Казалось, даже природа намекает на приближение неприятностей. Словно целый фургон проблем несётся на большой скорости и сигналит, чтобы не устроить кровавое месиво, но его гудок кажется чем-то, что никогда нас не коснется. Его приближение всегда чувствуешь в самый последний момент, когда столкновение становится неизбежным. Видишь фургон, знаешь, что нужно бежать, пока это возможно, но не можешь — растерянность перед огромным кузовом сковывает тяжелыми цепями и не дает пошевелиться. Остается только ждать, когда сильный удар отнесёт в забвение. И, к счастью, ожидание никогда не тянется слишком долго.
Люди не любят весну — она приносит с собой кучу проблем, которые вываливаются на них тяжелой лавиной. Сложно оценить, насколько к весне возрастает уровень смертей из-за автомобильных аварий по вине лентяев, что не сменили шины в межсезонье, суицидов из-за грядущих экзаменов, шестизначных числел в счетах за отопление. Вдобавок к этому приходит сначала вирус какой-нибудь сезонный, потом цветение назло всем аллергикам. Довольно непросто, согласитесь.
В этом плане мутанты крайне мало чем отличаются от людей, хоть и не болеют, в большинстве своём не платят налоги и не водят машину. Ночи становятся короче, вместе с тем уменьшается и без того сжатый срок, за который необходимо обеспечить себе выживание. Конкурентность растёт. А борьба за жизнь не прекращается ни на день. Становится с каждым днём жарче, и речь совсем не о погоде.
«Офион» по кирпичикам складывается из тех, кому чудовищно не повезло оказаться там. Это не просто место — это банда. Похуже любой шайки якудза, жестче итальянской мафии. Худшие из худших, которых только мог вообразить не только Сеул, но и весь мир. Потому что, если они захотят, то вся власть будет в их руках. Весь город будет принадлежать им. Да что там город — страна. Дело не столько в том, что они сильны, без колебаний убивают людей и по сути живут одним днём. Не в том, что оружия у них не меньше, чем у КГБ. Информация — вот, что делает их по-настоящему непобедимыми. Сведения обо всём и всех стали их валютой, с которой вечно растущий доллар и рядом не стоял. На данные о чьём-то местоположении можно обменять не одну жизнь. Скажи, где спрятаны деньги такого-то миллиардера — и тебе даруют жизнь, не съев живьём. Знаешь, у кого можно дешевле перекупить оружие — считай, что ты и твоя семья в безопасности. Главное — уметь торговаться и знать, какой именно товар нужен.
Есть одно лицо, ответственное именно за «торговлю». Встретиться с ним, говорят, страшнее, чем с кредитором, которому задолжал добрую сумму и не выплатил в срок. Те, кто имел дело говорить с ним лично, отмечают, что соглашаются на что угодно, лишь бы никогда больше не встречаться с пронзительным взглядом его глаз-айсбергов. Может, корабли о них и не разбиваются, а вот желание жить стремительно тонет в пучине тактичного психологического давления. Он никогда не называл своего имени, но в своих кругах его знают и без этого.
Кан Ёсан. Частый гость многих баров и ночных клубов подполья, куда не ходят ни иностранцы, ни добропорядочные жители Сеула. В таких заведениях не найти в своём напитке ни грамма наркотика — невообразимая редкость. Чего, к сожалению, не скажешь о вечно трахающихся в туалете парочках. Если ищете, где напороться на неприятности и сорвать джекпот по нарушениям закона за полчаса нахождения в подобном месте — вам именно туда, где Ёсан крутится лет с девятнадцати и до сих пор. Хоть причины и разные, его продолжают узнавать повидавшие кучу дерьма бармены, сутенеры и некоторые особо крупные «поставщики», продающие здесь товар. Очевидно, какой. Прежде он был их клиентом; сейчас же всё с точностью наоборот. Всё, что требуется от Кана сейчас, это, по большому счёту, узнать, кто был «плохим мальчиком», взять деньги и передать боссу. Иногда — передать товар. Устранять конкурентов также входит в его обязанности, однако за такое он берётся не столь часто.
Сегодня же от Господина Нелицеприятного требуется совсем немного: получить обещанную посредником сумму, в противном случае избавившись от должника и пары его цепных псов. После этого — назначенная на вечер того же дня встреча с ещё несколькими мало дружелюбными персонами. О них Ёсан не знал много, да ему и не обязательно было. Если Крис требует его участия в какой-то сходке легендарной пятёрки «Офиона», то так тому и быть.
Единственной проблемой было, пожалуй, то, что для «подстраховки», как передал Хонджун, ему приставили Сонхва. Не поймите неправильно, у Ёсана хорошие отношения с Пак Сонхва. Даже больше, чем он может себе это позволить. Этот парень не то, чтобы нравится ему в том самом смысле или является объектом его влечения (по крайней мере, на данный момент), но занимает далеко не последнее место в его кругу связей. Однако в голове совершенно не укладывалось, под каким количеством веселящего порошка должен был быть босс, чтобы отправить вместе с Каном именно его. Сонхва и «подстраховка» — вещи крайне мало совместимые. Сочетание Сонхва с любыми миссиями вне стен его кабинета редко даёт удовлетворительный результат. Каждый в организации имеет достаточную физическую подготовку и достойные навыки владения оружием в зависимости от предпочтений, однако у этого парня совершенно иной вектор. Неужели господин Ву решил пойти риск и развить в нём бойца наравне с остальной пятёркой?
Пак Сонхва является, фактически, мозгом «Офиона». На его плечах лежит отслеживание камер и сообщение с подчинёнными низших рангов, а также контроль и проверка информации, которая, как уже говорилось, является главным богатством империи достопочтенного Ву Ифаня. Он же регулирует, куда и за кем направляться его товарищам, а в случае непредвиденных обстоятельств может подослать им подмогу. В общем, главный и, по сути, единственный, кто в ответе за безопасность и за то, чтобы банда работала как часы. Если не станет Пака, многое выйдет из строя. Вряд ли босс будет доволен, если его планы начнут рушиться. Хочется верить, что за таким не столь обдуманным действием начальника стоит великий замысел. Впрочем, иначе быть не может.
Ёсан находит своего напарника на террасе, огражденной высокими металлическими прутьями, сами по себе представляющими произведение кузнецкого искусства со всеми имитированными на них железными лозами винограда и инкрустированными в них мелкими рубинами. Как будто мрамора на полу обычного балкона было не достаточно. Удивляет Кана то, что обычно не курящий старший предстаёт пред ним со сжатой меж губ сигаретой.
— Что-то случилось? — тут же выражает свою озабоченность блондин, опуская необходимость приветствия.
Его руки, сильно мёрзнущие холодным утром, спрятаны в глубокие карманы джинсовой куртки, что явно велика по размеру. Стройные длинные ноги обтягивают чёрные джинсы, отлично дополняющие кожаные сапоги на небольшом каблуке, заканчивающиеся чуть выше щиколотки. На шее бренчит массивная золотая цепь, что в «Офионе», равносильно медалям в армии и позволена только тем, кто её действительно заслужил. Взгляд мужчины холодный и самую малость уставший, однако приподнятые брови всё же выдают его неравнодушие.
Сонхва же, закутавшись в вельветовый плащ, вполне расслаблен, выдыхая не совсем привычный для его лёгких дым. И в то же время что-то в его устремлённом в никуда взгляде выдавало некую обречённость. Обутые в массивные кроссовки ноги скрещивались друг с другом, намекая то ли на то, что Паку холодно, то ли на дискомфорт сугубо внутренний. Он точно не мог самостоятельно решиться на миссию с Ёсаном. Да вообще с кем угодно, если это предусматривает необходимость покидать его уютную комнатушку с мягким светом экранов.
— С чего ты взял? — наконец отзывается брюнет.
— Просто хорошо тебя знаю.
— Ты уверен? — губы Сонхва трогает легкая улыбка. Очевидно, он старается перевести разговор в более повседневное, дружелюбное русло, в котором лично ему было бы комфортней.
— Вполне, — усмехается Кан, всматриваясь в плавные черты лица товарища. — Конечно, есть тот, кто знает гораздо лучше, но…
Пожав плечами, светловолосый переводит взгляд на наручные часы, дабы точно знать, много ли у них свободного времени.
— Мы ведь
друзья, Сонхва?
Промелькнувшее перед глазами воспоминание не даёт согласиться сразу. Даже если лично для Пака ответ на этот вопрос вполне однозначен, он никогда не будет уверен, что Кан чувствует к нему то же.
— Конечно, — отвечает мутант, старательно отгоняя лишние мысли прочь.
Как бы ни старался, он вряд ли сможет забыть тот вечер, когда они были слишком близки друг к другу, чтобы называться друзьями; когда Ёсан то ли следовал зову своего разыгравшегося под ЛСД либидо, то ли перестал сдерживать чувства и тянулся к губам старшего, точно к кислородной маске, без которой жизни ему не видать. Может, он был бы и не против, не влюбись он в другие глаза, другие губы и другие руки на своих плечах. С трудом верится, что с тех пор прошло почти три года, а внутри по-прежнему сидит то самое чувство неловкости.
Мобильник в кармане черноволосого начинает вибрировать. Терпеть не может рингтоны: они каждый раз заставляют вздрагивать от неожиданности, а чаще всего ещё и выдают с потрохами либо музыкальные вкусы, либо их отсутствие. Парень прекрасно знает, кто может звонить в это время, но отвечать на звонок не спешит. Хонджун, узнав, на какую миссию записал его Крис, наверняка будет недоволен. Небось, уже про всё узнал и места себе не находит. Быть может, не стоит заставлять его волноваться ещё больше?
— Ответь, нам некуда спешить, — настаивает Кан, отводя взгляд.
— Он с тебя шкуру снимет.
— Не впервой.
***
Мало похожий на того, кто мог бы беспокоиться о ком-то, Ким Хонджун часто сталкивался с удивлением напарников, когда спрашивал, всё ли у них хорошо. А делал он это, как ни странно, достаточно часто, чтобы считать его заботливым лидером. Но ни о чьей сохранности и безопасности он не печётся так сильно, как о Пак Сонхва. Чёрт возьми, если этот недотёпа вляпывается в очередную неприятность, он всё на своём пути снесёт, только бы тот остался жив.
Любит ли Хонджун Сонхва? Очень. Доволен ли он тем, что босс отправил его на сделку вместе с тем, кто ни разу не возвращался без капли крови на рукавах? Однозначно нет.
Нервно поджимая губы, Ким вылетает из сырого серого сарая, работу в котором только что закончил. Правая рука, всё ещё дрожащая после использования тяжелого револьвера, судорожно набирает вызубренный наизусть номер. «Не дай бог ты сейчас не ответишь!»
Гудки на другом конце провода невозможно давят на мозг. Секунды тянутся вечностью. Вдобавок к этому — мерзкий холодный ветер с моря, развевающий длинные пряди цвета спелой клубники и меховой воротник, накинутый на плечи. Хон готов был уже сорваться, не дождавшись вызова, и броситься в штаб вопреки изначальному плану, как наконец слышит ожидаемый голос.
—
Хонджун?
— Сонхва, во имя всего святого! — мафиози порывисто выдыхает, чувствуя, как заколотилось сердце. — Как так вышло, что тебя послали в Гванджин?
—
Я думал, босс сказал причину тебе.
— Почему ты так спокоен?! А если что-то случится?
—
Джун, успокойся, пожалуйста…
Успокоиться? Если этим же вечером окажется, что Сонхва погиб, никаких переговоров с «Дофамином» Хонджун вести не сможет. Да что там переговоры! Ким поставит на уши всех и каждого, наградит розгами поголовно всех причастных и косвенно причастных, а Ёсану будет бесполезно молить о пощаде. Тогда никому из «Офиона» жизнь малиной не покажется.
Ким делает очередной глубокий вздох. Сонхва не сделал ничего, чтобы он на него кричали. И, вероятно, напуган не меньше самого Хонджуна.
— Сонхва.
—
Да?
— Ты справишься.
—
К… конечно. Не переживай слишком сильно, ладно?
— Не могу ничего обещать. Только одно.
—
Что именно? — в голосе Пака слышалась улыбка, в которую Хонджун так страстно влюблен.
— Я всегда рядом. Даже когда меня нет поблизости.
—
Это многое упрощает.
— Удачи, Хва.
Замечая, как собственный голос начинает дрожать от волнения, Ким первый нажимает «Завершить вызов». Он не должен волноваться. Но не так-то просто контролировать эмоции, когда на неврастеническую голову в самый ответственный момент сваливается ряд непредвиденных обстоятельств. Стресс моментально откликается резкой болью в висках, что только больше раздражает. Его должно хоть как-то успокаивать то, что Сонхва будет не один. Ёсан точно не допустит непоправимого. Работать в команде, пусть даже из двух человек, всегда проще, чем одному.
Хонджун в ту же секунду подвергает сомнению собственные доводы о командной работе. Ему лично довелось сотрудничать с Саном и Уёном сегодня; не впервой, но каждый новый раз эта парочка эксцентриков находит, чем его удивить далеко не в лучшем смысле. Признаться, лучше уж быть одним воином в поле, нежели с такими напарничками.
И стоило только Киму подумать об этом уже в который раз за несколько лет, как за его спиной разносится оглушительный взрыв, отбросивший его на метра три вперед. На воздух взлетел тот самый сарай, в котором он оставил Чхве и Чона, дабы те замели следы. Взрывная волна была не слишком сильной, однако поднявшийся в воздух песок попал в глаза и тем самым дезориентировал, не говоря уже о том, банальный шок не позволял тут же подняться с земли.
— Что за чёртовы террористы?! — откашлявшись, закричал Ким в надежде, что ему ответят. — Чхве Сан! Чон Уён!
— Прости, хён, — раздался смешок откуда-то сверху. — Переборщил немного.
— «Немного»?!
Подняв наконец глаза, аловолосый не без усилий разглядел сквозь облако пыли два знакомых силуэта на крыше соседнего гаража, чудом нетронутого взрывом. Как эти двинутые пироманы оказались там — отдельный вопрос. На данный момент Кима гораздо больше волновала причина, по которой вполне очевидный ему инициатор внепланового разрушения не предупредил о своих намерениях. Хотя бы из соображений безопасности.
— Кажется, я не досчитался пары бочек горючего, — признался парень с узнаваемым мягким голосом.
— А мог в итоге не досчитаться члена команды, — буркнул старший скорее себе под нос, отряхивая одежду. — Насколько я помню, босс не просил устраивать фейерверки средь бела дня.
— Но и не запрещал, — справедливо подметил Сан, спрыгнув с верхотуры к Хонджуну. Следом за ним спустился и Уён.
Невозможно отрицать, что этот дуэт идеально дополняет друг друга. То, что не отважится сделать один, обязательно исполнит другой. Если идея не приходит в нужное время первому, то непременно промелькнёт в голове у второго. И как только кто-то переходит черту разумного, его тут же останавливает напарник. И это, пожалуй, тот уникальный случай, когда романтические отношения не мешают рабочим — напротив, дают сильное преимущество. В этом плане Хон даже завидует им.
Сан — парень с клюквенно-красными прядями волос — стряхнул с кожаной косухи осевшую на неё пыль и убрал руки в карманы узких чёрных брюк.
— Зато никаких следов убийства, — пожал он плечами, явно довольный работой своего бойфренда.
— А где тела? — смиренно вздохнув, задал Ким вполне резонный вопрос.
— В машине, — отозвался Уён.
— Оперативно, однако, — вынужденно признал лидер.
Вынув из кармана огромных синих джинс связку ключей, Чон передал её старшему, стараясь при этом избегать встречи взглядом. От парня, только что бросившего зажженную спичку в пробитую бочку с топливом, вряд ли можно было ожидать такого стеснения. Этот юноша, невинный по своей сущности, на деле хранит в своём шкафу целое кладбище скелетов и целую колоду тузов в рукаве. Хонджуну, как и всем, кто более-менее близок с Уёном, несказанно повезло знать этого парня достаточно хорошо, чтобы хоть примерно понимать его действия и ход мыслей.
Сделка, ради которой три так называемых лорда «Офиона» прибыли в богом забытый район около порта, завершилась в их пользу. Даже больше — бонус в пару центнеров плоти никогда не будет лишним для вечно голодных низкоуровневых мутантиков, что сидят на шее господина Ву мёртвым грузом. Их, как ни отстреливай за малейший промах, меньше не становится.
В этом состояла лишь малая часть обязанностей высокопоставленной пятёрки. Главным, что отличало их от средних и низших членов сообщества, было ничто иное, как
коммуникация. С клиентами или врагами — как повезёт. Пойдёт разговор по хорошему сценарию или по плохому — тоже дело случая. Каждая сделка представляла собой немалую важность. Однако босс отчётливо дал понять, что сегодняшняя встреча значит для организации гораздо больше, чем какая-либо ранее проводимая.
***
Даже если всех мутантов в один прекрасный для человечества день сотрёт с лица земли, всех до единого, история никогда не забудет жестокости кровопролитий и сотни тысяч смертей, причиной которых стали совсем не вымышленные чудовища. Одна единственная группировка, которую удалось рассекретить, но не удалось истребить с первого раза; доставившая больше всего хлопот полиции и детективам, самая самоотверженная и сплочённая шайка, погубившая большую часть полицейского штаба, нежели все остальные, перебитые с первого захвата КГБ. «
Эндорфин». По официальному заявлению нового начальника полиции Ли Чжухона, из них выжил всего один. Однако, как уверяет сам Ли, «эта тварь не проживёт долго без своей стаи». Город охотно поверил в байки правительства о том, что «худших из худших» больше нет. Никого уже не волновало, что люди по-прежнему погибают и пропадают без вести по вине мутантов. Конечно, только до тех пор, пока это не касалось их самих.
Как же самонадеянно и глупо говорить о том, что эндорфинцев больше нет. А Крис Ву, будучи вполне реалистично мыслящим и мудрым, никогда и не верил в эту чушь. И знал, что для его личных интересов существование «Эндорфина», ныне же «Дофамина», — ничто иное, как преграда на пути. Преграда, которую нужно либо устранить, либо сделать своим оружием.
Однако, даже будь дофаминцы страшнейшими (что уже не соответствует действительности), это не делает их сильнейшими, и уж тем более всесильными. Джебом понимал этого с самого начала. Ровно как и то, что его шансы выиграть битву с тем, о ком он не знает фактически ничего, совсем не многим больше нуля. Он не имел и малейшего понятия, с кем и в каком количестве имеет дело. И чем больше думал о том, с чем ему и его семье предстоит столкнуться, тем больше его охватывало ощущение собственной беспомощности. Что же он тогда за лидер, ежели сам боится?
Всего за полдня его пальцы пропахли перегаром настолько, что самому было противно зажигать очередную сигарету и чувствовать их резкий запах. Ёндже и не помнил, чтобы Им когда-нибудь курил
столько. И ведь не упрекнёшь его в этом.
Чхве долго ломается, но наконец обнимает мужчину со спины и кладёт голову на плечу. Он-то, как никто другой, обязан поддержать.
— Мы справимся с этим, — полушепотом обещает младший.
Лидер лишь вздыхает, кладя руку поверх расположившейся на его плече ладони Ёндже. Хотел бы он по-настоящему замотивироваться этими словами, да не может. Даже объятия, по которым он ещё день назад сходил бы с ума, теперь подобны осеннему солнцу: вроде светит, но уже не греет.
В последний момент Джебом предпринимает решение не идти на сделку в полном составе. По крайней мере, не показываться всем сразу. Только он, Ёндже и Чеён. Если что-то пойдёт не так, на арену выйдет и тыл. Для Има вывести сразу всех — равносильно тому, что подставить каждого, кто ему доверяет, под угрозу смерти, что и так денно и ночно дышит в затылок.
***
Солнце стремилось спрятаться за горизонт, чтобы не видеть того ужаса, что намечался на опустелом поле позади заброшенной больницы. Диск луны, набравшись любопытства и смелости, вызвался быть свидетелем сегодня. Но чего же? Кровопролитий, слёз отчаяния и горечи поражения или же мирного разрешения проблем? Что ж, увидим.
Дофамин не позволил бы себе опоздать хоть на минуту, но и не унизился до того, чтобы прийти раньше. Ровно в одиннадцать вечера троица в чёрном прибыла в назначенное место. Джебом не без осторожности огляделся по сторонам, только войдя на территорию, куда хотел бы никогда не возвращаться. Он шел первым, как и полагается лидеру. Позади, защищая его тыл, гордо ступали Чеён и Ёндже, ни одной мышцей лица не выдавая страха.
Девушка на каблуках — то, что действительно внушает уважение. А когда каблуки надевает Сон Чеён, становится ясно, что она готова в любой момент проткнуть шпилькой горло тому, кто дерзнёт бросить на неё косой взгляд. Ночью ещё по-зимнему холодно, потому на её плечах красуется винного цвета плащ, точно в тон помады на пухлых губах. Под ним — черное коктейльное платье от Шанель, в котором не стыдно было бы умирать. Не стыдно перед самой собой, разумеется.
Ссылаясь на то, что в темноте никому не будет дела до дефекта, Ёндже решил не надевать повязку на глаз. Хороший приём, чтобы его не запоминали как «тот парень с повязкой». Одет Чхве, по обыкновению, во всё чёрное: плащ, водолазка, брюки, туфли. Совершенно ничего, что жалко заляпать кровью. Своей или чужой — не столь важно. Единственное, что волновало его на данный момент — чтобы
хотя бы сегодня никто не пострадал.
У Джебома, очевидно, были такие же приоритеты.
К моменту, когда «Дофамин» явился в назначенное место, оппонент был уже на месте. Строй из семи
человек сложно не заметить. Только лишь по тому, как они стояли — плотным клином во главе с аловолосым, державшим старомодный коричневый кейс в одной руке — можно понять, что эти ребята хорошо подготовились.
Ким Хонджун не сводил глаз с троицы, как только увидел их. Словно читал всё, начиная с походки и заканчивая малейшими изменениями мимики. От его опытных глаз не скрыть ничего. А если он и пропустит что-то, ему тут же доложит об этом либо стоящий слева Сан, либо Сонхва справа от него.
Чхве Сан, держа на лице надменную улыбку и лисий взгляд, с нетерпением ждал, когда предоставится возможность воспользоваться спрятанным у него за спиной кинжалом. Уён, будучи частично у него за спиной, кажется, совсем не хотел здесь быть. И уж точно не хотел находиться рядом с мужчиной в традиционной китайской маске. Он понятия не имел, кто это, но догадывался, зачем ему пистолет. Маска внушала ужас: тяжелая на вид, раскрашенная в красно-чёрно-белый, а в широкой пасти располагалось два ряда внушительных клыков длиной не меньше мизинца руки. Такой же засекреченный некто стоял и с другой стороны клина, рядом с Ёсаном, и также был вооружен. Этот кажется даже более напряженным и чуть дёргается, когда оппоненты оказываются достаточно близко, чтобы разглядеть их лица. Самому Кану это нравилось не больше, чем Чону. Ему, как и Сонхва, явно предпочтительней было бы отдохнуть после напряженной миссии в первой половине дня, нежели держать строй здесь. Однако нежелание долго стоять под открытым небом только мотивировало собраться с мыслями и скорее закончить дело первой важности.
Трое безоружных против семерых вооруженных. Так подло и бесчестно, если не думать о том, что в заколке Чеён — прослушка, а всю территорию оцепили дофаминцы и следят в оба.
Хонджун расплывается в улыбке. Разумеется, совсем не теплой и приветливой. Делает шаг вперед, навстречу оппоненту, не решившемуся подойти ближе, чем на два метра.
— Луна сегодня прекрасна, не так ли, Им Джебом?
Бросив чемодан, Ким ставит на его одну ногу, будто бы стараясь компенсировать то, что он значительно ниже оппонента.
— Позволь представиться — Ким Хонджун. Можешь не врать, мол, приятно познакомиться, — он смотрит на обоих компаньонов Има, однако внимание его цепляет именно Ёндже. — Кажется, этот парень ещё больше не рад нашей встрече, чем ты.
— Что тебе нужно, Ким Хонджун? — немедленно переходит к делу Им, переводя внимание от Чхве.
— Ну, во-первых, не мне, а боссу. А во-вторых, куда ты так торопишься? — скривив тонкие брови, недовольствует Хон. — Знаешь, мне хотелось бы, чтобы эта встреча прошла в том самом баре, куда один из моих ребят подкинул записку. Уютное место, правда. Сказал бы, что на улице сейчас холодно, но от того, как ты и твой дружок хмуритесь, градус растёт с каждой секундой! Расслабься, Джебом. Мы здесь не для того, чтобы фаршировать вас пулями. Ты ведь не хочешь раньше времени сморщиниться, как печеное яблоко?
Ким убирает ногу с кейса, брошенного им практически под ноги длинноволосому, одним лишь взглядом указывает на его и отходит назад.
— Как думаешь, что там?
Джебом молчит. Ему совершенно не нравится играть в угадывание. Вместо него отвечает Чеён:
— Компромат, чтобы сдать нас копам?
— Холодно, милочка. Даю подсказку: вам это должно понравиться.
Ёндже стискивает зубы. Лично ему совершенно не нравится что угодно, происходящее здесь.
— Ещё попытка, — подталкивает к игре Хонджун, с азартом глядя в полные смятения глаза лидера «Дофамина». Он — точно куратор игры в казино, знающий, что лотерея беспроигрышна исключительно для его канторы.
— Хотите подкупить нас? — наконец играет по правилам Им.
— Бинго!
Открыв чемодан острым носком обуви, Ким открывает его и демонстрирует содержимое: тысячи тысяч доллар, стопками заполняющие сумку до краёв. Откуда такое количество — остается лишь догадываться. Ну, или низким поклоном благодарить Кан Ёсана.
Ни разу в жизни Джебом не видел столько «зелени». Ни в цифрах в банкомате, ни тем более наличными. На кой вообще печатать столько бумажек? Разве что для того, чтобы самодовольно бросать их в воздух и, подняв руки к небу, ловить летящие купюры. Хотя, покажи ему скриншот банковского счёта, он с крайней малой вероятностью воодушевился бы.
— Как ты, наверное, догадываешься, за такие деньги мы просим совсем не о маленькой услуге. Но, уверяю, сделка окажется для вас гораздо более выгодной, чем может показаться на первый взгляд.
— Тогда зачем
вам такая сделка?
Хонджун бросил на Има совершенно обескураженный и сбитый с толку взгляд. Вопрос показался ему слишком глупым. Сдавленно усмехнувшись, Ким вновь подобрался к неприятелю нетактично близко, намереваясь заглянуть в мутные глаза, частично спрятанные за пышной шевелюрой. Было в его улыбке, выражении лица и гримасе бровей нечто такое, что прямо кричало о том, насколько выше Джебома он себя ставит. Что уж говорить о Ёндже и Чеён, присутствие которых он всё очевиднее игнорировал. По крайней мере, так могло казаться.
—
Нам эта сделка во всяком случае выгоднее, чем
вам. Но отказаться от неё ты не сможешь. Кишка тонка.
— Да что ты говоришь? — резко шагнув навстречу Киму, рыкнул дофаминец, натерпевшись достаточно.
— Ты дослушай — сам убедишься, — почти прошипел красновласый.
— А толку слушать твой театр одного актёра?
Кашлянув в кулак, молодой человек отходит на своё прежнее место в строю союзников. Он ни на миг не разрывал зрительного контакта с Джебомом, и Им в оба глаза следил за тем, с кем вёл диалог. Ему, на самом-то деле, было интересно, за что же им предлагается такая сумма. Однако это совсем не значит, что хоть одно слово Кима будет воспринято им всерьёз. Было совершенно очевидно, что во всём этом есть подвох и в любой момент что-то может пойти не так.
— У него нож, — едва слышно шепнул Ёндже лидеру, заметив ловкую манипуляцию.
В руке Хонджуна действительно оказался кинжал, пронесённый Саном. Ким хорошо прятал его за объемной шубой, сложив обе руки за спиной. Может, он и не собирался пускать его в ход, а лишь блефовал, однако теперь Им был готов практически ко всему.
— Понимаешь ли, боссу не нужны конкуренты на его территории… Мы предлагаем вам присоединиться к организации «Офион», что предусматривает собой соблюдение Кодекса в обмен на лучшие условия жизни из возможных, защиту от полиции и крышу над головой. Обычно новички попадают в низший ранг, из которого им даётся шанс подняться выше. Однако для вас босс сделал исключение: вы попадёте сразу на высокий ранг.
Он выдерживает паузу. Крутит между пальцев рукоятку ножа, ухмыляется и смотрит, кто больше просится на рожон.
— Вопросы? — добавляет он спустя десять секунд.
— Мы отказываемся.
— Джебом! — наконец не выдержал Ёндже и вышел на один уровень с Джебомом, надеясь вразумить его. Тот лишь схватил его за руку, пытаясь присмирить пыл Чхве, пока тот не натворил дел.
— Оу, оу, ребята, тише! — Ким, явно не ожидая разногласий на другой стороне, точно готов был достать попкорн и наблюдать за перепалкой. — Договоритесь, мы не торопимся.
— Я сказал,
нет.
До сих пор Им не переходил на высокие тона, его голос не звучал настолько твёрдо и точно не вызывал такой табун мурашек по спине. Страсти накаляются. Им сжимает запястье Чхве с такой силой, что то вот-вот хрустнет, если слишком много на себя возложивший не прекратит своё бунтарство. Ёндже остаётся лишь, одёрнув руку, бросить на мужчину взгляд «мы поговорим об этом дома» и отступить.
— Хорошо подумал? Я не озвучил, что вас ждёт в противном случае.
— Это не имеет значения. Лучше умереть, чем потерять контроль на собственной жизнью.
— Уверен, что имеешь право контролировать
их жизни? Они ведь, очевидно, не согласны с твоим решением, Джебом-щи.
Опустошение. Именно это — результат внушения того, что ты не нужен. Что если Хонджун говорит правду? Джебом в самом деле принимает решение самостоятельно, не советуясь даже с теми, кому доверяет больше всего. Получается, он предаёт их. Предаёт тех, кто согласился играть по его правилам, чтобы выжить. Предаёт потому, что сам не хотел бы жить так; потому что Минхо сделал слишком много, чтобы Им имел моральное право оставить этот долгий тернистый путь позади ради денег, что не стоят на самом деле ничего.
Им теряет бдительность всего на секунду, чтобы бросить взор на Ёндже, опустившего глаза в пол. Это и было его наиглупейшей ошибкой — в мгновение ока в его плечо вонзается кинжал, входя прямо под ключицу, достаточно глубоко, чтобы обездвижить и сбить с ног. Истошный крик пронзил тишину. Белая рубашка Има в мгновение ока окрасилась всеми оттенками винных красок, а пропитанный болью взгляд прожигал подлеца насквозь. Не спасло его даже то, что Чеён, заметив намерения Кима, попыталась перехватить его руку, казавшуюся слабее, чем есть на самом деле. Сон лишь напросилась на неприятности, получив лишний порез на руке и оказавшись сбитой с ног — пуля, выпущенная дрожащей рукой Сонхва, попала в бедро немногим выше колена. Попади она туда, куда целился, судя по всему, неопытный стрелок, было бы гораздо хуже.
Всё произошло в мгновение ока. Ёндже лишь успел ощутить невыносимую агонию Джебома на себе и понять — без кровопролитий сегодня не обойдется. «Они хотят войну — пусть получат её!»
Синеволосый поднял руку вверх, подавая знак соратникам, что прятались по своим местам и только ждали, когда дадут команду.
—
Стреляйте! — закричал он что было голоса.
Раз, два, три… Ничего. Совершенно ничего не происходит. «Какого чёрта?!» — Чхве медленно опускает руку, стараясь отгонять мысли о самых ужасных исходах этого фиаско. С таким треском не проваливается, пожалуй, ни один лёд.
Всё становится ясно, когда Хонджун начинает будто бы с сочувствием хлопать в ладони, едва сдерживая смех и медленно подходя к Ёндже. Хватает за горло с нечеловеческой силой и смеётся так мерзко и самодовольно, что вправду заставляет синеволосого жалеть о том, что револьвера под рукой нет. Вслед за ним начинают смеяться Сан и Уён, посмеиваются и остальные. Унизительней некуда.
Чеён поднимается почти сразу же, как боль отступает до терпимого предела. Переступив через корчащегося от боли лидера, она убеждается, что не зря нарушила его наказ не брать с собой оружие. У виска Кима тут же оказывается ещё холодное дуло огнестрела, способного без труда пробить череп. Слышится и щелчок перезарядки пистолетов в руках мужчин в масках.
— Хочешь выстрелить, принцесса?
— Очень, сладуля, — поджимая губы, отвечает Сон.
— Уверена, что хочешь того же для своих друзей?
Кивнув за спину девушки, Ким обращает её внимание на четверых хорошо знакомых ей мутантов — Момо, Минхёка, Кихёна и Юну — связанных, без сознания, с приставленными к вискам оружиями.
— Выстрелишь ты — трупов будет восемь. Считать умеешь?
— Гандон, — цыкнув, опускает оружие брюнетка.
— То-то же.
Ким отпускает Чхве, по его приказному взмаху руки отпускают и других дофаминцев. Оружия в руках мутантов в масках выпускают залпы в воздух. Сон тут же бросается к беспомощным товарищам, насколько это позволяет её рана, и пытается вернуть их в чувство. Ёндже же остается на месте, пытаясь привести в норму дыхание.
Хонджун опускается на одно колено к Джебому, насильно поднимает его за волосы и заставляет смотреть в глаза.
— Думаю, тут без лишних слов понятно, да? — фальшиво улыбнувшись, мужчина выдёргивает кинжал из раны Има и небрежно бросает брюнета так, что тот едва остается стоять на коленях.
К нему тут же бросается Ёндже, сбрасывая с себя плащ и крепко закрывая им кровоточащую рану, другой рукой придерживая голову Джебома, что едва держался в сознании. Он уже ненавидел Хонджуна всеми фибрами души и поклялся себе лично, что собственноручно перережет этому психопату сонную артерию.
— У тебя есть тринадцать дней. Подумай хорошенько.
Опустив взгляд на наручные часы, он добавил:
— Сейчас шестое марта, 0:37. Если не явитесь сюда девятнадцатого марта до часа после полуночи с готовностью присоединиться к «Офиону», пощады можете не ждать. Чао!
Махнув рукой, Ким Хонджун и его гильдия ушли прочь, оставив противника пораженным и униженным. Запуганным, обезоруженным. И, конечно же, без того чемодана денег, что должен был привлечь достаточно, чтобы продать свою свободу.
***
На «Dopamine bar» повешена табличка, гласящая о временном закрытии по техническим причинам. Не надолго — пары дней точно хватит, чтобы раны зажили. Уж с чем, а с регенерацией мутантам точно повезло. К моменту, когда Ёндже и Чеён наконец дотащили товарищей до Дома, время перегнуло за три часа ночи. К этому времени снайперская четвёрка пришла в себя, а Джебом был в состоянии двигаться, хоть и испытывая при этом ужасную боль. Помощь требовалась всем, кроме Ёндже. Что ж, хоть одну цель лидер выполнил — не допустить, чтобы Чхве пострадал.
Им необходимо было остаться вдвоем. На сделке Ёндже и Джебом и словом не обмолвились, по сути. Однако каждому было, за что просить прощения. Чхве зашивал рану возлюбленного так, будто тот сделан из тончайшего шелка, что от неверного касания порвётся и рассыплется на нити. Джебом, казалось, забыл, что ему должно быть больно. Ни один, ни другой не решался сказать ни слова. И каждый понимал, что нужно. Сейчас им просто необходимо быть одним неразлучным и согласованным целым. Как ради себя самих, так и ради других.
Со швом наконец покончено. Наложив повязку, Ёндже наконец решается сказать первым:
— Прости меня, — звучит совсем уж болезненно и жалко. — Я должен был…
— Ты всё сделал правильно. А я поступил с тобой хуже, чем сам Хонджун.
— Глупости не говори…
— Можно твою руку?
«Почему ты должен об этом спрашивать?»
Младший протягивает Иму руку, за которую тот с силой хватался. Синий «браслет» с красными пятнами совсем не украшает бледное запястье. Джебом целует его, вымаливая прощение. И снова, и снова. Кажется, это и правда помогает.
— Я не злюсь на тебя за это, — расплывается в улыбке Чхве, кладя голову на нагое плечо мужчины, не обмотанное бинтом.
— Ты хочешь сказать что-то ещё, я прав?
— Тебе это не понравится. Стоит ли?
— Кому говорить такое, если не тебе?
Ёндже жмётся ближе, усмехается сонно и поднимает глаза на того, перед кем ему и вправду стыдно.
— Лидер из тебя гораздо хуже, чем муж.
— И как только ты умудряешься одновременно и ругать, и хвалить меня?
Расплываясь в мягкой улыбке, Им тянет парня к себе за подбородок, почти невесомо целуя холодные губы. Что если им осталось совсем немного до того самого «и-умерли-они-в-один-день»? Джебом не хочет, чтобы этот день когда-нибудь наступал. Не хочет отрываться от сладких уст, что сейчас зацеловывает, будто в последний раз. И уж точно не хочет, чтобы Чхве Ёндже ещё когда-нибудь был в нём разочарован.
