Только спустившись в бездну, можно обрести сокровище.
Бёль старалась избегать сурового взгляда отца. Она слышала, как шумно он дышит, свирепо, как бык. Сегодня он был по-настоящему разочарован в ней, но она так же надеялась, что он считал это своим личным упущением. — В кого ты удалась такой глупой лгуньей? — по его интонациям она не могла понять, злится он ещё или же смирился. Ей пришлось вывалить на него правду о том, как всё так закрутилось, и почему Бёль до боли в костяшках сжимает в ладони игральные кости. Не то чтобы она не верила Чонгуку с самого начала в его неудобную правду, он действительно излучал харизму того самого Дьявола. Может, немного уставшего от жизни и людей, но Дьявола. — Боже, — полицейский Ын потёр переносицу, потому что у него вся голова ныла, и лицо вместе с ней. — Боже, ну за что?.. За что нам досталось такое недоразумение? Сомкнув губы, Бёль ещё крепче сжала руку. Она была недоразумением. Во всех смыслах. Ей ничего не давалось легко и просто, она была сравнительно хороша только в воровстве, на котором Чонгук её и поймал. С такой удачей ей проще было сразу сдаваться и отправляться в Ад. Она проиграла эту жизнь полностью. — Прости, — она не хотела извиняться, в частности за своё существование, но она постоянно только и делала, что расстраивала отца. Соль и Сончхан идеально походили ему, а Бёль была пятым колесом, которое очень мешало. Возможно, то, что Чонгук выбрал её, не случайность? А хитроумный план Господа по избавлению мира от такого недоразумения, как Бёль. Если Бог вездесущ, не значит ли это, что он подслушал её идею и давно всё просчитал, подкинув в голову Чонгука верную мысль так же, как это делал сам Чонгук с головой Бёль. — Лучше не приближайся к нему, — полицейский Ын клацнул челюстями, начиная интенсивно думать, — я сам передам ему кости, скажу, чтобы оставшиеся желания себе в задницу засунул, а потом я запру его в тюрьме! Улики подделаю или… что угодно. Я заставлю его сесть за это дело. Бёль казалось это рвение отца максимально бесполезным. Чонгук не будет сидеть там, где ему не хочется, он скорее сквозь землю в своё царство провалится, попутно утащив с собой побольше душ. Найти подходящих клиентов среди блюстителей порядка ещё проще. — Я отдам ему, — Бёль нужно было с ним увидеться, — хуже уже не станет. Отец чуть снова глупой её не назвал, но Бёль не дала ему этого сделать. Отперев дверь, она, убрав светлые волосы на одно плечо, направилась прямиком к клетке с Чонгуком. Забавно, как хорошо он смотрелся в металлической будке, практически безопасно. — Бёль! — он выдохнул с небывалым облегчением, пересев с пола на колени. Он выглядел слишком замечательно для того, кого арестовали. — Я хотел тебе позвонить. Сегодня последний день… Разумеется, он переживал только за своих братьев, свои кости, своё будущее. От него этого и стоило ожидать, он ведь буквально воплощение человеческих пороков и яркий представить эгоизма. — И как тебе здесь? — Бёль придерживалась дистанции первое время, а потом подобралась на шаг ближе, ещё на один и присела на корточки. — Каково быть в клетке? — Это недоразумение, — оправдывался он, не сразу подмечая, как на втором слове брови Бёль слегка приподнялись, — ошибка, которая сейчас не очень важна. Гораздо важнее разобраться с… желаниями. Чонгук осмотрелся по сторонам, но все внезапно разбрелись кто куда, даже раздражающий и грубый напарник полицейского Ына. — Да, желания, — Бёль дёрнулась, словно только сейчас вспомнила о пяти оставшихся желаниях. — Разве у тебя нет времени до вечера? Или ты куда-то очень торопишься? Её тон Чонгук счёл бы игривым, если бы не её выражение лица. Было похоже, что она не в настроении на шутки. Она что, дразнила его? — Не похоже, что до завтрашнего дня у тебя есть планы, — она сложила руки на груди, он отлично заметил этот жест. — Что не так, Бёль? — вкрадчиво спросил он. Ночью у них всё было хорошо. Он был уверен, что Бёль ушла от него в хорошем настроении. Может, отец её отругал? — Насколько сильно Ад отличается от этого? — Бёль кивнула головой, подразумевая под «этим» не то полицейский участок, не то весь мир. — Достаточно, — уклончиво ответил Чонгук. — Бёль, давай… — Чем тебе так нравится жизнь здесь? — она чуть прищурила глаза. — Почему тебе вечно нужно находиться на земле? Для этого не было весомых и конкретных причин. Чонгуку просто нравилось это и не нравилось то. — Здесь чистый воздух, — Чонгук начинал мямлить, выискивая причины, которые могли поднять Бёль настроение хоть чуть-чуть, — а ещё алкоголь. И здесь есть женщины. Как Чонгук ещё не понял, что его самая большая слабость и проблема в том, что он без ума от женщин? Открыл бы себе адский гарем, что ли. Если верить его россказням, то именно из-за своей несдержанности он и оказался в плачевном положении. И до сих пор не научился усмирять свои симпатии к людям. — Кости, — Бёль втянула воздух шумно, через рот. — Что будет с тобой, если ты не вернёшь кости? Её вопросы не по делу и не в том месте его утомляли. У них было слишком мало времени. — Убьют? — предположила Бёль. — Накажут? Чонгук прыснул, упираясь лбом в металлические прутья. — Убьют? — переспросил он. — Бёль, я вроде как бессмертен. И я уже наказан. Куда больше? Может… Ну не знаю, запрут в Аду на пару десятков лет без возможности подниматься на землю и заключать сделки… Даже это Бёль удовлетворило бы. Чтобы он исчез хотя бы лет на пятьдесят. А лучше на сто. Чтобы в следующий раз, когда они встретятся в Аду, она могла посылать его куда подальше, пока он и его черти будут заняты пытками. Как же Бёль, всё-таки, осточертело это отношение окружающих к ней. Неужели она настолько незначительна, что её можно обижать и использовать? Она даже не пешка на чьей-то доске, а пылинка, витающая где-то над ней. — Чонгук, — она произнесла его имя чётко, в два слога, — можешь сделать мне одолжение? Точнее, исполнить моё желание. Он весь напрягся, готовый слушать и исполнять мгновенно. — Дай свою руку, — он громко сглотнул, протягивая ей правую руку тыльной стороной ладони кверху. Бёль подобралась к нему снизу, нехотя прикасаясь своими пальцами к его ладони. Он ощутил знакомую игрушку в руках прежде, чем она убрала руку или дала какие-либо объяснения. Острые углы игральных костей, углубления в форме кругов и тёплая после руки Бёль поверхность кубиков заставила Чонгука вздёрнуть голову, удивлённо уставившись на девушку. — Забери их, и четыре желания тоже. А моё последнее — не приближайся. Не приближайся ко мне больше ближе, чем на метр… Нет, на десять метров! Сделай так, чтобы я тебя больше не видела и не слышала. Ты ведь в силах сделать это? Чонгук быстро и часто моргал, всё ещё ощущая прикосновение пальцев Бёль. Когда она попыталась опустить руку, он выронил кости, заставляя их скакать по плитке, а сам поймал Бёль за кисть, несильно сжимая её. — Почему? — он пытался заглянуть ей в глаза, чтобы отыскать хотя бы намёки на причину её поступков. — Бёль, что случилось? Она вырвала свою руку из его хватки и, встав, пнула кости ногами. Она хотела пододвинуть их ближе к нему, заодно выместив свою злость на них, но один из кубиков закатился под рабочий стол. Чонгук в любом случае всё видел и мог применить немного своей магии, чтобы переместить кости в карманы своих штанов, как делал это прежде. — Помни, что это моё желание, — сказала она. Чонгук совершенно не понимал. Когда Бёль отвернулась и ушла к столу своего отца, а после и вовсе из участка, он никак не мог осознать, что и в какой момент сделал не так. В эти дни он был с ней милее, чем когда-либо. Более того, он был с ней слишком честен. Дело в этом? Он спугнул её чем-то из адской жизни? Он не помнил, чтобы когда-либо так сильно переживал из-за слов какой-то девчонки. Но у него сердце билось о рёбра, кровь шумела в ушах, и он чуть двигал головой из стороны в сторону, бросаясь от одной глупой мысли к другой. Он повёл себя неправильно прошлой ночью? Возможно, она теперь слишком смущена, чтобы продолжать с ним общение. Но в то же время она вернула ему кости… И желания тоже. Нет, это точно не смущение, а злость. — Чонгук, — полицейский Ын стукнул дубинкой по металлическим прутьям, стараясь привлечь внимание подозреваемого, — пойдём на допрос. Всё ещё думая о своём, Чонгук встал, чётко ощущая как кости оттягивают карман брюк. До этого он ещё фантазировал о том, как не будет отдавать кости братьям, как будет трепать нервы Господу и доказывать раз за разом, что не встречается с Седжон, но сейчас его игривые мысли разбежались по углам, оставив одни вопросы. Господин Ын хлопнул его по спине, заставляя поперхнуться воздухом и поднять плечи, потому что Чонгук плёлся чересчур медленно и не в ту сторону. Ему, видимо, нравилось проявлять агрессию по отношению к Дьяволу, хоть это и было очень неразумно. С полицейским Ыном и Чонгуком в допросную не зашёл его напарник, и камера в углу была выключена. Полицейский Ын и не подумал открывать ноутбук и вести отчёт. Чонгук почему-то был уверен, что через зеркальную стену за ними тоже никто не наблюдает. — Итак, — начал отец Бёль, — ты мне солгал. Если только этот мужчина попытается обвинить его в убийстве демона… — Насчёт души Бёль, — у полицейского заиграли желваки, когда он завёл разговор на эту тему, — сказал, что не заключал с ней сделок, а сам нагло лгал мне. Прямо как она. Могло ли поведение полицейского Ына сказаться на отношении его дочери к Дьяволу? Бёль не была похожа на папину дочку, она, как кошка, была сама по себе. Гордая, смышлёная, хитрая и одинокая. Чонгук совмещал все эти качества и в себе, но пользовался всем сразу редко. — Ты зачем соврал ей, что её душа всё равно обречена? — господин Ын Вонсок упёрся кулаками в стол, стоя напротив Чонгука, который лениво опустился на стул на пластиковых ножках. — Потому что я не врал, — это лишь частично проясняло злость Бёль. — Её душа стопроцентно обречена. Но если мы задаём друг другу вопросы, что насчёт ареста? Вы арестовали меня из-за своей дочери? Полицейский Ын чуть заметно кивнул. Он действительно места себе не находил после того, как Бёль исчезла на целую ночь. Ему нужно было что-то делать, и он вытряс из прокурора ордер, солгав об уликах. Настоящая причина смерти Чоль Усока крылась в его отце — работнике банка в долгах, который через своего ребёнка продавал украшения богатых женщин, что доверяли своё золото банку «Ыльсам». Кому-то очень не понравилось такое положение дел и Усока убили. В первый раз на просёлочной дороге за Сеулом. Всё это полицейский Ын узнал благодаря видеорегистратору с Хюндаи, припаркованной той злополучной ночью неподалёку от бара. Водитель даже не знал, что где-то там есть бар. Продвинутые информационные технологии засняли лицо посетителя с ружьём очень чётко, и отыскать его с помощью камер в Сеуле было проще простого. Наёмник не стал раскрывать информации о заказчике, но признался, что увидеть восставшего из мёртвых Усока было настоящим потрясением. Заказчика полицейский Ын додумал сам, мысленно вписав в эту графу имя Чон Чонгука. — Ты лжёшь, Чонгук, — срываясь на истеричный крик, заявил полицейский Ын, — ты заманил и обманул Бёль, подкупил её желаниями… — Она сама себя подкупила, — Чонгук был расстроен даже больше её отца, так какого чёрта он смел кричать на него? — Заявилась ко мне с украденными вещами и стала требовать желаний. Она просила денег, машину, хорошие оценки, которые позволили бы ей быть лучше своей сестры в ваших глазах, и она просила убрать уродливые шрамы… Такие уродливые, что ей было стыдно надевать платья. Чонгук никогда не мог найти объяснение бурлящей в жилах лаве, когда он вываливал неприятную правду на людей. Он тыкал их лицом в грязь, которую они сами принесли в мир, а ему — Дьяволу — всего-то нужно было дописать алую букву «А» напротив имени. Ын Вонсок, Ын Бёль, Сончхан… Они все сами виноваты в своих бедах, и их гадкое поведение только доказывает, что им самое место там, куда они медленно движутся на протяжении своей жалкой жизни. — А прошлой ночью… — Чонгук подпёр голову рукой, с упоением наблюдая за реакцией господина Ына. — Бёль не вернулась домой, потому что её последнее желание слегка затянулось. Я просто предпочитаю любую прелюдию доводить до логического окончания — секса. Полицейский Ын с такой силой стукнул кулаком по столу, что тот задребезжал. Его злость этой лёгкой вибрацией перешла к Чонгуку. Все эти люди способствовали появлению мигрени у него. И всё же он не мог сказать, что ненавидит их хотя бы вполовину так сильно, как своего Отца. Проблема в том, что ему очень нравились люди. Горделивые, завистливые, злые, ленивые, алчные, ненасытные и похотливые. Ему нравились любые. И хотя он никогда не допускал мысли о том, чтобы занять полноценное место среди них, отлично зная исход человеческой жизни, быть рядом с ними — лучшее времяпровождение, лучшие эмоции, лучшие воспоминания. Возможно, если бы Бог не был таким высокомерным и хотя бы на денёк спустился с Небес, ему бы они тоже понравились, и он искоренил поклонение себе Великому, а взамен проживал каждую их жизнь вместе с ними, потому что Чонгук проживал. Он проживал каждую боль, каждую радость, каждое удовольствие и печаль вместе с теми, кто нравился ему. — Бёль не такая, — процедил полицейский, присаживаясь на стул, и скрипом ножек заглушая переполох за дверью. Там что-то происходило. Нехорошее, Чонгук нутром чувствовал. — Откуда вам знать какая она? — буркнул он, стараясь вслушаться в разговоры за плотно закрытой дверью. Не могло же его время выйти сейчас? Ему помнилось, что он договаривался с Уриилом на вечер. Если они обсуждали отсрочку на три дня вечером, это ведь значило, что за костями придут вечером? Тогда почему у него в животе неприятно тянуло, холодок под ворот рубашки пробирался? — Она моя дочь, — ответил полицейский Ын так, словно такая очевидная вещь, как наличие семейных связей, автоматически превращало его в хорошего отца. — Она была такой до смерти вашей жены, — Чонгук прерывисто выдохнул, ощущая нарастающую тревогу в груди. Это было похоже на приступ паники, причину которой он не мог найти ни в одном из сегодняшних событий. Что-то случилось с Тэхи? С Седжон? С Бёль? С любой из них могло происходить что-то прямо сейчас, пока Чонгук терял здесь время. Подтянув руку к груди, он медленно потёр её ладонью в районе сердца, морщась от боли. Уже не просто ныло, а заметно кололо на вдохе. Он не был экспертом в области медицины, но ему казалось, что во время сердечного приступа люди должны испытывать что-то подобное. — Ты должен освободить душу Бёль, — потребовал полицейский Ын. — Можешь взять мою взамен? Заключим сделку или что там ты можешь предложить? Чонгук дёрнулся, между серией коротких крошечных вздохов улавливая новый шум за дверью. — У меня звонит телефон, — чуть не чертыхаясь, сказал он. Слышать отсюда не мог, но точно знал, что звонит. — Чон Чонгук… — Я возьму, — ответил он слегка туманно, на ватных ногах поднимаясь со стула, — и вашу душу, и душу Бёль. Я возьму все. Это моя работа. Обойдя стол под неразборчивые и возмущённые ругательства мужчины, Чонгук распахнул дверь, после чего его моментально обдало холодом и словно моросящим дождём. Уриил и Гавриил были теми, кто устроил переполох в участке. Людей на рабочих местах не осталось, словно весь участок вымер. Скреплённые листы шелестели, словно были оставлены на ветру. Кажется, грозовые тучи пробрались через окно вовнутрь, окрасив всё вокруг себя в серый. И под метающие молнии со стороны братьев Чонгук расслышал вибрацию где-то в дальней части офиса. Стул позади него снова скрипнул. Полицейский Ын удивлённо ахнул. — Отец тобой очень недоволен, — цокая языком, сообщил Уриил. Чонгук мог поклясться, что Бёль сегодня слышала нечто подобное. — Ты снова вклиниваешься в человеческие жизни и рушишь их судьбы. За тобой нам приходится постоянно подчищать. Уриил сегодня был в тёмно-серой мантии, под стать грозовым тучам в небе. Распахнув её, он выудил табельный пистолет, который красовался в кобуре практически у каждого полицейского. Чонгук даже не успел среагировать, что-либо предпринять или пошелохнуться, когда пуля промчалась мимо, чуть ниже его правого плеча, угодив в полицейского Ына позади. Тот испустил прерывистый выдох и сдавленно застонал, оседая на пол. Из-за неисправного в данный момент тела любая его реакция была заторможенной. Ему стоило сменить его давным-давно, чтобы избежать проблем с температурой, тяжёлым дыханием и рвущимся наружу Адским пламенем, что было скрыто в нём самом. — Какого?.. — только и смог пробормотать он, когда Гавриил приблизился к нему, нагло засовывая свою грязную ангельскую руку в передний карман его штанов и выуживая оттуда крохотные игральные кости. Ну вот, Чонгуку даже не дали поиграть в злодея. А телефон по-прежнему где-то требовал его внимания. — Возможно в следующий раз, прежде чем заставлять меня что-то красть для тебя, — словно из ниоткуда появился Савриил, давая Чонгуку повод полагать, что дурное самочувствие — его рук дело, — ты подумаешь своей головой дважды, братец. — Отец хочет видеть тебя на своём рабочем месте как можно скорее, — добавил Гавриил пугающим басом, который пробирался через уши в самый центр мозга, щекоча где-то там. В одно мгновение жжение в груди отпустило, дышать стало легче. В полицейском участке посветлело, и Чонгук смог двигаться. Он слышал стоны полицейского Ына позади, но сперва бросился к своему телефону. Ему следовало вызывать скорую, а не отвечать на звонок Сохи, но он не смог ничего поделать с собой. Он всё ещё был на нервах. Каждый приход братьев отвратительно сказывался на нём. — Да? — полушёпотом заговорил он в трубку, со стационарного телефона дрожащими руками набирая «119». — Чонгук?! Господин, — моментально исправилась Сохи, — вы же на земле, верно? В Сеуле? Самый неожиданный и бесперспективный звонок, по его мнению, потому он взял перерыв на полминутки, чтобы сообщить оператору об огнестрельном ранении полицейского в участке, в котором они находились. Закончив у стола, он поплёлся к полицейскому Ыну, краем глаза замечая выглядывающую из-под одного из письменных столов мужскую ногу в кроссовке. Он остановился у того места на секундочку, слегка наклоняя голову. Он искренне сомневался, что кто-то решил таким образом прилечь и отдохнуть. Видимо, за дверью успело много чего произойти, пока Чонгук и полицейский Ын были заняты в допросной. — Ты звонишь чертовски не вовремя, — сжимая телефон между ухом и плечом, Чонгук присел на пол, влезая коленом в лужу густой тёмно-красной крови. Он набрал полную грудь воздуха, снова способный дышать нормально, в отличие от полицейского Ына. Свинцовый сердечник и стальная оболочка сделали своё дело. Оставив после себя оскольчатый перелом в ребре, из которого, фактически, могла бы быть создана женщина, пуля утонула где-то внутри. Чонгук даже не мог найти крохотного отверстия, и он совсем не умел предотвращать кровотечения. К тому же, крови из господина Ына вытекло просто огромное количество. — Вы видели Седжон? — нетерпеливо проговорила Сохи. — Около двух часов назад, — Чонгук кряхтел, пачкая руки в тёплой крови и ловя на себе практически стеклянный взгляд господина Ына. Он мог только надавить на рану, сделав больнее, в попытке попридержать кровь. И почему в этот день всё Чонгуку казалось таким безнадёжным? Худший день за последние двадцать с лишним лет. — Она забрала свои вещи, машину отца, Тэхи места себе не находит, — Сохи начала тараторить в трубку. — Ещё не хватало Тэхи с её здоровьем переживать… — Чонгук, — полицейский Ын ухватился рукой за чонгуковский пиджак, — оставь душу Бёль… Он отрицательно покачал головой, и в трубку, и господину Ыну отвечая: — Не могу. Таковы правила, — кровь сочилась сквозь полицейскую рубашку и пальцы. Чонгук чувствовал, как вместе с ней убывает и человеческая жизнь. Очередная. Одна из тысячи. Одна из миллиона и миллиарда. А мог думать только о том, что почувствует после Бёль. Она будет зла? Опечалена? Довольна? Вдруг она, лишившись того, кто командовал ею, наказывал её, игнорировал, станет чуточку счастливее? Это заставило Чонгука чуть ослабить хватку на груди полицейского и вернуться к сказанному Сохи ранее: — Что? А что с её здоровьем? Сохи замялась, мыча в трубку и говоря с неохотой: — Она вам не сказала? Я была уверена, что Тэхи… М-м… Расскажет вам первому. По мнению Сохи, рассказать Чонгуку стоило. Он тот ещё ублюдок, но Тэхи любит безоговорочно. Он мог бы немного поунижаться перед Всевышним и выпросить немного времени для своей возлюбленной, как делал это прежде ради неё. — Что с ней? — требовательно прорычал Чонгук в трубку. — Её соединительные ткани мышц и сухожилий превращаются в кости. Это, оказывается, наследственное, но не проявлялось до прошлого года, пока Тэхи не сломала руку. Болезнь прогрессирует. У Чонгука голова разрывалась от всего свалившегося на его плечи дерьма. Люди просто не знают, что такое по-настоящему плохой день. Как он умудрился разойтись с Бёль, практически потерять её отца по своей глупости, узнать о болезни Тэхи и том, что Седжон куда-то пропала, всего за несколько последних часов? О, ну и упустить игральные кости, которыми дорожил. — Вы же действительно ничего не сделали с Седжон? — осторожно спросила Сохи, чтобы как можно скорее перевести тему. Она чувствовала, что предаёт свою хорошую подругу, рассказывая за её спиной о болезни. — Тэхи думает, я сделал что-то с её дочерью? — Чонгук снова сильно зажал рану господина Ына, который уже практически не дышал. И где скорая, когда она так нужна? — Чонгук, — мужчина снова застонал, занимая всю неловкую тишину, повисшую в трубке при разговоре с Сохи, — заключи… сделку. Для раненого умирающего, запачкавшего своей кровью пол в допросной и дорогущий костюм Чонгука, этот настырный полицейский умирал слишком медленно. А может Чонгуку казалось, что время куда-то летит. — Я предпочитаю не заключать сделок с умирающими, — ответил он резко. У него затекла шея держать телефон так. — Иногда ваши бескорыстные желания во благо кому-то заканчиваются тем, что вы попадаете в Рай, — пояснил он, чтобы отвлечь самого себя от того количества крови, что растекалась под его ногами, — мне невыгодно. Пока Сохи собиралась с духом, чтобы сообщить, что да, Тэхи подозревает Чонгука в исчезновении её дочери и вообще во всех бедах человеческих, полицейский Ын, давясь пузырчатой кровью, почти шёпотом пробормотал: — Позаботься о Звёздочке в Аду… Вместе с руками Чонгук неосознанно сжал место ранения, заставляя мужчину стонать и давиться кровью ещё больше. Выглядело действительно отвратительно, Чонгук практически считал это мерзким и недостойным его усилий, но в то же время у него внутри всё сжималось от жалости. Это из-за него он пострадал. Из-за его опрометчивых действий. Прямо как Минджу. — Сохи, я разберусь с Тэхи позже, — ему было тяжело переступить через себя и свою любовь сейчас, но у Тэхи было чуть больше времени, чем у полицейского Ына, — и с Седжон. Я разберусь со всем. Через некоторое время. В скользких от крови руках телефон надолго не задержался, выскользнув, он проехался по плитке под стол в допросной. — Ладно, — Чонгук облизал пересохшие губы, стараясь сглотнуть всё то волнение, что комом собралось у него в горле, — я позабочусь, если вы не умрёте. Так что… может, помолитесь? — предложение было глупым, но разве не этим люди утешают себя в страшные моменты и последние минуты? Он был наслышан об атеистах, у которых от зубов отскакивала «Отче наш» перед смертью. — Да, попробуйте помолиться и попросить сил до приезда скорой помощи. Ради Звёздочки.***
Седжон откинулась на спинку сидения и через трубочку потягивала газировку, сквозь лобовое стекло наблюдая за тем, как Тэхён поправляет дворники. Он делал это с таким задумчивым видом, словно такое простое действие требовало от него длинных мыслительных цепочек. Хотя Седжон нравилось наблюдать за ним. Он был таким красивым, что у неё дух захватывало. Открыв бардачок, она, не отрывая взгляда от Тэхёна, одной рукой нашарила среди блокнотов отца и пачек с печеньем мамину заколку, а потом отставила баночку газировки, чтобы собрать волосы. Слишком увлечённая Тэхёном в лёгкой рубашке, которая иногда приподнималась достаточно для того, чтобы она могла надеяться хотя бы на тонкую полоску кожи над джинсами, она уколола указательный палец заколкой, шикнув при этом. Словно расслышав её тихий стон, Тэхён поднял голову, уставившись сначала на гримасу боли на лице девушки, а после на палец, на котором собиралась капелька крови. Плюнув на дворники, слишком непонятно устроенные, он вернулся в машину, плюхнувшись на пассажирское сидение, а потом схватил Седжон за руку. — Осторожно! — её голос чуть повысился, когда Тэхён поднёс её палец к своему лицу, вглядываясь в алую капельку крови. — Поранилась? — спросил он, будто не видел очевидного. — Заколкой, — ответила она. Тэхён качнул головой, поворачиваясь к Седжон лицом, чтобы взглянуть на заколку в её волосах, а сам слизнул кровь с её пальца кончиком языка. Когда Седжон не оттолкнула его и не стала протестовать, он обхватил её палец губами, начиная легонько посасывать ранку. Упираясь в упругую кожу зубами, он сосал, как вампир, и это выглядело и ощущалось так возбуждающе, что у Седжон всё накалялось внутри. — Припаркуемся за заправкой? — спросила она, замечая, как часто открываются и закрываются двери киоска на заправке. Люди прибывали и убывали, и все они могли видеть то, что творилось в их машине, а Седжон не нуждалась в зрителях. Тэхён легонько укусил её за палец, чуть кривя губы в усмешке. — С тобой можно даже в лесу, — больше он не боялся её. Были в мире вещи и пострашнее. — Класс, — Седжон блажено улыбнулась, ёрзая бёдрами по сидению, — ты заводишь меня, а я — автомобиль. Разница только в том, что мне бензин не нужен, а значит, я завожусь абсолютно бесплатно. — Я люблю бесплатно, — Тэхён рассмешил её своим чересчур серьёзным видом. — Но разве не говорят, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке»? Седжон кивнула. — Конечно, так и есть. Я и сыр, и мышеловка одновременно. — Собираешься сделать мне больно? — Тэхён слегка приподнял брови, одновременно распахивая глаза шире. Он был таким невозможно милым, что Седжон потрепала его по щеке. — Может быть, однажды.***
Чонгук мерил шагом отельный номер. Он переоделся, как только приехал, потому что был готов в любой момент выезжать к Тэхи, но что-то его сдерживало. Может, её слова о том, что он ей не нужен? Она могла быть гордой и обиженной, но ставить на кон свою жизнь, зная, что он, теоретически, способен ей помочь? Он пока не представлял, как будет уговаривать братьев, Отца и какие сделки и с кем заключать, но он был готов на пятьдесят процентов. Он не боялся быть униженным, делал это множество раз, развлекая всех наверху, когда его возлюбленные умирали. Нет разницы — страдать из-за Тэхи или по ней. После приезда скорой он не решился отправляться в больницу и доводить до конца разговоры с полицейским Ын. Он не хотел заключать с ним никаких сделок. Он не хотел видеть ни его, ни Бёль в Аду. Хотя от Бёль на земле он бы не отказался. Она не заслуживала быть обманутой, как и все те, кого он обманывал. Если подумать, каждые его отношения начинались с обмана, и чем это заканчивалось? Тотальными катастрофами. Чонгук из своих любовных историй лучше всего помнил лица девушек, когда они узнавали, что он Дьявол, что он им лгал, что он должен отправить их в Ад. Какие-то приятные будничные мелочи стирались из его памяти, но некоторые вещи оставались в ней навсегда. Он не хотел дополнить коллекцию Бёль. Он не то чтобы устал бороться — его жизнь и есть сплошная борьба, но в этот раз он снова хочет отступить. Потому что Бёль ему нравится, потому что её жизнь и без его помощи практически на самом дне, и потому что у неё ещё есть шанс не быть втянутой в божественные проклятия, и прожить все отведённые ей годы нормально. Чонгук потёр пальцами виски, отметая мысли о Тэхи. Она больна, она в нём не нуждается, она будет зла, если он объявится… Что, если она сейчас со своим мужем? Женатые пары ведь вместе занимаются своими сбежавшими детьми? Он уверенно ступил в сторону выхода из номера, приближаясь к двери. Ему предстояло разобраться с данным обещанием — прибить Тэхёна. Он был уверен, что отправившись на поиски непослушного демона, он чудесным образом отыщет и Седжон. Убьёт двух зайцев одним выстрелом. Но когда Чонгук открыл двери, собираясь уйти, не смог и шага за порог ступить. Ын Бёль стояла напротив, занеся кулак в воздухе. Она собиралась постучать. Возможно это была первая попытка, а возможно и сто первая. Она выглядела в разы хуже, чем этим утром в участке. Чонгук сразу подметил слегка припухшие глаза, искусанную нижнюю губу, бледность её лица, в котором не было и намёка на обиду или улыбку. Понимание накрыло Чонгука до того, как Бёль сократила расстояние между ними, утыкаясь лбом в его грудь и горячо выдыхая ему в рубашку. Ей не к кому было идти. Она вообще не могла припомнить, куда отправлялась в такие моменты до появления Чонгука в её жизни. С недавних пор всё настолько ограничилось баром и его отельным номером, что Чонгук стал неотъемлемой частью её маленького мирка, который лопнул, как мыльный пузырь, после посещения больницы вместе с Соль и мачехой. Бёль запретила ему приближаться к ней, но в этот раз она сама к нему прильнула, и ему не оставалось ничего, кроме как обхватить её плечи руками, сжав чуть сильнее. — Мой папа… — пробормотала она с забитым носом. — Папа умер… Хватка Чонгука усилилась. Наверное, молитвы не панацея. Как и вера. Есть в мире вещи, неподвластные чьим-то желаниям. Чонгук только проходил через это с Тэхи. Сперва он заставил её потерять Минджу. А сегодня Бёль осталась без своего никудышного, но всё же отца. А утешать людей он так и не научился. Чонгук не знал никакого универсального способа. — Извини, — он зарылся в её волосы, наклоняясь к ней, а потом быстро поцеловал её в шею, чуть ниже линии подбородка, — извини, Бёль. Она замотала головой, быстро и отчаянно, елозя лбом по рубашке Чонгука. Он не должен был извиняться. На всё воля Божья. И Бёль хотела бы получить извинения только от того, кто это допустил. В качестве мести ей, её отцу или же Чонгуку. Пусть последний и заслужил всё то плохое, что с ним происходило, пусть он и был лжецом, который сладко говорил для собственной выгоды, винить его во всех проблемах действительно было глупо. Бёль давно поняла, что если бы не её желание увидеться с Чонгуком в участке, а перед этим не желание признаться во всём отцу, а до этого не её ночные приключения, и вообще не заколка, которую она украла у одногруппницы, всё было бы по-другому. Но проблема в том, что она давно сделала свой выбор, который привёл её в этот номер, к Дьяволу. Будет честно пройти весь путь до конца и попасть на его крючок основательно. Она нужна Чонгуку, а он — ей. Так какой смысл бежать, если впереди всё равно ничего хорошего её не ждёт?