Впихнуть невпихуемое

В кабинете менеджера в Мордхаусе раздался телефонный звонок. Чарльз взял трубку. — Это главврач госпиталя «St. Necrofagist», — представился говорящий. — Вы просили сообщить, как только мистер Эксплоужен придёт в себя. Он пришёл в себя буквально пару минут назад. Его состояние стабилизировалось. — Отлично, — кивнул Офденсен. — Когда его можно будет навестить? — Завтра можете зайти к нему, — ответил врач, — но ненадолго: он ещё слишком слаб. У него обморожение и ожоги одновременно — как такое возможно, мистер Офденсен? — Несчастный случай, ведётся расследование, — сухо отрезал менеджер, как бы говоря «не твоё дело». — Я настоятельно прошу, чтобы об этом событии никоим образом не узнала пресса. Главврач заверил, что этого не произойдёт, вежливо попрощался и повесил трубку. — Хорошие новости, Сквизгаар, — сказал менеджер гитаристу. Сквигельф, уже несколько часов сидящий с гитарой в одной и той же позе, встрепенулся. — Мне сообщили, что Нэйтан… то есть, Йоаким — так его зовут, верно? В общем, он только что пришёл в себя. Сквизгаар сдержанно улыбнулся. — Так я сейчас поедет к нему? — спросил он. — Он пока ещё слишком слаб. Завтра мы вместе его навестим. А ты пока отдохни, поешь. Ты уже второй день не ешь и не спишь. Гитарист поднялся с места и побрёл из кабинета менеджера. Именно здесь они с Чарльзом больше суток ждали известий из больницы. И если Офденсен, как всегда, коротал время за работой, то Сквизгаару ничего не оставалось делать, кроме как буровить взглядом телефон на столе. За время ожидания Сквигельф заметно осунулся и побледнел, под глазами появились болезненные чёрные тени. А ведь если бы не он, с растрёпанным блокнотом и косноязычным переводом, Чарльз не захотел бы немедленно увидеться с вокалистом. А значит, не успел бы его спасти. Кто же этот таинственный Йоаким? Даже если он не является шпионом «Трибунала», всё же прослеживается в этом запутанном деле участие Селации. То, что он может менять людей телами — очень нехорошо для группы. Надо бы связаться с Ишнифусом — первосвященником Церкви Чёрных Часов — может, он что-нибудь посоветует? Да и этого Йоакима неплохо бы допросить — прогнать его на детекторе лжи. Большого вреда для психики это ему не принесёт: если он почти месяц более-менее успешно жил в Мордхаусе под именем Нэйтана, то и проверку нормально перенесёт. Только предварительно надо кое-что сделать. Офденсен набрал телефонный номер приёмной главврача. — Мы беспокоимся за душевное состояние Нэйтана Эксплоужена, — пояснил он, — не могли бы вы в ближайшее время направить к нему психиатра? Пусть он с ним побеседует и проверит на адекватность. Да, ещё раз предупреждаю: никакой прессы! Раздав распоряжения, Чарльз снял очки и накрыл ладонями воспалённые глаза. Когда он сам-то последний раз спал?

***

В окно больничной палаты бил дождь — для марта, на самом деле, явление не редкое. Вполне возможно, что вслед за ним придут заморозки. Земля покроется скользкой корочкой, по которой люди будут ходить, смешно семеня ногами. Будет ли Йоаким ходить? Лечащий врач пообещал, что будет. Но пока вокалисту не давали вставать с постели. Прикрытые двумя одеялами ноги ныли — то ли из-за дождя, то ли из-за обморожения. Ложка то и дело выпадала из рук, забинтованных по самые кончики пальцев. Поэтому Бродена кормила с ложки пожилая медсестра. После завтрака пришёл незнакомый доктор — оказалось, психиатр. Он немного побеседовал с пациентом и ушёл, пожелав скорейшего выздоровления. Йоаким развлекал себя тем, что мысленно строил план побега из больницы. В Мордхаус он не вернётся ни за какие коврижки — да и вряд ли его там кто-то ждёт. Остаётся только бежать туда, где до него не дотянутся длинные руки Офденсена. Например, в амазонские джунгли. Построит себе шалаш, будет ловить рыбу, кушать червячков и общаться с малочисленным индейским племенем, живущим по соседству. Пока в один прекрасный день его не укусит ядовитая змея. «Нет, так не пойдёт», — скривился фронтмен. — «Мне надо домой вернуться». Его размышления прервала открывшаяся дверь. В палату вошла целая процессия. Впереди шли менеджер группы и Сквизгаар. За ними два клокатира, пыхтя и отдуваясь, несли какой-то ящик с проводками. Двое незнакомцев в белых халатах наперебой просили носильщиков быть осторожнее. Замыкала процессию медсестра с обедом. Заметив её, Сквизгаар выругался. — Она тебе делала уколы хоть раз? — спросил он вокалиста, перейдя на шведский. — Не давайся ей ни в коем случае. Мне эта ведьма в своё время всю руку расхуярила, пока кровь брала. Йоаким ничего не ответил. Может, и Сквизгаар считает его чьим-то шпионом? — Добрый день, — поздоровался менеджер. — Как ты себя чувствуешь? — Добрый день. Спасибо, неплохо, — сдержанно ответил вокалист. Он не спешил благодарить Чарльза за спасение. Мало ли, что у него в голове? Тот вежливо выдворил медсестру из помещения: — Мистер Эксплоужен пообедает чуть попозже, займитесь пока другими пациентами. Подозрения фронтмена усилились, когда на него стали крепить какие-то проводки, разветвляющиеся из чёрного ящика. — Готово, — объявили незнакомцы в белых халатах и удалились, прихватив с собой слуг. В палате остались только Чарльз, Йоаким, Сквизгаар и непонятный чёрный ящик. — Ну, что ж, скажу без предисловий: мы знаем, что ты не Нэйтан Эксплоужен, — объявил Чарльз. — Пока что, — подчеркнул он, — мы тебя ни в чём не обвиняем. Мы просто хотим выяснить, кто ты, как ты сюда попал и где настоящий Нэйтан. Твои ответы мы будем проверять на детекторе лжи, — Офденсен кивнул на аппарат. «Да ну? По-моему, такая херня только в кино бывает», — сомневался Броден. — В твоих интересах отвечать на вопросы, желательно честно. Ты готов? Пришлось согласиться. Вопросы, последовавшие далее, были довольно незатейливы: «Как тебя зовут?», «Сколько тебе лет?», «Откуда родом?», «Какое образование?», «Где работаешь?» и т.д. Фронтмен отвечал на все вопросы честно, детектор подтверждал, мигая зелёными лампочками. — Вот это, — менеджер показал разворот злосчастного блокнота, — твой почерк? — Мой, — подтвердил вокалист. — На этом пока всё. Спасибо за сотрудничество, желаю скорейшего выздоровления, — с этими словами Чарльз вышел из палаты, оставив Йоакима в лёгком недоумении. Скорее всего, теперь ему ничего не угрожает. Может быть, даже найдут способ вернуть его домой. Правда, менеджер это сделает в рамках спасения Нэйтана. Даже сейчас большинство вопросов касалось именно Эксплоужена. Вокалист понимал, что Офденсен просто делает свою работу, но не мог перестать дуться. Всё-таки человеку, пострадавшему от его подопечных, Чарльз мог бы проявить побольше сочувствия! По дороге в Мордхаус менеджер всё прокручивал в голове свой разговор с вокалистом. Йоаким уверял, что Нэйтан в безопасности, пока находится под присмотром его одногруппников. Но Офденсену всё равно было тревожно. Добравшись до замка, менеджер узнал, что священник Ишнифус уже прибыл и ждёт его в условленном месте. — Я уже знаю, что случилось, — объявил священник. — Кара ждёт того, кто разлучил пятерых Всадников… Но у Чарльза — уставшего и голодного — не было сил, чтобы слушать про кару, Всадников и пророчество, которое, несмотря ни на что, сбудется. — Мы надеемся на вашу помощь, — тихо сказал он. — Как вернуть Нэйтана обратно? Ишнифус задумчиво поскрёб бороду. — Силы, которые отправили разум Нэйтана в иное тело и измерение, нам непостижимы. Мы сделать подобное, к сожалению, не можем. Тут задумался уже и Чарльз. — А если доставить сюда его… вместе с телом? Так или иначе, мне будет спокойнее, если Нэйтан будет рядом. Немного подумав, оба пришли к выводу, что доставить сюда Нэйтана можно только одним способом — через портал. Разместить его было решено в саду. «Садом» в Мордхаусе назывался обширный газон вокруг замка, разделённый на сектора асфальтированными дорожками. Рыжеватую траву регулярно подравнивали огнемётами, не давая шансов вырасти и на миллиметр. Зато местность отлично просматривалась, что исключало различные набеги недругов или засады в кустах. Так выглядел «официальный» сад Мордхауса. Но был и другой, относящийся к тайным местам, которых в замке было предостаточно. Потому о его существовании знали немногие. Сад был окружён с трёх сторон стенами хозяйственных построек, с четвёртой стороны его прикрывала крепостная стена. Вела туда одна-единственная узкая тропинка, проложенная между кирпичных шершавых стен гаражей и сараев. Палисадник делился на две части: дикую и облагороженную. Глядя на тенистую дубовую рощу, можно было представить, как выглядели эти места до начала строительства замка. Она окружала многочисленные клумбы с цветами. Их виды были подобраны так, что сад цвёл непрерывно: от первой капели до первого снега. В центре располагалась оранжерея, в которой растения укрывались в холода. Вырастить этот сад в своё время распорядился Чарльз. Но не для группы — для себя. Он часто приходил сюда, давая глазам отдохнуть от бесконечных документов, лиц подчинённых и подопечных. Здесь всё шло своим чередом, по законам природы. Резные дубовые листья не пропускали внутрь вести о войнах, мировых кризисах, дефолтах, падении и повышении валют. За это Офденсен и любил свой сад. Для портала священник выбрал небольшую полянку в дубраве и немедленно начал приготовления. Стоя посреди полянки, он прочертил по земле посохом ровный круг. Затем разложил по прочерченной линии небольшие камешки с рунами, откладывая между ними расстояние в локоть. Когда последний камешек лёг, как положено, Ишнифус вышел за пределы круга и медленно пошёл по периметру, что-то напевая себе под нос. Менеджер, прислонившись спиной к стволу дерева, наблюдал за возведением портала. Об этом его попросил первосвященник. «Кто знает, может быть, эти знания пригодятся тебе в будущем», — пространно сказал он. Потому Чарльз внимательно следил за Ишнифусом, хотя тот ничего особенного не делал — просто ходил по кругу и нараспев читал повторяющиеся заклинания. Сколько прошло времени, Офденсену было неведомо: стрелки на его наручных часах остановились. Он мучительно боролся со сном, хмуря брови и заставляя веки подниматься вверх. Он проговаривал про себя инструкции, которые даст своему ассистенту перед отправкой того в неведомый мир. Перелистывал блокнот, как будто понимал, что там написано. Заснуть было бы крайне невежливо по отношению к Ишнифусу. Но на неведомо какой минуте ритуала Чарльз, сам того не понимая, сдался и закрыл глаза. Оглядев результат проделанных трудов, первосвященник подошёл к Чарльзу. Увидев, что тот спит, он понимающе кивнул, молча отошёл и прислонился спиной к другому дереву, сомкнув сморщенные веки. Бродивший по дубовой роще Сквизгаар уже был готов биться головой о каждую структурную единицу рощи. Чёрные ветки спящих деревьев на фоне серого неба были похожи на те красные капилляры, что пронизывали белки глаз Сквигельфа. Вдохновение не шло — даже в этом укромном месте, что уже давно нашёл и облюбовал гитарист. Впрочем, в отсутствии вдохновения не было ничего удивительного. Как Сквизгаар мог придумать что-то путное, оставшись совершенно один? Пиклз, запертый менеджером в своей комнате, ударился в запой и об альбоме думать забыл. Нэйтан вообще пропал в другом измерении. Даже Мёрдерфейс и Токи покинули его, впав в депрессию. Мёрдерфейс, по слухам, вскрыл вены. Токи же, как обычно, впал в транс, лёжа на спине и глядя в потолок немигающими глазами. «Что я долженный быть делать?» — в который раз задавался вопросом швед, шагая по мёрзлой земле. Его внимание внезапно привлекло голубое свечение из-за ветвей. Подойдя ближе, Сквизгаар увидел большой — в человеческий рост — сияющий неземным светом, вертикальный блин. Он располагался в полуметре от земли. Вокруг лежали симметрично разложенные камни с неизвестными знаками. «Портал», — догадался гитарист. Скорее всего, он вёл как раз в то измерение, куда занесло дэтклоковского вокалиста. Скорее всего, Сквизгаар не должен был здесь находиться, поэтому он осторожно отошёл к краю полянки. Там он наткнулся на менеджера. Тот так вымотался за последние дни, что спал стоя, свесив голову набок. Сквигельф понял, что сейчас наступил тот самый, решающий момент. Либо он сейчас уйдёт отсюда, как ни в чём не бывало; либо рискнёт и разыщет Нэйтана. Вспомнились ему последние дни и ночи, полные бессильных попыток что-то сочинить. Вспомнились зелёные глаза, безучастно глядящие в стену больничной палаты. Вспомнился почему-то и недавний пьяный разговор с Йоакимом. «Нет, всё-таки всё было взаправду», — усмехнулся Сквизгаар. Он аккуратно вынул блокнот из рук спящего менеджера и направился к порталу как был: в лёгкой куртке, штанах, сапогах и с гитарой на шее. Холодное голубое сияние с силой притягивало гитариста. Не удержавшись на ногах, он стремительно влетел в неизвестность. Та вскоре поприветствовала его ударом в лоб. Приземлившись, Сквизгаар обнаружил себя в полутёмном коридоре, оклеенном нелепыми обоями. Из-под двери, которая громко хлопнула за его спиной, виднелся голубоватый свет. — Что там ещё за хрень происходит? — услышал гитарист. Голос доносился с потолка. За ним последовали шаги и знакомый звук заряжающегося оружия. Решительности у Сквигельфа несколько поубавилось. Но он перехватил гитару поудобнее и приготовился давать отпор тёмному силуэту, что шагал по коридору прямо на него. Щёлкнул выключатель, и в свете лампы гитарист увидел хозяина дома — ничем не примечательного на вид стриженого мужичка лет сорока пяти. Судя по тёмно-красному махровому халату, в который был закутан незнакомец, и заряженному ружью в руках, он не был готов к приёму гостей. Чем дольше они смотрели друг на друга, тем ниже опускалось дуло оружия, направленного на шведа. — Сквизгаар? — неуверенно спросил незнакомец. Соло-гитарист ничуть не удивился тому, что его узнали в другой вселенной, поэтому горделиво ответил: — Йа, дилдо. Его собеседник (видимо, не веря своему счастью встретиться со звездой) ущипнул себя за руку, затем проморгался. От этих мер Сквизгаар никуда не исчез. Он стоял и терпеливо ждал, когда мужичок сообразит, что к чему. Вскоре гитаристу начало надоедать. — Я не есть быть глюк, — он подошёл к хозяину дома почти вплотную и бесцеремонно подёргал его за рукав халата. — Соображает быстрее. Мужичок вздохнул: — Я никак не ожидал тебя здесь увидеть. Что тебе нужно? Сквизгаар достал из кармана куртки блокнот. — Мне есть быть нужен Йоаким Броден. — Э… а кто это? Сквигельф шумно выдохнул. То ли портал направили не на тот адрес («кретины, всех уволить»), то ли потенциальный помощник был слегка туговат в плане мышления. — Ты разве не есть кто-нито из его группа? — Здесь какая-то ошибка, — помотал головой незнакомец, — группа у меня, и правда, есть, но такой человек у нас никогда не состоял. — Тогда почему портал сюда вести? Кто ты быть такой? Мужичок слегка замялся. — Как бы тебе сказать… Я твой отец, Сквизгаар. Гитарист отнёсся к этой неожиданной новости более, чем скептически. За всю жизнь «отцов» у него сменилось очень много, и со временем эта тема стала для Сквигельфа болезненной. — Если ты спать с мой мать, ещё не значит, что ты быть мой отец, — презрительно процедил он. Незнакомец сохранял спокойствие. Уж кто-кто, а он точно знал, что Сквизгаар при встрече не кинулся бы ему на шею. — Я живу в другой вселенной, так что физически не мог встретиться с твоей матерью, — объяснил он. — Пойдём со мной, там всё узнаешь. Узкая лестница привела хозяина и гостя на второй этаж. — Вот здесь моя студия. Сквизгаар вошёл в большую светлую комнату, в которой было что-то неуловимо знакомое. Может быть, дело было в многочисленных плакатах «Dethklok», что висели на стене. Или в чёрно-белом «Gibson Explorer», что висел напротив среди других инструментов. Её-то и взял незнакомец. Вскоре зазвучала одна из мелодий, которую Сквизгаар хорошо знал и помнил. Это была песня из первого альбома «Dethklok», после которого они буквально проснулись знаменитыми. Помнится, тогда с ними уже был Токи, который после радостной новости полез со всеми обниматься. К вечеру того дня все, включая Чарльза, были пьяные и счастливые и водили хоровод вокруг экземпляра альбома. Не склонный к сентиментальности гитарист с удивлением обнаружил, что вспоминает даже самые малые подробности о том времени. Сквизгаар взглянул на свои руки — недоумённо растопыренные пальцы не шевелились, а мелодия звучала. Сквигельф взглянул на стриженого гитариста: — Ты играет точный как я. Что дэто значит? Тот отложил гитару в сторону. — Не знаю даже, как тебе объяснить, — начал он. — Я придумал тебя. Можно сказать, что ты пришёл в мир не как все — не в виде мутной капли, а незримым импульсом мысли. Понимаешь? Сквизгаар не знал значения слова «импульс», но понял, к чему клонит незнакомец. — Я знал, что ты станешь выдающимся гитаристом, потому что твои способности — от меня. Швед хлопал длинными ресницами, пытаясь осознать реальность заново. Отчаявшись найти своего настоящего отца среди земных мужчин, он решил, что приходится сыном самому богу Одину. Человек же, сидящий перед ним, был мало похож на некое всесильное существо — что за бог ходит в домашнем халате? Но что за человек мог бы играть, как Сквизгаар? — Так ты быть мой отец? Тот кивнул: — Можешь звать меня Брендон. Перекусить не хочешь? А то я как раз собирался… После пары бутербродов, запитых парой банок пива Сквигельф расслабился и почувствовал себя намного увереннее. Он мало что понял из объяснений только что обретённого отца, но это было совсем не главное. Сидящий рядом на диване Брендон Смолл улыбался краем рта. Не каждый день сталкиваешься в своём доме с главным персонажем выдуманной тобой вселенной! Пожалев психику гитариста, Смолл не стал объявлять, что он «отец» всей группы, Чарльза и остальных мало-мальски важных героев — от Селации до той старушки из магазина. — Кстати, — вспомнил он. — Ты, вроде, какого-то человека искал, как его там? Сквизгаар вспомнил, зачем явился сюда. Достав из кармана блокнот, он, как мог, пересказал произошедшие в течение последнего месяца события. Брендон слушал и удивлялся. — Охуеть, — тихонько выдохнул он. — Да, такую историю и под веществами не придумаешь… На самом деле создатель «Металлопокалипсиса» иногда перед сном задавался вопросом: что будет, если в его вселенной случайно окажется человек из реального мира? Нет, понятно, что он умрёт через пять минут после встречи с «Dethklok». Но если подумать? А если так? А если эдак? Смолл мало верил в реальность происходящего, но и «сыну» помочь хотел. Потому он достал телефон и бодро принялся гуглить. К счастью, искомый гражданин быстро нашёлся, так как принадлежал к известной группе. Это намного облегчило задачу, но… — Группа-то шведская, — нахмурился Брендон. — Скорее всего, в Швеции они и находятся сейчас. Если не уехали куда-нибудь в тур. — А мы сейчас где есть быть? — А мы в Лос-Анджелесе. Это, как ты понимаешь, другой континент. Сквизгаар упрямо сжал записную книжку в руках. — Я долженный быть дэто передать. — Ну-у, вообще можно её отсканировать и отправить по интернету. Только знаешь… Я ведь с этими ребятами совсем не знаком. Нет, я слышал пару-тройку песен, но лично ни с кем из группы никогда не общался. Я не знаю, как они отреагируют. Гитарист полистал записи Йоакима, где он рассуждал относительно Нэйтана. Эксплоужену рекомендовалось обратиться к некоему Пэру — дескать, тот должен всё понять правильно. Смолл почесал затылок: — Ну, вроде, Пэр в группе имеется. И даже есть, куда ему написать. Ладно, попробуем. Но сначала надо отсканировать. Создатель сериала был несколько растерян. Дело, в которое его посвятили, было важное и не требовало отлагательств. Но вдруг этот Йоаким на самом деле жив, здоров и весел; а он, Брендон, будет доставать всякими глупостями и без того занятого человека? Ладно, он попробует сформулировать вопрос деликатно — так, чтобы у адресата не было желания покрутить пальцем у виска. Смолл отрыл блокнот с самого начала и умилился, глядя на каракули Нэйтана. «Если сын попал в беду — как не помочь?» Написать Пэру можно было либо на электронную почту, либо в соцсеть, где тот, видимо, в данный момент и сидел. Отправив письмо со сканами записной книжки, Смолл откинулся на спинку кресла. — Ну, вот, теперь нам остаётся только ждать, — проинформировал он сидящего рядом на диване гитариста. «Да, не появись тут Сквизгаар, я бы прожил этот день уныло, как и все другие. Встал бы нехотя, позавтракал, с собакой погулял… Кстати, где эта шерстяная жопа? Спит, наверное. Потом пообедал бы, выпил пивка, и до поздней ночи прокрастинировал бы. Но вместо всего этого я сижу и написываю незнакомому мужику по совершенно, казалось бы, бредовому поводу. Зато не скучаю.» Минут через пять булькнул ответ. После небольшой переписки переговорщики договорились устроить видеоконференцию. — Ты когда-нибудь участвовал в видеоконференциях? — осведомился Смолл у гитариста. Тот ответил утвердительно. — Хорошо. Тогда причешись — и будешь готов. А я пойду переоденусь. В этом наряде я выгляжу, как диванный конспиролог — только шапочки из фольги не хватает. Машинально расчёсывая походной расчёской длинные мягкие волосы, Сквизгаар почувствовал, что теряется. Шагая в неизвестность — без всякого представления или плана — гитарист совершенно не думал, что будет говорить при встрече с группой Йоакима. Общение с соотечественниками у Сквигельфа никогда не складывалось. По этой причине он не любил концерты в Швеции. Каждый раз, бросая непроизвольный взгляд на толпу, он боялся узнать знакомые лица. Но иногда это случалось — приходили те, кто пинал юного Сквизгаара возле школы под кустами сирени; или те, кто «воспитывал» пасынка ремнём с металлической пряжкой. От того, что бывшие обидчики своими глазами видят его успех, Сквигельфа не радовало. Если подобным индивидам представлялся шанс высказаться на камеру, они говорили нечто, вроде «о да, я был знаком со Сквизгааром — он мой бывший одноклассник. По правде сказать, он у нас был далеко не самый популярный в классе. Кто бы мог подумать, что он так поднимется!» Уже по привычке гитарист начал нервно прикидывать: мог ли он в прошлом где-то пересечься со своим будущим собеседником. В это же самое время на другом континенте в обычной городской квартире Нэйтан, кряхтящий и матерящийся, ползал на животе по полу, засунув руку под диван. — Бля, — прокашлял он, — тут дохуя пыли! — Ну, извини, у меня нет времени на регулярную уборку, — отвечал Пэр. Он находился на том же самом диване в обнимку с ноутбуком. Эксплоужен злобно сверкнул на него снизу вверх глазами: — Сам бы и лазил тут. Ты мелкий. А меня рука может застрять. — Но ключи-то тебе нужны, — басист невозмутимо перевернулся на другой бок вместе с рабочим инструментом. — Иначе как мы не попадём в квартиру и не соберём твой багаж. А без необходимых вещей тебе придётся очень тяжело. А если рука застрянет, нужно намазать маслом. В пыльно-паутинных недрах поддиванного пространства вокалист в очередной раз что-то нащупал и потянул на себя. Мохнатый от пыли предмет оказался чёрным жилетом с металлическими пластинами. — Это старый жилет Йоакима, — объяснил Пэр. — Когда-то давно он его потерял и не мог найти — пришлось новый шить. Жилет отправился к предыдущим находкам: паре тёмных очков, медиатору и разряженному мобильнику. Связка ключей нашлась у самой стены. Нэйтану пришлось засунуть руку так далеко, что он чуть не вывихнул плечо. — На, держи, — он ткнул коллеге находкой в спину. — А то я… это… проебать их могу. Мысль о том, что неплохо бы вокалисту к будущей поездке подготовить свой багаж, пришла, как всегда, своевременно — за час до полуночи. До этого момента Эксплоужен не задумывался о подобных материальных мелочах (в Мордхаусе вещи за него всегда собирали слуги); Пэр решал более сложные вопросы (например, стоит ли в сложившихся обстоятельствах вообще куда-то ехать). А тут ещё и этот внезапно свалившийся на голову непонятный мужик — у которого, однако, был при себе нэйтановский блокнот. Его-то как раз и изучал разлёгшийся на диване басист — читал дневник Йоакима. Нэйтан тоже было сунулся почитать, но ничего не понял и полез обратно под диван искать ключи. Перед видеоконференцией Эксплоужен был почищен от пыли (с этим он справился сам) и напоен отвратительным на вкус сиропом от кашля («ебать, да тут нельзя болеть!»). — Посадишь сердце, — проворчал он, увидев в руках Пэра кружку с кофе. — Тебя не видно в кадре. Вернее видно, но часть — и не лучшую твою часть. Соединение благополучно установилось. На экране вокалист увидел какого-то незнакомого мужика и… своего соло-гитариста. — Сквизгаар?! — просипел он, не веря своим глазам. Тот как будто и не удивился изменившейся внешности коллеги — словно Нэйтан на пять минут за хлебом вышел. Зато не преминул поддеть: — Ну, что, как тебе нравится твой новый группа? — Иди ты нахуй! — уклончиво ответил Эксплоужен. — Чё там с альбомом? Сквигельф многозначительно помотал головой. — Короче, слушай, я тут кое-чё набросал… — фронтмен начал доставать из карманов длинные узкие мятые свёртки, исписанные текстами будущих песен. «Вот почему так быстро кончается туалетная бумага», — догадался Сундстрём, но тактично промолчал. Проявив уважение к чужому творчеству, он не стал сразу задавать накопившиеся вопросы. Пока Нэйтан со Сквизгааром обсуждали новый альбом, остальные участники переговоров терпеливо ждали, переписываясь с телефонов. Оказалось, Сквизгаар очутился здесь благодаря порталу, внезапно открывшемуся в кладовке в доме Смолла. Скорее всего, через этот портал Нэйтан должен попасть обратно в Мордхаус. Там их с Йоакимом успешно поменяют телами обратно, и последний вернётся через портал. «Это было бы здорово — провернуть всё как можно скорее», — печатал басист. — «Но мы завтра, то есть, уже сегодня отправляемся в тур. И Лос-Анджелес у нас далеко не первый в списке городов». «Ясненько», — отвечал Брендон. — «Теперь ребятам попробуй это скажи». Он уже предчувствовал, какой скандал оба закатят, и переживал. Особенно он беспокоился за Пэра: у того были все шансы подвергнуться нападению разъярённого вокалиста. Доводить Нэйтана до точки кипения можно было долго — но когда он взрывался, радиус поражения был приличный. С тревогой Смолл следил за знакомыми эмоциями на чужом лице. — Ладный, я понять тебя, — закончил беседу Сквизгаар. Настроение у него улучшилось: творческие идеи появились, с коллегой, по которому скучал, встретился — осталось только вернуть этого коллегу в естественную среду обитания. И тут в разговор вступил соотечественник: — Как поживает Йоаким? — дружелюбным голоском осведомился тот. — Здоров ли он? Поживал Йоаким не очень хорошо — особенно в последнее время. Сквизгаар не знал, как об этом поделикатнее сообщить, и мялся. Нэйтан, заподозрив недоброе, нахмурился: — Чё ты молчишь? Только не говори, что он того… перекусил… — Нет, — поджал губы гитарист. — Доктор сказать, что он жить будет. Оптимистичный прогноз сидящих по ту сторону экрана не порадовал. — Что, Йоаким заболел? Что с ним? Надеюсь, ничего серьёзного? Сквизгаар не торопился отвечать: он понял, что зря проговорился. По вкрадчивому голосу Сундстрёма Нэйтан догадался, что тот сейчас мысленно разбирает Мордхаус руками по кирпичикам, а его обитателей — по частям тела. Вокалисту стало не по себе. — Блять, Сквизгаар! — рыкнул он. — Скажи нормально, что именно с ним случилось? Промямлив нечто невразумительное, гитарист поднял глаза к потолку. Знал бы он, что придётся участвовать в переговорах — захватил бы с собой Офденсена. — Спокойно, — ободряюще шепнул ему Смолл и обратился к собеседникам: — Короче, получается, план такой: вы двое, как только приезжаете в Лос-Анджелес, едете ко мне. Тут идёте в портал (он, по идее, не должен закрыться к тому моменту), а обратно возвращаетесь уже с Йоакимом. — Да, так и должно всё пройти, — кивнул Пэр. — Сейчас только посмотрю, какого числа мы попадём в Лос-Анджелес. — В смысле? — нахмурился Эксплоужен. — Мы прямо сейчас должны туда лететь! — Если мы отправимся туда прямо сейчас, мы в любом случае не успеем на наш первый концерт. Так или концерт отменять придётся, или весь график сдвинется. Ты представляешь себе, что это такое? — Это жопа, — моментально ответил фронтмен. Он не понаслышке знал, что такое сдвинувшийся график. Помнится, однажды и у дэтклоковцев случилось такое из-за Токи и Мёрдерфейса. Они вышли из гостиницы «на минутку» и пропали. После трёх суток поисков с собаками и вертолётами гулёны нашлись в лесу в ста километрах от города — продрогшие, грязные, наевшиеся непонятно каких грибов. Нэйтан сам заметил, что после этого происшествия число седых волос на голове у менеджера изрядно прибавилось. Нэйтан прекрасно понимал, что случается, когда двигают график. Он, если хорошо подумать, был не против войти в положение, но… — Это что, — с ужасом спросил он, — я должен петь… вот это вот… со сцены? При людях? — Ну, да, а что тут такого? В глазах у фронтмена стремительно потемнело. Он неуклюже поднялся с дивана. — Я щас, — бросил он. Подойдя к окну, Эксплоужен открыл створки и по пояс высунулся на улицу — под поток холодного дождя, который падал вниз и шумел где-то в темноте небольшой рекой. Он сосредоточился, набрал в грудь побольше воздуха и со всей силы, на которую только были способны лёгкие, выдал: — ААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! — Стоит его сейчас успокаивать? — поинтересовался у Смолла басист. — Не-а, он сам проорётся и успокоится. Ну и ладно, решил Пэр. Главное, чтобы тот не простудился и не напугал никого своим внезапным самовыражением. Когда вокалист устал кричать букву «а» и вернулся на своё место, пришла пора прощаться. — Передавай от меня привет Йоакиму. — Ладный, я передаст, — с кислым лицом пообещал Сквизгаар. — Сквизгаар… ну ты это… понял, да? — практически своим голосом произнёс Нэйтан. Гитарист кивнул. Вдруг где-то в доме Смолла послышался звук удара тела об стену — как будто кто-то вылетел из портала. — Э… Лорд Сквигельф? — раздался из-под пола глухой голос. — Лорд Скви… — голос прервался ужасным грохотом. — Ох ёб твою мать, неужели опять шкаф упал? — встревожился Брендон. — Извините, я, пожалуй, пойду, а то мне весь дом разнесут, пока-пока, спишемся! — с этой скороговоркой он завершил звонок. Нэйтан не отводил глаз с опустевшего экрана, где только что было лицо товарища. Он понял, что бесконечно скучает по одногруппникам. Фронтмен так давно с ними не виделся, что прошлое стало казаться сном. Расчувствовавшийся до неприличия, он отпустил бы падать в отросшую щетину несколько слезинок. Но его привели в чувство, помахав вверх-вниз ладонью перед лицом. — Ну чё тебе? — повернулся он. Пэр показал ему ключи: — Мы хотели собрать твои вещи. Конечно, они не твои, но, думаю, Йоаким не обидится, если ты на время одолжишь у него кое-что. Нэйтан потёр глаза: он не хотел собирать никакие вещи — он ужасно устал и хотел спать. — Я тоже хочу, — бодро ответил Сундстрём. — И если мы будем действовать быстро, у нас будет немного времени, чтобы поспать перед отъездом. Его слова не очень вдохновили фронтмена. Но он нашёл в себе силы встать, одеться и поплестись вслед за коллегой на улицу. Как оказалось, Йоаким проживал неподалёку в доме точно такого же типа, только на третьем этаже. Обстановку в квартире, предметы, закидываемые в чемодан, Нэйтан не запомнил, потому как засыпал на ходу. Он заснул бы, если бы что-то не мешалось в обоих глазах, заставляя тщетно тереть и тереть их, пока фронтмен не получил от коллеги по рукам. — Зачем ты их натёр? Они уже красные, как у кролика, — ругал его басист. — Пошли посмотрим, что у тебя там. При свете лампы в глазах вокалиста обнаружились два прозрачных кружка с еле видными границами. По-видимому, линзы надел ещё Йоаким, и произошло это примерно месяц назад. — Ты умеешь снимать линзы? Нэйтан снимать их не умел. Да и надевать тоже. Он вообще боялся перспективы пихания чего бы то ни было в собственные глаза. Пришлось совершить ещё один поход по холодной мокрой безлюдной улице. На этот раз — в круглосуточную аптеку. В помещении в такой час не было никого, кроме сонного аптекаря. Пэр что-то сказал ему — на прилавке появились пачка презервативов и пакетик леденцов от кашля. Сон с вокалиста как рукой сняло. — Э, а как этим линзы снимают? — испуганно вытаращился он. — Линзы? А, блин, я на автомате заказал, что всегда беру… Докупив глазные капли и влажные салфетки, музыканты расположились в углу — между цветком в горшке и тонометром. Опустившись на стул, Нэйтан умоляюще взглянул коллеге в глаза: — А может, не надо? Тот бесцеремонно полез в левый глаз фронтмена, ласковым голосом рассказывая, что иначе будет воспаление, доставать будут уже доктора и так далее. Нэйтан слушал и дёргал разными частями тела. Если его держали за голову, он дёргал руками; если за руки — то ногами, при этом не забывая жмуриться. За этим зрелищем увлечённо наблюдал из-за прилавка аптекарь, которого вскоре попросили помочь. — Ну, неужели сложно потерпеть? — прошипел басист после очередной неудачной попытки добраться до глаза. Нэйтан виновато промолчал. — Пробейте нам ещё бинт, пожалуйста. Купленным бинтом ноги фронтмена примотали к ножкам стула, а руки связали за спиной. Теперь оставалось только держать голову и оттягивать веки «пациента». Вскоре оба глаза были освобождены и обильно залиты каплями. — Чё такое? Я нихуя не вижу! — возмутился Нэйтан. И не без основания — весь мир вокруг расплылся в мазню из разноцветных пятен. — Ничего, со временем ты привыкнешь. Ничего страшного, это обычная близорукость. Пойдём. На улице падали последние капли дождя. На небе появилась розоватая полоска рассвета. Эксплоужен с ужасом представил, какие ещё сюрпризы готовит ему это новый день.