязательно превращался в Йоакима. А ещё во снах Нэйтан начинал вспоминать такое, чего сроду не знал. Вот откуда он взял, что Швеция не участвовала в Первой мировой? Эту тему, кстати говоря, Эксплоужен в своё время благополучно прогулял в компании с плеером и банкой дешёвого пива. И в дальнейшем вокалист историей не особо интересовался: других забот хватало. Так что это, наверное, его сознание начало постепенно приживаться к чужому телу, словно донорская почка. «Да не, бред какой-то», — тряхнул головой вокалист. Он стоял в ванной, переминаясь с ноги на ногу, и не мог найти бритву, чтобы побриться, как он это делал каждое утро в Мордхаусе. Бритву в итоге он нашёл в маленьком шкафчике на стене, нечаянно вывернув всё его содержимое на пол. Искать пену для бритья Эксплоужен не рискнул и взял кусок сиреневого мыла. Следуя отточенному за многие годы алгоритму, Нэйтан намылился и принялся скоблить бритвой левую щёку. Когда вокалист решил, что щека стала достаточно гладкой, он смыл мыльную пену водой и поднял глаза, чтобы посмотреть на результат. — Сука! — шарахнулся он прочь от зеркала, запнулся ногой о коврик и шлёпнулся прямо на унитаз, больно ушибив пятую точку. Он совсем забыл, что находится не в том теле, в котором привык находиться всю свою жизнь, и здесь утренние алгоритмы работают не так. Из зеркала на него смотрел человек по имени Йоаким, с несимметрично голой левой щекой. Делать нечего — пришлось и правую щёку брить. Нэйтану было ужасно стыдно. Чувак-то, наверное, старался, подравнивал каждое утро эти чёртовы бакенбарды. Вокалист так распереживался, что порезался. Теперь нужно было ещё и порез чем-нибудь обработать. В куче всяких флаконов на полу с трудом он нашёл одеколон. Щипало знатно, да и пахло не очень, на вкус Эксплоужена (он предпочитал ароматы с более горьковатыми нотками). «Вот блин», — вздохнул фронтмен, одеколон-то тоже был не его. В общем, день уже с самого утра не задался. За завтраком Нэйтан решил побеседовать с коллегой и задал интересующий его с самого утра вопрос: участвовала ли Швеция в Первой мировой или нет? Ответ на данный вопрос был неоднозначным: коллега поперхнулся чаем и упал со стула. «Не, ну, а чё я такого сказал?» — подумал обескураженный Нэйтан. Обеспокоенный, он залез под стол, чтобы помочь пострадавшему. — Всё в порядке, — прокашлял тот. — Я просто… слишком быстро чай пил… конечно, не участвовала, Йоке, ты что… На этом он быстренько вскочил на ноги и пошёл мыть свою тарелку, всем своим видом показывая, что инцидент исчерпан. Нэйтан, вылезая из-под стола, ударился макушкой об столешницу и больно прикусил язык, пополнив тем самым счётчик сегодняшних травм. Подумать только, своим тупым вопросом чуть человека не убил! В который раз он убедился, что лучше держать язык за зубами. А как молчать, когда его постоянно тормошат: ты вспомнил то? вспомнил это? Эксплоужену даже пришлось пару раз соврать, якобы он вспомнил отдельные эпизоды из жизни группы. Но всё это меркло перед ежевечерними пытками… то есть, занятиями. К семи вся группа собиралась вместе, и вокалиста заставляли «вспоминать» шведский язык. В эти моменты Нэйтан страдал особенно, ведь у него, разумеется, ничего не получалось. К концу вечера первая часть группы похихикивала в кулачок над его жутким корявым произношением, а вторая — шипела на первую. Вокалист не знал, что хуже: ехидный смех или слова утешения и бесконечные терпеливые попытки объяснить всё с самого начала. Этак он однажды возьмёт да и начнёт понимать, что ему втолковывают. А потом возьмёт и превратится в чужого человека, позабыв своё настоящее имя, свой дом и свою группу… Эксплоужен тряхнул головой, отгоняя страшные мысли. Но те не желали уходить, цепляясь за мозговые извилины и вызывая в гудящей голове что-то, похожее на вдохновение. Чтобы его не упустить, Нэйтан отправился в ванную. Закрыв за собой дверь, он скинул с себя одежду, стараясь не смотреть в зеркало — что он, голых мужиков не видел? Задёрнув занавеску, Нэйтан включил душ и замер под тугими струями воды. Почему-то именно вода лучше всего помогала ему сосредоточиться. Почему бы, например, не написать песню про то, как некто очнулся в чужом теле? В ужасе он пытается из него выбраться, режет себе вены, пытается разодрать себе живот и выпустить кишки; его сажают в сумасшедший дом; там он кусает санитара и попадает уже в его тело; уже два человека пытаются себя разодрать; таких становится всё больше и больше; наконец, все люди на планете лежат в лужах крови с выпущенными кишками, и никто не может попасть в своё тело. С минуту Нэйтан подумал, но затем поджал губы и махнул рукой: «Херня. Примерно, как «Thunderhorse», где все сдохли к концу». А может, про выход из зоны комфорта, или как там это называется? Ну, когда психолог в костюме говорит тебе выйти из привычных рамок жизни? Сжечь свой дом, сварить и съесть своих аквариумных рыбок; кинуть заявление об уходе в лицо боссу, предварительно его обоссав; порвать одежду; продать свою почку на блошином рынке; убить и расчленить кого-то… Теперь зона комфорта не просто пройдена, а раскрошена на мелкие кусочки. И что дальше-то делать? «Не, опять не то», — вздохнул вокалист, глядя на дрожащую стену воды, что стекала со лба. А если написать песню, как из человека пытаются слепить кого-то совершенно другого? Происходит это ещё с самого его детства. Родители отправляют его в какие-нибудь стрёмные кружки, заставляют учить всякую муть по школьной программе, и так далее, пока человек не вырастает. Его отправляют на нелюбимую работу. Там ему мозги выносит начальник, обсуждают за спиной коллеги. Критикуют всё, вплоть до цвета галстука. Дома жена пилит, родители по телефону пилят. И что самое главное, все считают это правильным. «Мы ж тебе добра желаем», хором твердят они человеку. А потом он, уже весь обточенный и обпиленный, заделывает ребёнка… Вот такая идея уже годилась для песни. Жалко, что блокнот с собой в душ нельзя взять. Нэйтан принялся мысленно сочинять текст, бормоча себе под нос. Может, никто никогда и не вникал, что там орёт вокалист, но для самого Эксплоужена было важно знать, о чём текст, он настроение песни задаёт. Что-то сбило Нэйтана с мысли. Раздосадованный, он огляделся вокруг — ничего не изменилось. Кроме громкого шума воды, ничего не было слышно. А, нет, кто-то стучал в дверь и звал какого-то Йоакима. «Какой ещё Йоаким, и чего его так ищут? Из-за этого мудака целый куплет проебался!» Впрочем, он быстро сообразил, кто этот тип и кому он так срочно понадобился. Он услышал, как распахнулась дверь. Затем резко отдёрнулась занавеска, водяная завеса из душа в один миг иссякла, и Нэйтан увидел своего старого нового знакомого. С его стороны это было весьма нагло и бесцеремонно — врываться в душ к коллеге и портить ему песню. Эксплоужен решил выразить своё мнение на данный счёт: — Ты чё? — спросил он. На заданный вопрос Пэр ответить как-то затруднялся. Ещё после завтрака он отправился к себе в комнату, чтобы решить несколько важных вопросов. Поднимая крышку ноутбука, он услышал шум воды из ванной и на автомате отметил местоположение коллеги. А потом ноутбук включился, и понеслось. Одну электронную почту проверить чего стоит. За ночь (вернее, то, что от неё осталось) наприсылали писем полтораста. Спам надо разгрести, на каждое письмо ответить, пока печатал ответы, опять что-то прислали. А нет, это спам. По комнате походить, размяться, а то спина уже отваливается. В окно посмотреть, случайно задеть рукой кактус на подоконнике. Вынуть колючки из ладони: они мешают печатать. Опять кто-то пишет. А, это Томми. «Привет, как дела?» — пишет он. Да хорошо, спасибо, что спросил. Впрочем, и вживую мог спросить — всё равно вечером придёт. Будем продолжать реабилитацию нашего… а что это он так долго в ванне сидит? Пэр на всякий случай проверил время. Оказалось, что прошло часов пять. А если точнее, пять часов восемь минут. И всё это время он работал под ненавязчивый аккомпанемент воды из ванной. За пять часов с Йоакимом могло произойти всё, что угодно. А он так был занят перепиской, что не поднял зад со стула и не проверил товарища. С этими тревожными мыслями басист сломя голову влетел в ванную. И каковы были его чувства, когда товарищ, живой и невредимый с праведным возмущением в голосе осведомился «ты чё?» и вытаращился на него, как на идиота. «Может, я и вправду спятил?» Взглянув на счётчики воды, Сундстрём резко захотел прилечь. Секунду спустя он осуществил своё желание. Нэйтану это показалось странным. Люди в ванной просто так не ложатся, да ещё и прямо на пол. «Обморок», — догадался вокалист. Текст новой песни пришлось оставить до подходящих времён. Эксплоужен вылез из ванны, подхватил бездыханное тело за подмышки и оттащил в спальню. Положив его на кровать, Нэйтан похлопал по щекам — никакой реакции. Обеспокоенный, вокалист поднял руку коллеги и попытался нащупать пульс. «Да не, вроде живой», — с облегчением подумал он и рванул на кухню, за аптечкой. Второпях Нэйтан хаотично раскидал вату и бинты по столу. Подброшенный флакончик с йодом, описав в воздухе красивую параболу, разбился об стену, оставив смачное красно-коричневое пятно на голубых обоях. Но Эксплоужен этого не замечал. Он не мог прочитать надписи на этикетках, поэтому открывал каждую упаковку и нюхал содержимое. Из очередного пузырька в ноздри ударил резкий неприятный запах нашатырного спирта — то, что и требовалось. С ваткой, обильно намоченной нашатырём, Нэйтан вернулся в спальню. Присев на кровать, он сунул ватку под нос пострадавшему. Тот приоткрыл глаза и уже собирался что-то сказать, как вдруг в дверь позвонили. — Я сам открою, — сказал фронтмен. Это пришли одногруппники. Сегодня они почему-то нерешительно топтались у порога и не заходили. — Ой, а мы, кажется, помешали, — тихонько сказал один из гитаристов. — Пойдём-ка мы погуляем ещё минут десять. Тем более, погода хорошая… — Какое десять? Лучше через часик зайти. С этими словами они развернулись и медленно побрели вниз по лестнице. «Пришли, развернулись и ушли — и нахрена было приходить?», — подумал Эксплоужен. Пострадавший всё лежал на кровати, раскинув руки и глядя в потолок. Его грудная клетка напряжённо поднималась и опускалась. — Ты меня слышишь? — на всякий случай спросил вокалист. — Слышу, — слабым голосом ответили ему. — Там… эти приходили… ну, Томми, Крис… и остальные. Сказали, что зайдут через десять минут или через час. — Что, так и сказали? — басист с трудом приподнялся на локтях и сфокусировал зрение. — Ой бля-а… — рассмотрев собеседника, он прикрыл лицо рукой. — Чё опять не так-то? — Костюм Адама тебе не идёт, оденься, пожалуйста. «Спасаешь человеку жизнь, а он ещё и недоволен. Пиздец он странный», — недоумевал фронтмен. И чего он в обморок упал? Может, у него фобия голых мужиков? А зачем тогда в душ вламываться? Нет, наверное, у него фобия циферок. Есть в ванной такие круглые штуковины с циферками. Он на них смотрел, перед тем, как сознание потерял. Странная фобия, конечно. Но кто сейчас без странностей? Вот у Токи, например, боязнь старинных монет, и он лечится у психотерапевта группы. «Значит, и этому лечиться надо», — заключил Эксплоужен и пошёл ставить чайник.