Дайте детству созреть в детстве
Наруто прибежал к дому очень быстро, стараясь не попадаться прохожим под ноги или на глаза, которые всегда смотрели с характерной им уже лютой ненавистью на мальчика. Он поднялся к пожарной лестнице, ставшей уже такой привычной и понравившейся для побега от ненавистников, которые изо дня в день, бывает, не ленятся за ним гнаться, и она обычно помогает, хотя использовал малец ее не больше десяти-пятнадцати раз в год, причина которому ясна как день: он неугомонный и непоседливый, за чем следуют его побеги в леса Листа. Поднявшись и перебравшись через балкон, квартира встретила Наруто, мягко говоря, неряшливо. Хотя что неряшливо? Это был сущий хаос, свинарник, свалка, апокалипсис… Можно по-любому называть, не ошибетесь. На столе куча пакетов закончившегося или скисшего молока, съеденной лапши в коробках, из-за чего слетелось несколько противно жужжащих мух, по сторонам уже коллекция мусора в мешках, мерзко пахнущих, в некоторых участках пола находятся либо грязные либо уже использованные вещи, на простынях кровати виднелись еле заметные и особо заметные разводы, а по уголкам — паутина. Оглядев все это, Наруто который раз обещает себе наконец-то прибраться, самому себе в мыслях признаваясь, что запустил и себя, и свое прибежище. — Лучше уж сейчас, чем потом слушать нотации от Старика и старейшин, — последнее он произнес с едва ли ощутимой горечью на языке, одевая фартук и перенеся уже снятую по возвращении обувь. Для начала он попробовал отыскать в ванной какую-нибудь тряпку, пригодную для мытья полов, и ведро для воды. Отыскал он это с некоторым трудом, при этом найдя корзину для белья и метлу. После этого Наруто прошел на кухню с небольшим полотенцем и миской из-под лапши, сметая туда со стола пыль и крышки. Выбросив всю грязную и испорченную еду откуда-то взявшийся пакет, мальчик взял метлу для сбора поверхностной грязи на полу. Скажу честно, много было собрано. Протерев их мокрой тряпкой, не было липко и противного ощущения. Когда очередь дошла простыней и одежды, Наруто слегка запутался в них, особенно во втором: он никак не мог понять, что — чистое, что — грязное. Кое-как разобравшись, он понес их в ванную. Выйдя оттуда через некоторое время, блондин развешивал на веревке на балконе уже приятно пахнущее белье. Сделав все это, пришлось вспомнить: мусор некуда выкидывать. Пришлось вспоминать, что мусор оставляют «где-то там». Вынеся мусор и оставив его «где-то там», Наруто поплелся до своего общежития, замечая, как быстро темнеет осенью. — Устал, — выдохнул мальчик, не заметив, как столкнулся носом о какого-то прохожего, и упал назад. — Простите. Ожидание превзошло его, поэтому через полсекунды ему в живот обрушился большой кулак, при ударе которого он не смог увидеть лица или хотя бы туловища нападавшего. Казалось, что все его внутренности были вывернуты наизнанку: было тяжело дышать, перед глазами расплывалось, тошнило. Но даже несмотря на это, он услышал: — Чтоб тебя, жалкое подобие человека! Думал, не заметим такую тварь, как ты?! Глубоко ошибаешься, Демон чертов! Нигде ты от нас не скроешься! Пришло время наконец-то отомстить за все! Сейчас сведем с тобой счеты, гниль падшая! Это тебе за друзей! За учителей! За четвертого главу! За жену и сына! Умри! Сгори в Аду! — И так за каждым словом следовал все более сильный и сильный удар в любые части детского тела, которое уже никак не реагировало или сопротивлялось, пока где-то поблизости не раздался крик, судя по звуку, того же мужчины, быстро выбегавшего из переулка и неразборчиво что-то крича. Через несколько минут снова раздались тихие и одновременно четкие шаги, владелец которых все чаще походил быстрее. Владелец приблизился к нему и произвел судорожный вздох. Испугался. Но чего? На месте Наруто неподвижной куклой лежал светловолосый мальчик, в чьих прядях была кровь вперемешку с грязью и пылью, с обезображенным из-за синяков лицом и грязной одеждой темных тонов. Но не это удивило прохожего, а глаза. Красные. С двумя томоэ. Вмиг на него уставились эти глаза. Это был брюнет с темными глазами немного длинными волосами, завязанными в хвост, и странными линиями от лба до нижней середины глаз. Сомнений нет, это… — Учиха Итачи, — прохрипел Наруто прежде, чем упасть во тьму.***
Сознание — это бриллиант, его чистота определяет ценность жизни человека
Наруто открыл глаза и кое-что осознал."Я живой». Для него это был факт. Он не относился к себе с любовью и точно так же не испытывал сильное желание жить. Нет, для него было важнее нечто другое. Это признание от других и доказательство другим, что он еще нужен, что ему будет смысл бороться за что-то, что он еще не разочаровался в людских сердцах. Первый, кто принял его таким и в ком он никогда не разочаруется, был Старик, добрый, дружелюбный и имеющий чувство юмора Старик. Раздумывая над такими вещами, Наруто не заметил пролетевших целых восемь минут с его пробуждения и скрипа седзи. Зато краем глаза успел приметить визитера, очевидно, одного из хозяев дома, который принес поднос с какими-то вонючими травами и набрызганные специальными растворами и мазями бинты и повязки. — Как хорошо, что ты очнулся, Наруто, я начала было за тебя беспокоиться: ты проспал три дня, и мы с Фугаку начали за тебя беспокоиться, — произнес нежный голос женщины. Фугаку… С этим именем у него только одна смутная ассоциация. Учиха. — Что я здесь де… Кха-кха-кха! — раздался хриплый кашель вместо оборванного вопроса. — Не напрягайся с горлом, Наруто, у тебя немного пострадали голосовые связки, и врач наказал тебе лечиться, — строго сказала женщина. Когда Наруто решил повернуть голову, то увидел красивую женщину. Она была темноволосой и такого же цвета глазами, как все Учихи, что впрочем было естественным среди них, и они подчеркивали аристократическую белизну ее кожи, на которой не было ни одного следа и намека на морщины. Ее темные глаза по-доброму смотрели на мальчика, а на лице играла легкая улыбка, от которой почему-то так хотелось заплакать. Наверное, потому что никто так не смотрел на него.