Меня зовут Флэш!

      Следующий день начался без происшествий. Если, конечно, не считать происшествием тот факт, что Тоун проспал, и Барри нечаянно увидел своего врага раздетым во время его сборов… Которыми, впрочем, Тоун вызвал у Барри невольную улыбку, напомнив о собственных попытках собраться за короткий срок, чтобы избежать очередного опоздания. Хотя, казалось, с Тоуном такое приключилось впервые.       Почти до рассвета его враг подбирал формулы, смешивал вещества, и в какой-то момент Барри, к собственной досаде, полностью утратил понимание того, из чего именно состоит та самая вещь, способная, по словам Тоуна, позволять читать мысли других людей.       В добавок, Барри было обидно, что таким гениальным изобретением пользуется такой идиот, как Доуэл. Чьи мысли он мог желать прочесть? Однокурсника, чтобы решить контрольную? Узнать мысли противников в какой-нибудь спортивной игре, участником которой он несомненно был? Да, Барри был раздосадован тем, что не смог уследить за точностью и последовательностью действий Тоуна при изготовлении этого вещества: команде бы такие знания могли пригодиться.       Хотя, это не было полностью виной Барри: проблема состояла в том, что воспоминания Тоуна нередко были затуманены, словно всё неважное оставалось за кадром. Или то, о чём Тоун не хотел помнить? Этот принцип Барри понять так и не удалось.       Поэтому Барри даже не был удивлён, что «пропустил» целый день занятий. За который, впрочем, похоже, действительно ничего не произошло. Барри мог об этом судить по виду Тоуна: он не выглядел расстроенным, встревоженным или подавленным. Единственное, что Барри успел «выхватить» из частей формирующихся воспоминаний — разговоры и обрывки статей, говорящие о том, что кто-то нападает на студентов… Но опять же Барри не знал: ему просто повезло «ухватить» это, или же Тоун осознанно по какой-то причине запомнил новости о нападениях...       Был поздний вечер, когда, шагая рядом с Тоуном, Барри всё сильнее ощущал тревогу. Барри не знал, была ли она вызвана новостью о нападениях или раздумьями, почему Доуэл и его дружки так и не появились за день и не потребовали то, над чем Тоун работал… Барри не знал, что именно является причиной его усиливающегося беспокойства. Возможно, ещё и тот факт, что это чувству добавилось другое — и это было ощущение слежки.       Барри то и дело поглядывал на совершенно спокойного Тоуна, и не мог не чувствовать раздражения Барри. Неужели, он не понимает, что такие люди, как Доуэл и его дружки, не из тех, кто может просто забыть о том, за что ещё вчера готовы были покалечить, а то и хуже?       Барри не знал о финансовом положении семьи своего врага, как и о преступности в этом веке, но, тем не менее, считал, что идти столько кварталов из дома и обратно... Барри казалось это опасным занятием, даже если бы Тоун не имел таких недоброжелателей, как Кристиан Доуэл.       Поэтому всю дорогу Барри бессмысленно оглядывался по сторонам, будто имел хотя бы малейшую возможность, в случае чего, предупредить Тоуна об опасности. Ведь вчерашний инцидент дал понять, что случится, не получи эти мерзавцы желаемое. Хотя Барри прекрасно знал и о том, что будет, получи они сегодня то, что хотят: эти люди не отстанут больше никогда.       И сейчас Барри невольно подумал о том, что поступать правильно, может, не всегда необходимо? Да, отбросив желание мести, Тоун поступил правильно, вот только каковы будут последствия этого решения? Может быть, стоит делать исключения, потому что, к некоторым вполне применимы неправильные решения? Но удивиться собственным мыслям, а тем более обдумать их, Барри не успел:       — Эй, Тоун!       Напряжение последнего получаса было настолько сильным, что раздавшийся голос заставил Барри вздрогнуть и обернуться на голос одновременно с Тоуном: припарковавшись у безлюдного переулка, Доуэл и его дружки уже выбирались из машины наружу. И Тоун направился в их сторону.       — Надеюсь, ты принёс то, что я просил? — произнёс Доуэл, когда Тоун подошёл ближе.       А Барри, ожидая скорейшего окончания этой встречи и невольно ища глазами возможные пути отхода или каких-нибудь прохожих, к удивлению, услышал такое спокойное и чёткое:       — Нет. — такое спокойное и чёткое, что Барри даже не сразу понял, что оно действительно принадлежит Тоуну.       «Что значит нет?» — подумал Барри, наблюдая, как тот же самый вопрос гневом отражается на лице Доуэла.       Барри видел, как изменились в лицах все трое и как медленно двинулись на Тоуна, который к непониманию Барри оставался стоять на месте. Лицо Тоуна мало что выражало, но Барри показалось, что таким ответом — этим отказом — Тоун словно готов был встретить судьбу, какой бы она ни была? Словно он хотел, чтобы всё просто наконец закончилось, потому что… Может, Тоуну нечего терять?       Барри не был уверен в правдивости своих мыслей, но отчего-то сейчас понял, насколько Тоун одинок.       И вместе с этим осознанием, Барри внезапно вспомнил себя: того себя, который отправился однажды на другую Землю остановить Зума. Решившись на это заведомо проигрышное дело лишь по той причине, что был уверен: ему нечего терять, его ничто не держит, ему незачем и не ради кого возвращаться целым и невредимым — уж лучше сделать что-то «полезное». И, возможно, своё «нет», сказанное, скорее всего, впервые этим отморозкам, Тоун тоже считал чем-то «полезным», потому что просто не видел иных альтернатив?       — Как бок? Ещё болит? Потому что мне кажется, что недостаточно.       Но Тоун не отреагировал на слова Доуэла, а, тихо хмыкнув, всё же достал из кармана рюкзака запечатанную колбу, содержимое которой он делал почти до утра. Поставив этим странным поступком в тупик не только Барри, но и Доуэла:       — Шутить научился, Эдди?       — Нет. И «нет». Ведь я действительно не принёс то, что ты уже пробовал. Я сделал лучше.       — Лучше?? А как я пойму, что это не яд?       — Будто ты бы смог это понять в другом случае… — пробормотал Барри, не понимая при этом позицию Тоуна.       Ведь Барри показалось, он всё же решил противостоять этим людям или нет? Ведь таким стоит лишь раз позволить делать то, что они хотят… Барри помнил, что значит быть во «власти» таких, как Доуэл. И, наверное, именно поэтому и не мог винить Тоуна в том, что он всё же решил пойти на попятную.       — Давай сюда, — видимо первоначальная мысль Барри о невозможности понять, яд ли в колбе или нет, тоже пришла Доуэлу в голову. Потому что он выхватил колбу у Тоуна из рук и жадно впился в нее взглядом.       — Это средство немного иное: работает дольше, но и выпить его надо раньше до получения нужного эффекта. Например, сейчас.       — Да, ты шаришь, Эдди! — Доуэл довольно оскалился и хлопнул Тоуна по плечу, заставив его слегка пошатнуться, а после — открыл пробку и выпил половину содержимого.       — Ну? Что чувствуешь?       — Нихрена…. Так и должно быть? Потому что в тот раз было иначе… — произнеся последние слова, Доуэл внезапно приложил руку к груди, а потом схватился за горло.       Казалось, словно что-то прожигало его изнутри, причиняя боль. Согнувшись пополам, Доуэл с яростью посмотрел на Тоуна. Хотя в этом взгляде Барри отчётливо углядел и кое-что другое: это были страх и удивление.       А вот Барри, сам не зная почему, отчётливо начал чувствовать... разочарование. На что он только надеялся? Это же Тоун.       При этом Барри старался не думать и не вспоминать те мысли, в которых он и сам был почти согласен с подобным «неверным» решением. Как и старался не думать, почему он вообще чувствует то, что чувствует? Путь Тоуна предопределён в любом случае, а он, Барри, здесь лишь для выяснения конкретных причин, приведших к становлению из этого парня — монстра.       — Да, так и должно быть, Крис, — пользуясь тем, что дружки Доуэла находились в состоянии удивления и замешательства, глядя, как их лидер валяется на земле, Тоун заговорил так, как Барри всегда и помнил: медленно, чувствуя своё превосходство, свою власть и контроль над ситуацией.       Хотя Барри при этом не понимал, в чём заключался план Тоуна сейчас.       Вот у взрослого Тоуна всегда были пути отхода, запасные лазейки, которые всякий раз могли позволить ему избежать возмездия. Но сейчас… У него даже не было машины, чтобы уехать, не говоря о том, чтобы иметь достаточную физическую подготовку, чтобы дать отпор или хотя бы убежать, когда оставшиеся дружки Доуэла поймут, что их лидер мёртв.       И почему Тоун решил, что они не заявят на него в полицию? В этом же времени должны быть точно такие же власти? Но все эти вопросы и сомнения, которые волнами одолевали Барри, исчезли вмиг, стоило только Тоуну продолжить:       — Потому что ты и не должен ничего чувствовать. Это антидот.       При этих словах Барри посмотрел на Тоуна так, словно видел этого человека впервые. Антидот?       — Поздравляю, ты излечился. И даже если я сделаю тебе целый ящик так называемой ТС9 или его аналогов, эта дрянь больше на тебя не подействует.       Так вот, на что он потратил целую ночь, а сейчас буквально рисковал жизнью, давая это вещество Доуэлу? Тоун хотел его излечить от собственного же изобретения.       От этого осознания Барри ощутил такую небывалую лёгкость, будто в жизнь внезапно притворились все его ожидания. И к этому чувству тут же примешалась вина: в который раз Барри понял, что никак не может заставить себя видеть в этом человеке не только «всемирное зло»; что даже хорошие поступки Тоуна меркнут в памяти Барри, стоит только появиться хоть малейшему подозрению виновности этого человека в чём-то другом…       Но все мысли исчезли, стоило Доуэлу начать говорить и подниматься на ноги:       — Знаешь, Эдди, почему я назвал его Т.С.9? — тяжело дыша, Доуэл посмотрел на Тоуна так, что у Барри пробежали по коже мурашки: это был «взгляд на жертву», для которой совершенно точно «хищник» уже предопределил не самую завидную участь, — И, нет, не потому что твоё название было до жути заумным и тупым...       И, словно различив какие-то нотки в голосе своего вожака, дружки Доуэла двинулись к Тоуну, словно получили инструкции действовать — атаковать.       — Ты только послушай… — Доуэл говорил, и Тоун невольно сделал шаг назад. Но это была единственная попытка отступить: вмиг оказавшись рядом, дружки Доуэла схватили Тоуна, встав от него по обе стороны и заломив ему руки за спину.       — Трахни Сознание! Всё просто и ясно, чёрт тебя возьми! — Доуэл воскликнул так громко и с такой яростью, что на какой-то момент показался Барри свихнувшимся.       Закусив губу, Барри уже не оглядывался по сторонам, потому что не в силах был перестать попеременно смотреть то на Доуэла, то на Тоуна, напряжение между которыми росло пропорционально тому, как сокращалось расстояние между ними. Пока наконец Доуэл не оказался стоять в полуметре от удерживаемого Тоуна.       — Я принимал его каждый раз, когда собирался кого-нибудь трахнуть. Чтобы слышать всё, что происходит головах тех, кто подо мной стонет. Я трахал их сознание, чёрт возьми! А девять?.. Это всего лишь цифра тех счастливчиков, кому была удостоена честь, пока твоя доза не закончилась. Да, после такого я не могу просто взять и вернуться к чему-то банальному. Поэтому спрашиваю ещё раз, Тоун: какого хера ты вдруг решил, что можешь просто брать не выполнять мои просьбы и оставаться безнаказанным?!       Доуэл прокричал последнюю фразу Тоуну в лицо, после чего с силой ударил его в живот, заставив согнуться и упасть на колени: дружки Доуэла его больше не держали, видимо, полагая, что он и так больше не сделает попыток убежать.       Барри помнил, как не раз и сам подвергался избиениям в школе и несколько раз в колледже, поэтому всеми силами пытался сейчас заставить себя просто пережить этот момент, ведь это всего лишь воспоминание, это то, что уже случилось. Барри просто хотелось, чтобы это поскорее закончилось, невольно ругая своего врага за то, что по какой-то причине он не пожелал всё это забыть.       Вот только Барри не знал, как сильно он ошибается, думая, что избив Тоуна, Доуэл исчезнет.       — Знаешь, что мне удалось подсмотреть в мозгах у одной лаборанточки, пока я её трахал? Кстати, возможно, ты её тоже знаешь! В её кабинете некоторые проходили повторные анализы и тесты на ориентацию. И среди них был ты. И знаешь, мне всегда было интересно — вру! не всегда, но видимо ты, Эдди, заставляешь мой мозг иногда шевелиться! — как можно быть... — губы Доуэла скривились в презрении, — таким? В общем и целом, мне плевать, чем ты себя удовлетворяешь, но Тоун, сегодня ты лишил меня совершенно особенного секса, поэтому я просто хочу получить что-нибудь взамен. И, знаешь, ничего личного, но такой фрик, как ты, мне тоже подойдёт!       И пока до Барри с трудом доходил весь смысл и ужас услышанных слов, ещё раз ударив Тоуна, Доуэл приказал своим дружкам тащить его в машину. И, когда уже полпути до неё было пройдено, на улице, прилегающей к переулку, раздались громкие голоса и смех прохожих.       Барри ощущал, как в горле Тоуна застрял крик без возможности (так же, как и сам Тоун), вырваться наружу: Доуэл, быстро подойдя сзади, крепко прижал свою огромную ладонь к его губам. Барри с ужасом видел, как единственное спасение Тоуна в лице случайных прохожих удаляется всё дальше от этого грязного переулка, и ощущал собственное неистовое желание позвать на помощь, чувствуя собственный саднящий горло и желающий вырваться крик.       И крик действительно раздался. Только вот он не принадлежал ни Барри, ни Тоуну.       Похожий на дикий вибрирующий вопль, этот крик заполнил собою весь переулок, сбил всех с ног, отбросил в разные стороны. И даже Барри, на которого всё происходящее не имело физического влияния, по инерции отшатнулся назад, прижав ладони к ушам.       И лишь, когда Барри смог прийти в себя и найти глазами источник звука, единственное, что от удивления сорвалось с его губ было:       — Лорел Лэнс?