Я душу Дьяволу продам за ночь с тобой по двум причинам: Дьявола не существует, души тоже не существует.
Бёль пятилась до тех пор, пока не упёрлась спиной в белую дверь. Она чувствовала её холод сзади, а спереди её обволакивало тепло тела Чонгука. Он нежно прикасался пальцами к её шее, иногда к подбородку, наклоняя её голову так, как было удобно ему, и дотрагиваясь своими губами мучительно медленно, с небольшими перерывами. В такси он целовал её так отчаянно и часто, что она проголодалась — в животе урчало, тянуло, сосало. Но не исключено, что это были нервы. Когда Чонгук у вышки спросил, можно ли её поцеловать, Бёль отнеслась к этому по-ребячески и не ждала ничего особенного. Ей было хорошо и весело, она совершенно забыла о ссоре с отцом и сердце её неистово стучало в груди только из-за Тэхёна, неожиданно объявившегося неподалёку. На первый поцелуй Чонгука она и ответить толком не смогла, потому что он сразу свой язык ей в рот засунул, а это было для неё впервые, и потому она отстранилась. Ей понравились мягкие поцелуи в его кабинете, и следующим шагом Чонгук выбрал именно их, понемногу углубляя и увлажняя их по ходу. У подножья высокой лестницы, что вела к мосту, они смешались со всеми этими парочками, которые не могли обуздать свои чувства и норовили всем на свете сообщить о своей большой любви, проявляя её всеми этими объятиями, поцелуями на публику. Но Чонгук правда не мог сдержаться. Такого удовольствия от поцелуев он уже давно не получал. Поцелуи, как и секс, с демонами могли быть неплохими, но далеко не одно и то же, что с настоящими людьми. Во втором случае это более непредсказуемо и оттого интересно. С Бёль целоваться было именно так. Она открывалась Чонгуку по чуть-чуть, как бутоны под первыми солнечными лучами нового дня, всё больше доверяясь и отдаваясь ему. Чонгук от этого голову терял. А ещё от того, как она несильно сжимала его плечи своими руками, как обвивала его шею, приподнимаясь на носочках, как их бёдра иногда соприкасались, когда они были ближе некуда. Ын Бёль ударила ему в голову, как эти чёртовы сигареты, которые будто опьяняют, стоит выкурить больше двух за раз. Чонгук точно поцеловал её больше двух раз. Гораздо больше. Он и понятия не имел, как считать, — конец и новое начало тогда, когда они на секундочку отстраняются? Когда Бёль наклоняет голову в другую сторону? Он не мог остановиться, пока у неё в животе не заурчало, так громко и ощутимо, что во избежание неловкости им двоим пришлось рассмеяться. Тогда-то Чонгук и предложил помимо мороженого заказать в номер что-нибудь из отельного ресторана. Бёль знала, что так просто сдаваться и впускать её в свою обитель по доброте душевной — не в стиле Чонгука. За этим непременно что-то стояло — выгодное для него. Но даже если бы она вспомнила все предостережения с открытых лекций о том, что парням от девушек нужно только одно, что романы с взрослыми мужчинами ни к чему хорошему не приводят, — и Гумберт Гумберт отличный тому пример, — что игры с Дьяволом, да и с любым другим мужчиной, в ночи опасны, она бы всё равно не отказалась от своих слов. Она хотела поехать к Чонгуку. Она хотела продолжать с ним то, что у них было, каким бы ненормальным оно ни являлось. Чонгук сунул руку во внутренний карман пиджака, ища там ключ-карту от номера и стараясь не слишком отвлекаться и сбавлять темп в поцелуях с Бёль. Она схватывала на лету, идеально подстраиваясь под то, что ему нравилось. Совсем недавно робко размыкала губы, морщила свой носик, вся сжималась, когда его язык, как бы на грани, но проникал в её рот, а теперь уверенно отвечала на любые его вторжения, тоже чувствуя себя чуточку пьяной, хотя ни грамма не выпила. Место, в котором прежде лежала заколка, было пустым, но стоило Чонгуку приложить немного усилий, и он мог припомнить в мельчайших деталях, как ощущался металл в руках, все завитки и узоры. Он не оставил заколку Тэхи. Точнее, она не захотела, чтобы он оставлял. Из-за него этой заколкой укололась Седжон. Если Чонгук действительно собирался покончить с этим, ему лучше избавиться от заколки, чтобы больше никто никогда не страдал из-за неё. Поэтому Чонгук оставил её в своём кабинете в баре, полагая, что прежде чем очередная Ын Бёль туда доберётся и втянет его в авантюру, у него будет время перепрятать её. — Ой! — Бёль ухватилась рукой за ворот рубашки Чонгука, дёргая сильно от испуга, и вторая по счёту сверху пуговка не выдержала и оторвалась, упав куда-то под ноги. Прежде Чонгук был очень серьёзен к таким вещам и, будь перед ним кто-нибудь, но не Бёль, он бы заставил её пришивать обратно. Но эта девушка скорее испортит рубашку окончательно, чем приведёт её в надлежащий вид. — Можешь держаться здесь, — Чонгук переместил её руку с рубашки на своё плечо, после подтянул её чуть выше, к своей шее, ощущая, как её пальчики впиваются в его кожу, — или здесь. Или… Предварительно хитро улыбнувшись, он снова сделал с ней это — напугал до полусмерти, внезапно наклоняясь и подхватывая её. Ему нравилось носить девушек на одном плече. На правом человеческая жертва, на левом — целый Ад. — У меня и так голова кружится! — возмутилась Бёль, опуская руки и то и дело задевая ими обтянутые штанами бёдра и ягодицы Чонгука. Ткань была тонкой, возможно не толще миллиметра, но ощущалась так, словно её вообще не было. — Попробуй меньше меня лапать, и тогда на время голова отпустит, — посоветовал Чонгук, сбрасывая туфли на входе и, чуть пошатываясь от возбуждения, направляясь к постели. Прежде Бёль её уже облюбовала, и постельное новое купила, которое нынче Чонгук сменил классическим белым. Похоже, единственное вкусное, что получит Бёль в ближайшее время, будет только Чонгук. А она надеялась на какие-нибудь изысканные дорогие блюда с золотой пылью и трюфелями. — Твоя задница и моя головная боль как-то взаимосвязаны? Это твоя магическая способность? — Бёль дразнила его, разваливаясь на кровати и подпрыгивая на ней пару раз после того, как Чонгук её туда бросил. Большое белое одеяло, простыни и наволочки пахли свежестью, словно только после стирки, сушилки и глажки. — Ты просто рассредоточиваешь своё внимание — мои губы, мои плечи, моя задница, — он исчез где-то внизу и Бёль приподнялась на локтях, чтобы посмотреть за тем, как Чонгук упирает её ногу в своё колено, не боясь запачкать штаны, пока неспешно расшнуровывает синие кеды. Сначала правую ногу, после левую, попутно стягивая с неё розовые носки с серебристыми вставками. Так по-детски, но Бёль подходит. — Мне стоит сосредоточиться на чём-то одном, чтобы голова не болела? Чонгук распахнул пиджак, отводя руки назад, чтобы снять его. Оторвавшаяся пуговка на его рубашке дала Бёль возможность видеть чуть больше, чем ей удавалось прежде, но оставляла место для полёта фантазии. В одежде Чонгук выглядел, бесспорно, прекрасно, но под ней он мог бы оказаться чрезмерно тощим или, наоборот, накачанным больше, чем Бёль нравилось. — Просто расслабься, — Чонгук закатал рукава белоснежной рубашки и поднялся к кровати, просовывая левое колено между ног Бёль и опираясь на постель. Нависая над ней сверху и заставляя её снова немного нервничать, он вернулся к поцелуям. С каждым разом Бёль всё больше тянулась к нему, выгибая спину. Изначально он не думал заниматься с ней чем-нибудь таким. Точнее, с кем угодно, но точно не с ней. С Бёль, которая обвела его вокруг пальца, и своим безрассудным поведением сейчас подставляла не только его перед старшими братьями, но и Тэхи, и Седжон, и всех людей в целом. Сумасшествие, которое ему не хотелось и в то же время не терпелось вкусить. Чонгук успокаивал себя тем, что она удобная, что так ложатся карты, и что нормально идти у неё на поводу ради того, чтобы удовлетворить свои потребности и желания. У него руки дрожали, так сильно он хотел её. Человеческое тело было такое слабое и податливое, оно и заставляло людей сдаваться. Чонгук не мог ручаться, но был уверен, что даже самый честный и чистый священник всё равно знаком не только с понятием, но и с ощущением оргазма. Святые святыми, но передёрнуть в подростковом возрасте и ещё когда-нибудь, когда положено молиться и никто не видит, — кроме Бога, разумеется, — порою нужно, просто необходимо. — Мы будем заниматься сексом? — Бёль прервала его мысли о людях, а ещё прервала их поцелуй. — А ты не хочешь? — он мог её заставить, даже если не хотела, потому что хотел он, но это было бы слишком неправильно, учитывая то, какими были их отношения. Если бы она использовала своё желание сейчас, ему пришлось бы отступить. Она мотнула головой, не давая Чонгуку точного ответа. И что значил этот жест? Она не хочет? Или хочет? — Будет больно? — Бёль была наслышана. Как-то в старших классах она нечаянно подслушала разговор Соль с подругой по телефону, и между собой они обсуждали, как это было больно и что в первый раз кончить было проблематично из-за этого. Чонгук легко пожал плечами, целуя девушку в правую щёку. Этот бессмысленный и неожиданный поцелуй смутил её гораздо больше его языка у неё во рту. — Наверное, — он не был посвящён во все тонкости лишения девственности, хоть и делал это множество раз. Не с людьми. Фактически, с бывшими людьми, которые воскресли исключительно благодаря вторжению гостей из Ада. Но пусть бы кто-то из них попробовал пожаловаться своему господину на боль, и им было бы совсем не сладко. — Можешь сделать так, чтобы было не больно? — в голове Бёль крутилось только то, как ей сейчас страшно, до дрожи во всём теле, и как ей хочется снова испытать то же, что и утром, когда он ласкал её своим языком. Чонгук опирался на кровать обеими руками, нависая над Бёль. — Это твоё желание? — спросил он, вопросительно выгибая брови. — А я всё ждала, когда мы снова вернёмся к этой теме… — у них было ещё целое завтра, неужели он не мог сделать ей хорошо без боли просто так? Бёль попыталась выдохнуть, лёжа в мягкой и удобной постели. Она старалась не думать о том, какая неловкая вся эта ситуация для неё. Если бы папа об этом узнал, он бы убил их двоих, невзирая на то, что Дьявол, вероятнее всего, бессмертнее любого бессмертного. Она хотела сказать ему, чтобы он просто делал, что считает нужным, но желание тратить впустую она не станет. Все девушки проходили через это без волшебной лампы, значит и она сможет. Но Чонгуку не нужно было не о чём говорить или напоминать, мысленно он всегда был в ней, и потому в скором времени его руки стали поглаживать её плечи, опускаясь к предплечьям, а губы сосредоточились на её лице. Чонгук осыпал её щёки, лоб и нос нежными поцелуями, увлечённый тем, как она прерывисто выдыхала из-за этих действий. Она была живой, настоящей, своенравной, и Чонгук ждал, когда она начнёт им командовать. Зря, видимо. Бёль совершенно не разбиралась в этих делах, к тому же, в объятиях Чонгука с его поцелуями и поглаживаниями она чувствовала себя замечательно и не могла просить о большем, не тратя желание. — Бесплатно могу сделать только так, чтобы тебе точно было хорошо впоследствии, — Чонгук поднырнул под её светлые волосы, утыкаясь носом в её шею. — Иначе кем бы я был, если бы так и не довёл тебя до оргазма? — Дьяволом, наверное, — Бёль закинула руки на его шею, зарываясь ладонями в его мягкие волосы, опускаясь к его широким крепким плечам, и стараясь надолго не закрывать глаза, чтобы не пропустить момент, когда он, наконец, разденется. Чонгук весело усмехнулся, довольный её комментарием. Забравшись на кровать полностью, он не стал раздеваться сам, зато стянул с Бёль блузку, а потом забавно передвигался на коленях по покрывалу, расстёгивая пуговку на её джинсах и, пока она лежала, стягивая их с неё вместе с трусиками. За свой маленький чёрный бюстгальтер она боролась до последнего, а Чонгук не мог понять почему. — Увеличишь её до второго с половиной? — Бёль прижимала руки к груди, закрывая набухшие соски, пока Чонгук, как надоедливый и упрямый кот, старался заглянуть туда, куда не следует. — Это твоё желание? — снова спросил он, прикладывая чуть больше силы для того чтобы поднять её руки вверх и прижать их к кровати. Он так откровенно пялился на неё, что Бёль смутилась. Ей не нравилось смущаться из-за людей. Это заставляло её чувствовать себя очень некомфортно. — Я ведь для тебя прошу, — ответила она робко, без должного напора или невежественности в тоне, — чтобы тебе, как парню, нравилось, нужно увеличить до… — Мне нравится, — Чонгук так качественно осматривал, что Бёль почувствовала себя так, словно попала на внеплановый медосмотр от университета. — Я видел множество разных тел, Бёль, и все они мне нравятся. Твоё в том числе. Такое, какое есть. Хоть над чем-то Бог славно поработал. Она хотела фыркнуть и обвинить его во лжи, но он не дал ей этого сделать, по-прежнему удерживая её руки сверху, он наклонился к её груди и впился в правую губами. Тот сосок, который он втянул в рот, чуть прикусывая зубами и посасывая, стал ещё более твёрдым, а необычайно приятные ощущения не задержались в одном месте надолго — всё сразу отдавалось странным трепетом внизу живота. Будто Бёль и так могла кончить в любую минуту, без проникновения. — Тебе всё равно, — бросила она, вздрагивая, когда он чуть сильнее укусил. — Что ты сказала? — изумился он. — Тебе всё равно, потому что ты видел множество человеческих тел, как куски мяса на рынке, — это не делало её особенной, это превращало её в одну из миллиона таких же. Чонгук не смог сдержать ещё большего удивления после её сравнения. — Что? — он шумно и рвано выдохнул через нос, ёрзая у неё между ног, пока устраивался поудобнее. — Я буквально сказал, что в восторге от всех человеческих — особенно женских — тел, но ты всё перекрутила и выставила меня безразличным покупателем на рынке. Бёль нервировало её положение снизу и тот факт, что Чонгук держал её руки, смотрел на неё совершенно голую, а сам даже рубашку не снимал. Ей казалось, что для того, чтобы чем-то заниматься, им двоим нужно быть голыми. — То, что грудь и шрамы твои комплексы, не значит, что это и меня волнует тоже, — Чонгук взял кисти Бёль под контроль правой рукой, а левую опустил на девичье бедро. Ему нравилось касаться её там, где у неё ранее были уродливые шрамы. Он практически чувствовал под пальцами неровности её кожи, искусственную гладкость в тех местах, где всё срослось, оставляя после себя лишь более светлые полосы и следы от стежков. — Людей это волнует, — он не давал Бёль замёрзнуть, так как был очень тёплым, почти жарким, горячим, но она задрожала, обращаясь к нему: — Они постоянно обсуждают и осуждают. В нашей стране меняются видеокамеры, правительство, процент преступности, но лукизм остаётся. Мои шрамы всё портили. — Шрамы тебя не портят, и в глубине души всем плевать, как ты выглядишь, Бёль, — попытался успокоить её Чонгук. Она так не думала. И люди так не думали. Даже если им было плевать, это не мешало им делать такой вид, будто им дурно от шрамов Бёль, будто уродливее них они ничего не видели. — А что, если нет? Если им не плевать и вся их жизнь строится на том, чтобы осуждать и презирать кого-то? — Отправлю их в Ад, — буркнул Чонгук. Он отпустил её руки и отклонился назад, напрягая мышцы живота, чтобы не упасть, пока полностью выправлял рубашку из штанов, чтобы скорее раздеться. Бёль чуть не поперхнулась воздухом, пока её взгляд перемещался от одного его шрама к другому. У Чонгука их было много. Слишком много. Он так и не научился управляться в этом теле с Адским пламенем, и за годы, что он поднимался и опускался, его тело стало даже менее презентабельным, чем при Тэхи. Но ему не хотелось с ним разлучаться, хоть и была такая возможность. Для него это тело было удобным. Он давно привык к тому, что у людей считалось несовершенствами, и даже в какой-то мере гордился своими шрамами. — Откуда?.. — удивилась Бёль, не припоминая ничего из Библии или каких-нибудь учений о том, где и как Дьявол мог пораниться. — Цена за то, чтобы притворяться человеком — боль, — он опустился в её объятия, прижимаясь своей грудью к её груди, пока понемногу раздвигал её ноги руками и расстёгивал пуговицы и узкую молнию на брюках. Бёль хохотнула ему в ухо. — Звучит так, будто ты Русалочка, — после этих слов она поспешила поцеловать его в шею, как бы извиняясь за глупое сравнение, пока Чонгук продолжал расстёгивать и спускать штаны. Бёль ужасно хотелось рассмотреть его полностью. Это ведь такой шанс, такая возможность! И дело даже не в том, что он Дьявол, а в том, что он парень. И у неё всё может произойти с ним, а безудержная и ослепляющая любовь, не позволяющая оценивать ситуацию трезво, не испортит её первый раз. Довериться Чонгуку в этом плане было просто. Она знала его достаточно долго, он нравился ей достаточно сильно, как человек, который на самом деле и не человек вовсе. И поверить Дьяволу с огромным стажем любовника за плечами было как-то проще, чем всезнающему двадцатилетнему девственнику. — Ты продолжаешь находить новых сказочных персонажей, вместо того чтобы серьёзно относиться к моему совсем не сказочному званию, — штаны болтались на его бёдрах, когда он оттолкнулся от матраса, продвигаясь вперёд и накрывая губы Бёль до того, как она успела ещё что-нибудь сказать и начать новую дискуссию. В конце концов, они приехали в отель для чего угодно, но только не для долгих и нудных разговоров. Увлекая её в новую серию поцелуев, Чонгук не упускал возможности как-нибудь потрогать её, восполнить тот недостаток ощущений, который после Тэхи успел превратиться в чёрную дыру. Он правда был без ума от человеческих женщин. Что-то в них, начиная с появления Евы, будоражило всё внутри него, делало бессильным и глупым. Бёль замычала ему в губы, требуя секундочку. Отстранившись, немного задыхаясь, она спросила: — У тебя ведь есть презервативы? — хотя бы этот урок она вспомнила вовремя. — Я стерилен и не могу заболеть. Она упёрлась ладонью в его голую грудь, надавливая на неё. — А я могу, — сказала она, — так что давай в презервативе, от греха подальше. Нехотя, через силу, Чонгук перелез через девушку, чтобы добраться до прикроватной тумбочки, где хранились не только презервативы, но и смазки, которые вряд ли им были необходимы — Бёль отлично справлялась с этим сама. Чонгук заметил это утром, и сейчас на белом пододеяльнике под ней виднелось небольшое мокрое пятнышко. — Если ты хочешь от греха подальше, — он вернулся к ней с тихим стоном, — нужно делать это с кем-то другим… Ему тоже никакие смазки не нужны были, потому что, хотел — не хотел, а он уже был слишком готов. Даже с тем, что Бёль много говорила, и на подсознательном уровне Чонгук старался держать в поле зрения свои дорогие часы на руке, а также другие мелочи в номере, которые ей могли приглянуться, она заводила его. Он надеялся, что после его шутки Бёль не решит сделать назло и прекратить всё, но она и не помышляла ни о чём таком. Она вся тряслась в предвкушении, когда Чонгук всё же решился снять с себя штаны и боксеры. Чуть ли не визгом и бурными овациями она встретила его совершенно голого в постели, в которой до этого они только мороженое ели. Завалившись на бок и демонстрируя ей не только свои шрамы, но и широкую грудь, восхитительную талию, плоский живот и узкие бёдра, Чонгук возился со скользким презервативом, который по цвету напоминал пожёванную жвачку, но когда ему удалось надеть его на свой возбуждённый член, презерватив стал практически незаметен. В большей степени потому, что Чонгук не дал Бёль насмотреться. Развернув её к себе спиной, он прижался к ней сзади, так, что она чувствовала его стояк спиной, а потом просунул левую руку между её ног, осторожно раздвигая пальцами половые губы, цепляя много липкой тёплой смазки и легонько поглаживая клитор. Щёки Бёль начинали краснеть только после того, как Чонгук делал ей по-настоящему хорошо. Ей становилось жарко и душно, дыхание быстро сбивалось, и чтобы избавиться от звёздочек перед глазами, нужно было сильно зажмуриться. Чонгук потревожил её ещё немного, просовывая правую руку ей под голову, чтобы обходными путями добраться до её груди и иметь возможность касаться её плеч, шеи, живота, прижимать её ближе. Её волосы немного мешали, и Чонгуку пришлось скрутить их в какое-то непонятное подобие пучка и убрать наверх, чтобы после уткнуться лицом в её влажную и солоноватую на вкус шею сзади. Бёль не знала, как должна себя вести и что может сделать для Чонгука в таком положении, но когда она, ради интереса, завела правую руку за спину, сперва пугаясь теплоты его кожи, влаги презерватива и твёрдости члена, он протяжно застонал ей на ухо, что заметно подняло уровень её настроения и уверенности в себе. Она ничего не знала о том, как вести себя с парнем, а тем более с членом, но Чонгук не позволял ей считать себя бесполезной и с ней в унисон постанывал. Он не хотел довести её до пика раньше времени, а потом мучить ради забавы, просто пытался подготовить её, прежде чем они приступили бы к основному веселью. Волнуясь, что уже на начальном этапе сделает ей больно, он довольно просто вошёл в неё одним пальцем, а Бёль даже не пискнула. Внутри она была горячей и скользкой, очень узкой, но легко поддавалась, практически без особого труда принимая в себя и второй палец Чонгука. Трахая её пальцами, не слишком глубоко, Чонгуку нравилось играть другой рукой с её сосками, сжимая их в пальцах, перекатывая, как твёрдые бусины. Он поцеловал Бёль не меньше сотни раз, изучил её плечи и шею полностью, попробовал её на вкус и вылизал мочки ушей, покусывая разгорячённую кожу, а Бёль не могла сказать, что это вызывало в ней торнадо. Это стопроцентно был небольшой ураган, цунами на побережье, которое волновало её, но в целом вызывало восхищение, заставляло задерживать дыхание и чувствовать себя завороженной. Ей было хорошо в постели Чонгука вместе с ним. — Чуть-чуть приподними, — Чонгук поводил пальцами по внутренней стороне левого бедра, вытирая о Бёль её же смазку. Послушная, как никогда, она, лёжа на правом боку, согнулась и приподняла верхнюю ногу, чтобы Чонгук смог съехать ниже и, придерживая свой член рукой, направить его, куда следует. Чтобы найти её узкий вход, Чонгуку потребовалось ещё раз опробовать его пальцами. Он волновался чуть больше Бёль, боясь, что не может контролировать её ощущения и где-то рискует переборщить. — Если будет очень больно, можешь покричать, — он осторожно убрал её волосы за ухо, чтобы видеть часть её лица: то, как она кусает губы, как жмурится, затаив дыхание. Немного улыбнувшись её сосредоточенности, он поднял её левую ногу ещё выше, а потом легонько шлёпнул её по попе. — Звёздочка, расслабься. Ты собираешься испачкать моё постельное снова, а я — украсть твою девственность полностью и взамен дать вполне достойное вознаграждение в виде оргазма. — Кажется, меня немного мутит, — она повернула голову в его сторону, и чтобы ей не приходилось особо тянуться, Чонгук немного приподнялся, в который раз целуя её в губы. — Станет лучше, когда я войду, — он прижался головкой члена, потом чуть отстранился, снова прижался. Как будто готовился к старту, своими намерениями и поспешностью пугая Бёль ещё сильнее. — Расслабь мышцы живота и внизу тоже. А я сделаю всё остальное. То, что Бёль была очень мокрой, значительно облегчило задачу позже, но вначале это способствовало тому, что Чонгук немного входил головкой и сразу выскальзывал, выуживая из девушки несколько стонов, не то чтобы очень сексуальных, скорее болезненных. Когда ему удалось войти чуть глубже, он сознательно сделал движение тазом вперёд, сокращая до доли секунды продолжительность жгучей боли, когда Бёль со сжатыми губами застонала протяжно, цепляясь правой рукой за покрывало, а левой за кисть Чонгука, чуть выше его часов. Он как раз вернул пальцы на её клитор и массировал его, входя как можно глубже, а потом медленно двигаясь назад и через презерватив чувствуя, как течёт по яйцам прямо на постель. Позже будет особенно весело относить это постельное бельё в прачечную или отдавать горничной. — Чонгук, — между стонами с её губ сорвалось его имя, и это было практически то же самое, что дунуть на тлеющий уголёк — всё у него внутри постепенно накалялось, рискуя устроить пожар. — Больно? — правой ладонью он прижался к её лбу. В номере было действительно жарко, а от его тела тепла было, как от хорошо прогретого камина. Бёль вся вспотела. — Точно не хорошо, — отозвалась она, жмурясь сильнее и в жутком дискомфорте улавливая приятные ощущения, которых достигала благодаря пальцам Чонгука. — Почему Бог так ненавидит женщин? Чонгук сжал её крепче в своих объятиях, чуть-чуть ускоряя движение бёдрами, чтобы Бёль могла сосредоточиться не на боли, а на том, что за ней следует. — Какого чёрта нельзя было эту дырку сделать чуть больше? — она захныкала, когда Чонгук резко сел, практически полностью выскальзывая из неё, а потом повернул Бёль на спину, приходя к миссионерской позе. Возможно, в таком положении ей было бы лучше. Он тяжело выдыхал ей в губы. Они оба дышали шумно. Чонгук не пытался входить глубоко, просто делал это нежно и в одном темпе, не забывая играть с клитором Бёль пальцами, чтобы она как можно скорее достигла оргазма. Он чётко ощутил момент, когда она переместила руки на его плечи, когда прошлась ногтями по лопаткам и между ними, и особенно — когда она миновала две ямочки внизу спины. Она была краснее «ян» на флаге Южной Кореи. Чонгука это забавляло. Так прекрасно было видеть её смущённой. Этому их приключению она должна была придать ещё больше смысла и важности, не то что утренним оральным ласкам. Чонгук уже не мог дождаться, как будет лицезреть смущённую и задумчивую Бёль весь завтрашний день. Его глаза широко распахнулись, когда она сжала ладонями его задницу, и он тщетно пытался подавить улыбку от того, какое у неё было сейчас лицо: рот приоткрыт, глаза закрыты, но не зажмурены, а брови так и приподнимаются вверх, как бы отражая её мысль «Сейчас, вот сейчас… ещё чуть-чуть…» и она кончит. Чонгук попытался дотянуться до подушки со своего места, не прерывая движений, а когда не получилось, скомкал свою рубашку и блузку Бёль, а потом подложил вещи под её бёдра, входя ровно и глубоко. Попутно он вытер кровь, что стекала у неё между ног, и навалился на неё сверху, немного устав опираться на постель. Бёль продолжала сжимать его руками, а когда кончала, ещё и ногти подключила. Чонгуку хотелось поблагодарить кое-кого, чьё наименование принято писать с большой буквы, за то, что его раны заживали так быстро, потому что иначе он бы ещё пару дней не мог нормально сидеть после экзекуций Бёль. — О, Боже! — она сделала это за него. — Тш-ш, не зови его, — Чонгук прикрыл её рот ладонью, входя снова и снова, чтобы кончить вслед за ней. После всего, что уже чувствовала Бёль, почувствовать, как Чонгук кончает, пусть и в презерватив, было идеальным финалом. У неё всё немного ныло и немело внизу живота, а прямо между ног горело, но в то же время она чувствовала нечто лучшее на свете, что не могла бы и словами описать. — Немного неловко, — это были её первые слова, когда оргазм почти отступил. Чонгук не выходил из неё полностью, наслаждаясь теми редкими сокращениями и иногда покачивая бёдрами, чтобы продлить эффект. Не свой, а Бёль. — Тебе? Разве? — он попытался сдуть влажную чёлку со своего лба. — Это ведь на моей заднице твои руки. Бёль сжала её лишь сильнее после его слов, спрашивая почти жалобно: — А мне нельзя? Чонгук вытер пот над верхней губой плечом, а потом ещё раз подался всем тазом вперёд, входя в Бёль глубже, чем во все разы до этого. Ему хотелось посмотреть, насколько получится в такой позе. — Можно, — ответил он с улыбкой. — Трогай на здоровье. Я весь твой.***
Тэхён точно помнил, что не вёл Седжон этим путём, который непременно прокладывал дорожку к бару, но неоновая вывеска красовалась над входом. Она была самой яркой и заметной в переулке. Тэхён не успел найти весомых причин свернуть, когда Седжон схватила его за руку и потащила прямо к зданию, подталкивая ближе к стене и прижимая его так, чтобы он не смог убежать. Он по глупости ляпнул, что ему нравится, когда она его поцеловала у реки. Это было для него впервые, все эти ощущения, и ему определённо понравилось это глупое соприкосновение губами. Он недоумевал, как кому-то из людей могло прийти в голову, что это может быть приятно, а впоследствии это приобрело огромную популярность. Почти так же, как секс, который для Тэхёна оставался не то что неизведанным, а даже отдалённо малопонятным. А Седжон продолжала к нему приставать. И не то чтобы ему это не нравилось. Ему очень нравилось. Потому что она была девушкой? Или потому что являлась особенной девушкой? — Ты просто уморительный, — она обвила его талию руками, прижимаясь к нему. — А ты пьяна, — глинтвейн в такую погоду у моста с замочками был явно лишним. Из-за безрассудства Седжон они вынуждены были бродить по Сеулу пешком, бросив её машину на парковке у Сеульской башни. — Чуть-чуть, — Седжон подвигала головой, устраиваясь на его груди, как на подушке, и вслушиваясь в равномерное биение его сердца, немного ускоренное, но вполне приемлемое. Её сердце билось как-то так же. До этого было чуть более нервно, но с тех пор, как Тэхён сказал, что ему понравилось с ней недо-целоваться, она была абсолютно спокойна. Ей впервые настолько везло с парнем. Тэхён осторожно, не зная, делает ли всё правильно, потрепал её по макушке, путаясь своими длинными пальцами в её огненно-рыжих волосах. Они были мягкими, пахли какими-то ягодами, но запутаться в них было проще простого. Как и в самой Седжон. Тэхён не знал, что чувствует, не мог найти толковых объяснений, которые удовлетворили бы и его, и Чонгука. — Вечер такой холодный, — Седжон притворилась, что дрожит. Она хотела, чтобы Тэхён обнял её в ответ, но вместо этого он её оттолкнул, обеспокоенно заглядывая ей в глаза. — Замёрзла? — простудить её было даже страшнее, чем попасться Чонгуку в таком неудобном положении у стены его бара. — Давай я вынесу куртку. У меня тут есть… Он замолчал, понимая, что так глупо раскрыл себя и бар. Возможно, Седжон и вовсе его не видела. Издалека она была похожа на человека, у которого есть всё, о чём можно мечтать: родители, деньги, перспективное будущее, миловидная внешность и ещё свободное время, чтобы мечтать и прижимать всяких Тэхёнов к стене. Ей не о чём было желать. Её жизни Тэхён очень завидовал. — Так ты тут работаешь? — Седжон держалась за его руку, словно боялась, что он убежит. — Угостишь меня алкоголем? Тэхён не удержался и щёлкнул её по носу, как это делали другие парни в интернете. Вышло не больно, но немного взбодрило девушку. — Куда тебе ещё больше алкоголя? — он не верил, что так беспечно говорит с ней практически на виду у своего босса. — Подожди здесь минуту, — он перевёл задумчивый взгляд на дверь бара, — нет, лучше подожди чуть дальше. Вернись шагов на двадцать назад и подожди меня там. Я возьму для тебя куртку и сразу выйду. Тут мой сменщик. Или… Ну… Вдруг Мой Гос-… Директор. Я не могу приводить гостей, когда там есть мой директор. Он так заикался, будучи по-прежнему очень милым и сдержанным. Седжон сталкивалась с его неуверенностью и колебаниями не впервые. В такие моменты Тэхён выглядел как-то по-особенному привлекательным: и без того большие глаза широко раскрыты, он открывает и закрывает рот, сомневаясь между правдой и ложью, он напуган и уязвим. Седжон не хватало таких людей вокруг. Вечно все были самыми умными и слишком самоуверенными. Тэхён, с его романтизированной мечтой об обучении в университете, полным незнанием этого мира и детской наивностью и искренностью, нравился ей с каждым днём всё больше. И она ему, кажется, нравилась тоже. — А я не могу зайти с тобой и притвориться, что пришла сама? — её губы растянулись в кривой усмешке, когда она испытывала его. — Нет! — он стал трясти головой, пятясь ко входу в бар. — Дай мне тридцать секунд. Он дёрнул за дверную ручку, которая не поддалась с первого раза. Это ещё не было поводом для того, чтобы расслабляться — Чонгук мог не принимать посетителей сегодня, но заниматься какими-то рабочими моментами. Воспользовавшись своим ключом, Тэхён напоследок одарил Седжон широкой улыбкой, а потом проскользнул в бар. Внутри всё было как прежде, только за барной стойкой было пусто. Дверь, что вела в кабинет Чонгука была приоткрыта, и Тэхён заглянул туда, громко сглатывая. Лучшим решением было бы схватить куртку и бежать, чтобы не нарваться на неприятности в связи с тем, сколько внеплановых отгулов взял Тэхён в этом месяце, но если бы его поймал Чонгук за таким наглым побегом, он его моментально в Ад спустил бы. — Мой Господин? — Тэхён засеменил вниз по лестнице, чуть опуская плечи и голову, готовясь к виноватому виду. Но это было бессмысленно. В кабинете стояли стулья и стол, стеллажи, но никто не восседал в кожаном кресле. Тэхён выдохнул с очевидным облегчением. — Это что за темница? — он схватился рукой за грудь, перепуганный внезапным появлением Седжон за спиной, которая, ко всему прочему, обхватила его плечи руками, сжимая в объятиях. Ей действительно не стоило больше пить. Не только сегодня, но и в целом. Она становилась безумной и могла подставить их двоих. — Тише, — взмолился он, всё ещё изучая пустой кабинет взглядом. Он боялся, что упустил какую-то крохотную деталь, которая могла ему подсказать, куда и как надолго вышел Чонгук. — Почему? — тёплое дыхание Седжон пахло пряностями и полусладким вином. — Здесь никого нет. Она расслабила руки, обходя Тэхёна и направляясь прямо к письменному столу. Парень не успел её за руку схватить, весь исходя от волнения. Это было очень рискованно — приводить её сюда. — Тэхён, — в её голосе не осталось и следа расслабленности и улыбки, когда она остановилась у стола, — почему это здесь? Ему пришлось подойти ближе, хоть и не очень хотелось, чтобы потом снова приобрести этот перепуганный вид и не знать, что ответить на её вопрос. На письменном столе, между отрытым блокнотом и коробочкой со скрепками, лежала заколка для волос. Тэхён знал её предназначение и причины, по которым она была здесь, а не в волосах Седжон или Тэхи. — Э-э, — лучше всего было притвориться дурачком, — о чём ты? — Это заколка моей мамы, — Седжон ухватилась за острый кончик, и Тэхён спохватился, боясь, что она снова поранится. Он протянул к ней руки, выглядя по-настоящему обеспокоенным. — Которая у меня пропала. Мама места себе не находила… — Думаю, это не она, — Тэхён попытался отобрать у неё вещь Евы, — просто похожи. Седжон развернулась к нему лицом, опираясь на стол и убирая руку за спину. — Нет, это точно она, — стояла она на своём. — Но лучше ничего не трогать до возвращения моего директора, — Тэхёна дрожь пробирала от страха и волнения. Он неуклюже споткнулся о ноги Седжон, чуть не приваливая хрупкую девушку собой. — Тебе вообще не следовало сюда спускаться. Или когда-либо трогать мамины вещи. Это обернулось тем, что её тело нынче покрывали родимые пятна в форме звёзд. Это не сулило ничего хорошего. — Не будь занудой, — она завернула волосы в пучок и проткнула их заколкой, освобождая руки и поспешно перемещая их на грудь парня. Он дышал чаще, короче, резче. — Раз твоего директора здесь всё равно нет… Что ты думаешь об этом столе? Или об этом крутом кресле? Он думал, она пытается заставить его поддаться искушению посидеть на чужом рабочем месте, но Седжон имела в виду вовсе не это. Схватив Тэхёна за воротник, она притянула его к себе, с первой попытки прижимаясь к его губам и обхватывая пухлую нижнюю, с крохотной, едва заметной родинкой. Тэхён опешил, но Седжон была настойчива и со вкусом терпкого винограда, потому он сдался непростительно быстро, в мыслях допуская возможность спуска в Ад досрочно. Он был ужасным работником и слугой, а потому заслуживал наказания. Рука девушки скользнула вдоль его ширинки, под гульфик, а потом она несильно сжала в ладони то, с чем Тэхён ещё не умел управляться. Он чуть не задохнулся от всех тех навалившихся на него ощущений. Наверное, «быть человеком», значило совершать безумные поступки, которые непременно осудил бы Господь, делать то, что хочется, а не то, что приказывают, и рисковать всем на свете ради минутного наслаждения. — Кресло хорошее, — выпалил Тэхён, часто моргая. Седжон кивнула, поддерживая его идею. — Мне тоже нравится, — сказала она, подталкивая Тэхёна в сторону, чтобы они смогли обойти стол. Тэхён не знал, как остановиться, когда она прижимала руку к его паху, когда казалась такой нереальной и недостижимой, хотя была прямо перед ним. Он подумал, что лучше после умереть, чем отказать ей, а вместе с тем и себе. У него может не быть больше возможности вести себя так безрассудно с Седжон. А ему бы хотелось поддаваться ей снова и снова. Но это было бы возможно только если бы Чон Чонгук исчез.***
Бёль намеренно кусала и поджимала нижнюю губу, чтобы не улыбаться. У неё всё утро было замечательное настроение. Она в жизни не чувствовала себя лучше и увереннее. Она шла по кампусу с высоко поднятой головой, прокручивая в мыслях прошлую ночь с Чонгуком, их глупые споры о том, куда и как вынести испачканное кровью и спермой постельное бельё, его голую грудь, к которой она прижималась щекой и по которой водила пальчиками, пока они болтали часов до двух ночи, потому что Бёль была слишком взбудоражена и счастлива. Наутро весь дискомфорт после секса исчез, оставив после себя лишь хорошие воспоминания. Чонгук был очень обходителен с ней, и это подкупало. Поскольку сегодня был последний день, и братья сверху должны были заглянуть за костями, Бёль образно готовила себя к серьёзному разговору с Чонгуком, в ходе которого собиралась вернуть ему его вещь с условием растягивания её оставшихся желаний на как можно дольше. — Ын Бёль? — её окликнули у одного из корпусов, и она обернулась только потому, что ветер в лицо дул, и она всё равно планировала поправить волосы. — Вы же Ын Бёль? Женщина, отнюдь не молодая, стояла на перекрёстке дорожек, сжимая в руках чёрную лаковую сумочку, изысканную и наверняка дорогую. — Вы меня знаете? — спросила Бёль, потому что женщину она точно не знала. Она была похожа на профессора одного из факультетов. — Да, — женщина неловко улыбнулась, — точнее, не совсем. Заочно. Со слов Чонгука. Бёль дёрнулась в её сторону при упоминании знакомого имени. — У вас есть минутка до начала пар? — Тэхи стала вглядываться в наручные часы, циферблат которых плыл перед глазами. — Мне очень нужно вам кое-что рассказать. Это вопрос жизни и смерти. Или того, что будет после неё.