Убить нельзя помиловать

      Белый лист, криво вырванный из альбома, летит в мусорное ведро. Таких листов там уже с десяток, или больше, и по предварительным расчетам Антона, это далеко не последняя попытка. Он сидел, склонившись над бумагой, и пытался придумать сценарий, который совсем не шел. Ему не нравилось то, какие банальные вещи лезут в голову, а при попытке их модифицировать, получилась откровенная хрень.       Дышать свежим воздухом, потом снова закурить, достать подарочную упаковку виски — и очередной белый лист улетает в сторону мусорки. Шастун уже третий час сидел на кухне, и чем дольше продолжал пытаться выдавить из себя хотя бы первую часть программы, тем сильнее накатывала злость и раздражение зачем было вообще браться за это дело? Почему именно Ира? И где, черт возьми, носит Попова, который сейчас нужен как никогда?       Шастун отправил очередное смс, попробовал позвонить, но в ответ только короткие гудки и молчание.       — Арс, блять, ты где? — Антон строчил во все месседжеры, которые только знал, с просьбой о помощи. Он знал, что мужчина по образованию — актер, и, скорее всего, знаком с режиссурой. Вот только после того, как Антон рассказал про свою «халтуру» ведущим у Иры, Арс пропал и пока не вернулся. Зачем, куда, почему — только вопросы, а ответы на них где-то далеко сейчас. И снова вместо того, что придумывать чертову программу для Кузнецовой, Шастун сидит с телефоном в руках. Монитор ноутбука погас от бездействия, и парень отвлекся, чтобы пару раз стукнуть по клавиатуре. Он пролистывал сотни сайтов, пересматривал различные видео, читал истории, и все пытался склеить их в одну короткую сценку длинной в полтора часа. Они условились с Ирой, что Шаст присоединиться к мероприятию после шести, когда освободится от своей основной работы, и девушка даже не попыталась спорить. Намекнула, что, может, ты сможешь пораньше? Но Шастун только покачал головой, потому что, блять, и так делает огромное одолжение.       Наконец, значок «онлайн» появился напротив имени Попова, и вся сотня сообщений оказалась разом прочитанной. Шастун выдохнул, и принял входящий звонок. Голос у Попова хриплый, и, судя по всему, он просто уснул.       — Шаст, ты чего истеришь?       — Мне нужна твоя помощь, я сам не вдупляю. Уже третий или четвертый час пытаюсь придумать…       — Да господи, Шастун, — судя по звукам, Арс потягивался, — расслабься и импровизируй. У тебя это получает лучше, чем если говоришь заготовками.       — Издеваешься, да? — хмыкнул Антон, и отложил ручку в сторону. Идея идти и вести мероприятие без какого-либо плана в голове казалась ему сумасшедшей, но Попов продолжал убеждать его, что от тебя там много и не ждут. Улыбки, шуток да и «горько» кричать каждый десять минут. Поздравляй молодых, расскажи пару умилительных историй, связанными с ними, да и все.       — Ладно, я тебя понял, ты мне помогать не хочешь, — и сбросить вызов. Арс посмотрел на экран телефона и закатил глаза, потому что звучало обидно. Не то чтобы он не хотел помогать, просто действительно не понимал, зачем друг так сильно заморачивается над этим. Ему даже не заплатят за это, а переживаний столько, будто на кону миллион долларов наличными в кейсе.       Попов встал с кровати, поставил завариваться кофе и посмотрел в окно. Лето уступило место осени, и тяжелые серые тучи пригнали на город, предвещая о скором дожде. Воздух был влажным и холодным, и Попов поспешил закрыть окно, чтобы не простудиться. Он уже встречал двадцать седьмую осень, но почему-то каждый раз расстраивался ей, как будто думал, что, может, хотя бы в этом году пронесет? И лето сразу станет пушистой зимой, а зима, миновав мокрую и грязную пору весны, снова станет солнечной и жаркой? Но нет, у природы есть свои алгоритмы, как и Попова, которые неизменны. Выпив чашку за сигаретой и пролистыванием последних новостей, он отправил сообщение Шасту, мол, как дела?       В ответ только фотография, где парень сидит, уткнувшись лбом в стол, и завален кучей бумаг.       — Так, я понял, там мозговой штурм, — накинув ветровку и схватив ключи от машины, Попов вбил в навигаторе адрес Антона, и выехал. Жилой комплекс находился в сорока минутах без пробок, огороженный высоким забором и шлагбаумом. Арс въехал на территорию и припарковал машину как можно ближе к подъезду Антона. Схватил пакет с бутылками пива и позвонил. Дом был кирпичным, и видно, что недавно обновляли краску на фасаде.       — Какой у тебя этаж? — уже проходя мимо консьержки, которая с подозрением покосилась на незнакомого мужчину, он зашел в лифт. — Серьезно? Под крышей?       Попов нажал на кнопку «девять» и ждал, пока лифт остановится на последнем этаже. Шастун уже стоял у открытой входной двери, размахивая бутылкой виски в приглашающем жесте. Попов ухмыльнулся, и, шурша пакетом, прошел в квартиру.       Ему почему-то именно так и представлялось место обитание Антона: просторная светлая квартира в светло-бежевых тонах, обделкой под дерево и редкими элементами декора. Пара картин, явно оставшиеся здесь от старых хозяев, висели над кухонным столом. В прихожей — большой шкаф для обуви и верхней одежды, с зеркалом в пол и тумбой, на которой вразброс лежали ключи от квартиры, машины, офиса, и пара бумажных наличных. Вдоль длинного коридора, который заканчивался выходом на балкон, несколько дверей. Шастун указал на две, которые являлись ванной и туалетом, дальше — спальня, и еще одна — пустующая комната, которая использовалась как кладовая. Мужчины прошли на светлую кухню с современным ремонтом и сели за высокий стол, больше похожий на барную стойку. Попов вытащил из пакета четыре бутылки темного нефильтрованного пива и несколько пачек сухариков. Антон шелестел бумагами, пытаясь под ними найти ручку и листок с последними записями. Он матерился, постоянно упоминая при этом Кузнецову, и Арсений откровенно веселила эта картина. Уж кого, а своего начальника видеть в такой неформально обстановке, в домашней одежде, еще не приходилось.       — Че ты ржешь? Это не смешно, — фыркал Антон, и подлил себе виски. Попов вопросительно выгнул бровь и не был уверен, что в таком состоянии Шастун вообще способен на творчество. Но судя по тому, с каким энтузиазмом он налегал на рокс, он пытался достигнуть какой-то стадии. Антон, заметив вопросительный взгляд Арсения, пояснил:       — Я все свои сценки на КВН написал бухим. Вот и пытаюсь догнаться, чтобы быстренько придумать. Не знаю, когда пьяный, как-то все проще пишется.       — А меня ты закомпанию позвал, чтобы это не было похоже на алкоголизм? — Шастун окинул друга хмурым взглядом и кивнул в сторону ноутбука, мол, посмотри и оцени.       Они сидели несколько часов, перекидываясь идеями и обсуждая их. Антон уже был в состоянии легкого опьянения, когда его начинало заносить, он глупо хихикал над шутками Попова, которому хмель только чуть-чуть затуманил разум. Воскресенье медленно подходило к своему логическому заключению, когда Шастун стукнул бокалом об столешницу и вскинул вверх руки в победном жесте. Попов выдохнул и откинулся на спинку стула, заводя руки за голову, и довольно потягиваясь. Сценарий, пускай и небольшой, больше похожий на тезисный список, был почти готов. Осталось внести последние правки, добавить пару «развлекательных» игр, и можно отправлять Ире. Или не отправлять?       — Слушай, а пусть это будет ей моим подарком на свадьбе? — Шастун говорил медленно, — Мол, ты не бойся, все готово, но все там для тебя станет сюрпризом.       — Она тебе мозг вынесет, так что лучше расскажи. Все равно я у тебя в планере видел, что ты с ней во вторник встречаешься.       Шастун сощурился.       — А ты где мой планер видел? Я вроде им не свечу особо, — Попов попытался увернуться от вопроса, но Шастун смотрел, не моргая, и ждал ответа. Зеленые глаза выдавали сильное опьянение, но даже несмотря на это, парень соображал.       Попов сглотнул, быстро пытаясь придумать оправдание, зачем полез в личный ящик своего начальника.       — Хотел свериться со своим, потому что показалось, что у нас встречи пересекаются, и…       — И ты — наглый ублюдок, — закончил за него Антон, пытаясь дотянуться до последней банки пива. Попов аккуратно отодвигает её в сторону, мол, тебе на сегодня хватит. Шастун хмурится, предпринимает очередную попытку, но Попов трезвый и сильнее его, поэтому бьет по рукам и высказывается нецензурно.       — Завтра понедельник, Шастун, и я не хочу сидеть в офисе и нюхать твой перегар. Завязывай, тебе на сегодня уже хватит. — Антон понурил голову, и предпринял последнюю попытку, но в очередной раз провалился. Ему не нравилась то, что его в чем-то ограничивают, хотя головой понимал — Попов прав. Время позднее, и вообще пора бы лечь спать, чтобы не проспать. Арс косится на часы, и лезет в телефон, чтобы заказать такси.       — Оставайся, — Антон машет рукой в сторону коридора, — я тебе постелю на диване.       Сначала Попов отнекивается, а потом все же соглашается, понимая, что это самый рациональный вариант. К тому же, существовала реальная угроза, что Шастун завтра может проспать. Парня и так клонило в сон, он начинал подолгу залипать в одну точку, подогнув одну ногу в колене под себя, и курил медленно-медленно, даже не замечая, что пепел осыпается мимо пепельницы на пол. Арсений встал, протянул руку, и аккуратно поднял друга с места. Шастуна покачивало из стороны в сторону, и пускай он пытался идти ровно, выходил неровный зигзаг. Ноги заплетались, и сознание медленно уплывало. Попов подхватил Антона за талию и аккуратно вел в спальню, то и дело, подхватывая покрепче, сминая футболку. Шастун что-то бормотал себе под нос, но было невозможно разобрать, и Арсений надеялся, что это не проклятия в его сторону. Мужчина уложил тело Антона на кровать, проверил, чтобы тому было относительно удобно, приоткрыл окно на проветривание и принес стакан воды и таблетку от головы. Накрыл одеялом, и замер в дверях, обернувшись. Шастун, когда спал, вовсе напоминал ему ребенка: такие мягкие черты лица, дрожащие ресницы, и умиротворенное выражение лица. Попов еще секунду полюбовался, а потом выключил свет и тихо прикрыл дверь.       Постелит он ему, ага. Дважды постелил, только не диван, а себя, и то, на кровать почти вырубившись на кухне. Арсений на цыпочках двигался по коридору, сначала зайдя в ванну и умывшись, а потом попытался найти вторую комнату. Дверь со скрипом открылась, тут было темно и пыльно. Попову потребовалось время, чтобы найти свитч и включить свет, а потом еще немного постоять, чтобы прийти в себя и понять, что это, блять, за комната.       Арсению никогда не приходило в голову, откуда у молодого парня столько денег, чтобы купить себе квартиру, да еще и двухкомнатную, с просторной планировкой и окнами не во двор, а на милый парк. Эта комната — маленькая, плотно зашторенная старой плотной тюль, являла собой некую кладовую Шастуна. Тут стоял старый продавленный диван, который, видим, давно никто не пользовался. Он был завален пакетами и сумками, и вокруг него стояло несколько коробок, видимо, не до конца распакованных после переезда. У дальней стены — письменный стол, на котором лежали стопки тетрадей, пожелтевших от времени бумаги, и стопка книг. Вдоль правой стены — старое фортепьяно, занимавшее почти половину места в комнате. Попов аккуратно провел пальцем по пыльной крышке, оставляя полоску, и подошел к столу. Взял верхнюю тетрадь из стопки, и открыл, погружаясь в чтение.       Аккуратным почерком были выведены строчки. Попов пробежался глазами, и понял, что это — творчество его начальника, когда тот еще учился в университете и играл в КВН. Попов был удивлен тому, что случайно обнаружил эту «тайную комнату», пропитанную Шастуном до последней крошки и пылинки. Он медленно передвигался, заглядывая в каждый уголок, аккуратно двигая пакеты и заглядывая внутрь. Там лежали старые вещи, какие-то костюмы, видимо, использовавшиеся в сценках. Книги в основном посвящены менеджементу и экономике, парочка — старых фантастических рассказов, и один огромный том «собрание сочинений А.П. Чехова».       Попову было неловко от того, что он находится здесь, ему показалось, что он залез в совсем темный уголок антоновской души, пока разглядывал очередную партию листочков с набросками. Все это казалось ему каким-то нереальным, настолько сильно все, что здесь находилось, шло в разрез с общим образом парня. Его было нетрудно представить на сцене, говорившие реплики из тетрадок, но все остальное — книги, старая одежда, фортепьяно — непонятно. Попов открыл крышу, нежно коснулся старых клавиш, и аккуратно прижал. Инструмент издал глухой звук, и стало ясно, что им давно никто не пользовался: фортепьяно было расстроенным до невозможности, и даже единичные ноты «до» или «ля» звучали со скрипом и надрывом.       Когда Попов вышел из комнаты, прикрыв скрипучую дверь, он вернулся на кухню и закурил. В самом начале своего пути, когда он выбрал Антона своей «жертвой», он и подумать не мог, что всё так может обернуться. Что он станет ему близким, и что сам Попов почувствует, как потихоньку петля на шее затягивается, все сильнее привязывая его к этому молодому парню. Для него это было новым чувством, которое до этого он никогда не испытывал, и не знал, каким образом ему теперь выходить из ситуации. Попов привык, что не задерживается в жизни других, что приходит, разрушает, помогает построить новый фундамент, а потом исчезает, оставляя человека с бригадой рабочих и досками руководить стройкой дальше. В ситуации с Шастуном выходило так, что Попов и так появился в процессе стройки, и вроде бы все шло неплохо, он смог забраковать только внешнюю облицовку. И чем дольше он находился рядом с Шастуном, руководя его личностным становлением, тем сильнее сам погрязал в этом, утопал в цементе, который стремительно быстро застывал на ногах.       С этим нужно было что-то сделать, и Арсению не приходило в голову, что же? Как сейчас он мог оставить Антона, и как самому после этого жить, если этот парень стал такой неотъемлемой частью жизни?       Часы застыли на четырех часах утра, и Арсений сладко потянулся, затушив сигарету. Нужно было прилечь поспать хотя бы на пару часов, иначе весь остаток дня он проведет, как в тумане. Тихо прокравшись в комнату Шастуна, он достал из шкафа одеяло, сделав из него импровизируемую подушку, и накрылся пледом. На маленьком диване спать, конечно, было неудобно, но после недели в офисе, где стоял почти такой же, это не казалось проблемой.       Мужчина засыпал, плотно закутавшись в ткань, и прислушивался к мерному сопению на кровати. Антон спал крепко, даже не дернувшись, когда Попов случайно уронил телефон на пол с громким стуком. Продолжал спать, зарывшись в подушку лицом, и скинув одеяло наполовину. Попов хотел поправить, но потом понял, что не в няньку сюда приехал играть. Постоял секунду, и все-таки натянул одеяло обратно, понимая, что если Шастун замерзнет и заболеет, ему опять придется впахивать за двоих.       Утро наступило неожиданно, со звонком будильника, от которого мужчины подскочили почти одновременно. Шастун протер глаза руками и попытался понять, что происходит. Уткнулся взглядом в стакан воды и пакетиком с таблеткой рядом, выдохнул и почувствовал во рту кислый привкус этила. Да уж, видимо, вчера он немного перебрал. Зато, как ему понималось, сценарий был дописан их общими усилиями. Парень осмотрелся в поисках Попова, и нашел его на диване, свернувшегося в маленький клубочек, и шарящего под подушкой рукой. Мужчина сонно хмурился, и, не открывая глаза, тыкал пальцем по экрану в поисках кнопки «выключить».       — Доброе утро, — прохрипел Шастун, и опустил босые ноги на пол. Поморщился от холода, и поспешил поискать тапки. Попов приподнялся на диване, разминая затекшую от неудобной позы шею, и смотрел голубыми глазами сонно.       — А который час? — Шастун пожал плечами, все еще пошатываясь, вышел из комнаты. Попов откинулся обратно на подушку, закрывая глаза и снова проваливаясь в сон. Проснулся он только когда над ним стоял Антон, уже почти одетый, и пихающий мужчину в бок.       — Пойдем, хоть кофе выпьешь, соня, — и Попов повиновался. Встал, похрустывая конечностями, и поплелся на залитую солнцем кухню. Вместо вчерашних хмурых туч, сегодня день обещал быть солнечным, хотя и не таким теплым, как хотелось бы. Ночью прошел дождь, и воздух пал мокрым асфальтом и землей. Попов подул на горячую чашку с кофе, достал из пачки последнюю сигарету и широко зевнул, прикрывшись рукой. Шастун крутился около плиты, следя, чтобы яичница не сгорела до конца.       — Я, конечно, не кулинарный гений, но яйца поджарить могу, — с ухмылкой произнес он, ставя горячую тарелку перед Поповым. Рот тут же наполнился слюной, и желудок довольно заурчал.       Мужчины завтракали в полной тишине, каждый уткнувшись в свой телефон. Антон что-то периодически печатал, нахмуривая светлые брови, и щурясь зелеными глазами. Попов наблюдал за ним аккуратно исподлобья.       — Я не знал, что ты был автором всех ваших сценок в КВН. Я в целом-то и не думал, что ты занимался актерской деятельностью, для меня это прям шок. — Шастун резко вскинул голову, и в глазах читалось удивление. Он несколько секунд смотрел на лицо Арсения, который тут же уткнулся носом в телефон.       — Ты что, заходил во вторую комнату? — Шастун не знал, как реагировать. Он сам-то туда не ходил уже несколько месяцев, избегая даже смотреть на эту дверь. А в свете последних событий, когда его прошлое в лице Кузнецовой так бесцеремонно ворвалось в жизнь, и вовсе не хотел думать. В той кладовке, как ее именовал Шаст, хранились старые записи, костюмы, и фортепьяно, доставшееся от бабушки по наследству. Как и вся эта квартира в целом. Шастун надеялся, что Попов не рылся в вещах, иначе еще наткнулся на старые альбомы с фотографиями школьных и студенческих времен, а это, как ему казалось, полное нарушение личных границ. Хотя для Попова вообще не существовало такого понятия, как Антон понял уже давно, но судя по лицу, он просто зашел, осмотрелся, прочитал пару тетрадок, и вышел. Иначе бы давно уже подтрунивал, и даже полез показывать, мол, Шаст, а расскажи, пожалуйста, как из вот этого милейшего создания за партой ты вырос в это?       — Да, я думал, ты мне там хотел постелить. — Попов пожал плечами, проглатывая большой кусок яичницы, тут же запивая кофе, — Ты — талантище, и непонятно, зачем бросил. Тебя бы ждал успех.       — А сам-то чего? Ты же актер по образованию, почему не подался в театр?       — Потому что театры очень сильно романтизируют, и все, что происходит за кулисами — это пиздец. — Попов прикрыл глаза. — Первые три года после выпуска работал в местом театре, играл незначительные роли, и, знаешь, я еще никогда не сталкивался с такой жесткой дискриминацией по материальному положению. Нельзя сказать, что мы зарабатывали миллионы, но в основном в театральный идут те, у кого богатые родители. И могу позволить себе проплатить первые роли. Мои родители не могли, поэтому я перебивался вторым планом, и очень редко вторым действующим лицом. Хотя мне и говорили, мол, Попов, ты хороший актер, но… Денег не хватило, чтобы стать знаменитым. Ушел оттуда со скандалом, потому что заебался выслушивать комментарии, и поклялся больше не возвращаться в театр. Лучше буду каким-нибудь манагером, и свои знания применять в продажах, чем унижаться.       Шастун присвистнул и понимающе закивал. Сам он не был знаком с театром ближе, чем третий ряд партера, но верил Арсению на слово. О том, какая клоака может быть внутри любой работы, Антон догадывался, и работая в гостинице, знал не понаслышке.       Телефон Шастуна требовательно завибрировал, отвлекая мужчин от завтрака.       — Да, Ир? — Антон, наконец, перестал дергаться от любого звонка и смс этой девушки. Только Попов продолжал недовольно хмуриться, выражая свое непонимание.       — Да, я буду, и жду к двум часам. Зал свободен до пяти, сможем быстренько все осмотреть и раскидать. Белый приедет?       Девушка в трубке тараторила, и Антон только кивал в ответ. Бросив «ок, увидимся», он отложил телефон в сторону и посмотрел на Арсения. Мужчин сидел, смотрел куда-то в сторону и курил очередную сигарету. В последнее время, он заметил, что мужчина почти не выпускают из рук пачку, то и дело закуривая, по поводу и без. Это не волновало, просто странное наблюдение, которое Шастун пока не знал, куда приложить.       Они решили доехать на машине Попова, по пути заскочив в кофейню, и уже подъезжали к гостинице. Ира позвонила еще раз, чтобы немного перенести встречу, и Шастун сделал пометку в телефоне. Гостиницы, как обычно заполненная сотрудниками, продолжала свой жизненный цикл в бешеном ритме. Мужчины поднялись в офис, проверяли почту и тихо переговаривались по рабочим трубкам.       В кабинет зашла Света, всем своим видом показывая, как сильно её все вокруг заебало.       — Господи, да что ж все мужики такие тупые, — девушка плюхнулась на диван и откинула голову назад. Шастун вопросительно посмотрел на нее, отрываясь от письма.       — Что случилось опять?       — Да Сережа мой никак не может догнать, что мне уже не в кайф мотаться между двумя квартирами. Предложила ему съехаться, а он устроил скандал, мол, да никогда я не буду жить в квартире женщины, и если съезжать, то только к нему. А у него пока что нет своей, и ипотеку брать рано, не хватает капитала.       — Так в чем проблема? Живите раздельно, вроде вы недолго даже встречаетесь, — Попов уже заваривал девушке чай и протягивал горячую чашку. Света благодарно кивнула ему, сдувая горячий пар.       — Так в том и дело, что мы недолго вместе, а уже все серьезно. А из-за его тупой хозяйки я не могу оставаться там на ночь, потому что соседи сразу донесут. И он не хочет ко мне переезжать. Тупик какой-то.       — Дай ему время, — Шастун хрустнул пальцами, — и не торопись. Все будет, если он серьезно к тебе относится, то сам предложит рано или поздно.       — В том и дело, что рано или поздно. Вы, мужчины, вообще те еще тормоза. — фыркнула Света.       Попов переглянулся с Антоном, и в голубых глазах прыгали озорные чертята. Было видно, что его забавляет вся эта ситуация.       — А вообще, я зашла к Попову. — Арсений повернулся к девушке. — Ты сможешь забрать у меня один проект, пожалуйста? Мне очень нужен пятница-отгул, потому что Сереня ведёт меня в какой-то ресторан, а в этот день как раз конференция назначена.       Блондинка оторвалась от спинки дивана, и смотрела на Арсения глазами, как у кота, умоляющими и просящими. Мужчину громко вздохнул, пролистнул пару страниц ежедневника, и утвердительно кивнул. Шастун сложил руки в замок перед собой, и внимательно следил за Светой. Не то, чтобы он был недоволен тем, как она работает, но то, как часто она перекладывала на них свою часть работы, начинало напрягать и даже раздражать. Девушка предпочитала заниматься удаленными вопросами, рассылая группы и общаясь по заявкам, но когда дело касалось непосредственно общения с клиентами, скидывала это на мужчин.       — Свет, — Антон распечатал бланк-заявление, — пиши официальный отгул тогда. Я не могу тебе так часто проставлять в табеле выходные именно в пятницу.       Девушка взяла листок.       — И учти, что этой твой последний отгул, и в ближайшие три месяца тебе придётся как-то уговаривать своего Сереню на выходные. — Шастун не любил включать в себе начальника, но иногда приходилось, сверкая зелеными глазищами. Он еще ни разу не выписывал предупреждения, но Света, все чаще ошибающаяся в расчетах и датах, так и нарывалась на дисциплинарные меры со стороны начальства.       Блондинка благодарно кивнула, и, поставив чашку на стол Антона, подошла со спины и легонько приобняла.       — Антош, ты — самый лучший менеджер из всех, кто вообще мог бы работать на твоём месте. — и по-дружески поцеловала в небритую щеку.       Попов поморщился, он не любил открытые подлизывания, и добавил новую запись в ежедневнике.       — Наглость города берет, — заключил Арсений, когда блондинка впорхнула из кабинета. Антон усмехнулся и согласно кивнул.       — Ладно, я пошёл к Ире, — часы застыли на отметке три часа дня, и парень вышел из кабинета, прихватив с собой стаканчик с кофе. Ира ждала его на втором этаже, меряя шагами расстояние от лестницы до дверей, и оглядывалась по сторонам. Она увидела приближающегося к ней парня, приветливо улыбнулась и махнула рукой, Антон сдержанно кивнул в ответ. Посмотрел в глазок, проверяя, чтобы зал действительно пустовал, и открыл специальным ключом. Они прошли внутрь, Антон щелкнул выключателями, и весь зал наполнился ярким светом.       Огромное просторное помещение, вмещающее в себя до трехсот человек, понемногу заполнялось необходимым оборудованием для следующей конференции. Стулья стояли в несколько рядом по расстановке «театр», на противоположной от окна стены висел проектор, стоял подиум с партами, на которых уже стояли бутылки воды, стаканы и разложены аккуратно блокноты с логотипом компании. Антон прошел внутрь, широким жестом показывая, что вот, Ир, это всё — для тебя в твой день. Девушка медленно передвигалась между стульями, осматриваясь, и делала наметки, как именно украсить этот зал. В её голове была четкая картинка того, что ей хочется, и она просто в очередной раз переложила её на реальность. Антон остановился около подиума, одной ногой оперившись на него, и медленно допивал свой кофе.       — Нравится? — девушка обернулась на голос. Парень стоял на подиуме, опираясь спиной в стол, и скользя взглядом по залу. Он представил расстановку столов, различные украшения шариками и цветами, и как на этом подиуме стоит стол жениха и невесты, и как они счастливые пьют шампанское. Как приглушается свет, и Антон объявляет первый тост за молодых, говорит им теплые слова, желает всего возможного и невозможного, и как Белый тянется поцеловать Иру, случайно стукнувшись бокалом об её.       На целую секунду Шастун разозлился, но почти сразу отогнал это чувство, думая лишь о том, что это — правильно. И что именно так, наверно, и должно было произойти.       Девушка подошла ближе, наблюдая за Антоном, который стоял, устремив взгляд куда-то в противоположную стену, и поднялась на выступ. Она встала рядом, присев на парту, и чуть подвинула стоявшие там бутылки с водой. Шастун перевел на неё взгляд, и зеленые глаза горели изнутри теплым светом, который она так привыкла видеть. Она поняла, что головой Шастун уже давно с микрофоном, ведёт это мероприятие, и чувствует себя, наконец, в своей тарелке. По-настоящему свободный, по-настоящему настоящий, по-настоящему счастливый.       — Очень, — она говорила несколько тише обычного, — я надеюсь, что тебе тоже все понравится.       — Зная твой вкус, все будет оформлено великолепно, — девушка смутилась, достала телефон и открыла галерею фотографий, показывая парню свои идеи. Он склонился над ней, почти дыша в ухо, и чувствовал мягкий шлейф её духов: сладких, с нотками пряностей, и какой-то особенно-теплый.       — Мне нужно знать, — девушка листала влево в поисках нужной картинки, — мы сможем как-то приделать горшки с цветами вот так?       На фотографии, которую она показывала, цветочные украшение были закреплены на стенах. Она указала рукой, где именно хочет, и Шастун на мгновение задумался. Подошел к ближе к стене, на которой сейчас растянут проектор, и заглянул под него. В целом, если…       — Если использовать ленты-липучки, и если они выдержат вес горшков, то можно. Я спрошу инженеров, есть ли у нас такое, — Шастун быстро набрал нужный добавочный номер. Ира следила за ним, понимая, что время сильно его поменяло. В её памяти, он был еще совсем юным, с длинной челкой и такой широкой улыбкой, которая, кажется, светила ярче любого прожектора. А сейчас этот когда-то юноша, стоял к ней спиной, в дорогом костюме, и серьезно переговаривался по трубке.Она больше не видела в нем того легкомыслия, того азарта. Той игривости, что были присуще ему все годы их отношений. И, Кузнецова признавалась самой себе, вот такой серьезный Шастун ей нравится даже больше. На неё накатывали воспоминания, и где-то в душе скреблись кошки, но она продолжала улыбаться.       — Да, мы сможем, — Шастун отвлек её от размышлений. Девушка улыбнулась еще шире. Они простояли так еще полчаса, обсуждая другие детали, и Антон пару раз отвлекался на звонки, чтобы подтвердить ту или иную возможность. Когда они прощались, Ира намекнула на сценарий, и Шастун только махнул рукой.       — Я все равно ничего не скажу, даже не спрашивай. Это будет моим подарком, — и они попрощались, обменявшись легким рукопожатием. С Антона, наконец, спало это оцепенение, и он понял, что Ира — это больше не призрак из прошлого, а вполне реальная, из плоти и крови, будущая жена его друга. Этот факт больше не раздражал, скорее, вызывал невеселую ухмылку, но Антон отгонял от себя негативные мысли, все еще предпочитая думать на проведение и судьбу.       Значит, если не Ира, то когда-нибудь он встретит свою настоящую любовь. А сейчас лучше держаться нейтралитета, и даже пытаться быть дружелюбным, потому что, как-никак, их расставание не делало Иру плохим человеком.       Шастун вернулся в офис и не застал там Попова, который судя по всему, убежал снова на какую-то встречу. Антон сел за стол, отрыл почту, чтобы дописать ответ на заявку, но отвлекся на телефон. Ира снова спросила, когда они смогут встретиться и обсудить все вместе с флористом. Антон проверил, свободен ли зал на это время, и подтвердил. Ира расплылась в десятке смайлов. Как и предполагал Арс, девушка почти поселилась в гостинице, приезжая почти каждый день.       В назначенный день Шастун стоял на втором этаже фойе, переписываясь с Поповым, который очень сильно матерился на Свету. Конференция, которую она скинула на него, шла вся наперекосяк, и Попов уже пятый раз бегал к шеф-повару, чтобы внести какие-то изменения. Трубка зазвонила.       — Это Шаст, — парень махнул руке Ире, которая шла под руку с какой-то милой девушкой в сером брючном костюме и охапкой цветов.       — Меня твой Попов в могилу сведет, — Серега звучал раздраженно, — Пусть определиться, блять, какой там заказ или высылает смету вперед. Еще раз подойдет и попросит что-нибудь изменить, я, честно, за себя не ручаюсь.       Антон хохотнул.       — Так не он виноват, а корпоратчики эти. Они там между собой решить не могут, сколько веганских порций нужно подать.       — Мне похуй, кто виноват, но чтобы Попов больше в мой офис не ломился! — и сбросил звонок.       Шаст поспешил передать слова шеф-повара Арсению, который как раз пробегал мимо и что-то печатал на телефоне. Мужчина остановился всего на секунду, прожег взглядом голубых глаз всю троицу, и унесся куда-то дальше, бубня под нос проклятия.       — Это твой помощник? — Кузнецова нагнала парня, и легко коснулась плеча.       — Ага, бедолага, — вздохнул Шаст и открыл зал. Помещение должно быть свободным вплоть до завтрашнего вечера, и банкетная служба начинала потихоньку застраивать. Сейчас они успели только снять проектор, поменять подиум и расставить несколько столов в хаотичном порядке. Где-то в углу копошился официант, вытаскивая тряпку и специальное средство, чтобы стереть пыль с тумб.       Девушка-флорист медленно вошла внутрь и осмотрелась. Она тут же подошла к тому месту, где должен стоять стол жениха и невесты, и аккуратно разложила цветы. Ира подошла к ней сбоку, и они о чем-то тихо переговаривались, меняя бутоны между собой местами. Шастун стоял чуть в стороне, подперев стену спиной, и молча наблюдал.       Кузнецова изменилась: такого же маленького роста, только волосы чуть отросли, и она перестала красить их в ядерные цвета радуги. На лице появились первые морщинки, и когда она улыбалась, их было особенно заметно у глаз и в уголках губ. Она заметно похудела, подтянулась, и стала носить более женственные вещи. Сегодня на ней аккуратное платье черного цвета, и сверху накинута кожаная куртка, которая осталась висеть на стуле рядом. Девушка то и дело смахивала назад волосы, которые падали на лицо.       По выражению лица Шастуна не было понятно, о чем он думает, но зеленые глаза цеплялись за каждый жест, за каждую деталь, и он словно пытался запечатлеть это все в голове настолько подробно, чтобы потом, наверно, иногда вспоминать. Ему казалось, что эти дни, которые они проводят вместе, встречаясь почти каждый день и обсуждая предстоящий банкет — последнее, что им осталось. Дальше они снова разойдутся по своим жизням, и прямые линии их жизни снова станут параллельными, не имея никакой возможности пересечься.       Телефон завибрировал в кармане, и Шастун прочел сообщение от Попова.       «Это пиздец».       Парень усмехнулся, и убрал телефон обратно. Ира уже успела обо всем договориться с девушкой-флористом, которая двигалась вдоль стен, прикладывая к ним цветы, меняя их местами, и что-то помечала в маленьком блокноте. Официант уже закончил уборку, и ушел через специальную для сотрудников дверь, скрывшись в тихом лабиринте гостиницы. Ира остановилась рядом с парнем, облокотившись рядом с ним.Ноздри щекотал её сладкий парфюм, и Антону как-то резко захотелось пить, как будто за раз запихнул в рот сладкую вату, и теперь она неприятно сушила глотку.       — Руслан рад, что ты согласился.       Антон хмыкнул.       — Он почему-то был сто процентов уверен, что ты даже с залом нас пошлешь… — Ира выдавила улыбку.       — Да с чего бы? Вы мне деньги за это платите, и я с вас неплохой процент получу, — девушка флорист замерла около штор, поворачиваясь в сторону молодых людей, и жестом попросила подойти.       — А их можно снять? Или заменить? — она прикоснулась рукой к тяжелым красным шторам, которые тянулись от потолка до пола.       — Вообще мы это редко делаем, — Шастун уже достал трубку, — но это обязательно, да?       Флорист кивнула, пускаясь в длинные объяснения, что этот ужасный морковный цвет совсем не будет сочетаться с общим стилем оформления. И вообще, ребят, вы где такие ужасные шторы нашли? Шастун кивнул, и общался по телефону то с одним, то с другим человеком. Парень понимал, что его в целом и послать с такой идеей могут, но Ире везло снова и снова — все службы ничего не имели против, а Галина из химчистки, прослышав про шторы, тут же отзвонилась и попросила занести их к ним на минус первый. Давно, говорит, нужно было их простирнуть.       — Снимем сегодня в ночь, — пообещал Антон. Ира хлопнула в ладоши. Она радовалась тому, как легко решаются все вопросы, и она даже не задумывалась о том, что это личная заслуга Шастуна и его репутация сейчас так сильно помогают ей со свадьбой. А Антону просто нравилось видеть улыбку этой девушки, которая вся сияла изнутри, и от её духов немного кружилась голова.       Флорист в последний раз обсудила с Кузнецовой детали, вручила ей маленький букетик разноцветных разновидных цветов и тихо вышла из зала. Антон предложил проводить, но девушка отказалась, и сказала, что в целом запомнила, как идти. А если что, то обязательно спросит у кого-нибудь, ведь по гостинице то и дело сновали люди в форме.       Ира и Антон остались наедине в огромном зале, в который очень редко заходили сотрудники банкетной службы, чтобы что-то принести или, наоборот, унести. Они стояли возле стены и молчали, и девушка ощущала легкую неловкость перед парнем. Он так изменился, и за последние дни, которые они тесно общались, все время будучи на связи, она поняла это очень хорошо. Антон изменился в лучшую сторону, и все, что она когда-то считала в нем недостатком, он обыграл и сделал достоинством. Лишняя болтливость стала легко подвешенным языком, которым он «убалтывал» всех клиентов на максимальный пакет услуг. Его импульсивность помогала вести несколько дел одновременно, удерживая в голове главные задачи и распределяя их по важности и срокам. Постоянное желание красоваться привело к тому, что парень начал пользоваться дорогим парфюмом с таким свежим древесным оттенком, носил дорогой костюм и часы, и в целом, выглядел так, что не будь она невестой Белого, непременно бы запала на него.       — Завтра в шесть вечера буду ждать тебя здесь, — Антон махнул рукой в сторону дверей, — сам открою для вас дверь. Вроде бы общий сбор гостей назначен на пять, да?       Ира утвердительно кивнула, не сводя с него внимательных голубых глаз.       — Тогда предлагаю устроить им небольшой кофе-брейк в фойе, я этим займусь, — парень сделал пометку в телефоне, — а когда вы приедете…       И он не успел договорить, потому что Ира внезапно оказалась максимально близко, привстав на цыпочки и упираясь руками в его грудь. Сердце пропустило пару ударов, и в зеленых глазах выражалось полное непонимание. Губ коснулись теплые губы Кузнецовой, и голову вскружил близость ее тела и этот чертов парфюм. Шастун подавился воздухом, и попытался отодвинуть девушку в сторону, но она лишь прижалась ближе, прикрыв глаза и легко целуя в губы. Антон замер, ловя этот момент, и боясь пошевелиться. Как будто одним движением он может что-то сломать, оборвать, но остановить сейчас Кузнецову — правильно. Потому что этот поцелуй, пусть такой сладкий, и Антону хочется еще — неправильно.       Она не его невеста, она не его любимая, она не его.       Шастун аккуратно касается дрожащих плеч и отстраняет девушку от себя. Она смотрит так затравленно, и на щеках — румянец. Она не знает, что сказать в своё оправдание, и что за импульс толкнул вперед, чтобы прижаться так нагло грудью к груди, и чтобы привстать на носочки, и уткнуться губами в такие знакомые, теплые, когда-то родные губы. Она знала, какую глупость только что совершила, но послевкусие от неё такое, что в животе бабочки взбесились.       — Зря ты так, — выдохнул Антон и опустил голову.       Он боролся с желанием одновременно выйти отсюда и хлопнуть дверью, и прижать эту девушку к себе так сильно, чтобы больше никогда не отпускать. Он все еще держал её за плечи, не зная, оттолкнуть или прижать, и она замерла в нерешительности, пытаясь заглянуть в зеленые глаза. А в них столько всего и сразу, что ей станет все ясно. Наверно, Шастун все еще любит её где-то в глубине души, далеко спрятав эту мысль, чтобы не мешала. А Ира легко взяла, вскрыла замок шпилькой от своей прически, и сама, видимо, не понимала, что натворила.       Попов носился по коридорам, как в жопу ужаленный, и пытался выцепить хоть какого-то свободного официанта. Он искал Шастуна уже десять минут, оббежав все возможные углы, и никак не мог найти. Как сквозь землю, сука, провалился, когда был так нужен. На телефон не отвечает, трубка сбрасывает звонки, как разряженная, и у Арсения натурально закипала кровь от злости. Эти чертовы корпоратчики, которые, блять, считать не умеют, уже высосали всю кровь из Попова, и принимались за мозг, десертной ложкой вскрывая черепную коробку. Шастун нужен сейчас, как глоток свежего воздуха, чтобы подзарядится спокойствием, и бежать дальше.       Арсений прыжками поднялся по лестнице, открыл настежь кабинет, но Шастуна и тут не было. Только мерное жужжание компьютеров и звук приходящих сообщений на почту. Он помнил, что у него должна быть очередная встреча с Кузнецовой, и Попов направился в зал. Он толкнул дверь от себя, заглядывая внутрь, и тут же завис в проеме.       — Чего блять? — Попов не знал, как прокомментировать то, что Шастун целуется с Кузнецовой за спиной у Белого и вообще всего мира, стоя у стены зала, в котором завтра у этой самой Кузнецовой свадьба.       — Что за пиздец, Шастун, ты нахуй блять творишь? — прошипел Попов, не зная, куда деться. Не то дверь закрыть и оставить это все там, в зале, или прокашляться, привлекая внимание и давая понять, что я, ребят, все видел.       Они стоят, и Шастун так обнимает Иру, что у Арсения перед глазами вспышки. И злость достигает своего апогея, Попов аккуратно закрывает дверь, быстрыми шагами пересекает фойе, и возвращается в офис, чтобы просто выдохнуть. Открыть окно, высунуться наполовину, и упереться сжатыми до белых костяшек кулаками в подоконник.       — Пиздец, блять.