Где бы ты ни был

Вопреки ожиданиям, неделя до предстоящей в субботу вылазки не тянулась, как резиновая, а неслась даже быстрее, чем того хотелось бы Поттеру. Он продолжал активно готовиться, взывая ко всем богам и Мерлину, чтобы его хваленая удача не подвела и в этот раз, старался не задавать слишком много домашних заданий, освобождая выходные, а ещё, поддавшись каким-то сантиментам, написал прощальное письмо. Посмеиваясь над собственной глупостью, Поттер изложил на пергаменте всю свою невеселую биографию, честно рассказал бумаге про перемещение в другую реальность, пророчество и крестражи, упомянув даже, где запрятал найденные им дневник и диадему. Потом написал, что будет не против, если это увидит Дамблдор и, запечатав в конверт, позвал верную, но глуповатую домовуху Мерри. — Будь добра, если я вдруг умру или надолго исчезну, если со мной что-то произойдет, и я не смогу ни с кем говорить — передай это Северусу Снейпу, милая. А до тех пор береги это письмо, как самое ценное сокровище, поняла? Мерри выпучила глаза, схватилась за ушки и разрыдалась на зависть всем призракам Воющей Хижины. — Хозяин!.. Не умирайте, Гарри Поттер, сэр! Что же тогда делать глупой никчемной Мерри?! Зачем же вы?!.. С трудом успокоив бедную домовушку заверениями, что умирать Гарри ни в коем случае не собирается и это так, на всякий случай, да и вообще, должно же быть у Мерри что-то ценное от хозяина и давно пора дать ей серьёзное поручение, Поттер все же вручил конверт, а эльфийка, трогательно прижав его к груди, с низким поклоном исчезла. На душе сразу как-то полегчало, а ещё Гарри, эгоистично и совершенно по-детски злорадно представил, как будет скучать по нему Северус. Впрочем, быстро себя одернул и пошел разживаться Мантией Госпожи. — Гарри, ты что-то задумал? — Джеймс отдал серебристый сверток тут же, сбегав в Башню, но не удержался от вопросов, глядя в уставшее и заросшее грубой щетиной лицо брата. — Задумал, — честно признался он. — Только тебе не расскажу, братец, для твоей же безопасности. И ты помалкивай, ладно? На удивление, Джеймс покладисто согласился, а Гарри в очередной раз подумал, что все вокруг, кажется, видят его насквозь. Тревога младшего Поттера ощутилась особенно остро в его крепких долгих объятиях и, внезапно, в горячем шепоте на ухо: — Я люблю тебя, брат. Парень замер, закусывая губу и не давая себе предательски расклеиться от нежности, а потом покрепче перехватил Джеймса в руках. — И я тебя люблю, братец, — выдохнул он, а смущенный и встревоженный гриффиндорец быстро ушел прочь. В пятницу Поттер был рассеян, как никогда. Никакие дурные предчувствия его не обуревали, как перед походом Северуса в дом Айнора, но страшно было все равно. Поэтому, засадив седьмой курс писать очередную пробную работу по теории, он, задумчиво подперев подбородок рукой, в тысячный раз перечитывал детальное описание их с Люциусом плана. Тот был прост и безумен одновременно. Рано утром Малфой протаскивал Поттера через брешь в защитном барьере поместья и вел под Мантией в выделенные ему комнаты. Затем Люциус уходил заканчивать организацию сборища Пожирателей, которое начиналось ровно в десять утра, а через полчаса (опаздывать на Совет было самоубийственно, но бывало всякое) Гарри выходил из комнат и шел в противоположное Крыло к покоям Лорда. Там он, как мог, ломал защиту (Лорд параноик, конечно, но вряд ли всерьёз полагает, что кто-то будет врываться к нему в комнаты, главное, не рушь чары до конца, чтобы потом восстановить, как я тебя учил), обыскивал все на наличие крестража и, если находил — делал максимально похожую копию, оригинал забирая с собой. Если же нет — тут же шел прочь из поместья, больше ни на что не отвлекаясь. Поттер так увлекся размышлениями, что не обращал внимания даже на негромкие перешептывания с предпоследней парты. Зато на них обращал внимания одинокий обитатель последнего в ряду ученического стола. Северус с тревогой смотрел на Поттера. Кое-что изменилось в его молодом профессоре помимо усталого вида и несвойственной тому растерянности. Дело было в том, что за весь урок Гарри не наградил его ни одним тоскливым взглядом. Снейп чувствовал их кожей. На занятиях, в коридоре перед кабинетом трансфигурации, на завтраках, на которые он, поддавшись уговорам Регулуса, начал ходить. Чувствовал и злился, правда, в основном на самого себя. А сегодня взглядов не было, Поттер не отрывал глаз от каких-то бумаг и беззвучно шевелил губами, словно заучивая написанное. И Северус, лишившись привычного внимания, злился ещё больше. Впервые за все время, что он знал Гарри, тот внезапно начал им пренебрегать. «А не ты ли, идиот, чуть ли не прямым текстом послал единственного человека, который так много делал для тебя? Не ты ли оттолкнул его от себя, решив, что переживать свое горе должен в одиночестве? Да, Поттер лицемер, что-то плел про сиротство, о котором сам ничего не знает — ты видел его дом и чудесную семью, но и ты не лучше. Да уж, пережил трагедию в своих подземельях, а за это время Поттер потерял к тебе всякий интерес!» В начале ноября приходил Люциус. Попечители отправили его выяснять, кого предпочтет «бедный сиротка» в качестве опекуна до совершеннолетия, а «сиротка», исходясь желчью, послал сиятельного лорда ко всем чертям, когда тот брезгливо стоял посреди его комнатушки в спальне седьмого курса. — Ну-ну, — хмыкнул Малфой, скрещивая руки на груди. — Как там тебя называют дружки твоей грязнокровки? Нюниус? Очень кстати. Только прости, но твое «я не ребенок» не вяжется с твоим сопливым носом и юношеским максимализмом. И что только Поттер в тебе?.. Северус яростно вскинулся, и Люциус досадливо замолк. А потом, чуть смягчившись, осторожно присел на край постели. — Мне было столько же, когда погиб отец. Помнишь? Снейп помнил. Он был на втором курсе, но даже среди ребят его возраста ходили шепотки о внезапной смерти Лорда Малфоя от драконьей оспы. Тогда-то Северус впервые и обратил внимание на Люциуса, красавца-семикурсника с блестящей успеваемостью, меткой на руке (и это в его неполных семнадцать лет!) и шлейфом разбитых сердец половины девчонок и мальчишек школы. Тот спокойно продолжал учиться, мотаться на выходных из школы и только слишком спокойный отрешенный вид выдавал, что в его жизни что-то не так. Но Малфой все же не терял лицо, хотя все знали о его крепкой привязанности к Абраксасу. И Северусу стало стыдно. Он посмотрел на Люциуса, сидящего рядом с ним, как с глупым ребенком, и опустил глаза. — Соберись, Снейп, — тихо сказал тот, явно поняв, о чем думает слизеринец. — Я все ещё не понимаю, что понадобилось от тебя Поттеру, но если от тебя действительно что-то зависит в предстоящих событиях — не смей раскисать. Ты ему нужен, а он нужен магическому миру. И говоря про мир… Юноша вновь кивнул. А через неделю, наварив котел с отличным успокаивающим зельем, впервые осмелился пойти на завтрак, вызвав бурную радость встревоженного Регулуса. Вот только подойти к Поттеру Снейпу не хватало решимости. Зато он немного трезвее взглянул на переписку с Айнором, тут же заподозрив, что хитрый старик что-то задумал. Похороны прошли скромно, и Северус запомнил только закрытый гроб, промозглый ветер на семейном кладбище и болезненный тычок тростью под ребра со строгим наказом не плакать. Ревел он позже, когда шел от ворот к Замку, кутаясь в легкую парадную мантию и мечтая, чтобы все происходящее оказалось дурным сном. Поттера он тогда проигнорировал, неуместно злясь на своего профессора — зачем тот лез? Придурок с премилой и живой заботливой мамочкой, красивым домом и счастливой семьей. Айнор, казалось, был тем, кто его понимал. Снейп изливал душу в первых письмах, а последующие, чуть придя в себя, менял на короткие скупые записки из разряда «У меня все нормально», но связь с дедом поддерживал. Решимость затесаться в армию Пожирателей усилилась, только Северус сам не понимал, чем это вызвано. То ли тягой разгромить с Поттером всю подлую пожирательскую кодлу, считающую нормальным выгнать из семьи глупую наивную девочку, влюбившуюся в маггла, то ли тайным яростным желанием этого самого маггла растерзать самыми жуткими темными заклятиями и повесить Метку над убогим домишком в Паучьем Тупике. Снейп вздрогнул, возвращаясь из глубокой задумчивости в кабинет ЗОТИ. Посмотрел на безобразную кляксу над пустым листом для ответов, потом на хмурого читающего что-то профессора Поттера, а потом, с ненавистью, на его тупого братца, который что-то шептал на ухо Блэку за следующей в ряду партой. Первое желание повесить заглушку и приступить, наконец, к занятию, тут же пропало, когда в бормотании Джеймса Северус услышал тихое «брат». Слизеринец тут же навострил уши. — …взял Мантию. Зачем она ему? Он освободил эти выходные, перестал заниматься с нами вечерами, кабинет закрыт — его явно часто нет в Замке. Даже Дамблдор сказал мне его расспросить, но я не стал — не мое это дело. Но Сири, а если ему грозит опасность? Я не могу снова потерять брата! Яростный шепот Джеймса заставил Северуса сжаться. Тугое нехорошее предчувствие затянулось узлом где-то в печенках. «Я не могу снова потерять брата!» «А я не могу потерять последнего человека, которого я… Который… О Мерлин, что же задумал Поттер?..» Снейп снова посмотрел на Гарри и ужаснулся собственным мыслям. Ослепленный горем, он пренебрег вниманием и доверием этого храброго молодого мужчины, не имея никакого права подойти и расспросить его с пристрастием, как мог бы ещё месяц назад. Да, он потерял мать, но Поттер… В кармашке на груди Северус, не расставаясь, таскал треснувший медный монокль — уже не работающий порт-ключ в Поттер-Мэнор. Тот должен был напоминать юноше о самом жутком дне в его жизни, но, сжимая его в мокрых от слез пальцах или касаясь на уроках для храбрости, Снейп, вопреки всему, чувствовал прилив сил. Это был первый подарок от Гарри. Не библиотечная книга, не деньги на зелья, а просто безделушка, изживший себя артефакт. И все-таки он был от Гарри, мать его, Поттера, и только сейчас слизеринец в полной мере ощутил, насколько же он соскучился. — Джей, — тем временем, изящно склонив голову, отвечал Блэк. — Мы же уже догадались, что эти пять лет твой брат не на курортах загорал. Он боец, Джейми, настоящий, а маман всегда говорила, что Дамблдор никогда не упустит возможности взять под свое крыло сильного светлого мага. Близится война, твой брат закрыл ваш дом Фиделиусом, он явно знает очень много о том, что происходит. — Я понимаю, — Джеймс даже не заметил, что повысил голос. — Но это мой брат! Я не хочу, чтобы он где-то там рисковал собой, пока… ну, вместо авроров. — Ты хотел сказать, пока ты сидишь в безопасности в Хогвартсе? — оскалился Сириус, и Поттер-младший пихнул его локтем в бок. — Да ладно, может, все не так страшно, и ты себя накручиваешь. — Да ты посмотри на него, — разозлился Джеймс, и все трое юношей, включая подслушивающего Снейпа, подняли голову. Поттер, почему-то побледнев, запустил пальцы в волосы на затылке и прикрыл усталые глаза, хмурясь, как от головной боли. — Да уж, очень похоже, что он собирался просто прогуляться до ближайшего лупанара! Язвительности в обеспокоенном голосе Джея позавидовал бы и Снейп, если бы тот не чувствовал себя настолько встревоженным. Сириус снова что-то заговорил, но тут такой любимый Северусом хриплый голос снял с гриффиндора пять баллов, и спорщики молча уткнулись в свои работы. Северус в очередной раз посмотрел на Гарри, но тот, погруженный в свои мысли, снова этого не заметил. «Или не захотел замечать» — горько предположил слизеринец и, убрав с пергамента безобразное пятно подсохших уже чернил, начал быстро отвечать на вопросы. На следующее утро, всю ночь провертевшись без сна, кусая губы и сдерживая постыдные слезы (почему-то сейчас та попытка поцеловать его не казалось жестом жалости, а отдавалась на губах горечью упущенных возможностей), Северус тенью выскользнул из подземелий и поспешил к кабинету ЗОТИ, чтобы, наконец, поговорить со своим профессором. Вот только сколько мальчишка ни стучался в закрытую дверь, в кабинете уже никого не было.

***

Вечером Поттер убрал вызубренные наизусть бумажки, чтобы те не мозолили глаза, запасся в Больничном Крыле зельем для сна и посетил Альбуса. Тот явно вызнал, что последнюю неделю Поттер не покидал Замок, а следовательно не общался с Малфоем, поэтому был весьма благодушен, распивая с Гарри чаи и миролюбиво отпуская профессора «смотаться завтра за книгами в Косой». Гарри обеспечил себе небольшое алиби, вернулся в комнаты и, плюнув на неподходящие для сна восемь вечера, выпил зелье. Проснулся Поттер засветло. Он быстро собрался, на этот раз куда тщательнее и ответственнее, чем перед походом с юными Пожирателями на их скромное сборище. Сегодня ему предстояло пробраться в самое логово врага, в Штаб Волдеморта, а это, как он уже знал по горькому опыту, всегда было чревато неприятностями и нарушенными к чертям планами. Гарри навел гламур, снова изображая из себя смазливого незнакомца, лишь отдаленно напоминающего самого Поттера, накинул Мантию и, взяв метлу, быстро вышел в темное морозное утро. А уже через десять минут пробрался в четвертую комнату в Кабаньей Голове, поджидая Малфоя. Тот явился спустя час, когда за окном начало немного светлеть. Вышагнул из камина, источая волнение, и Поттер даже шикнул на «сиятельство», чтобы тот взял себя в руки. Люциус состроил гримасу, схватил невидимого Гарри за руку и трансгрессировал. Они появились на окраине леса, по колено утонув в снегу. Поттер сразу же почувствовал, а затем и увидел тончайшую сеть чар, оплетающую огромный вычурный особняк в полумиле от того места, где они оказались. Признаться, тонкую «трещину» в защитном куполе он бы и не заметил, если бы Малфой не указал в полумраке на едва заметную, запорошенную снегом тропинку. И только когда оба без приключений смогли пройти сквозь защитный барьер (за информацию о лазейке Грюм отдал бы и вторую ногу), Люциус смог немного расслабиться. Пока что план шел своим чередом. Заметая следы на снегу, молодые люди быстро дошли до Лестрейндж-Холла. Малфой провел Гарри черным ходом, опасаясь, что у парадного могут оказаться свидетели — лишнее внимание блондину было ни к чему, а затем, едва различимым шепотом поясняя, где какое крыло поместья находится, привел Поттера в свои комнаты. Только там парень позволил себе стянуть Мантию. — Сиди тут, — строго шепнул Люциус, нервным жестом одергивая сюртук — Лорд Малфой был при параде. — И тихо. Выходи в половине одиннадцатого. — Я помню, — от волнения голос Гарри звучал насуплено. Малфой вдруг посмотрел на него как-то странно, скривил губы и, шагнув к парню, скупо коротко обнял его за плечи. — Удачи, Поттер. — И тебе, Малфой, — не скрывая удивления, отозвался тот. А блондин резко развернулся на каблуках, вышел из комнаты и, хлопнув дверью, повесил на неё одностороннее запирающее, чтобы никто не сунулся. Только теперь время предательски замедлилось. Гарри успел изучить гостевые комнаты, выделенные Люциусу, не смея шариться в его вещах, мысленно прогнать план действий ещё пару десятков раз и услышать за дверью несколько прошедших мимо Пожирателей. Тикающие на каминной полке часы показывали то же время, что и начарованный каждые три минуты темпус. Когда время перевалило за десять и в комнатах посветлело, за дверью воцарилась глухая тишина. Каждый обитатель поместья находился в Парадном Зале, но Гарри для верности выждал полчаса и только потом, вновь натянув мантию и крепко сжимая в похолодевших пальцах палочку, бесшумно выскользнул за дверь. Он быстро добрался до противоположного крыла дома, не встретив на своем пути никого. Редкие обитатели портретов семейства Лестрейнджей безмятежно сопели в рамах, а запуганные домовики не казали носа из кухни, по приказу Люциуса готовя «праздничный» обед на всю пожирательскую шайку. Поэтому Гарри дошел без происшествий, останавливаясь перед вычурной резной дверью из темного дерева. Вход в покои Лорда. Люциус не ошибся, на двери было навешано бесчисленное количество охранных и сигнальных чар. Это с одной стороны испугало, а с другой обрадовало, значит, что-то ценное там точно было. На взлом защиты Поттеру понадобилось минут сорок и большое количество сил. Что-то из этого он уже умел снимать, но некоторые чары были незнакомы. Гарри брал их банальной мощью, благо, её у него доставало. И только тогда, несколько раз убедившись, что обрывки магии уже не срабатывают, парень смело толкнул дверь. Было в этом что-то сакральное — оказаться в покоях Лорда. Гарри быстро проверил на наличие чар и большой темный кабинет, и спальню с глухо задернутыми шторами. Он на пару минут задержался у огромной постели с изумрудным бархатным пологом, просто глупо пялясь на неё. Как-то не верилось, что чудовищу Волдеморту тоже доводилось спать, есть и заниматься обычными человеческими вещами вроде принятия душа. Впрочем, тут же на себя рассердившись за дурость, Гарри обшарил комнату на наличие тайников и, оставшись без ничего, вернулся в кабинет. — Акцио, крестраж, — взмахнул он палочкой и ничуть не удивился, когда на манящие чары ничего не призвалось. Тогда Поттер наколдовал темпус и чертыхнулся — прошел час. Он подошел к большому столу, на котором педантично были разложены какие-то бумаги и склянки (за это добро Аластор согласился бы по гроб жизни лежать парализованным в Мунго) и дернул первый попавшийся ящик. И замер. Среди тугих свертков пергамента лежал знакомый по воспоминаниям обитый потертым бархатом черный футляр. — Твою мать… — шепотом выдохнул Поттер. На секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и тут же проверил ящик на наличие ещё какой-нибудь пакости. Магии не было. Гарри был уверен, что Лорд прячет у себя Чашу, но медальон Слизерина тоже был хорошей находкой. Вот только спустя мгновение парень сообразил — чары не откликнулись. Поттер распахнул футляр и уставился на знакомое по долгой утомительной носке украшение. Медальон был самым обыкновенным, с выгравированной змейкой буквой «С» и тяжелой золотой цепью. Но он абсолютно точно не был крестражем. Ещё не был. Первое желание стащить находку быстро пропало. Во-первых, это бросило бы тень подозрения на обитателей поместья, а во-вторых — кто знает, какую другую вещь Лорд сделает крестражем в случае пропажи медальона. Создавать копию тоже было бессмысленно, при обряде Волдеморт непременно обнаружит подделку. И Гарри принял твердое решение оставить украшение на месте, разве что быстро сделал копии окружавших футляр пергаментов, а затем продолжил поиски. Увы, Чаши в кабинете не нашлось. Тайник под каминной полкой, на который Поттер наткнулся по чистой случайности, был, за исключением флакона с каким-то зельем, абсолютно пуст. Гарри вынул восковую пробку и принюхался — металл и холод. Скорее всего, зелье было сотворено для защиты будущего крестража, то самое, что Поттер подростком вливал в горло стонущего Альбуса. Подумав, парень трансфигурировал из чистого листа пергамента небольшую склянку, перелил в неё немного зелья и вернул все по местам. Затем в довольно растрепанных чувствах вышел из кабинета и ещё добрых полчаса восстанавливал по обрывкам защитные чары. Вылазка прошла безуспешно. Чаши у Лорда не было. Конечно, тот вполне мог носить её с собой или уже успел запрятать в сейф Лестрейнджей, и Гарри морально готовил себя к такому повороту событий. Но все же было неприятно, а риски оказались напрасными. Теперь, следуя плану, он должен был немедленно покинуть особняк. Люциус неустанно повторял это, настаивая, чтобы Поттер не расхаживал по дому, а тут же шел к бреши в защите поместья и трансгрессировал в Хогсмид. Но раздосадованный неудачей Гарри внезапно развернулся и, припоминая план поместья, крадучись пошел в сторону Парадного Зала. Массивные двери никто не охранял — все были внутри. Заглушек или других чар на них не было, поэтому Поттер ещё в начале коридора услышал вкрадчивый знакомый баритон, лениво расписывающий планы Пожирателей на предстоящий год. Голос у Лорда Волдеморта был все таким же холодным, пробирающимся под кожу, разве что шипящих ноток в нем было меньше, чем после возрождения. — Пора переходить к решительным действиям, друзья мои, — Гарри, как в детстве, заглянул в замочную скважину, но увидел только плотный ряд спин Малого Круга — Ближний сидел за столом. — Пора менять режим, пора изводить грязь и втаптывать пропагандируемые сбродом и ничтожеством идеи о сближении с магглами. Лорд говорил негромко, но в Зале царила настолько мертвая тишина, что каждый из присутствующих слышал тихий голос отчетливо, словно в собственной голове. — Люциус, наш скользкий друг, уже занял место в Палате Попечителей. Он подбирается к дураку Дамблдору, ослабляя его идеи в кругу приближенных Лордов. Ты, Нотт, как и Эйвери, Лестрейндж и Крэбб с Гойлом, сидишь на заседаниях Визенгамота. Надо укреплять позиции власти. Мы достаточно сильны, чтобы захватить и сломать порядки Министерства, но мы будем действовать умнее. Старик оглянуться не успеет, как власть уйдет из его рук к нам. Ради ваших семей, ради ваших детей, ради будущего! По Залу прошелся благоговейный ропот. Гарри понял, что сам слушает речь с приоткрытым ртом — Лорд всегда был достаточно убедителен. Харизматичный умный полукровка, поставивший перед собой на колени всю аристократию Магической Британии. — Сейчас я бы хотел услышать ваши отчеты о проведенных операциях. Я был сильно занят в последнее время, но, судя по словам уважаемого Лорда Кэрроу, справились вы отлично. Но прежде — Белла. — Да, мой Лорд? — с придыханием отозвалась женщина и, судя по скрипу стула по паркету, вскочила на ноги. — Ты выполнила мое поручение? Повисла тишина. — М-мой Лорд, — с дрожью заговорила мадам Лестрейндж. — Вчера был рейд, и мы с Сивым вернулись только утром… — Белла. У Гарри мурашки побежали по коже, настолько ледяным был голос Реддла. — Отправляйся немедленно. И подойди ко мне после Сбора, нам с тобой надо будет… поговорить. Поттер на мгновение даже посочувствовал Беллатрисе, представляя, как будет выглядеть её с Лордом «разговор», но быстро отбросил неуместную жалость. Лестрейндж сама не брезговала пытать своих жертв, доводя их до безумия. — Слушаюсь, мой Лорд, — обожание и страх явственно звучали в её голосе. В тишине раздался звук застучавших по полу каблуков, ближайшие к двери Пожиратели расступились и Гарри проворно прижался к стене, прежде чем Беллатриса выскочила из Зала и почти бегом помчалась по коридору. Секунда раздумий — остаться и слушать дальше или пойти за Лестрейндж, и вот уже Поттер бесшумно несется следом за встревоженной женщиной. О содержании разговоров на Совете при большом желании можно было спросить у Люциуса, а вот о срочном поручении для единственной в их банде Пожирательницы тот мог и не знать. Белла неслась по коридорам, сбиваясь на бег и, кажется, давя рыдания. Гарри читал отчеты — ни один допрос не выбил из этой сумасшедшей ни капли слез, хотя вряд ли авроры брезговали методами при аресте Лестрейнджей. Но гнев обожаемого господина — вот, что могло заставить эту женщину плакать. Она явно шла в свои комнаты в Хозяйском Крыле, совсем рядом с покоями Лорда. Потом взмахом палочки снесла всю защиту на двери и, с грохотом распахнув её, влетела в гостиную. Гарри проскочил следом, а пальцы, все крепче стискивающие палочку, начали подрагивать. Белла быстро одевалась, с проворностью боевой единицы аврората пакуя себя в плотную походную мантию и набивая карманы всяким барахлом. Потом вдруг замерла, громко втянула носом воздух и медленно, с какой-то нежностью подняла крышку стоящего рядом с её кроватью сундучка. Поттер едва сдержался, чтобы не воскликнуть. Чаша Пуффендуй покоилась на золотом сукне, поблескивая в полумраке, и Гарри как-то сразу понял, что это, наконец, крестраж. Всего в двух шагах от кабинета Лорда, почти за стенкой, а Поттер мог запросто уйти и уже никогда его не добыть. Белла потянулась достать Чашу, а Гарри, не дав себе времени подумать, вдруг взмахнул палочкой. — Империо. Знакомое чувство разлилось в груди, и будто невидимый поводок потянулся от руки парня к замершей женщине. Беллатриса была достойным противником, сразу начав сопротивляться подавляющей магии, а Гарри сильно потратился, ломая защитные чары, поэтому действовать надо было быстро. Он мысленно приказал Лестрейндж отойти, заметался по спальне, пока искал что-нибудь, что подошло бы для создания подделки. Наконец, выбрал для этого какой-то флакон с духами явно гоблинской работы, быстро уложил его рядом с чашей и начал колдовать. Женщина сопротивлялась все сильнее. Изредка, когда Гарри отвлекался на особенно сложное воссоздание похожего рисунка чар, она дергалась, будто пыталась вытянуть из чехла на поясе волшебную палочку. Тогда Поттеру приходилось вновь переводить магию на Беллатрису, усмиряя её нрав. Силы уходили, как песок сквозь пальцы. Наконец, подделка была готова. Зачаровывать изделия гоблинской работы было гораздо труднее, но это давало шанс, что в Гринготтсе (а именно туда Белла наверняка собиралась унести крестраж) ей не сказали бы, что она принесла в сокровищницу Лестрейнджей обычную безделушку. Впрочем, гоблины вообще редко когда помогали магам просто так, поэтому Гарри не сильно опасался. Он выдохнул, стирая пот со лба, не замечая, как с головы сползает капюшон мантии, а в следующий миг дернулся, падая на пол. — Круцио! — завопила сука-Лестрейндж, все-таки сбросив чары, благо реакция Поттера не подвела. Он рывком перекатился за кровать, снова натянул капюшон, а Белла, зарычав от ярости, начала швыряться всем своим арсеналом жутких заклятий, крутясь волчком и вспарывая шелковые подушки и простыни на своей кровати. Она отвлеклась лишь на миг, чтобы вытащить из сундучка драгоценную чашу, но Гарри хватило этого, чтобы высунуться из-за кровати и бросить в неё невербальное «остолбеней». Беллатриса не зря славилась феноменальными боевыми способностями, мало кто отразил бы нападение невидимого врага, но Поттер успел выдохнуть ещё и «петрификус тоталус» и Лестрейндж, замерев, с грохотом упала на спину. Времени было мало, она, судя по яростно вращающимся глазам, и эти чары рушила с завидной скоростью, да и шум женщина подняла знатный, так что кто-нибудь мог появиться в любой момент. Гарри, отдуваясь, бросил повторный «петрификус», не доверяя силе своих чар, выхватил из руки Беллы Чашу и уложил подделку на золотое сукно. Затем взмахом палочки попытался как можно быстрее привести комнату в первозданный вид выученным у Дамблдора «репаро максимум» и, пока подушки и одеяла втягивали в себя выпотрошенную начинку, а оторванный полог кровати крепился на место, парень подошел к женщине, снова стягивая капюшон. Она смотрела на него с ненавистью, и где-то в её мыслях Поттер корчился от самых страшных пыток, но Гарри нужен был зрительный контакт. Он поморщился, чувствуя, как предательски трясутся руки. Последние крохи магии перед неминуемым истощением собрались где-то под ребрами, потекли по руке и из неё — в палочку. — Обливэйт, — шепнул Поттер вслух, не доверяя силе своих невербальных чар, а потом вновь надел капюшон Мантии. — Фините Инкантатем. Самый храбрый из домовых эльфов, явившийся на шум в покоях буйной хозяйки, увидел только то, что мадам Лестрейндж, безмятежно улыбаясь, прижимает к груди какую-то вещицу, а потом быстро шагает на выход, шепча под нос что-то про Гринготтс.