Лучше царствовать в Аду, чем прислуживать в Раю.
Морщась от яркого света и улавливая в воздухе настолько непривычный сладкий запах чайной розы, Чонгук окунулся в воспоминания о прошлом. У него закружилась голова от промчавшихся в ней вихрем мыслей, вкусов, запахов, чувств. Разомкнув глаза полностью, он уставился на кусочек белого неба, словно всё оно было усеяно тучами, а потом на кроны деревьев, насыщенного зелёного цвета листья. Всё ещё лёжа он опустил голову, сперва замечая траву, а после ощущая её под пальцами. Он поглаживал травинки, густо усеявшие землю, на которой Чонгук лежал. В какое-то из тех бесчисленных мгновений, что он осознавал происходящее, он успел испытать страх, отголоски чего-то волнующего до тошноты, но ощущения выветривались скорее, чем запах розы перебивали запахи других цветов. Волосы на макушке немного потрепал тёплый ветер, щекочущий, приятный до мелкой дрожи под лопатками. Чонгук не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо физически и духовно. Совершенно ничто его не беспокоило, не было причин переживать или даже ещё раз опускать голову. Ему хотелось урвать ещё несколько безмятежных мгновений. — Так и собираешься здесь лежать? — за последним словом последовало хмыканье, и Чонгуку не нужно было задирать голову, чтобы узнать Гавриила. — Ури, — всё ещё с какой-то насмешкой продолжил брат, — только посмотри на этого мелкого… — Классика, — отозвался Уриил, — любитель валяться в ногах. Чонгук повернул голову влево, потом вправо, испуганно наблюдая за тем, как братья берут его под руки и сначала усаживают на земле. Гавриил потрепал его по волосам, которые принадлежали Чон Чонгуку с земли, а Уриил отряхнул его рубашку от мелких травинок. Общими усилиями, посмеиваясь, они поставили плохо соображающего Чонгука на ноги, продолжая по очереди касаться его, пока стягивали с него траву и листья. — Это Рай? — Чонгук указал пальцем в землю. — Не узнаёшь? — с лёгким удивлением поинтересовался Уриил. Он выглядел более приветливым, чем Чонгук помнил. Хотя он мог бы поклясться, что таким радушным его брат в целом никогда не был. Чонгук прищурил глаза, вглядываясь в грубые черты каждого из братьев. После перевёл взгляд на свои руки, привычные, те, что сжимали в объятиях множество человеческих женщин. Он по привычке не стал бросать это тело, направляясь в Ад, но попал сюда. Он попал в Рай. Падал вниз, а попал наверх. Уму непостижимо. — Действительно Рай? — детский восторг в его голосе, блеск в карих глазах и чересчур счастливая улыбка демонстрировали его радость лучше любых слов. Чонгук вырвался из хватки братьев, начав безудержно кружиться, рассматривая всё вокруг за пару секунд, пока старшие снова не схватили его, начав волочить куда-то вглубь сада, туда, где всё было усажено яблонями. Белый налив кренил упругие ветви яблонь вниз, Донешта утопала в зелёной траве, а Джонаголд явно проигрывала в привлекательности Ред Делишес, словно выбравшейся со страниц журнала для садовников или из сказки про Белоснежку. У Чонгука запершило в горле, прежде чем руки зачесались ухватить хоть какое-нибудь яблоко. Когда-то он мог взять почти любое без спроса, а сейчас Гавриил его шлёпнул по руке, осуждающим взглядом подавляя аппетит. — Он тебя ждёт, — важно заявил брат. Маленькие ангелочки только не закружились у него над головой, писклявым голосом напевая какую-нибудь церковную какофонию. От нарастающего волнения Чонгук поскользнулся на траве в своих туфлях. В Аду такие быстро пришли бы в негодность, но здесь всё было совершенно иначе. Волшебно, хорошо, «по-домашнему». Чонгук чуть ли не подпрыгивал от радости, шагая между деревьями, но всё изменилось, когда он завидел у одной из яблонь Его. Статный, высокий, властный, Он запросто мог дотянуться рукой до интересующих Чонгука яблок, но никогда не стремился ему помочь, хотел скорее усложнить задачу, заставив сына добиваться желанного яблока и достигать вершин самостоятельно. Как иронично то, что Чонгук оказался в таком низком положении, на самом дне. И в этом ему помог Он. — Отец, — он был уверен, что Бёль бросила бы неформальное «папа», но у Чонгука была иная ситуация. Он и сам плечи расправил, стараясь выглядеть выше и шире, чтобы не чувствовать себя таким маленьким и незначительным рядом с Ним. Бог медленно оторвался от разглядывания своих владений, неторопливо переводя взгляд на Чонгука. От взгляда глаза в глаза Чонгука снова одолело головокружение, и он тихо возрадовался тому, что братья всё ещё держали его в те минуты. Всё пришло в небольшой мысленный хаос, когда Уриил и Гавриил, поздоровавшись с Отцом кивками, отпустили младшего и ушли, обмениваясь фразами о чём-то божественном. Чонгук потупил взгляд в землю, робея от нелепости ситуации и неготовности к ней. Весь его пыл и желание спросить «Какого чёрта?» испарились слишком быстро, как вода на раскалённых углях. До недавних пор Чонгук был такими вот раскалёнными углями, которые стирали и заставляли исчезать некоторых хорошие моменты, а что самое ужасное — хороших людей. — Пройдёмся? — предложил Отец, обводя рукой открывающийся перед ними сад. Чонгук неуверенно кивнул, идя следом за Богом, но отставая всегда на шаг. Он до ужаса страшился момента, когда придётся снова посмотреть ему в глаза. Из-за Его взгляда он чувствовал себя порочным, как все те люди внизу, которые приходят исповедоваться перед священником. Не мог он не вспомнить, как поносил его за время пребывания на земле. — Ну же, — ласково проговорил Отец, — спрашивай. Открыв рот, Чонгук шумно втянул воздух, чувствуя запах роз повсюду, а потом быстро закрыл его, мысленно пытаясь построить таблицу с приоритетами. Он не знал, сколько вопросов у него будет, прежде чем он снова окажется в Аду. — Полицейский Ын здесь? — Чонгук не заключал с ним сделок, но надеялся, что по какой-то другой причине тот окажется внизу. Когда Отец коротко кивнул, его надежда угасла. — А Бёль? — Как и все самоубийцы, внизу. Это было чертовски несправедливо! Бог дарит жизнь и при этом не позволяет этот подарок выкинуть, в случае, если он не понравился? Грубо и некрасиво с Его стороны. — А Тэхи? — Чонгук вдруг спохватился, не представляя, сколько на самом деле времени провёл, валяясь на земле в Эдеме. Время в хороших местах всегда идёт быстрее. — На земле, полагаю, вся в заботах о сбежавшей дочери. Он словно знал, какие именно уточнения интересуют Чонгука. — А где Седжон? Бог чуть пожал плечами. Он притворялся, что не знает. — Тоже на земле. Где-то прячется, потому что не хочет быть найденной. По крайней мере, Чонгук убедился, что проспал не многое. Но и узнал он тоже практически ничего. — Я всё ещё наказан? — выпалил он, чуть приподнимая голову. — А ты был наказан? — ни грамма удивления в Его голосе. Чонгуку даже показалось, что Он насмехался, как и братья. — За что? Чонгук остановился, не смея ступить ни шага. Ему не нравилось, когда над ним издевались и держали за дурачка. — За Еву, — практически фыркнул он, — за всех остальных девушек, с которыми не получилось. За то, что я ослушался. За то, что говорил гадости о Тебе внизу. Отец обернулся через плечо, одарив Чонгука задумчивым взглядом. — Вот как, — протянул он, — ты говорил обо мне много гадостей, не так ли? Он не только говорил, он ещё и думал, и подстрекал, и хотел всех и каждого заставить отвернуться от Господа. — Нет, ты не наказан, — оборвал его мысли Отец, — никогда не был. Ну, практически никогда. Чонгук обогнал его, перебирая ногами быстро и поддевая траву ногами. У него было столько вопросов, но все они отпали, когда речь зашла о наказании. — Но изгнание и Ад… — недоумевающе пробормотал он. — Не очень удачные методы воспитания? — тише отозвался Бог. — Это совершенно точно не было наказанием. С чего ты взял? Вопрос, заданный обыденным тоном, пробудил в Чонгуке несколько искорок. Словно кто-то камнем о камень ударил. Это могло бы превратиться в маленький безопасный костёр или же в пожар, способный выжечь целый сад. — С чего я взял? — возмутился Чонгук, запыхавшись. У него от гнева и непонимания дыхания недоставало. — Я жил спокойно в Раю и мне нравилась девушка. Мне хотелось проводить с ней время. Мне хотелось её научить и помочь ей… Когда Ты выгнал меня, лишив возможности встречаться с ней. А потом выдвинул условия, которые являлись для меня наказанием. Я буквально тысячи лет пытался попасть сюда, чтобы… — Разве ты не этого хотел? Быть с людьми, — Отец поравнялся с ним, идя в одну ногу. Они довольно быстро пересекали сад, переходя от яблонь к вишням. — Да, признаться честно, я немного разозлился в тот раз. Просто не думал, что твои чувства могут быть такими сильными. Ты ведь был предпоследней моей попыткой. Брови Чонгука сошлись на переносице, так сильно он нахмурился. — До появления человека, я черпал мысли в каждом из своих детей, чтобы создать Еву. Мне она казалась идеальным представителем, но ты… — Бог поморщился, словно у него что-то внезапно заболело. — Ты был даже более чувствителен, чем она. Если бы я мог переиграть, я бы взял для них, — он кивнул куда-то вниз, имея в виду весь род человеческий, без исключений, — всё от тебя. Я потому и захотел, чтобы Евой занялся ты. Но тебя было очень просто отвлечь, из-за чего мы не то что в семь дней не укладывались, но и… — Ты разозлился на то, что я вышел лучше, чем твоё последнее творение? — Чонгук скрежетал зубами. — Не совсем, — всё так же спокойно отвечал Господь. — Тебе нравился человек. Тебе в целом нравились люди. Я заметил, что ты проще находишь общий язык с ними, нежели с братьями. Ты так рвался к Еве, что я решил дать тебе попробовать ещё раз, но с кем-то более удачным. Как вязался Ад с налаживанием связей с людьми, Чонгук не до конца понимал. — Но ты их всех забирал! — прокричал он, обвинительно глядя на Отца исподлобья. Как бы он ни старался, выше Него всё равно не был. — Значит, это они проваливали экзамен на человечность, а не я? И потому ты крал их в свою коллекцию неудавшихся игрушек? Чонгук топнул ногой по траве, сжимая плотно губы и норовя устроить здесь истерику, как обделённые дети, которым в чём-то отказали. — Что? — в голосе Отца впервые проскользнуло что-то похожее на удивление. — Я их забирал? Крал? Нет. Я не делал этого нарочно… — Нет, Ты делал это нарочно! Все эти отношения были проклятием! Ты издевался надо мной, а я — над ними. Опешив, Он вглядывался в Чонгука с полминуты, а потом немного покачал головой. — Нам стоило обсудить это раньше. — Стоило, — отозвался Чонгук, — но до Тебя ведь не достучаться. Очередь длиннее, чем в поликлинике, и вход только по талонам, которые не выпускают в Аду. — Ты решил, что это проклятие потому что люди… смертны? Ты точно не был ничьим проклятием, ты был их шансом на спасение, — Он проигнорировал едкие высказывания сына. — Все те девушки уже были обречены. Они нуждались в ком-то, кто сделал бы их пребывание на земле чуточку лучше и кто смог бы изменить их судьбу. Возможно на сто восемьдесят градусов. В глазах Чонгука мелькнул огонь. По ощущениям всё закончилось за мгновение, но в некоторых местах и для некоторых индивидуумов узоры переплетающихся языков пламени можно было разглядывать более трёх минут. — С тобой или без тебя — их час пришёл бы. Как и с Минджу. И с полицейским Ын, — это звучало самой неприятной ложью, которую Чонгук когда-либо слышал. — Я дал тебе шанс исправить судьбы некоторых людей, избранных людей, но в жизни окружающих ты не имел права вмешиваться. — Но Уриил… — Это не твоя вина, — медленно проговорил спокойный и низкий голос, — Минджу должна была покинуть мир в тот вечер. Это могло произойти без тебя при других обстоятельствах, но то, что ты вклинился… Заставило твоего брата вернуть судьбу Минджу на своё место. То же самое с отцом Бёль. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что полицейский Ын должен был погибнуть в полицейском участке от пули, но из-за твоего ареста распорядок дня поменялся, человеческие планы поменялись, но судьбоносный исход — нет. Ты не виноват в их смерти. А у братьев твоих ужасное чувство юмора. Помнится, они всегда тебя обманывали, пытаясь вызвать на эмоции. Медленный, спутанный шаг Чонгука вернул его на прежнее место — на несколько сантиметров назад в сравнении с широкими плечами Господа. — Значит, каждая избранная девушка обречена на преждевременную смерть? До тридцати, — у Чонгука пересохло во рту, словно кто песка насыпал. — Всё индивидуально, заколка просто находила тех, кому ты мог бы помочь. Чонгук мог скрасить их жизнь, а потом отправить в Ад, который не был для них предназначен? Это было даже более жестоко, чем смерть от болезни. — Дело не в Аду, — Чонгук вздёрнул подбородок, услышав ответ на свои мысли, — или том, как ты должен был поступить с людьми, дело только в тебе. Твои чувства всегда брали верх. Ты ни разу не рисковал, из-за чего всюду опаздывал. Ты был прекрасным человеком, но очень плохим ангелом. Вот почему тебе было лучше находиться ближе к земле, точнее — под ней. Кому-то всё равно пришлось бы доверить присмотр за демонами. Чонгук ждал дня, когда поднимется снова в Рай, чтобы получить не только прощение, но и ответы на все свои вопросы, но чем больше он получал, тем больше убеждался в том, что сладкое неведение для него лучше горькой правды. — Почему Тэхи не умерла ещё тогда? — он уже устал ходить по саду, но не смел сильно отставать от Отца. — Ты ведь заключил сделку с Савриилом и купил ей время. — Почему сейчас она больна? Отец чуть усмехнулся, заставив Чонгука чувствовать себя непросто неуютно, а прямо-таки не в своей тарелке. За время их разговора он почти забыл, что Бог и ангелы настолько бездушны, что ни в грош не ставят человеческую жизнь. Ему смешно, когда Тэхи может умереть. — Она была больна всё это время, но твоя сделка с братом оказалась несколько провальной, ведь я как-то зашёл в залу артефактов и заметил одну маленькую пропажу… — Надеюсь, его Ты наказал? — буркнул Чонгук. — Не наказал, а отгородил, — Отец говорил буднично. — Поскольку ты здесь, а внизу нужен присмотр, я отправил его туда. Кажется, ему очень нравятся воры… Чонгук в который раз замер посреди прогулки, его руки расслабились и плечи поспешно опустились. Он и не думал, что именно происходит сейчас в Аду с Бёль. Она могла попасть в плохие руки или ещё хуже — руки Савриила. — Я прошёл твоё испытание, оказавшись здесь? — Нет, — Отец цокнул языком, — ты провалил. Его прошла за тебя Бёль. Поскольку условия всё же были соблюдены, а ты выглядел вконец разбитым, я решил, что нам необходимо поговорить. Твоё состояние заставляет меня беспокоиться. Ты ввёл какие-то непонятные сделки, стал вести подсчёт душ и какое-то время даже думал написать книгу для сатанистов. — Я бы написал, но события последних лет совершенно убили вдохновение. — Хорошо, что я успел всё прояснить до того, как ты её написал. Теперь у неё может быть немного другой уклон или хотя бы взгляд со стороны? Чонгук выяснил, что якобы не был наказан, а был ниспослан на землю в качестве спасения для людей. Что он не виноват в человеческих смертях и в чём-то даже лучше своих братьев, но… — Почему у меня плохая репутация, а у Иисуса хорошая? — несправедливо. Чонгук прожил дольше, настрадался больше, оказал услуги и помог гораздо большему количеству людей. Чонгук считал, всё дело в божественной подаче. Вот его, Дьявола, представили как изгнанника и заплечных дел мастера, который владеет худшим местом загробной жизни, в какое только можно попасть. Ему даже нравится пытать людей. Он обжигает взглядом, а в Аду плохи дела с вентиляцией. А вот Иисус посланник с Небес, пришедший для того, чтобы избавить людей от «грехов» — хотя избавил он их только от вина, которое распивал с ними в компании. — Молва превращает нас в посмешище, превозносит или поливает грязью. Нечто подобное могло достаться людям от твоих братьев и даже от тебя, — Отец прошёлся ещё немного вперёд, а потом вернулся к Чонгуку, встав напротив. — Хочешь спросить что-то прямо сейчас или встретиться с кем-то здесь? У Чонгука глаза снова загорелись, стоило ему подумать обо всех тех людях, которые дожидались его в Раю всё это время. Он мог бы потратить целую вечность, наслаждаясь их компанией. Не до конца оставив дьявольские привычки и убедившись в том, что Отец его не то чтобы презирает за некоторые вещи, он мог бы подняться — или опуститься — до уровня произведений Маркиза де Сада, устроив маленький Содом прямо в Эдеме. Его одёрнула от безумных мыслей и привела в чувства, лучше ведра холодной воды, фраза Отца: — Теперь, когда с Адом управляется Савриил, и ты устал от познания человеческих страданий, ты заслуживаешь возвращения на своё место. Рай заждался тебя. Чонгук отступил на шаг назад, попятившись. — Подожди, — серьёзно сказал он, — Савриил теперь владыка Ада? Он новый Дьявол? Его устои, его демоны, его пытки, его удовольствие от этого дела, его Бёль? И я не могу больше спускаться туда? Он не понимал, почему это внезапно так его взволновало. Он кричал, что век бы Ада не видел, а то и два, но в то же время максимум два! Ему не терпелось вернуться в Рай ради былого статуса, отношения и уважения. — Да, — Отец кивнул, — ты не можешь больше спускаться ни в Ад, ни на землю. У тебя появится достаточно дел в Раю. Я лично прослежу за тем, чтобы тебе здесь было комфортно и интересно. Ты многое упустил за эти тысячи лет. И будут ещё тысячи лет, если не бесконечность без возможности хотя бы взглянуть на землю, хотя бы рядом постоять с людьми и попытаться вычислить их пороки и желания? И ещё без Бёль. Чонгук убеждал себя, что Бёль вообще не должна влезать в его мысли, что ей там не место, что перед ним в кои-то веки открываются потрясающие перспективы, к которым он шёл большую часть своей ангельской жизни. Но именно благодаря её отчаянью и решительности он стоял сейчас на этой земле, топтал эту траву, смотрел в эти глаза. — Я рад, что ты вернулся, сын, — большая тяжёлая рука опустилась на плечо Чонгука, заставив его вздрогнуть и снова попятиться. Бог этому, кажется, не придавал никакого значения. — Ты поумнел, создал неплохую систему в Аду, не утратил своей мягкосердечности и… — Я не хочу, — Чонгук убрал Его руку, одновременно чувствуя, как тяжкий груз покидает его плечи. — Мне не нравится быть запертым здесь. — Разве это не лучше, чем быть запертым в Аду? Чонгук быстро мотнул головой. — Я не был заперт там. Это была работа с возможностью выйти в хорошее место, повстречать интересных людей, почувствовать себя чуть более важным, полезным и благодетельным, чем я есть на самом деле, — плохо, что он понимал это только сейчас. — Так ты хочешь вернуться в Ад или на землю? — Он сделал паузу, чтобы внести коррективы: — Мы с тобой на равных, так что земля под запретом, бывшая временная остановка, потому спрошу иначе — ты хочешь в Ад или в Рай? Он сам не знал, чего хотел. Ему нужно было минутку подумать. Ему хотелось везде и сразу, чтобы всегда были запасные варианты. — Я хочу сохранить своё место здесь, но работать там же, где прежде, — отчасти это было то, за чем он гнался всё время со своего изгнания. — Мне нужно иметь возможность иногда подниматься сюда. Когда мне нужно что-то спросить или когда уходит кто-то, кто мне дорог. Он мог поклясться, что его Отец расслышал, как громко он сглотнул, думая о том, что Тэхи однажды умрёт. Возможно, это «однажды» наступит очень «скоро». Бог задумчиво уставился куда-то между деревьев, размышляя над запросами младшего сына. Не было причин отказывать ему, более того, согласиться на подобные условия стоило давным-давно. Но куда теперь девать Савриила? Этот поганый мальчишка настоящая головная боль. — Тебе не нужен помощник? — на всякий случай поинтересовался Он у Чонгука. — Савриил? — Чонгук был готов откреститься. — Нет. Если хочешь найти для него достойные методы перевоспитания, направь его помощником к Иисусу. Только представь этот броманс — пьяница с чудесами в рукавах и мизантроп. Такая компания Понтию Пилату прибавила бы мигрени… Это уже входило в привычку — нетерпеливый Чонгук начинал постукивать носком ботинка, перебирать пальцы и смотреть выжидающе. Ему нравилось, когда все вопросы и желания закрывались быстро, а потом он мог быть сравнительно свободным Дьяволом. Но на самом деле в этот день ему хотелось просто скорее закончить здесь, задав оставшиеся вопросы когда-нибудь потом, после того, как за шкирку вышвырнет Савриила из своих владений и убедиться в том, что Бёль в порядке. — Ты понимаешь, что на землю тебе в любом случае вход воспрещён? — Ни ногой? — спросил Чонгук. — Даже на секундочку? За своим ноутбуком, чтобы книгу дописать? Или за чипсами. Я так и не успел попробовать те чипсы, о которых говорила Бёль… — Ни на полсекундочки, — строго ответил Отец, — твои обязанности в Аду не терпят отлагательств, и меня не устраивает твоё подначивание и покупка душ. Ты можешь появляться здесь, когда пожелаешь. А вместо чипсов лучше съешь яблок. Чонгук чуть не застонал от чтения нотаций. Он успел забыть, что его Отец такой типичный строгий родитель, с весьма специфичным воспитанием. — А мои демоны? — у Чонгука появилась надежда. — Они ведь могут находиться на земле? Именно они могли бы обеспечить его всем необходимым, в частности чипсами, алкоголем и секс-игрушками. — Твои демоны, — едва различимо, но с явным недовольством пролепетал Бог. — Ты в действительности готов променять вечность в Раю на работу внизу? Убрав руку назад, Чонгук зарылся пальцами в волосы, поправляя тёмные пряди, что развевал временами ветер. — Я кое-кому кое-что должен, — Чонгук тешил себя этим сейчас, но был счастлив осознавать, что у него будет шанс, если что, временно убежать наверх от Бёль. Если она его достанет. — Значит, не хочешь остаться здесь с Евой и остальными? — это было бы довольно неловко, если так подумать. Не все они подписали бы согласие на участие в его Содоме. — Ты не сможешь спускаться или подниматься на землю, а если никакой земли, значит, никаких женщин. Уголки губ Чонгука задрожали, но он всячески старался подавить облегчённую улыбку. Можно считать, он договорился с Отцом. Он больше не изгнанный падший ангел, он с ним на равных, и он может брать яблоки в райском саду. — Да без проблем, — он вытянул руки вперёд, отгораживаясь от отцовских предупреждений, — у меня есть одна в Аду. Она не даст соскучиться. Изнемогая от переживаний вперемешку с предвкушением, он действительно торопился вниз. Навязанное чувство лёгкости в Раю не умаляло его внутреннего беспокойства за свой Ад. Его человеческое сердце неистово билось в груди, несмотря на внешнее спокойствие и удовлетворение. Пока он здесь мило беседовал с Господом, Савриил в Аду мог с особой жестокостью пытать Бёль. У неё вся жизнь была впереди, с одиночеством ещё можно было побороться, и потратить все-все деньги с банковской карты, но она предпочла пожертвовать собой ради него. Выражение лица Чонгука внезапно изменилось. — Пап, — он всё же ляпнул то, чего не должен был, — Бёль ведь сделала это только потому что просто сброситься откуда-нибудь, без Дьявола под мышкой, было бы не так эпично? Она ведь не могла знать о его плане? Он до последнего хотел её использовать, и только причудливые и трагические повороты судьбы в один-единственный день полностью поменяли его решение. По взгляду Отца Чонгук понял, что Бёль была не просто самоубийцей или очарованной самоубийцей. Она знала, что делала и делала это по определённой причине. «Кан Тэхи, чокнутая предательница!» — Чонгук сузил глаза до щёлочек и стал едва заметно шевелить губами, сея проклятия. Обиженным женщинам ничего доверять нельзя, всё разобьют, растопчут, расскажут. — Я могу взять парочку яблок? — не дожидаясь положительного ответа, Чонгук ринулся к Ред Делишес, срывая яблоки руками и прижимая их к груди. — А Ты случаем не можешь их превратить в сидр? Или только Иисус таким промышляет?.. Это была плохая шутка, но Чонгук сам рассмеялся. Одна его половина переживала лучшие времена, а другая сходила с ума от волнения. Что, если Бёль на него обижается? Она ведь думает, что оказала ему услугу и он никогда не вернётся. — Ты уйдёшь прямо сейчас? — Бог думал, у него есть причины немного задержаться хотя бы в этот раз. — Здесь много тех, кто ждал… — Пожалуйста, не говори им, что я приходил сегодня. Я проведаю их в позже, — Чонгук открыл рот пошире, кусая красное, сияющее в белом свете яблоко с громким хрустом. — Чёрт, этот божественный вкус… Бог мог бы пообещать, что ничего не скажет, но не мог ручаться за своих сыновей, которые наверняка уже раззадорили толпу девиц. Но наблюдать за сыном, который выбирал самые лучшие яблоки и прыгал около яблони, высматривая каждое яблочко очень внимательно, было приятно. Наверное, Чонгук действительно был очень близок к людям. Он искусно притворялся одним из них, чувствовал себя таковым, познавая, но не понимая до конца смысла своего существования, как это часто случалось с человеком. Хотя ходить далеко не нужно было, в том-то и суть — не задумываться о будущем слишком часто, не осмысливать каждую прожитую и только спланированную минуту, находить другого человека, который замедлит стрелки часов, кто заставит жалеть, что оно вообще идёт. Быть человеком — значит быть подвластным времени и нести потери. Чонгук не мог прочувствовать на своей шкуре первое, но он мог наблюдать за этим через людей, и он прекрасно знал это ощущение ускользающего сквозь пальцы песчаного времени, которое останется только в его голове, а для других сотрётся в пыль и развеется по ветру. Чонгук знал ценность человеческой жизни, но также умел её обесценивать тогда, когда это было нужно. И это причина, по которой он был необходим Аду. — Я же могу заглянуть в любой момент? — с подозрением переспросил Чонгук, с трудом удерживая яблоки. — Когда мне захочется? Или когда яблоки закончатся. Бог развёл руками, как бы заранее приглашая его. — В любой момент, Денница. Одно из яблок вывалилось из рук, покатившись по свежей зелёной траве обратно к яблоне. Чонгук проследил за ним до самого ствола, а потом немного улыбнулся. — Спасибо, Папа.***
Чонгук всё представлял, как застанет Савриила за пытками над Бёль, и со всей данной ему властью забросает старшего брата яблоками. Он потому и набрал столько — чтобы отвоевать свою Бёль, свой трон, своих демонов. Потому он как-то даже огорчился, выяснив, что Савриил не успел приступить ни к одному из заданий или грешников, когда Отец его отозвал. Оказание Бёль услуги и спасение её от жестокого брата немного уравнивало его шансы на примирение. Она помогла ему — он ей. Но чувство возмещённого долга всё равно не смогло сравниться с тем огненным торнадо, что свалилось на голову Чонгука, стоило ему увидеть Бёль в целости и сохранности. Он боялся, что её примут за одну из обыкновенных грешниц и заключат в крохотный цикличный Ад, но ни один демон и не посмел к ней прикоснуться. Её провели во владения Чонгука, которые ему хотелось бы звать своим Царством подземным, но в действительности это была пещерная комната, в которой запах серы был менее ощутим, температура слегка понижена и в которой была кровать. Он чуть снова не выронил яблоки, когда вошёл внутрь, а Бёль лежала в его постели, свернувшись калачиком. Он видел её босые ступни, чёрные, словно она успела по углям пробежаться, её растрёпанные светлые волосы и поднятые плечи. Самый ужасный день в жизни Чонгука медленно перетекал в самый лучший. Всё было настолько сносно, насколько давно не было. — Звёздочка, — беззвучно приблизившись к кровати, он напугал Бёль своим голосом, эхом отбивавшемся от стен. Он выронил все яблоки на постель, нагнав ещё больше страху на девушку. Она вся сжалась ещё сильнее, жмуря глаза. — Бёль, это я. Он опёрся левым коленом на постель, впоследствии садясь на эту ногу, чтобы дотянуться до Бёль и обхватить её плечи руками. Она была напряжена и дрожала. Её повышенная температура на земле здесь казалась чересчур низкой. Чонгук силой притянул её к себе, обжигая своими прикосновениями, и ей пришлось открыть глаза. Она уставилась на него снизу вверх, уперев подбородок в грудь и позволив солёным слезинкам стекать не к подбородку, а по щекам вниз, прямо в уши. Ощущения были максимально нереальными и неприятными, но перестать смотреть на Чонгука она не могла. Всё те же губы, всё тот же нос и тёмно-карие глаза, в которых иногда искорки проскальзывают. Он ей улыбнулся, продемонстрировав родинку под нижней губой. — Так и знал, что черти тебя напугают. Не слишком симпатичные, да? — он сел ровнее и уложил её голову к себе на колени, начиная причёсывать её волосы руками. Её нижняя губа задрожала и она схватилась за рубашку Чонгука, пачкая и её в саже. — У тебя не получилось? — она была на грани рыданий. — Нет, — честно признался он, — но получилось у тебя. Я оказался провальным проектом, но ты просто ненормальная — умалишённая! — и благодаря твоему безумству мы оба здесь. Мягкий матрас прогнулся, когда Чонгук снова зашевелился, приподнимая голову Бёль за подбородок и склоняясь над ней для того чтобы заглянуть ей в глаза. Она проплакала весь день. Её глаза сильно опухли и покраснели, губы потрескались и были сухими, и от неё пахло гарью. — Я был в Раю, Бёль, — он чмокнул её в губы, ощущая солоноватый вкус её слёз на них, — я выяснил большинство из того, что давно должен был узнать, — он продолжил бормотать, почти мурлыча от удовольствия, — и я волновался о тебе. Напоследок он обхватил её губы своими, но углубить поцелуй не смог, потому что она его оттолкнула. — Это я волновалась о тебе! — возмутилась она, вжимаясь сильнее в его ноги, чтобы увеличить расстояние между их лицами. — Ты просто исчез. Я думала, что сделала что-то не так и потратила твой шанс… — Глупая, — его дыхание пахло яблоками, такими восхитительными и божественными по одному запаху, что Бёль ужасно захотелось попробовать одно, — ты потратила только свой шанс. Ты должна была прожить как минимум до ста и захватить в Ад с собой свою палочку для стариков, чтобы отбиваться от меня. Ты должна была потратить все деньги, что я тебе дал. И прокатать машину до стёртых шин. Теперь это всё пропало… Бёль дёрнулась в его руках. — Мои шрамы, — она, как всегда, торопилась, действиями опережая слова и уже расстёгивая ширинку на джинсах, — они вернулись. — Сделки с Дьяволом после смерти теряют свою ценность, — он упёрся ладонью в постель, с любопытством поглядывая на спущенные джинсы Бёль и её шрамы. — Они симпатичные. Она вернула штанину на место, не желая слушать эту ложь. — Не веришь? — он переместил руку дальше, утыкаясь в одно из яблок и сжимая его в ладони. — Я никогда не говорил, но моя магия работает только на людей. Для демонов, меня и ангелов ничего не меняется, если это не приобретённая материальная вещь. Будь это горбинка на носу или шрам… я буду видеть всё так же, как и прежде, Бёль. И как Дьявол, привыкший к множеству шрамов, заявляю, что твои очень симпатичные. Смущаясь, Бёль снова его оттолкнула. — Перестань, — попросила она, — теперь мне неловко. Твои шрамы слишком маленькие и незначительные, по сравнению с этим уродством… Чонгук поднял яблоко, удерживая его на приличном расстоянии от Бёль и в сомнениях поджимая губы. Он смотрел на тёмно-красное яблоко, с виду точно ядовитое. — Ты хочешь взглянуть на мир без прикрас? — он прерывисто выдохнул, волнуясь с новой силой. Бёль незамедлительно кивнула, тоже поглядывая на яблоко. — Знаешь, что по рассказам, были яблоки, к которым Господь запрещал приближаться? — Бёль кивнула. Из всей Библии её хватило только на рассказ о чудесном сотворении мира за семь дней и Змее-искусителе, Еве, Адаме и яблоках. — Ева их правда попробовала. Она не кормила ими Адама, и больше не приближалась к яблоне, потому что то, что она видела, и то, что видишь сейчас, не являются стопроцентной действительностью. Нетерпеливая и всё такая же безрассудная Бёль потянулась руками к яблоку, сразу размыкая губы и готовясь кусать, но Чонгук поспешно поднял руку выше, не готовый к этому. — Подожди, — попросил он с мольбой в голосе. — Я правда увижу мир таким, каким он есть? Чонгук немного наклонил голову вправо. — Ад именно такой, каким ты его видишь сейчас. И теперь ты имеешь представление о внешности Тэхёна, но ты не знаешь, что такое настоящее уродство, Звёздочка, — он несколько раз облизал губы, избегая зрительного контакта с Бёль, когда медленно и осторожно поднёс к её губам яблоко. Глядя на Чонгука, она открыла рот ещё шире, кусая больше. Яблоко было твёрдым и сладким. Липкий сок заструился по подбородку Бёль, стекая от уголков губ. От удивительного вкуса и того мимолётного наслаждения, испытываемого в процессе жевания, она на секундочку прикрыла глаза, а когда открыла, ей стоило некоторых усилий не подавиться, не закричать и даже не пошелохнуться, чтобы не дать Чонгуку повода полагать, что она испугалась. Она уставилась на него с изумлением. Чонгук больше не был тем Чонгуком, которого она привыкла видеть. Это был доведённый до красного каления металл или камень, или непонятно что. Вместо тёплых карих глаз на тусклом красном фоне его подобия лица горело два маленьких костра, с каждым его выдохом из высеченного прямого носа выходил горячий пар. Бёль различила его губы только благодаря тому, что он открыл рот, заговорив с ней: — Надеюсь, ты не передумала и не хочешь вернуться на землю, чтобы стать хорошей девочкой, — она слышала, что он усмехнулся, но его настоящее каменное лицо не смогло отразить этого. Поднеся руки к нему, она с опаской прижалась пальцем к его щеке, сразу же одёргивая руку, как при проверке чайника. Чонгук только виделся ей горящим камнем, по ощущениям у него была всё та же мягкая человеческая кожа, и ощупывая его нос и губы она чувствовала под пальцами то привычное, что видела прежде. Он не был уродливым, хотя на первый взгляд казался пугающим. И всё равно симпатичнее демонов. — Не беспокойся и прожуй до конца, — ободряющим голосом добавил он, — когда вкус яблока исчезнет, к тебе снова вернётся Чон Чонгук с земли. Бёль зажевала интенсивнее, но не для того чтобы избавиться от возможности видеть всё так, как оно есть, а для того чтобы не терять больше времени и притянуть Чонгука к себе за утешительным поцелуем, которым она не успела вдоволь насладиться на Сеульской башне. От её действий он опешил, но ещё больше — от терпкого, сладкого вкуса на губах, но охотно ответил на поцелуй. Ему не терпелось стянуть с неё эти джинсы полностью, и ввести новую моду в Аду — никакой одежды вообще. Дополнительные унижения для грешников и настоящее наслаждение для глаз Дьявола. Хотя Бёль могла бы не согласиться на подобное, ей не слабо было только с башен падать ради кого-то другого, а не ходить хотя бы по комнате голышом. — М-м, — промычала она ему в губы, когда он опустил руку на расстёгнутую ширинку её джинсов, — ты видел моего папу? Она умела портить момент. Как после её вопроса он может продолжать попытки залезть к ней в трусики? — Нет, но я знаю, что он в Раю. Был скорее неплохим человеком, но дерьмовым отцом. В этом наши родители в чём-то схожи. Он попытался вовлечь её в новый поцелуй, но Бёль обхватила его плечи руками и теперь могла его притягивать и отталкивать, когда ей захочется. — А моя мама? Об этом Чонгук спросить не додумался, но был уверен, что здесь её не видел. — Тоже наверху. Вкус яблочного сока практически полностью исчез, когда Бёль толкнула Чонгука на постель, в яблоки. Он кривился и морщился, вытягивая их из-под спины, пока Бёль устраивалась на его бёдрах, ёрзая на них наверняка специально, с какой-то хитроумной целью. — Не думала, что скажу это, но я рада, что они не здесь, — образ Чонгука вернулся в мгновение ока, и он стал в разы сексуальнее. — Раз я не могу быть сверху у Бога, могу я побыть сверху на Дьяволе? Чонгук рассмеялся, опуская ладони на её бёдра. — Нет, у тебя не вышло бы стать хорошей девочкой… Бёль внезапно посерьёзнела. Резкая смена её настроения очень пугала Чонгука. Он не понимал, что творится в её голове при жизни, а теперь не понимал этого ещё больше. — Это значит, что я никогда не смогу с ними увидеться? — она упёрлась пятернёй в грудь Чонгука, теперь делая такое лицо, словно увидела что-то отвратительное. — А что, если сюда попадут Сончхан и Соль? — Я позволю тебе пытать их лично, — Чонгук схватил её за кисти и подтянул её руки выше, к своим плечам, чтобы Бёль растянулась на нём. — Но в Ад вообще-то не так просто попасть. Мой Отец очень предусмотрительный. Нужно быть очень плохим человеком, совершать непростительные поступки, чтобы оказаться здесь. Или заключить со мной сделку. Вот почему отмена сделок меня очень печалит… — Отмена сделок? — Бёль улеглась на его груди, прижимаясь ухом к ней и точно слыша, что у него бьётся сердце. Как он мог путешествовать между жизнью и смертью и оставаться таким живым? Своё сердце она проверила сразу после спуска сюда — оно больше не билось. Его словно и вовсе в груди не было. Чонгук стал перебирать её волосы, поглаживая легонько. — Я думал, мы займёмся горячим сексом в горячем Аду, и добьём этот день полностью, пока он не добил нас, но раз ты хочешь послушать краткий пересказ моего разговора с Отцом…