Кобальтовая Книга

Рубеллитовые записки. Эйлерд'рель.

Рубеллит – это разновидность минерала турмалина. Название он получил благодаря своей окраске, латинское слово «rubellus» имеет значение «красноватый». Рубеллиты, как и другие разновидности турмалина, относятся к тригональной сингонии, и его кристаллы, как правило, выглядят, как удлиненные призмы со штриховкой на поверхности, расположенной по направлению основной оси. В сечении кристалла — треугольник со скругленными сторонами. Окраска вызвана примесями, например, марганца.

— Да услышим мы безмолвное И позволь увидеть тьму. Славлю, славлю пламе твоё В недрах каждой звезды, И в нас и вовне нас. Услышь — пробил твой час! Веди нас тропою судьбы нашей любви к тебе. Будь благосклонно ныне и присно. Открой нам путь! Будь благосклонно ныне и присно. Открой нам путь! Раб твой воспельно, Тебе, Владычица, мы подгибаем колени! Тебе отдаём жизни! Ныне и присно! Ныне и присно! Маленький светловолосый мальчик едва удержался на ногах, чтобы не упасть на мужчину, замершего в коленопреклонённой позе. И это прямо посреди и без того узкого прохода, за поворотом! Но, кажется, молящемуся мужчине было плевать. Его губы то громко говорили, то шептали, всё повторяя молитву; руки, сложенные вместе, были связаны тонкой сеткой паутины. Пауки бегали по его телу. Мальчик содрогнулся, но не от того, что увидел, а от того, что было в голове мужчины. Множество женских и мужских голосов пели ту же молитву. Её слова опоясывали и пронзали сознание изнутри. Проникнув в голову мужчины, мальчик едва и сам не начал повторять этот текст, но вовремя очнулся. Он шарахнулся в сторону и прижался к холодной стене пещеры. От светлых волос по виску медленно скатилась капля пота. Он всё ещё плохо контролировал свой дар, и иногда буквально нырял в головы других. Непроизвольно. Но каждый раз мучительно неприятно. На долгие секунды он терял связь с реальностью. Мальчик, все также не отходя от стены, медленно боком продвигался вдоль коридора. Он не отводил взгляда от пауков. Не нравились они ему. И последователи Прядильной Дамы не нравились, особенно, что в последнее время их становилось всё больше. Да и сама Владычица Пауков ему не нравилась. Срывающийся шёпот мужчины все еще ударял о его спину, когда из-за следующего поворота выбежала сестра: — Быстрее, Эль! Быстрее! Мальчик кивнул и побежал к сестре, крепко взял её за ладонь, и теперь они уже вместе бежали дальше. Боргивия крепко сжала ремешок сумки у себя на груди. Стало страшно, что она опоздает. А ведь её только совсем недавно взяли в служки-жрицу! Маленький братец, бежавший рядом, порой мешался и замедляет её, но Боргивия не могла его бросить. Она обещала маме, что присмотрит за Элем. Хотя бы сегодня. Мальчик и девочка остановились рядом с массивными дверьми, ведущими в зал тренировок. Светловолосая девочка села на корточки перед братом, сняла сумку с плеча и отдала ему, проговаривая: — Эль, мы сейчас зайдём, и ты будешь тих как капля в луже, хорошо? Сядешь на скамейку. Договорились? — молочно-красные глаза испытующе глянули. Брат закатил глаза. Как мама прям! Ну что за копирование? Он прищелкнул языком и медленно произнёс: — Хо-ро-шо. И тут же широкие двери открылись, и из них вышла… Нет! Выплыла… Нет! Грациозно шагнула… Нет-нет-нет, всё не то! Величаво ступила женщина. Фиолетовые шелка опутывали её тело, скрывая светло-серую кожу. Женщина скинула лёгкую вуаль с волос и глянула на застывших брата и сестру. Её тонкие брови поднялись в удивлении, а рот изогнулся в насмешливое «о». Боргивия тут же поднялась с корточек, отдернула брата и робко поприветствовала ту, что видела в первый раз: — Г-госпожа! Извините нас… — Детки. Опаздываете? Девочка с досадой прикусила губу и опустила едва заалевшее лицо вниз. Женщина у двери мягко усмехнулась и дотронулась холодными изящными пальцами до подбородка малышки. — Ну-ну, не нужно стыдиться. В своё время и я как-то раз опоздала, — заслышав это, Боргивия подняла засиявшие глаза на Госпожу. — Оацлав, верно? Я везде узнаю эти глаза, — ноготь указательного пальца женщины ощутимо провел по нежной коже под глазом. Но Боргивию это не смутило, куда там, когда на тебя смотрит, говорит и трогает такая Госпожа! Женщина усмехнулась снова, но в этот раз с едва уловимым превосходством в уголках губ и глаз. Она любила впечатление, которое производила на других. — Но стоит упомянуть, — хватка на лице девочки стала жёсткой, но голос не изменился, — что после меня высекли железными прутьями, как любила делать и я сама после учёбы. Хочешь так же? Боргивия дрожала. — Нет? Тогда беги, девочка из дома Оацлав. И больше не опаздывай. Едва женщина опустила её, Боргивия сорвалась с места и убежала в тренировочный зал. А брат остался всё там же. Он пытался решить загадку — о чём думает эта Госпожа? Что в этой голове, куда он не может провалиться? Ему бы хотелось узнать… — Не пытайся, мальчик! — резко одернула его женщина в шелках и прошла мимо. Но потом остановилась и добавила: — Мы ещё увидимся, Эйлерд'рель. Теперь задрожал и мальчик. Прикусил боковушку языка и подумал, что больше никогда не хотел бы видеть её. Никогда. *** Но он видел её снова. И снова. Даже спустя десяток лет. Неприятная, грозная, чарующая, величественная, прекрасная Госпожа преследовала его. В мыслях последователей Прядильной Дамы, в восторженном щебетании Боргивии, в шёпоте о её распространившемся влиянии. Снова и снова. Снова и снова. И даже сейчас, в самый неподходящий момент — на портрете в его доме. Мать в надвигающейся истерике ходила по комнате, заламывая руки. За столом сидела сестра, облаченная в традиционный наряд жрицы. А Эйлерд'рель так и застыл у чертова портрета. Сегодня убили отца. Эйлерд'рель даже мысленно не хотел употреблять слово «казнили». Мать, как всегда красивая, холодная, с алыми губами и золотом на шее, ушах и руках, остановилась посреди комнаты и внезапно заявила: — Ты уйдёшь со службы храма. — Что? — непонимающе переспросила Боргивия. — Ты больше не будешь жрицей, ты выйдешь замуж за члена Совета Девяти, Мог'утара, я почти договорилась. Он уже давно мечтает о наследниках. — Но он…он мне даже не нравится! И у него огромная борода! И… и… — казалось, правильные слова всё не шли. Шок путал мысли. — И я не хочу! — Что значит «не хочу»? — мать поджала губы и наконец замерла перед столом. — Я что, так много прошу? — Ты просишь невозможное, как и всегда, — подал голос Эйлерд'рель, по-прежнему стоя спиной к ним. Дурацкий портрет покосился, и он с брезгливостью поправил край. — Да вы оба хоть понимаете, как будет важна для нас эта помолвка?! Это наш шанс. Вы неблагодарные… — Это не помолвка, это сделка! — Помолвка! — Сделка! Ты продаёшь меня, как рабыню! — Боргивия вскочила с места и уперла руки в стол. Грудь её быстро вздымалась от гнева. Мать резко хлопнула по столешнице перед дочерью. — Прекрати сейчас же, — прошипела она. — Да, это сделка. Сделка! Но ты уже не маленькая, и должна понимать, что на кону стоят наши жизни! Так что, ты всё ещё против? Эйлерд'рель заметил, что рама портрета наверху дала трещину, скопилась едва уловимая пыль. Рама нервировала. Только рама. На изображение Госпожи он даже не смотрел. Не хотелось так близко видеть противное лицо с неестественной для дроу светлой кожей. — Да! Да, я против. Я не выйду за этого Мог'утара, я выбрала свой путь — путь жрицы в храме Прядильной Дамы. Длинные, густо накрашенные ядовито-красной помадой, губы стянулись в ниточку. Эйлерд'рель внезапно почувствовал, как чернота ярости матери из разума вытягивается наружу. — Тогда попроси её о милости! Пусть она просит за нас у Девятерых, пусть просит за семью её любимой жрицы! Эхо её слов отражалось от каменных стен. Боргивия опустила взгляд. Как она смела просить? Кто она? Разве станет делать что-то Прядильная Дама для дома Оацлав? Боргивия знала, что если своей просьбой разгневает Госпожу, тогда их семье точно не жить. А ещё Боргивия совсем глупо боялась того, что может попросить она взамен… Эйлерд'рель повернулся лицом к матери и сестре. — Я сделаю это. — Сделаешь что? Будешь просить? — прозрачные красные глаза матери с недоверием смотрели на сына. Он сморщился; само слово «просить» претило ему. Претило всему их дому, раньше одному из самых уважаемых и влиятельных. Матери бы тоже должно претить, но она, кажется, растеряла всю свою гордость, когда вертелась колесом перед властью после измены своего мужа. Не вовремя, слишком необдуманно и глупо бывший глава дома Оацлав пытался играть на «две стороны» — шпионить и за Советом Девяти и за их соседями гномами. Но Эйлерд'рель не считал себя алчным или уж тем более глупцом, он знал, что нужно делать ради сохранения чести дома. — Она давно хотела забрать меня к себе на службу. — Только не говори, что будешь шпионить для неё! — женщина ахнула, прижимая руку к груди. — Я не собираюсь. Мне будет поручена другого рода… работа. Боргивия закрыла глаза и кратко помолилась. Но не той она молилась. Не той. Когда служба, в течении долгих пятнадцати лет, закончилась, сестра это поняла. От их дома не осталось почти ничего — Прядильная Дама не хотела или не слишком старалась им помочь. За измену поплатились многие. Не сумев сдержать натиск Девятерых, некогда великий дом Оацлав угасал. Народ дроу не терпел предательства, как и плохой игры. А пешки этой семьи стали слишком плохо играть. Поэтому следовало избавиться не только от самих пешек, но о всяком упоминании о них. Позор должен быть уничтожен. Спустя долгие, долгие годы, Эйлерд'рель наблюдал за тем, как чертов портрет с чёртовой рамой горит в камине. Огонь не эстетично, уродливо, как свинья, которая не умеет есть, поглощал свой ужин, брызгая слюной и хрюкая. Достойное окончание последнего дня в родных стенах. Уже завтра он по приказу лидера независимого клана Рог Д’Артуг отправится на южные острова, к ягширам.