Приговорённые к жизни

Ну вот опять мы встретились, два одиночества! Развели на дороге костёр! Мдамс. Что-то я тут разбазарился. Какие два одиночества? Какой к херам костёр? А хотя… вон какой-то костёр. Это Едрид Мадридыч сжигает какую-то херомантию. Воняет… на весь Мухосранск! Вечер. Проспект Блядского. Дом Бака. Запах вонючего дымищи достиг окна Бака, которое уже раз мильон заделывали, вставляли, переставляли… Джулиетта села к Баку на колени и начала кормить макаронами с вилочки, поглаживая по головке. Эммм… по какой, собственно головке? Что-то у меня опять пошлые мыслишки. Не обращайте внимания. Так вот, учуяв запах гари, Джулиетта выпалила Баку: «Дорогой, я должна тебе что-то сказать». Голова Бака, похоже, набита только одними мыслишками. «Что, красавица ты моя? Снова меня хочешь?» - ухмыльнулся он. Джулиетта хихикнула. «Мы с тобой дохотелись уже!» Бак нахмурился. «В каком это смысле – дохотелись? Ты меня не любишь?» - сказал он и сделал большие глаза. «Да нет же, глупый!» – Джулиетта улыбнулась и погладила Бака по голове. Он напрягся, а его мозг кипел. Ну, сейчас возлюбленного Джулиетты не станет. Лопнет от перенапряжения. Даже покраснел! Джулиетта покачала головой. «Грегори! Ну ты… вообще! Как сложно допетрить, что у тебя скоро будет ребёнок?» Бак молчал и кажется, всё ещё пытался сообразить. Но потом до него дошло и он чуть не проглотил вилку. Под окном Митька Тимошенко проорал: «Покупайте презервативы “Тайд!” Вы ещё не трахались? Тогда я иду к вам! Также я предлагаю вам прекрасный освежитель воздуха “Гарри Поттер!” Он чудесно удаляет запах гари и пота!» Бак ошарашено посмотрел на свою любовь. «Я что, папашей стану?» «Да, дорогой, да! Дохотелись мы с тобой!» - сказала Джулиетта. «Вот это даааааааааааааа!.. - протянул Бак, открыв рот. – Ну прям вообще! У меня появится мелкий спиногрыз! О, молодость моя! О, жизнь! Адьё!» Джулиетта офигела. «Грегори, ты не рад?» «Ты что?! – Бак посмотрел на неё большими глазами. – Я просто на сотом небе от счастья!» «Правда?» – у Джулиетты загорелись глаза. «Ага! Теперь ты уж точно должна за меня выйти!» - «Урааа! Ты сделал предложение!» - Джулиетта сияла. Бак улыбнулся и уже хотел поцеловать Джулиетту, как из коридора послышались крики. «Ах ты блять ты такая! Куда прёшь-то а?! Я те не по-русски чтоль сказала, что нельзя сюды посторонним! И ещё каких-то наркоманов с собой притащил! Это шо ж за люди-то пошли в нашем родном Мухосранске-то, а?! Пшёл вон, я сказала! … Нет, ты шо, глухомань, али как ли?! Стой! Я доложу, да зайдёте! Шо ж это такоя-то, а?!» Это орала местная консьержка в доме на проспекте Блядского. Похлёба Говняевна. В дверь настойчиво постучали. Джулиетта слезла с Бака и начала убирать со стола. Грегори пошёл открывать, тихо выругиваясь. Он открыл. На пороге стояла жирная Похлёба Говняевна в позе руки-в-боки. «Бак!! Это шо такое, я не пОняла?! Шой-то к вам шастают дикобразы всякие, а?! Вродь пожилой мужик, а ходит, как ряженый!» Бак снова напряг извилины. «А это не Едрид Мадридыч?» Консьержка махнула на него рукой и чуть не выбила ему глаз. Бак отшатнулся. «Да шо ты, милок? Ебанько весь город знает! Его я б пустила, даж кумекать бы не стала! А этот-то, этот-то! Разрядился! С посохом! По френчу тут мне базарит! Я ж только шиво, оревуар, бонжур-тужур, адьё-питьё знаю-то! Больше ничаво, милок! И ашо наркомань каку-то приволок с собой! Ну шо это такое, шо?..» Бак прервал словоизвержение Похлёбы Говняевны. «Хм… а вы спросили, как его зовут?» Консьержка стукнула себя огромным кулачищем по лбу. «Вот лажа! Забыла! Счас спрошу пойду, милок. Ты погоди.» Странно, как у неё ещё череп не развалился. Хотя, эта женщина хуже мужика! Как долбанёт – так в стену впечатаешься! Джулиетта подошла к Баку. «Любимый, там кто? Я всё слышала. Что-то мне кажется, что к нам кто-то знакомый пожаловал.» Тут консьержка вернулась обратно и сказала: «Какой-то граф! Только это и пОняла! Гендальф, али как-то так!..» Сердце Грегори Бака ушло в пятки. Джулиетта чуть не звезданулась в обморок. Послышался стук посоха графа Монтегю. Потом он сам встал возле консьержки и оглядел Джулиетту и её возлюбленного. «Ну здравствуй, дочка, - поздоровался он. – А вам, мсье Бак, грозит порка кнутами на площади за побег (Джулиетта ахнула), избиение до полусмерти за похищение моей дочери (Джулиетта ахнула на весь дом) и смертная казнь за убийства (Джулиетта ахнула на весь Мухосранск). Моего сына в первую очередь. Дочь, отойди от него! За тобой приехал виконт Парис де Вандам. Он хочет просить твоей руки и сердца…» Джулиетта перебила отца. «НЕТ! Я не позволю убить его! Он не виноват, папа! И не надо мне тут не Парисов, ни Пэрисов!» Граф вздохнул. «Ты не можешь жить с убийцей! Я же блевать буду! У меня итак желудок слабый, а тут ещё убийца! Отвали от моей дочери!» - заорал он. «Папа!» - Джулиетта орала на весь проспект Блядского. С окна доносился голос Едрида Мадридыча: «Это шой-то тамо такое, а? Шо за разборки мене тут на весь хород? Вы шо там все с ума посходили? Как я убирать-то буду в таком балагане, а? Умные такие на хрен!..» Граф Монтегю покачал головой. «Дочь! Как ты вообще могла сюда приехать? Я понимаю, этот…» - Гендальф Лысоухий не успел договорить. По дому прошёл ураган из цыган. Ух, ты, мать вашу! Я тут уже стихами заговорил! Ну вот, короче. Цыгане орали: «Хой на-нэй-нэнэй, хой на-нэй-нэнэй! Купи лошадь говорящую, не пожалеешь! Ой не пожалеешь, покупай!» И тут откуда-то донеслось: «О, малей-мандала!» Граф не выдержал: «ХОРОШ!!!!!! Так, я сейчас же отсюда ухожу! Но завтра… - граф развернулся и хотел уйти, но потом обернулся и погрозил пальцем. – I’ll be back!» Консьержка Похлёба Говняевна, открыв рот, наблюдала за графом Монтегю. «Какой мужчина!» - восхищённо воскликнула она, когда Гендальф Лысоухий и Виконт де Вандам ушли из дома. Бак метнул в неё гневный взгляд. Джулиетта покрепче прижалась к любимому. «О, нет! Только не это! Он убьёт тебя! Я не переживу!» «Я не отдам тебя никакому Вандаму! Но ванну мы бы купили… Надо будет спросить, почём он продаёт,» - сказал Бак, гладя Джулиетту по спине. Послышалось всхлипывание. Бак и Джулиетта обернулись на Похлёбу Говняевну. Она вытирала платком глаза. «Господи, какая мелодрама! Така любовь, така любовь! Я аж прям не могу! Ой, ладно, пора мне драпать отсель. Иначе ещё каки наркоманы припрутся, так полная лажа бует! Графу энто не понравится!» Джулиетта зарыдала. И Бак не мог её успокоить. Она рыдала так, что подпалилась штора. (Каким образом она подпалилась до сих пор неизвестно) Бак бросился тушить шторку. Ну затушил. Своими штанами. Он остался в футболке и в одних трусах. Оглядев кухонку грозным видом, он принял позу руки-в-боки. «Мои штаны! Это были мои любимые джинсы! Мне теперь по городу в трусах расхаживать?!» Джулиетта ахнула. «Нет! На улицу в трусах я тебя не выпущу! Это что это такое?! Ещё какая-нибудь стерва накинется на тебя и снимет трусы! А что я потом отцу скажу? А если граф де Ла Терре увидит?! Это будет просто полная жопа! Такого пипца ещё никто не видел!» Видимо, на улице через открытое окно было всё слышно. И кто-то сказал: «Чё разоралась, дура психованная?! Говна поела?» Это был один из их соседей. Олень Херофеевич. У него есть ещё брат по имени Лох, который ржал как конь под окном. Оба брата близнецы и придурки такие, что можно просто охереть! Джулиетта чуть не захлебнулась в гневе. Бак выглянул в окно и проорал в ответ: «Да я тебе щас покажу дуру психованную! Иди в жопу хорька, ублюдок!» «Ты! Жопой нюхаешь цветы! Срёшь с высотной высоты!» - отвечал голос. Бак хмыкнул. «Высота, видимо, ещё бывает и низотная,» - сказал он. Джулиетта уже была у телевизора. «Грегори, Грегори! Иди сюда, скорее, сумерки начались!» «Джулиетта, милая, что с тобой? – Бак выглянул в окно и все увидели его трусы. Девушка на улице смотрела на красавчика-Бака с нескрываемой страстью. – Вроде бы ещё день!» «Грегори, дорогой, ты меня не понял! Сумерки в телевизоре!» - визжала Джулиетта. «А! Ну так бы и сказала! Наверняка, какая-нибудь херня отвалилась, и он не показывает. Я сейчас починю,» - Бак закрыл окно и пошёл к Джулиетте. Она закатила глаза. «Грегори! Да сколько можно тупить, в конце-то концов? Сумерки – фильм! Уже в самом разгаре!» (Там была сцена, где Эдвард Каллен был с Беллой в лесу) «Что ещё за сумерки?» - Бак расселся на диване. Джулиетта села к нему на колени и стала внимательно смотреть телевизор. «Скильке тебе рокив?» – спросила Белла. «Симнадцать,» - ответил Эдвард. «И як довго тоби симнадцать?» – говорила Белла. Джулиетта и Бак хренея, смотрели. «Вже так…» - отвечал Эдвард. «Я знаю, хто ты!» - сказала Белла. «Скажи, Белло, скажи голосно!» - говорил Эдвард. «Ты упырь!» - провозгласила она. Бак захохотал. Он ржал так, что с него чуть не слетели трусы. Джулиетту осенило. «Ой! Я забыла язык поменять! Блин!» - вздохнула она. Бак всё ржал. «Грегори, нам надо пожениться.» Бак мгновенно заткнулся. «Да?» - спросил он. «Конечно. Или ты хочешь, чтобы я была женой какого-то там продавца ванн?» «Нет! - ответил Бак. – Никаких ванн! Ещё чего не хватало! Завтра же мы идём в церковь и женимся.» Джулиетта улыбнулась. «Хорошо… Слава богу! Никаких Вандамов! Страхуидла какой!» - покачала головой она. Бак ухмыльнулся, повалил её на диван и сказал: «Я хочу тебя. Здесь и сейчас.» Джулиетта обняла своего ненаглядного женишка. «Ой, да Хоспади! Нет проблем!» Эмммм… ну а дальше я описывать или окакивать… тьфу ты блин! Дальше я уже продолжать не буду. Итак понятно, что там было. Жаркая ночка… бла-бла-бла… шули-мули зелёное говно… Мильон лет LATER… Идёт старуха Джулиетта Монтегю, придерживая спину, и старикан Грегори Бак с тростью. Ахахах! Поверили? Да эт я пошутил немножко. (Читатель в ярости за прерывание) Всё-всё! Молчу-молчу! Звиняйте, ребят! Больше не буду. Всего лишь одну сраную ночь LATER… «А салям аллейкум, дети мои!» – поздоровался отец Педрило, по-японски сложив руки и поклонившись. Бак покивал и помахал рукой на него. «Да-да, я поссаль маленько!» Священник охренел от слов Бака. «Грегори!» - Джулиетта дёрнула Бака за рукав. «Я знаю, что я Грегори…» - Бак оглядывал церквушку огромными глазами. «Отец Педрило!» - Джулиетта упала на колени перед священником. «Деточка, ты мне пол не пробей ногами-то!» - запричитал отец Педрило. Бак подошёл к Джулиетте. «Любимая, ты не ушиблась?» - просил он. Она вздохнула. «Нет, не ушиблась. Отец, мы пришли к вам с просьбой!» «Я слушаю тебя, дочь моя,» - сказал священник, приняв серьёзный вид и сложив руки по-японски. «Мы хотим пожениться! Но мой отец не даёт благословения! Пожените нас тайно, о фра Педрило! Я хочу навеки принадлежать Баку, а не какому-то там Вандаму!» - сказала Джулиетта. Бак тихо проговорил: «Надо будет у него ванну купить, раз он ванны недорого продаёт». Джулиетта метнула в него взгляд. Он заткнулся. «Ох, дети мои! Как же я могу вас поженить, если отец твой не желает этого брака? Это же ведь не по-мухосрански! Граф сикир-башку ведь делает!» - вздохнул священник. Джулиетта подползла к нему и начала целовать ему руки. «О фра Педрило! Но вы ведь тоже не мухосранец! Мы же ведь тоже француз! Поймите ж нас, о милосердный отец! Я не хочу быть женой этого Вандама! Помогите же нам!» - она сделала глаза кота из Шрека. Отец Педрило смилостивился. «Ну хорошо! Что ж с вами делать? Только поженить! Но если нас раскроют – всем сикир-башка будет!» - сказал он. Джулиетта встала рядом с Баком и взяла его за руку. «Спасибо вам, о, отец Педрило! Вы единственный, кто понимает нас!» Бак обнял свою возлюбленную. Отец Педрило копался в своих обрядных вещицах и чуть не пёрнул. Но слава богу, удержался. Наши влюблённые закрыли глаза. Фра Педрило потряс какими-то побрякушками над их головами и прокукарекал что-то на непонятном языке, похожее на: «Швами брям ектерум писадуч нрнапси! Грегори, вы берёте в законные жёны Джулиетту?.. Да-да-да… Эммм… Бла-бла-бла, пролетели.» Бак хмыкнул и подумал: «Дааа! Все в этом Мухосранске с катушек полетели! Одни по-инопланетянски ботают, другие хернёй страдают! В Париж бы!» «Ну шо? – после минутной паузы сказал священник. – Вы теперь муж и жена! Хоссспадя! Какой грех-то на душу взял! Пошёл против законов Мухосранска!» Джулиетта посмотрела на Бака и улыбнулась. Он в свою очередь тоже посмотрел на неё и улыбнулся. А потом страстно её поцеловал. Отец Педрило всё причитал, но потом обернулся и увидел, как Джулиетта и Грегори Баки целуются. «Ну вот! Ещё и лижутся в церкви! Вот молодёжь пошла, а! Ни стыда, ни совести! Я в твиксе!» «Пойдём домой, муженёк! - Джулиетта улыбнулась. – Спасибо вам, фра Педрило!» Бак сиял от счастья. «Пойдём! Это нужно отметить!» - ухмыльнулся он. «Я знаю, что у тебя на уме, но я согласна!» - сказала Джулиетта. Бак снова её поцеловал и они вышли из церкви. Фра Педрило перекрестился. «О, Аллах милосердный! Спаси, помоги! Ой, ё! Какой на хрен Аллах?! О Господи, спаси, помилуй, о благодатныыый!» - взвыл он (похоже на пение в православной церкви). Ну вот. Когда Джулиетта со своим мужем покинули церковь, они увидели виконта Париса де Вандама. «Ах, ты дрянь ты такая! - заорал он на Бака. – Да как ты смеешь вообще к ней прикасаться?! Убийца! Убери свои лапы от Джулиетты!» Джулиетта хотела что-то ему сказать, но Бак завёл её за спину и шепнул: «Беги, я разберусь…» Вандам орал, как резанный. «Я тебе не по-французски сказал?! Отвали от Джулиетты живо! А ты! Как ты можешь вообще находиться с ним рядом?! Это же убийца! Он грохнул твоего родного брата, своих друзей! Граф от этого чуть не дрюкнулся! Скажи спасибо, что твоя мать его отговорила ехать! Она-то думает, что он нормальный и ни в чём не виноват! А я согласен с графом и считаю его убийцей!..» «Да мне насрать, что ты там считаешь! Не твоё дело вообще, понял?! Ты страшный и старый, а он красивый и молодой! И не он убил Тиберта! Его чуть самого там не убили! Отстань вообще от меня! Что пристал, как банный лист к заднице?!» - завизжала Джулиетта на всю улицу. Митька Тимошенко смотрел на неё с восхищением, открыв рот. «Джулиетта! Я же люблю тебя!» - сказал виконт. Бак подошёл к нему почти вплотную. «Пошёл ты на три советских буквы! Отвали от Джулиетты по-хорошему, иначе я тебя как муху шваркну!» «Да ты вообще тут заткнись! Не с тобой разговариваю, чмо поганое!» - виконт отшатнулся от Бака. «Хайло прикрой!» - сказал Бак. Джулиетта попыталась их разнять. «Отойдите друг от друга! А ты не трогай моего мужа!!» Но её не слышали. Парис вынул нож. «Я исполню волю графа Монтегю! Я убью тебя!» Джулиетта завизжала на весь Мухосранск. «Давай! – заорал Бак. – Убей меня!» Парис набросился на Бака, тот увернулся, и виконт промазал. Нож выпал из его руки. Бак быстро сообразил и, схватив нож, воткнул его в сердце Вандама. Он пошатнулся и упал на колени. Бак охренел. Джулиетта подбежала к нему и обняла. «Что ты наделал?.. Тебе нужно срочно бежать! Граф… узнает… тебя… казнят… я не вынесу… Беги, Грегори!» - она зарыдала. Бак, смотря на задыхающегося Париса, крепко обнял Джулиетту. «Нет! Я не брошу тебя тут!» В эту секунду мы с вами можем видеть карету графа де Ла Терре. Он о чём-то оживлённо базарил с отцом Джулиетты, Гендальфом Монтегю. Но вот, граф увидел своих старых знакомых и подъехал прямо к ним. Его стража с почестями помогла ему выйти. Граф надул шарик из жвачки и оглядел всю сцену. Джулиетта пересралась. Бак смирился со своей участью, как учил его Сержио. «Ну чё, гомосятина российская, кто тут натворил делов?» - спросил граф, уперев руки в бока. Тут из кареты вышел отец Джулиетты. Он увидел мёртвого Париса де Вандама и мгновенно понял, что произошло. «Нет! О бедный Парис! Ты убил его! Ты убил всех! Граф!!! Я требую суда над ним!» Граф де Ла Терре хмыкнул. «Дражайший граф Монтегю, тут босс я, так что предоставьте мне решать, кого тут судить, а кого нет. Я тут граф, а не кусок блять говна!» Гендальф Монтегю метал глазами молнии. «Папа! Нет! Не трогай моего мужа!» - Джулиетта уткнулась в грудь Баку. Он гладил её по спине и обнимал. «Так он ещё и твой муж?! Нет, ну нет пределу наглости!» - Лысоухий был в шоке. «Я чё неясно излагаю? Мне чё, ещё раз повторить, я не понял? - громко сказал граф де Ла Терре. Все сразу заткнулись. – Я спрашиваю, хто тут совершил кровопролитие? Хто нарушил закон Мухосранска?! Хто ослушался меня?! Самого меня! Кому мне тут сикир-башку сделать, даже не задумываясь, а?» «Позвольте…» - начал Монтегю с серьёзным видом, но граф его прервал. «Я чё сказал?! И вообще, умная рожа ещё не признак ума, Гендальф! Япона мамаша! Я опять изрёк умную мысль! Зателепаюсь во дворец, сразу запишу! Пумба, запомни мою фразу!» Митька Тимошенко тянул руку, как на экзамене. Граф де Ла Терре вздохнул. «Ну чё тебе? Давай говори реще! У меня времени не заебись! Ох, как сложно править вами, козлами! Пумба, запиши и эту фразу!» «Ваше высокопреосвященство! Это сделал Грегори Бак!» - сказал Митька и довольно улыбнулся. Джулиетта метнула в него гневный взгляд. Бак сжал челюсти. «Чё? – сказал граф де Ла Терре. – Бак? Ну я хренею! Вот пипееееец! Я в шоке! Я в ахуе! Но сикир-башку актёру такого масштаба я не могу делать!» «Я протестую! Я протестую! Граф, он без моего разрешения женился на моей дочери, убил моего сына, убил виконта де Вандама! Сделайте ему сикир-башку!» - Лысоухий стукнул посохом. «Короче! – граф де Ла Терре снова надул и лопнул пузырь из жвачки. – Я решил! Грегори Бак, я отправляю тебя в ссылку! Убивать я тебя не буду. Я добрый. – Он улыбнулся, как ребёнок. – Вали на хрен в деревню Запиздырино, пока я не передумал! Ты пробудешь там остаток своих дней! Едешь ты сейчас! И чтобы через 5 минут тебя тут не было! Иначе – сикир-башка! А ты, Жулька, остаёшься в Мухосранске, иначе Бака твоего уроют на фиг!» Джулиетта заплакала. «Граф, ваше высокопреосвященство!..» - рыдала она. «Я всё сказал. И решения менять не буду,» - прервал её граф и сел в карету. Пумба ударил кнутом лошадей и карета графа уехала. Гендальф Монтегю исходил злобой. «Ну, я тебя ещё достану!» - он стукнул посохом, развернулся и ушёл. Джулиетта взяла в ладони лицо Бака. «Беги, любимый! Скорее! Иначе тебя убьют!» «Но… как же ты?» - Бак смотрел на неё влюблёнными глазами. Прям вселенская любовь! Ваще, да? Вот и я о том же. Как такой ловелас, навроде Бака вообще мог влюбиться? Я про жениться вообще не заикаюсь! Ну да ладно. Не буду сильно вам надоедать. Вот. Джулиетта улыбнулась сквозь слёзы. «Я? Я останусь здесь… Потом мы с тобой будем вместе… Ты приедешь ко мне… и мы уедем в Париж. И никто никогда нас больше не найдёт… А сейчас, беги скорее!» Бак страстно поцеловал Джулиетту. «Я вернусь… Очень скоро… Потерпишь?» «Постараюсь. Ради тебя. Беги…» - Джулиетта попыталась удержать слёзы. Бак осторожно высвободился из её объятий. «Береги себя… Ты нужна мне живой. И малыш тоже,» - он улыбнулся и убежал. Джулиетта зарыдала громче некуда. Она шла по городу и рыдала. Зашла в дом, бросилась на диван, который прогнулся до охренения (как не развалился, неясно). Ну а пока Джулиетта рыдала, как резанная, Бак уехал в деревню Запиздырино. Там он нашёл какой-то драный подвал. Это оказалась гробница. Это было первое помещение, попавшееся на глаза Баку. Он сел в угол и стал думать о Джулиетте. О тех ночах, которые они были вместе, о том, как он целовал её, о том, что он теперь её муж… Короче о всякой фигне влюблённых. Если вы любите, то поймёте. Не буду тут церемониться. Я вам не граф де Ла Терре. Послышался вздох. Бак резко обернулся и чуть не долбанулся башкой об тот угол. Что-то серебристое приближалось к нему. Это был призрак молодого графа Сержио де Ла Море. Призрак сел на камушек. Бак увидел друга, и глаза его расширились до необычайных размеров. Как не выпали, не спрашивайте. Сам не знаю. Бак закрыл глаза, потом открыл их снова. Перед ним всё также серебрился улыбающийся призрак его друга. «Тебя тут нет! Сгинь, нечисть!» - Бак начал размахивать руками, пытаясь отогнать призрак. «Так-то ты друга встречаешь, Грегори,» - тихо сказал, улыбаясь, Сержо. «У меня глюки?!» - пересрался Бак. «Нет. Это я, твой мёртвый друг, Сержио де Ла Море. Я знаю, что ты сбежал сюда от графа де Ла Терре. Что ты убил человека, который любил твою жену,» - голос Сержо отдавался каким-то эхом. «Откуда?..» - Бак был в твиксе. «Грегори, я же мёртв. Я смотрю на вас с неба. Это Господь разрешил мне сойти с небес на землю, чтобы поговорить с тобой. Кстати, не обижай больше хорька Иисуса. Он славный малый. Господь просил замолвить за него словечко, » - снова улыбнулся Сержио. «О, Сержо! Я не хочу жить без моей Джулиетты! Не надо мне ничего! Жизнь моя без неё ничтожна и сера!» - взвыл Бак. «Неужели! Грегори Бак влюбился так, что женщины, кроме Джулиетты, его уже не интересуют!» - Сержио хмыкнул. «Да хорош ёрничать, Сержо!» - Бак махнул на него рукой. «Прости, друг,» - молодой поэт улыбался. «Да ты задрал уже лыбу давить! Мне итак плохо! Отец её заберёт… и выдаст замуж за другого… я не смогу этого вынести! Я люблю одну её! И никого больше не полюблю! Простите меня все! За всё! Я знаю, что я сделаю!» - Бак достал нож. «Стой, Грегори, не делай этого! Джулиетта не выдержит! Нет!» - с лица Сержио сошла улыбка. Он нахмурился. Но Бак не слышал его. Он всадил нож в самое сердце. Его глаза остекленели. «Сержо… Скажи Джулиетте, что я люблю её… люблю… и жить без неё не буду…» - он упал на спину и умер. Кровь стекала по его рубашке на пол. «Вечно эти мелодрамы! Бак! Я там тебе всё припомню! За Джулиетту! Вот как так можно, а?! – Сержио был в ярости. – Иисус, бегом сюда ко мне!» К графу подбежал маленький хорёк с палёной шерстью. «Скажи Джулиетте, что её муж мёртв. И он любит её…» Хорёк кивнул и удрал. Сержио встал с камушка и растворился в воздухе. Пока Грегори Бак истекал кровью, лёжа мёртвым в гробнице, хорёк Иисус быстро добежал до дома Баков и нашёл рыдающую Джулиетту. Она увидела хорька и стала его слушать. Иисус сказал ей всё, что просил сказать граф Ла Море. Что Бак убил себя, и что он её любит. Услышав роковое известие, Джулиетта завизжала: «Неееет! Этого не может быть! Я еду в деревню!» Она даже не стала собирать шмотки, а сразу побежала ловить карету. Хорёк следовал за ней по пятам. Какой отсталый этот Мухосранск! Графья, князья, кареты… Вот у нас лимузины! И мэры! А не какие-то там высокопреосвященства! Ну да ладно. И вот, ямщик довёз Джулиетту до Запиздырино. Хорёк Иисус показал ей дорогу в гробницу. Она влетела туда и увидела своего мужа мёртвым. Не помня себя от горя, она подбежала к нему и вытащила нож из его сердца. Потом расстегнула ему рубашку, вытерла рану руками. «Ещё такой тёплый… - сказала она и заплакала. – О, Грегори! Что же ты наделал?.. Зачем? Зачем ты убил себя?! – она провела рукой по его волосам. – Ты знал… что я не буду жить без тебя. И я действительно не буду… Потому что никто другой, никакие Вандамы мне не нужны… Грегори, подожди меня! Я иду к тебе, любимый! Pourquoi rester à vieillir Dans ce monde où tu n'es plus Est-ce qu'on a le droit de choisir Quand celui qu'on aime pour vous se tue Ne cherchez pas à nous comprendre Ne cherchez plus rien de nous Brûler d'amour vous laisse en cendres Mais restez cachés au froid chez vous Moi je meurs d'amour Moi je meurs d'amour Gregori, Gregori La vie sans toi n'est qu'un mot Gregori je t'aime trop Pour que ce soir le jour se couche Sans le goût de toi sur ma bouche Gregori, Gregori J'arrive attends-moi là-haut Roméo je t'aime trop Pour que demain le jour se lève Sans le goût de toi sur mes lèvres Peut-être aurez vous de la peine Moi j'en ai eu tellement pour vous Je vous laisse avec votre haine Mais laissez-moi partir loin de vous Moi, je meurs d'amour Moi, je meurs d'amour Gregori, Gregori La vie sans toi n'est qu'un mot Roméo je t'aime trop Pour que ce soir le jour se couche Sans le goût de toi sur ma bouche Gregori, Gregori J'arrive attends-moi là-haut Roméo je t'aime trop Pour que demain le jour se lève Sans le goût de toi sur mes lèvres Джулиетта закончила петь и погладила Бака по груди. Но вдруг, гробница погрузилась во мрак… кто-то жутко топал, стуча какой-то палкой по полу, и кряхтел. Наконец, послышался хруст позвоночника. Джулиетта прижалась к мёртвому телу Бака и снова заплакала. Кто-то щёлкнул пальцами. От странника в балахоне с косой исходило странное серебристое свечение. Это был граф де Ла Морт (ну а по-русски – Смерть). «Ну здрасте, Баки! Хох! - Смерть хихикнула и положила косу на камушек. – У вас тут прям Ромео ет Жульет!» - Смерть ржала. «Не издевайтесь!» - плача, крикнула графу Джулиетта. «Да где уж там издеваюсь! Ну прям ваще! Никогда не видали, как издеваются? Как не от мира сего! Эх! Ну что же мне с вами делать-то? Прям аж не знаю!» - граф де Ла Морт каким-то образом умудрился почесать себе затылок. «Я хочу умереть! И я умру! От любви!» - Джулиетта взяла нож Бака. «Да ты ведь ещё молодая девчонка! Что ж ты делаешь? Я ещё не надеялся забирать тебя с собой!» - Смерть снова хмыкнула. «А его надеялись?! Его зачем забрали?! Почему не остановили так же, как меня сейчас пытаетесь?! Но ничего у вас не выйдет! Я решила!» - Джулиетта занесла нож над собой. Граф покачал головой. «Дура ты, Джулька! Жизнь ведь раз только даётся! А ты сейчас её в натуре просрёшь!» «Плевать! Любимый, подожди меня там! Я иду к тебе!» - сказав это, Джулиетта ударила себя ножом. Она упала на Бака и умерла. Граф де Ла Морт взял косу. «Я ж говорил, дура! И ты дурак! Людскую логику хрен поймёшь! Вот, что бывает, когда любишь до охренения! Ну что мне с вами делать-то, а? Я прям даже не знаю! Позвоню, чтоль, Аллаху! - Смерть встала, достала продвинутый айфон и набрала номер. – Здорово! Слушай, каки дела-то. Тут у меня убились двое жутко влюблённых. Что мне делать-то? Я тебе их отдам уж? Раз Сержио так сильно просил. Всё, давай! До встречи! – граф положил трубку. Ну что? Пусть ваши души отправятся в рай. Ведь вы всё-таки любили… но всё равно! Придурки!» - Граф де Ла Морт взмахнул косой, укутался в плащ и ушёл. А пока граф и Джулиетта мирно беседовали (не хватало только чашечки чая), хорёк Иисус нашёл графа Монтегю и Андрэ Бака. Лысоухого вы знаете, а Андрэ Бак – это отец Грегори Бака. Каждый из родаков привёз в деревню Запиздырино свою семейку. Андрэ Бак, который прежде смотрел на Гендальфа Монтегю с неприязнью (он знал его сто лет), сейчас пожимал ему руку. «О, граф! Мой сын! Грегори!.. Нет!» - он плакал. Гендальф тоже не смог сдержать слёз, смотря на маленькое тело дочери. «Я вас понимаю… Ведь моя дочь… моя маленькая Джулиетта…» «И это мы во всём виноваты! – сказала графиня Монтегю. – Это мы их погубили! Мы не понимали, что у наших детей была неземная любовь! Они страдали из-за нас! Мы всеми способами пытались их разлучить! И к чему это привело? К чему?! К тому, что они убили себя из-за любви! За что? За что мы причинили им такие страдания? Чем они так перед нами провинились?.. Виновны! Мы одни виновны в их смерти! И пусть же Господь судит нас, а не их!» Все охренели от речи графини, но согласились с ней. 1 день LATER… Когда тела влюблённых привезли обратно в Мухосранск, был объявлен траур. Все знали, что у Баков была великая любовь, которой нам, простым какашкам… (возмущение) Ну извините, извините! …нам, простым смертным, никогда не повидать в своей жизни! Тела Грегори и Джулиетты Баков положили в гробницу, где, провожая их в последний путь, собрался почти весь город. (Хрен знает, как он туда влез) Фра Педрило совершал отпевание. Прикиньте, Едрид Мадридыч не матерился! Пипеееец, правда? Он только один раз высказался: «На кладбище ветер свищет. Сорок градусов мороз. На могилке нищий дрищет. Прохватил его понос.» Но Дуринья Долпедовна ткнула его локтем в бок, и Мадридыч заткнулся. Похлёба Говняевна прослезилась. Граф де Ла Терре был тих и печален. А рядом со столом, на котором лежали мёртвые, стояли их родители. С одной стороны Монтегю, с другой Баки. Даже на столе они были вместе. В объятиях друг друга… Они ушли. Ушли навсегда. И их погубили родители. Но любовь победила. Видите, на какие поступки она толкнула их?.. Но они не испугались…даже перед лицом самого графа де Ла Морт. И именно за это он просил Бога отправить их в рай. Надеюсь, именно туда они и попали. Ну а сейчас, я уже должен закончить своё повествование, так как рассказывать будет уже не о чем. Сейчас я поведал вам историю двух пылко влюблённых людей. И в заключение, я говорю снова: нет повести печальнее на свете, чем повесть о Баке и Джулиетте… THE END