Впихнуть невпихуемое

Ханнес решительно не понимал, что происходит. Только что он шёл по указанному маршруту мыть руки, и всё было нормально. Открылась нужная дверь, ударника ослепила какая-то вспышка, неведомая сила бросила его беспомощную тушку вперёд. И теперь он то ли лежит, то ли стоит, впечатанный всем телом в крайне неровную на ощупь поверхность. От удара ныло всё тело, и прежде всего — голова. Кажется, даже на лице остался отпечаток коры дерева, в которое Ханнесу посчастливилось врезаться. Стоп, а откуда в ванной дерево? Ударнику стоило бы не раздумывать над этой загадкой, а сместиться хотя бы немного в сторону от места происшествия. Но он не мог пошевелиться и был расстрелян на месте одним большим увесистым снарядом, который после удара распался на двух орущих от страха коллег. — Блять, что это было? — Не знаю. Ну и сквозняк же у этого Брендона в ванной, просто охуеть. Как он сам-то моется? — О, портал! — Какой ещё… блин, и правда! Во все глаза гитаристы смотрели на голубой сверкающий портал, из которого они только что вывалились на поляну, покрытую прелым листом и старыми желудями. Томми повертел головой по сторонам. — А где Ханнес? Услышав своё имя, ударник (а точнее, его проекция на поверхность ствола дуба) тихо всхлипнул — на большее у него не хватило сил. Гитаристы мигом бросились к нему и подхватили под руки. — Ханнес, не умирай, нам ещё альбом записывать! — И концерты. Много концертов! — Ы-ы-ы, — застонал бедолага и окончательно обмяк. — Ты не то говоришь, он так помрёт ещё. Ханнес, ты слышишь меня? Барабаны… голые девки… о, пиво! — Пи…во? — прошелестел пострадавший. — Ну вот, случай не самый безнадёжный, он реагирует. Как ты себя чувствуешь? Ударник чувствовал себя неважно: какую бы часть тела он ни вспомнил, всё болело. А ещё его мучил озноб и слегка подташнивало. — Ну вот, типичное сотрясение мозга, — жизнерадостно заключил соло-гитарист. — Ой. Меня чё-то тоже знобит. Крис не мог упустить такой случай и уже готовился выдать колкость, что у коллеги и сотрясать нечего, как сам почувствовал лёгкий холодок. Клочки подтаявшего сероватого снега намекали на температуру около нуля или чуть ниже. Музыкантам, одетым по погоде жаркого Лос-Анджелеса, такая смена климата пришлась не по душе. Едва ребята направились к порталу, подхватив под мышки ударника, навстречу им вылетел невозмутимый вокалист. На миг тот застыл в пафосной позе, упершись кулаком в землю, затем поднялся на ноги, как будто путешествовал таким манером каждый день. Он пристально оглядел свою правую руку, расстроено пробормотал что-то, наподобие «ну ёб твою мать» и встал лицом к порталу, ожидая последнего из коллег. Вскоре тот появился, успешно затормозив о фронтмена. На автомате Нэйтан крепко прижал пойманного басиста к себе и спросил: — Ты в порядке? Пэр не торопился с ответом, так как был ослеплён, оглушён и слегка дезориентирован. Эксплоужен не стал тормошить его. Он лёг затылком на какой-то выпирающий из-под земли корень. Перед глазами безмолвно повисли серые тучи, прячущие в себе не то дождь, не то снег. Наконец-то он дома… В голову Эксплоужену затесалась мысль, которая иногда и раньше посещала его. «Такими моментами и надо наслаждаться», — гласила она. Но насладиться моментом ему не дали возгласы обескураженных товарищей: — Что это за херня? — Где мы? Пэр наконец-то очнулся, приподнялся на локтях и осмотрелся. — Мы в лесу, — спокойным голосом резюмировал он. — Это и так видно. А чё за лес-то такой? Вдруг тут опасно? Может, нам лучше обратно в портал залезть, пока не поздно? Басист не мог ответить на эти вопросы, потому как сам слабо представлял, где они очутились. Он незаметно пихнул расслабившегося Нэйтана в бок. — Ты хоть приблизительно знаешь, где мы? Фронтмен поморщился. — Где-то у замка, но хер его знает, где. Я чё-то не помню такого леса… Сундстрёма этот ответ не удовлетворил. — Ты сколько лет в Мордхаусе живёшь? — улыбнулся он, глядя коллеге в глаза. — Мне кажется, уже немало. За это время вполне можно было изучить замок и его окрестности. Мы же сейчас заблудимся в этих ваших угодьях. — А ну, слезь с меня! — возмутился Эксплоужен. — Вздумал претензии мне предъявлять? Он рубанул себя ладонью по правому плечу. — Это что? — Это рука, — невозмутимо ответствовал Пэр, который уже успел принять вертикальное положение и отряхнуться. — Это рука от вашего ебучего Йоакима, — вокалист начал терять терпение. — Так какого хуя я всё ещё болтаюсь здесь? Он шагнул в сторону басиста, но моментально был схвачен под руки и припёрт для надёжности к дереву. Это постарались одногруппники, про которых Эксплоужен на почве стресса подзабыл. — Кажется, у него опять приступ, — покачал головой Крис. — Чё делать будем? Пэр вздохнул. — Для начала нам неплохо бы найти настоящего Йоакима. — Здрасьте! А этот игрушечный, что ли? — Да вы заебали! — во всё горло крикнул фронтмен, зажатый двумя заботливыми коллегами. Он вырывался, нещадно пинал их ногами и даже попытался укусить ритм-гитариста за нос. — Я не Йоаким! Я Нэйтан! Нэйтан Эксплоужен! — Хорошо, хорошо, только пинаться перестань. — Вот именно, Нэйтан, истерики ещё никого ни в чём не убедили, — как мог, успокаивал фронтмена Пэр. Хотя ему самому не помешала бы рюмка хорошего успокоительного: уж больно мерзкие рывки чувствовались у правого глаза. — Отпустите его, — махнул он рукой. Оказавшись на свободе, Эксплоужен устало прислонился спиной к дубовому стволу. — Надо залезть на дерево и посмотреть, в какой стороне Мордхаус, — предложил он. Гитаристы переглянулись. — При чём тут Мордхаус? — скептически поднял бровь Крис. — Он же нарисованный, как бы мы туда попали? — Порталов тоже, вроде как, в природе не существует. Ты хоть раз в жизни видел хоть один портал? И я не видел. А куда бы мог ещё вести портал, который дома у Смолла находится? Конечно, в «Металопокалипсис». По-моему, логично, — развёл руками Томми. — Допустим. А зачем мы сюда припёрлись? Это что, экскурсия? Сдаётся мне, что кое-кто заранее знал о портале и специально нас сюда затащил, — ритм-гитарист оглянулся на место, где должен был находиться Пэр. — А где?.. Поиски были недолгими. Басист обнаружился на верхушке одного из деревьев. Там он сидел на развилке между ветками и сосредоточенно смотрел вверх. — Короче, — доносилось оттуда, — если условно разделить замок на «голову», «туловище» и «жопу», то мы сейчас ближе к «жопе». — А с этим сложно поспорить, — хмыкнул Крис. — Что тут происходит? — слабым голосом спросил ударник, которого из-за переполоха с Нэйтаном все забыли. Только сейчас он набрался сил, чтобы приковылять к центру событий. — Неужели мы настолько задолбали Пэра, что он решил улететь от нас? Тот действительно мог улететь — только не вверх, а вниз. Прямо к мёрзлой земле, корням, желудям и возможным травмам. Однако его успешно поймали — уже второй раз за этот день. — Давно я не лазил по деревьям, — застенчиво улыбнулся Сундстрём. Он несколько недоумевал, так как не мог нащупать ногой твёрдую поверхность. — Всё, можно уже и отпустить меня. Но ритм-гитарист, которому посчастливилось поймать коллегу, напротив, только сильнее сжал его. — Скажи, ты знал о портале? — Крис, отпусти меня, пожалуйста, — Пэр не любил, когда с ним так бесцеремонно обращались. — Ты зачем нас сюда притащил? Не то, чтобы это был лучший момент, чтобы рассказать всю правду товарищам. Но терпение у них лопнуло — у всех сразу. Басисту было нелегко подбирать слова, когда его держали под мышки, словно кошку, да ещё и слегка встряхивали. — Ты знаешь, мой организм плохо переносит тряску, — шепнул он. — Если ты не прекратишь так делать, у меня может дёрнуться нога и совершенно случайно ударить тебя тяжёлым ботинком по коленной чашечке. — Или ты совершенно случайно по ебалу получишь, — продолжил Нэйтан, встав прямо за спиной гитариста. — Отпусти его, я кому сказал! Фронтмен уже был близок к тому, чтобы поставить ещё одну галочку в списке людей, которым необходимо дать по морде. И даже одногруппники жертвы не помешали бы Эксплоужену осуществить это. — Нэйтан, остановись! — незнакомый звучный голос разнёсся над поляной, сорвав подготовку к акту насилия. — А вы, молодой человек, отпустите своего товарища. Вы же видите, что ему неприятны подобного рода действия. Пока говорящий медленно приближался, у музыкантов была возможность как следует его рассмотреть. Это был невысокого роста старик с седой окладистой бородой. Скромное коричневое одеяние с меховым воротником, таинственный медальон на груди, степенная походка и манера речи указывали на то, что перед ребятами стоял не случайный грибник. — Меня зовут Ишнифус, — представился незнакомец. Я старый друг Чарльза Офденсена. «Чё-то я его раньше не видел», — подумал фронтмен. — «Уж не наебать ли нас пытаются?» — Я являюсь его советником по духовным и мистическим вопросам, — объяснил Ишнифус. — Так как подобные вопросы возникают редко, потребности в моём постоянном присутствии в Мордхаусе нет. А теперь, Нэйтан, я расскажу твоим товарищам, что произошло, ибо им нужно это знать. И старик обстоятельным образом начал рассказывать, как было дело, начав с самого начала. Так как «самое начало» находилось чуть ли не во временах Адама и Евы, ребята заскучали. Но услышав знакомое имя «Селация» моментально превратились в слух. По рассказу Ишнифуса получалось, будто бы седовласый руководитель «Трибунала» развлёкся интересным экспериментом над людьми. И одной из жертв его любопытства стал Йоаким. Сабатоновцы зашептались: — Это что же получается, такое с каждым может произойти? — А я и не удивлён, что это случилось с Йоакимом. Вечно с ним что-то случается. — Следуйте за мной, — новый знакомый развернулся и не спеша побрёл, опираясь на посох. Группа нестройной толпой зашагала за ним. Нэйтан еле сдерживался, чтобы не обогнать священника. Вокалисту не терпелось скорее увидеть знакомые отвесные стены и обнаружить свой дом таким же, каким оставил его. Ему, смущённо сопящему от нахлынувших чувств, было совсем не до расспросов коллег. Те прекрасно это поняли и потому тактично переключились на Пэра. — Я правильно понял: мы же не просто так к Смоллу пошли? Ты с самого начала всё знал! — Нет, не с самого начала, — отбивался Сундстрём. — Я узнал об этом незадолго до начала тура. Это было весьма неожиданно, но, поверьте, отнюдь не самое худшее из того, что я предполагал. — И чего ты молчал всё это время? — Да, мы переживали, вообще-то! Пэр окинул одногруппников скептическим взглядом. — Я рассматривал этот вариант. Даже думал, как бы вы отреагировали. Наверное, сказали бы: «Действительно, как же мы не сообразили, что в тело нашего Йоакима попал какой-то другой человек, а Йоаким — в тело какого-то другого человека; такое ведь сплошь и рядом случается; конечно, Пэр, мы тебе поможем отыскать нашего Йоакима; нет, тебе точно не нужно лечиться»… Музыканты виновато опустили головы. Особенно виноватым чувствовал себя ритм-гитарист: напридумывал какой-то дичи да ещё и заставлял товарищей в это поверить! Вместе с этим Крис был почти счастлив оттого, что его опасения не подтвердились. На самом деле группа влипла в ещё более невообразимую историю. Осознание этого окончательно пришло при виде огромного замка. Мордхаус был точно таким же, как в сериале — ни больше ни меньше. Возможно, по замыслу создателя, это здание должно было напоминать драккар. Но шведы единогласно сошлись на версии, что это гигантская шипастая раковина, из которой выглядывают голова и хвост неведомого чудовища. Оценив расстояние, оставшееся до «головы» Мордхауса — примерно полдня пешего хода — гости внезапно вспомнили, что толком не ели, не спали и не утеплились. Но, к их большому облегчению, старец направился к «хвосту» и чуть позже свернул к ничем не примечательному зданию, казавшемуся на фоне гиганта замка сарайчиком. Изнутри «сарайчик» оказался гораздо более просторным и представительным. Спутники Нэйтана вертели головами, рассматривая каменные, отделанные под старину, стены и аутентичный мягкий ковёр. Сам Эксплоужен уже сообразил, что их ведут к менеджеру «Dethklok». Фронтмен ни за что бы не признался в этом вслух, но сейчас он готов был расцеловать Чарльза, по которому ужасно соскучился. Ишнифусу даже пришлось одёрнуть вокалиста, когда тот обогнал его: — Не спеши, Нэйтан, всё должно случиться в свой срок. Священник отворил знакомую Нэйтану дверь. — Входите, — пригласил он всех. Эксплоужен зашёл в офис первым и застыл в двух шагах от порога. А вдруг Чарльз сейчас не узнает его? А как его примет группа? Что, если Йоаким уже давным-давно влился в их коллектив, и дэтклоковцам больше нет дела до их бывшего солиста? Подбородок фронтмена предательски задрожал. Он прикусил нижнюю губу, крепко сжал кулаки и, минуя секретаря, открыл ударом ноги дверь в кабинет Офденсена. Чарльз сидел за своим столом и что-то писал в ежедневнике. Перед ним возвышались толстые пачки документов, компьютер и лампа. Рядом с ними скромно притулилась пепельница. Всё как обычно — если не заметить, что пепельница полна дымящихся окурков, а в ежедневнике Офденсен в который раз обводит один неровный круг. Священник тихонько кашлянул, привлекая внимание Чарльза. Тот медленно поднял на визитёров мутные глаза. — Э, чувак, ты чё? — рванул с места Эксплоужен. Ему показалось, что менеджер сейчас упадёт со своего кресла без сознания. Но Чарльз не упал. Он вышел из-за стола и двинулся навстречу вокалисту. — Нэйтан, — шепнул он. — Ты… меня узнал? — севшим от волнения голосом спросил вокалист. — Конечно, Нэйтан. Добро пожаловать домой. Эксплоужен прижался лицом к плечу Чарльза. Самообладание окончательно оставило Нэйтана, и он начал всхлипывать, словно провинившийся, но прощённый школьник. Чарльз успокаивающе похлопал его по спине. Высвободившись из объятий, Офденсен отточенным жестом извлёк из шкафа бутылку бренди и налил немного для своего подопечного. Пока тот приходил в себя, менеджер настроился на деловой лад и начал рассматривать компанию, что явилась вместе с Нэйтаном. Четверо мужчин — как на подбор, длинноволосых — разглядывали обстановку кабинета, изо всех сил не обращая внимание на трогательную сцену воссоединения. «Четверо… вместе с Нэйтаном — пятеро», — подумал Офденсен. Йоаким как-то говорил, что по составу его группа точно такая же, как «Dethklok». Значит, эти ребята не додумались привести сюда ещё и своего менеджера. Это к лучшему, подумал Чарльз. Сейчас вокалистов быстренько поменяют обратно, «Sabaton» отправится восвояси, а Офденсен постарается как можно скорее забыть эту историю. Окончательно взбодрившись, он поправил очки и поздоровался. Сабатоновцы дружно поздоровались в ответ. «Вежливые», — слегка позавидовал Офденсен. После обмена любезностями ребята по очереди представились. Среди них был и тот самый Пэр, про которого Чарльзу говорили, что тот всё поймёт правильно и найдёт выход из любой ситуации. «Тот самый» вежливо спросил: — А можем ли мы сейчас увидеть Йоакима? Если бы группа прибыла немного раньше, пришлось бы вести их в больницу для осуществления просьбы. Но, к счастью, вокалиста уже выписали, и от былых травм остались только многочисленные шрамы на разных стадиях заживания. Впрочем, когда Йоаким прибыл по звонку менеджера в офис, выглядел он довольно бодро. Переступив порог кабинета, первое что увидел Броден — себя. Себя, развалившегося в кресле посетителя с недопитым бокалом бренди в руках. — Это что, наш Йоаким? — шепнул кто-то. Вокалист машинально повернулся в сторону звука. Взгляд его натолкнулся на знакомые лица: одно более-менее осмысленное и три таких, будто их обладатели узрели привидение. Того и гляди ринутся прочь от своего коллеги. — Ребята?.. — Йоаким, это ты? — осторожно спросил басист. Йоаким закатил глаза. — Нет, Пэр, я твоя бабушка. Нэйтан тем временем наблюдал со стороны, как сабатоновцы, постепенно отходя от шока, собираются вокруг своего вновь обретённого товарища. Эксплоужен вгляделся в него пристальнее: что-то во внешнем облике лже-Нэйтана смущало его. Нет, не жёлтая толстовка с принтом в виде танка; и даже не кроссовки вместо привычных сапог. Вдруг до фронтмена дошло, и он практически своим фирменным гроулингом взревел: — Куда ты дел мой хаер, мудила?! Одногруппники того, кому был адресован вопрос, обернулись на Нэйтана с брезгливо-осуждающим выражением. Сам же Йоаким, поморщившись, продемонстрировал коллеге кончик длинной чёрной косы. — Можно так не орать, пожалуйста? Я свои связки не под новогодней ёлкой нашёл. Наконец-то они встретились… Сейчас, по идее, и должна была осуществиться давняя мечта дэтклоковского вокалиста — за все перенесённые страдания от души врезать коллеге по морде. Но Эксплоужен не двинулся с места. Не потому, что здраво оценил свои текущие габариты и габариты соперника; не потому, что на защиту Йоакима встали бы его товарищи; и даже не потому, что по сути Нэйтан ударил бы сам себя. «Хуй с ним, пусть живёт», — решил он. Чарльз дождался, пока все встретившиеся переобнимаются, и сказал: — Ну, раз все в сборе, пойдёмте. Пора вернуть всё на свои места. Хоть менеджер и не озвучил конечный пункт прибытия, все и так догадались: они идут в подземную научную лабораторию Мордхауса. По пути вокалисты наперебой пытались узнать друг у друга последние новости. — Где вы сейчас? — поинтересовался Йоаким. — В каком городе остановились? — Чё там с нашим альбомом? — спрашивал в ответ Нэйтан. — Чё Сквизгаар с Пиклзом насочиняли? — Ясненько. Пэр, в каком мы городе сейчас? — окликнул коллегу Броден. — В Лос-Анджелесе. — Ты не сказал мне, что с нашим альбомом! — Нормально всё с ним, не кипятись. Сквизгаар занимается. Эксплоужен почуял недоброе. — А Пиклз где? Где Пиклз, дэтклоковский фронтмен так и не узнал. Тяжёлая толстая дверь медленно открылась, и музыканты вместе с Чарльзом вошли в лабораторию. Там, как всегда, царил лёгкий беспорядок: помещение заволок густой белёсый дым, на полу, насколько позволяло зрение, были видны осколки пробирок, лужи разноцветных химических жидкостей и оглушённые клокатиры, застывшие в причудливых позах. Навстречу визитёрам из густого дыма вынырнули уже всем знакомые двое учёных. — Отличные новости! Прекрасные новости! — заголосили они. — Установка работает! Работает! — Коллега, в чём дело? Мы же договорились произнести эти слова синхронно! — Простите, коллега, но мне мешает ваш зубной протез. Уверяю вас, он максимально неудобен. Как вам только удаётся разговаривать? — Как вам не стыдно, коллега! Зачем вы огласили вслух такие интимные подробности, да ещё и при посетителях? — А вы перестаньте теребить пуговицы на моём халате! Поверьте, когда вы проделывали это со своим халатом, я никогда не делал вам замечаний. Хотя со стороны это выглядит премерзко, но я уважал ваше личное пространство. Но мои пуговицы извольте оставить в покое! — Господа, у нас мало времени, — устало произнёс Офденсен. — Для ускорения процесса позвольте, я буду задавать вам вопросы, а вы просто будете отвечать: «да» или «нет». Итак, установка готова? — Да. — Она в рабочем состоянии? — Да. Коллега, а я и не знал, что у вас гастрит. — Нет, это уже слишком! Коллега, извольте проследовать в направлении штатной фаллофермы. Менеджер глубоко вздохнул. — Вы… что, испытали установку на себе? — Да. — Ради науки мы готовы на всё! — Установка готова к новому пуску? — Да. Только… — Только нужно обработать параметры субъектов, на которых она будет применяться. — Это займёт совсем немного времени. — Чуть меньше суток… — Сутки?! — возмутился Нэйтан. — Ещё сутки торчать в этом грёбаном теле?! Учёные предосудительно покачали головами. — Не кричите так, молодой человек, здесь очень много чувствительной аппаратуры. Что касается конкретной установки, на ней очень важно выставить правильные параметры. Даже если в расчёты закрадётся ошибка на тысячную… — Если хотите — на миллионную долю, то вы окажетесь отнюдь не в своём теле, а скажем… — Скажем, в теле этого индивидуума с зубным протезом и гастритом, который вечно перебивает! Чарльзу пришлось снова успокаивать учёных. Чтобы избежать дальнейших долгих споров, испытуемые молча потопали на сканирование. Выйдя после процедуры в коридор, музыканты столкнулись с ещё одним обитателем Мордхауса. Сквизгаар нервно переминался с ноги на ногу и топил в кружке с крепким кофе обрывки блокнотных листов. — О, Сквизгаар, здорово! — непринуждённо бросил дэтклоковский фронтмен, стараясь заглушить очередной приступ сентиментальности. — Как альбом, что со сроками? Вместо ответа соло-гитарист с размаху бросил кружку на пол, обдав всех присутствующих каплями горячего напитка. — Мы, пожалуй, пойдём, — шепнул товарищам Йоаким. — Может, кто-нибудь есть хочет? Все единодушно согласились, что подкрепиться не мешало бы, и сабатоновцы ушли в направлении кухни, ведомые своим фронтменом. Чарльз тоже куда-то испарился, и Нэйтан со Сквизгааром остались наедине. Эксплоужен заметил, что волосы гитариста, вопреки обыкновению, растрепались. Под глазами залегли синеватые мешки, в которые у усталых людей складываются все часы недосыпа. Кончики пальцев Сквигельфа нервно тряслись. — С альбомом всё в порядке, — убитым голосом произнёс он. — До окончания срока ровно сутки, а у нас ни строчки материала. Так что всё нормально. Всё потрясающе. — Чё? — нахмурился вокалист. — Если я был в Швеции, это не значит, что я теперь умею базарить по-шведски. Расскажи по-нормальному, а то я нихуя не понял. Хотя нет, я понял, что мы, как всегда, в полной жопе. Сквизгаару с большим трудом удалось сменить в уставшем от напряжения мозгу языковые настройки. Дело в том, что в последнее время он общался только с Йоакимом. Остальные участники «Dethklok» всё ещё сидели под домашним арестом, каждый в своей спальне. Это гитарист и попытался донести до одногруппника. — Чё они такого натворили? Швед, как мог, рассказал о произошедших в замке событиях: о фан-дне; о том, как все следили за фронтменом, строя самые невероятные теории; наконец, о том, как Пиклз решил действовать радикально, а Токи и Мёрдерфейс помогали ему пытать лже-Нэйтана. Эксплоужен крепко задумался. Новость о пытках отчаянно ему не нравилась. Скорее всего, Йоаким уже нажаловался одногруппникам на то, как плохо с ним тут обходились. А те так просто это не оставят. Пэр возьмёт и прицепится к Офденсену: мол, вы же менеджер, чего это вы недосмотрели? У нашего вокалиста, скажет он, теперь психологическая травма. Чарльз, конечно, ответит контраргументом: а почто вы нашего вокалиста заставили в своих концертах участвовать? Начнётся долгое и нудное выяснение отношений, во время которого товарищи по несчастью будут вынуждены прозябать в опостылевших чужих телах ещё какое-то время. Но всё же Пиклз поступил правильно, подумал фронтмен. На его месте он поступил бы так же. — Надо освободить хотя бы Пиклза, — сказал он. — Если мы должны написать целый альбом за сутки, мы это сделаем! После освобождения ударника (для этого пришлось ломать дверь) и приведения его в чувство (для этого пришлось обильно поливать его водой) творческая тройка, как всегда, заняла диван в студии и взялась за сочинение. За это время сабатоновцы успели как следует поесть, забросать друг друга вопросами и ещё раз наобниматься. После они направились в зал, где дэтклоковцы обычно смотрели телевизор и сидели в джакузи. Ванной гости решили не пользоваться, а разместились на диване. Вскоре подавляющая часть группы мирно задремала. Не спали только Пэр и Йоаким. — Сколько времени ещё осталось? Басист вынул из кармана телефон. — Часов двенадцать примерно. Блин, а тут связь не ловит. Значит, в ближайшие двенадцать часов никто не сможет до меня дозвониться. Это, конечно, не очень хорошо, но, — Пэр улыбнулся, — так приятно. Давно такого не было. — Ты знаешь, а я поначалу пытался тебе позвонить. Конечно же, ничего не вышло. Высокая деревянная дверь с громким треском распахнулась. В зал быстрым шагом вошли Нэйтан и Сквизгаар. — У нас мало времени, нам нужны ещё руки, ты понимаешь? — Я понимает. Гитарист громко хлопнул в ладоши и уверенно объявил: — Поднимает задницы, идёт на запись. Разбуженные голосом слегка обнаглевшего Сквигельфа музыканты недовольно закряхтели. Голосом доброго доктора-психиатра Пэр ответил: — Ты, кажется, обознался, Сквизгаар. Мы не твоя группа. — Сквизгаар, ты бы хоть «пожалуйста» сказал для приличия, — подключился Йоаким. — А за тебя я, между прочим, девять концертов отпахал! — вмешался Нэйтан. — Вы меня попросили — я помог. Мы вас теперь просим — тоже помогайте. — Иначе дэто будет есть экс-плю… — Эксплуатация. — Угу, заэксплуатировали бедного Нэйтана, аж дырку в нём протёрли! — заржали сабатоновцы. Ребятам жутко не нравилось, когда что-то заставляли делать против их воли. Но, немного посовещавшись, музыканты решили: раз в ближайшие пол-суток они всё равно отсюда никуда не денутся, почему бы не оказать посильную помощь? — Где мой солнечный очки, я есть быть ослеплён ваш снисхождение, — фыркнул Сквигельф. Вообще ему не улыбалось заниматься таким интимным делом, как запись в присутствии посторонних. Особенно, если это были шведские музыканты, и особенно, если среди них присутствовали гитаристы. Поэтому последних Сквизгаар удостоил особенно убийственным взглядом. В студии уже ждали остальные дэтклоковцы и Чарльз, который хотел проследить, чтобы запись хотя бы на первых порах прошла без эксцессов. Так как наказанных за всё время отсидки никто не удосужился ввести в курс дела, менеджер пытался сделать это сейчас. В курс дела те вводились крайне неохотно. Поэтому, когда в студию вошли пять незнакомых мужиков, Мёрдерфейс не выдержал и воскликнул: — Э, какого тщёрта? — Я решить послать вы все нахуй и новый группа набирает, — злорадно ухмыльнулся Сквизгаар. Его коллеги шутку не оценили. Пришлось общими силами их успокаивать. Поняв, что незнакомцы пришли, чтобы взять на себя часть работы, Токи заметно оживился. Он даже поднялся с дивана и принялся рассматривать гитаристов. — Какие жирные, — с некоторой долей восхищения произнёс он. — А чтобы попасть в «Sabaton», надый хорошо кушать? — Нет, мальчик, — снисходительно ответил Крис. — Чтобы попасть в «Sabaton», надо хорошо играть. Токи надулся: ему скоро тридцать лет, а всё кличут мальчиком. Он уже было хотел обидеться, как вдруг заметил за спинами гитаристов нечто интересное — ещё более милое, чем кролики и даже, чем котики. Потому что кроликов и котиков в своей жизни Вортуз видел предостаточно, а вот с настоящим живым гномом встретился в первый раз. Токи медленно приближался, широко раскрыв голубые глаза. По ним сложно было понять намерения молодого человека: то ли он хотел потискать приглянувшегося ему субъекта; то ли посмотреть, что у субъекта внутри. Ни то, ни другое Пэра не прельщало. Более того, он вспомнил о персональном проклятии Токи: кого тот полюбит, тот умирает. От всего этого басисту стало не по себе. Но убегать от Вортуза было бы, как минимум, невежливо. — Давает знакомиться, — Токи протянул ему руку. Сквизгаар цокнул языком и закатил глаза. — Всё, дэто хужее, чем если бы кошка в студия зайти. Теперь он нихрена работать не будет. — Слышь, Пэр… мы тут подумали… ты, вроде как, особо для записи и не нужен… короче, иди, гуляй, — объявил Нэйтан. — Беги, Пэр, беги! — зашептали коллеги по группе. Сундстрём развернулся и вышел за дверь. Следом за ним вышел Чарльз. — Вы извините, что так получилось. Просто Токи… иногда очень увлекается. Я полагаю, ваше отсутствие не повредит рабочему процессу. — Ну что вы, конечно, не повредит. Они немного постояли молча. — Скажите, Пэр, вы курите? — спросил Офденсен. — А пьёте? Я так и предполагал. Могу я вас пригласить на рюмку бренди? Тем временем в студии уже вовсю готовились к записи. — Нэйт, — Пиклз уже почти привык к новому облику товарища, — а на чём тот тип играл? Надеюсь, на ударных? — Не, на басу. — Блять! — возмутился Мёрдерфейс. — То ешть, мне помощь не нужна, да? Я, как вшегда ошталшя один! — Блять! — вторил ему ударник. — Какой-то хуй с горы будет играть на моей установке! Ханнес уже намеревался сказать, что, если надо, он и пальцем не тронет чужую установку; и вообще, он не против отправиться вслед за Пэром — это всяко лучше, чем слушать обзывательства. Но тут в студии появился малость припозднившийся продюсер. Практически все присутствующие знали его в лицо и даже знали, что его зовут Дик Набблер. Только Йоаким был ещё не знаком с этим приятным во всех отношениях человеком и даже не сразу сообразил, кто это. Просто на его памяти ещё ни один продюсер не вкатывался в студию с криком «а-а-а, сука, ёб вашу мать, все сроки просраны, где материал, уебаны семизалупые?!» С этим криком он пробежался несколько раз взад-вперёд по студии, пока на его пути не встал Нэйтан. — Дик, не ори, — он взял продюсера за плечи. — Ты, блять, ещё кто?! Дэтклоковцы переглянулись. Объяснять ситуацию продюсеру было не в их интересах: Дик не очень хорошо умел хранить секреты. К тому же сейчас он явно был под веществами, что играло ребятам на руку. — Чувак, ты чё? — картинно удивился Пиклз. — Ты с кем сейчас разговаривал? Набблер, словно рыба, выброшенная на берег, хлопал губами. — Это… кто? Ну эти… раз, два, три… — Какие «раж-два-три»? Тут никого нет, кроме наш! — Вот именно: тут я, Нэйтан, Сквизгаар и Мёрдерфейс. — И Токи! Вы забывает про Токи! — Короче, всё ясно с тобой, — махнул рукой ударник. — Не умеешь дозу рассчитывать — нечего и употреблять перед записью. Садись работай. Дик присел в кресло перед пультом звукозаписи и беспомощно оглянулся назад. Четверо незнакомых мужиков не думали никуда исчезать — стояли и вертели по сторонам головами, прямо как живые. — Всё ясный, — процедил Сквизгаар. — Он так тоже не будет работать, как надый. Идёт все со мной, — махнул он рукой гостям. — Нэйтанс, ты тоже. В смысле, оба Нэйтанс. — Что, мы уже больше не нужны? — с надеждой в голосе спросил Ханнес, как только вся компания оказалась в коридоре. Сквизгаар приподнял одну бровь, словно плантатор, рабы которого потребовали восьмичасовой рабочий день и спецодежду. — Мы идёт в другой наш студия. Ничего там не ломает и не пачкает, у нас дорогой оборудований. Гитаристы переглянулись. Презрительный тон коллеги по цеху им обоим не нравился. — А чё такой куцый инструктаж по техбезопасности? Рассказал бы уж нам всё, что в студии нельзя делать. — Вот именно! Курить там, например, нельзя, пальцы в розетки совать, есть над пультом, на роликах ездить… — И журнал по прохождению ТБ нам дай, чтоб мы расписались. Есть он у вас или нет? Вместо ответа Сквигельф процедил сквозь зубы: — Вы двое будет ритм-партия записывать, солос вы вряд ли сможет. Чёрно-красная дверь тихо открылась, и музыканты увидели точно такую же студию, как предыдущая. Сквизгаар бросил через плечо: — Нэйтанс, проследит за ними, — и уже намеревался удалиться, показав согражданам свой антифасад, как символ своего к ним отношения. Но его окликнули два задорных голоса: — Эй, а чем мы записываться-то должны? У нас инструментов нет! — И что записывать? Дай нам ноты, пожалуйста! Зловеще прошелестев страницами на лету, в руки Томми упал блокнот. — Ты что, специально сказал «ноты»? — пихнул он локтем товарища. — Он же ноты читать не умеет. Злится теперь на нас, наверное. — Это всё потому, что мы гитаристы, — вздохнул Крис. — Он на нас с самого начала как на врагов смотрел. — Ох и придираться, наверное, будет… К этому времени металлисты уже разместились в помещении и усердно изучали материал. Гитаристам, чтобы рассмотреть написанное в маленьком блокноте, пришлось сесть вплотную друг к другу. — Естественно. Надо, хотя бы разобрать, что он тут понаписал, — Крис перевернул пару страниц, — хорошо хоть почерк разборчивый. — Ага, не то, что у тебя. — Ты охуел? — шепнул на ухо товарищу Рёланд. — Когда я тебе такие рукописи давал? Спор прервал вошедший клокатир с Gibson Flying V в руках. Одним на двоих. — Чё ж не «Explorer"-то? У Сквизгаара их, вроде, много. — Странно, — взглянул на гитару Йоаким, оторвавшись от текстов. — Мне Сквизгаар давал. Тут ударник понял, что он единственный, кому не дали вообще ничего. — Даже палок нет. Может, сходить узнать. — Сходи, узнай, — кивнул ему ритм-гитарист. — Тебе там эти палки во все отверстия напихают. Сабатоновцы уже поняли, что Пиклз из принципа не отдаст свою работу, даже частично, кому-то другому. Он наглотается каких-нибудь своих синеньких таблеток, пару раз потеряет сознание, но запишет всё сам. Через некоторое время из-за стены пришла новость, подтвердившая догадки товарищей. Услышав это, Ханнес с довольной улыбкой потянулся и блаженно закатил глаза, когда что-то хрустнуло у него в спине. — Ну вот, а я так хотел поработать, — облегчённо вздохнул он. Работа пошла своим чередом. Нэйтан со скучающим видом нажимал на кнопки звукозаписи. Как бы ему хотелось оказаться по ту сторону стеклянной перегородки! Эксплоужен там сегодня уже побывал, но недолго: Йоаким выгнал его оттуда, заявив, что его связки нельзя подвергать столь непривычным нагрузкам. Теперь Нэйтан записывал гитаристов: нажимал на кнопки, удалял откровенно неудачные записи и периодически говорил «ну, вроде, нормально, сейчас ещё Сквизгаар послушает». Сквизгаар, действительно, вскоре явился послушать, что получается. Воспроизводя каждую запись, он слушал несколько секунд, брезгливо морщился, аккуратно нажимал длинным пальцем на кнопку удаления и включал следующую запись. — Дэто всё лажа, — объявил Сквигельф, когда записи кончились. — Перезаписает дэто, — и моментально ушёл, не прикрыв за собой дверь. — Готов поспорить, что Токи он говорит «вот, а ребята за стенкой уже пол-альбома записали». Ну, хорошо, сейчас «перезаписаем», — зевнул Крис. — А давайте мы сейчас перезапишем и скопируем, что получилось, — предложил Томми. — Это зачем? — Ну, это как у меня в колледже было. Приносишь преподу готовое задание, а он говорит: мол, тут и тут неправильно, здесь должно быть, как в моих лекциях, а тут шапка не такая — короче, переделывай. Ты ничего не меняешь, просто приносишь то же самое ему через какое-то время, и он говорит: ну вот, так бы и сразу, можете же, когда захотите! Я думаю, что Сквизгаар — тот же вредный препод. — Верно, так и сделаем. Только это… Нэйтан, мы ничё такого не говорили, а ты ничё не слышал. Ну или ты тут до второго пришествия будешь на кнопочки нажимать. Схема «записали-скопировали-записываем дальше» в какой-то момент сработала. Скорее всего, к этому моменту у Сквизгаара просто устал палец, которым тот нажимал на кнопку «удалить». Получив результат, Сквигельф без лишних слов удалился в последний раз за сегодня. — Блин, ну хоть бы «спасибо» сказал. — Не-а, от этого «спасибо» не дождёшься, — Крис потянулся. — Мне кажется, это была самая бессмысленная работа в моей жизни. Пошли пожрём. Выбравшись из студии, обе группы с удивлением обнаружили, что наступило утро следующего дня. Никто не представлял себе достаточно хорошо, что же должно было получиться в итоге после стольких трудов. — Фух, за две минуты до конца срока приняли, — выдохнул продюсер, доставая из кармана пачку таблеток. — Давайте, что ли, послушаем, что вышло, — предложил Нэйтан творческой тройке. Остальные уже разбрелись — кто на завтрак, кто в кровать, смотреть утренние сны. Прослушав альбом полностью, фронтмен немного помолчал, затем глубокомысленно изрёк: — Пиздец какой-то. — Вот-вот, я тоже это сперва подумал. И в лейбле то же самое сказали, — обрадованно закивал Дик. — Пиздец, он самый. Не в том смысле, что альбом какой-то неудачный, а в том самом смысле… ну… это… короче, ты сам понимаешь. — Ты же помнишь, что я твой глюк? — строго спросил Нэйтан. — Помню-помню. Короче, охуенный вышел альбомчик, ребята, вы, как всегда, на высоте, — с этими словами продюсер удалился из поля зрения, упав под стол, словно мешок с мукой. — Главное, чтоб он не проговорился, что мы можем написать альбом за сутки, — хмыкнул Пиклз. — А то, чую, нас тогда заставят по альбому в день пилить. Эксплоужен поднялся с места. — Вообще-то, сутки уже прошли, — он воинственно сжал кулаки и направился в лабораторию. — Возвращать меня будут, или как?