Убить нельзя помиловать

      Счастье — понятие абстрактное, и для каждого имеет свою форму и ценность. Для Белого быть счастливым означало не иметь долгов, жениться по любви и знать, что за спиной всегда есть мощный тыл. Белый был семейным человеком, воспитанный в лучших традициях русских семей: жена следит за домашним очагом, а муж торчит на работе и приносит всю зарплату домой.       Сидящая по правую руку Ира была для него тем самым идеалом жены, который прочно засел в голове. В меру умная, но не умнее его, вкусно готовит, убирает, стирает, хочет много детей и иногда пилит мозг по каким-то пустякам. Он любил Иру, искренне, по-мужски, без телячьих нежностей, а как факт. Но Ире, кажется, этого было недостаточно.       Белый злится. Он не понимает, почему его теперь жена смотрит с такой нежностью на два метра несуразности. С Шастуном они знакомы достаточно давно, еще из университета, когда играли в одной команде КВН. Белый был старше на несколько курсов, но это никак не мешало парням подружиться, найти общие интересы и общаться настолько тесно, чтобы называть друг друга друзьями. Они проводили вместе много времени, и в частности, с Ирой, потому что на тот момент, она встречалась с Антоном. И Белый влюбился, и он мог даже сказать, что это была любовь с первого взгляда. Хрупкая, невесомая, с горящими глазами, звонким смехом и улыбкой, от которой Руслан млел. Но он не мог к ней подойти лишь по той причине, что слишком уважал Шастуна, да и глядя на эту пару, он понимал, что шансов — ноль.       Пока однажды Ира сама не написала. Потом позвонила, написала СМС, и как-то слово за слово, они начали общаться. И у Руслана сердце пропускало удары от каждого её сообщения, потому что с каждым днем эта влюбленность становилась все сильнее и сильнее, поглощая его и его принципы целиком. Уже не имело значение, что у Иры есть Антон, и не волновало, что Руслан дружит с ним. Для него существовала одна цель, и этой целью стала Кузнецова. Да и девушка слабо сопротивлялась, и говорила о том, что Антон так сильно сейчас увлечен КВН и своим будущим, что совершенно забыл про её существование и отношения. Её это жутко обижало, и как бы она не старалась напомнить Антону про себя, тот мог только улыбаться, целовать её и говорить, что скоро всё измениться, просто, Ир, дай мне немного времени.       Но Ира не хотела ждать, она понимала, что перестала видеть своё будущее с парнем, в которого влюбилась еще в школе. Что из их отношений пропала вся романтика, а Руслан — вот он, рядом, смотрит на неё, как на божество, каждое слово ловит. Решение расстаться, пускай она и считала всё это время верным, далось тяжело. Особенно, если учитывать, что Шастун рано или поздно узнал бы про неё и Руса, и мог придумать себе все, что угодно. А фантазия у него богатая…       Но Антон не узнал. Забрал диплом, собрал свои вещи и уехал в Москву, поменяв все телефоны и номера. Прошло столько лет, их жизни кардинально поменялись, и теперь Белый смотрел на Антона, который проводит очередной конкурс между гостями, и ухмыляется. И, кажется, ему одному смешно, потому что на Ире нет лица, она бледная и молчаливая, только сжимает его руку сильнее.       Кажется, девушка поняла, что кое-что потеряла, и это что-то было ей дорого. Когда Антон произносил первый тост, в его глазах она смогла прочитать то, о чем он так долго молчал все эти годы. Он её любил, несмотря ни на что, ни на время, ни на расстояние, ни даже на её предательство. Он все равно продолжал любить, а она заявилась на его порог, с кольцом от другого мужчины, и только когда пути назад уже нет, опомнилась. Но уже поздно, и когда последние ноты отыграли, и Руслан остановился на счёт «три», Шастун больше не смотрел в её сторону.       А она не могла оторвать от него взгляда, в который раз убеждаясь, что возраст только красит мужчин, и что сегодня Антон по-особенному красивый. Для неё, хотя и не умел умысла что-то доказывать, в отличии от мужа.       Идея позвать Шастуна ведущим принадлежала ему. Руслану показалось, что это будет очень остроумно: позвать всех старых друзей и общих знакомых, чтобы показать, мол, смотрите: где я, а где он. Вот только Рус не учел того факта, что Шастуну это и не нужно было вовсе. И что Белый доказывать себе должен, а не кому-то. Месть — холодное блюдо, но Руслан никак не мог им насытиться, и пытался придумать, как бы еще поддеть бывшего друга, который всегда был впереди него. На целый десяток шагов.       Эта призрачная гонка, в которой участвовали они вдвоем, из простого студенческого соревнования «кто круче» переросла во взрослую болезнь. И все, что имел сейчас Руслан: свою компанию, квартиру, несколько сотен тысяч на личном счету, всё это лишь для того, чтобы доказать. Выиграть. Обойти. Хотя бы в этом, потому что в университете это не получалось. Шастун всегда был лучше: в оценках, в КВН, в отношениях. И это ужасно задевало Руслана за его самолюбие, которое с годами только росло.       — Я, пожалуй, тоже хочу сказать тост, — Руслан уже изрядно выпил. Ира посмотрела на него немного удивленно, скептически выгнув бровь и потянула за рукав, когда Руслан попытался встать.       — Давай вот не надо, — она предчувствовала беду, — ты пьяный.       — Я — нормальный, — Белый сделал акцент на букве «р», и Ира закатила глаза. Если Белый сейчас заберет у Шастуна микрофон, и начнет что-то в него лопотать, то все, считай, что свадьба окончена, собирайте ланч-боксы с собой и разъезжайтесь по домам.       Шастун стоял к ним спиной, и Руслан неловко пытался протиснуться между столиками, заваливаясь то на один, то на другой бок.       — Эй, дружище, — Белый хлопнул Шастуна по плечу, и тот прерывался на полуслове, резко обернувшись. Он, конечно, предполагал, что жених может напиться на собственной-то свадьбе, но чтобы так? Нутро ему подсказывало, что лучше воздержаться от саркастичных комментариев.       Руслан требовательно потянулся к микрофону, пытаясь вырвать его из рук Антона, но тот завел руку за спину и отступил на шаг назад. Народ в зале начал оборачиваться и переговариваться, видя картину, которая, мягко говоря, была странной. Руслан дернулся вперед в попытке схватить Антона за руку, но тот просто сделал шаг назад и подхватил бывшего друга под локоть, не позволяя упасть лицом на красное ковровое покрытие.       Не дай Бог еще измажет.       — Дай, я хочу сказать кое-что, — Руслан цеплялся за Шастуна, грозя порвать рукав голубой рубашки, и смотрел прямо в глаза. Антон усмехнулся, поддерживая мужчину, и мотая головой. — Ты можешь и так сказать.       — Я хочу, чтобы меня услышали все. Чтобы все услышали, кто я, а кто ты, — Руслан предпринял очередную попытку перехватить микрофон, но Шастун оказался быстрее и трезвее. Он схватил мужчину за руку, заводя ее тому за спину, и потянул в сторону. В зале повисла тишина, где только музыка тихо звучала на фоне, и все гости шептались между собой, предвещая конфликт, и, возможно, даже драку. Ну какая, скажите, свадьба без потасовки?       — Ты придурок? — Шастун отпустил руку, а потом приподнял Руслана за лацканы пиджака, заставляя того выпрямиться, и отряхнул. — Ты про Иру сейчас подумал? Она сидит и краснеет за тебя, пока твоя пьяная морда пытается что-то кому-то опять доказать.       — Что? — Белый немного потерял связь с реальностью, ощущая, как от количества выпитого ноги едва держат его.        — Ничего, возьми себя в руки, — шипит Антон так, чтобы его слышал только мужчина. — И перестань вести себя, как обиженный подросток. Мы больше не гоняемся друг за другом, у нас разные пути, и если тебе так хочется, то я признаю — ты лучше меня.       Белый хлопал глазами и смотрел на Шастуна удивленно. Нет, так — не интересно, так пропадает азарт и желание двигаться дальше. Ему не нравилось, что Антон так легко признал свой проигрыш.       — Не, брат, так дело не пойдет. Я хочу, чтобы они все тоже об этом знали.       Белый ухмылялся, и упивался этим чувством, чувствуя, как Антон сильнее сжимает руку на локте, и зеленые глаза темнеют от ярости. Шастун еле сдерживал себя от того, чтобы схватить этого придурка за шкирку, и как ребенка, вывести из зала. Хорошенько встряхнуть и объяснить уже по-взрослому. Но Антон сдерживался, только прикусил губу.       — Нет, Рус, я не хочу, чтобы ты испортил праздник Ире.       — А с каких пор она тебя волнует вообще? — Белый дернул руку на себя и говорил достаточно громко, чтобы ближайшие к ним гости могли услышать. Антон шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и прикрыл глаза, собираясь с силами, чтобы не уебать этого придурка прямо здесь, при всех, при Ире.       Но девушка уже сама встала со своего места и направлялась к ним, шелестя длинной юбкой, и смотрела своим фирменным взглядом, от которого люди обычно ёжились, как от холодного ветра.       — Да с таких, что всегда и волновала, — Шастун смотрит дерзко, прямо в глаза. И Белый вскипает, чуть не свистит, как чайник. Резко подается вперед, толкая Антона в грудь обеими руками, но Ира оказывается рядом, хватает мужа за рукав и просит, чтобы тот остановился. Руслан что-то рычит в ответ, но Ира настаивает, держит его, говорит тихо-тихо, но безуспешно. Антон предчувствует драку, достает из кармана трубку и набирает Арсения.       Попов сидит в офисе, покручивая кресло вправо-влево одной ногой, и перелистывает новостную ленту. Трубка пиликает несколько раз, высвечивая на экране номер Шастуна.       — Что? — Попов не отрывается от телефона и вслушивается в тихий голос.       — Охрану в зал, быстро, — гудки. В груди похолодело, и Арсений понял, что его предположения оказались верными. Мужчина подорвался на месте, на ходу вызванивая службу безопасности, и почти что бежит в зал. Влетает через главные двери и сталкивается с Белым лицом к лицу, чуть не сбивая того с ног. Руслан пытается выйти, но его удерживает Ира, и охранник уже поднимается по лестнице, перепрыгивая через одну ступеньку.       Грузный мужчина встаёт около Попова, вопросительно смотрит, мол, зачем вы оторвали меня от сериала?       — Пока тихо, — Арсений говорит тихо и не сводит глаз с Белого, — но останьтесь здесь, пожалуйста.       Охранник, одетый в простой чёрный костюм, смятый от постоянного сидения, кротко кивает и переводит взгляд на жениха, который чуть покачиваясь, все-таки обходит Попова и устремляется вниз, на первый этаж. Ира идет за ним, и в голубых глазах чуть ли не слезы. Арс провожает парочку взглядом, и кривит лицо от неприязни. Почему от бывших всегда столько проблем?       — Дорогие гости, — Шастун разворачивается к залу лицом, натянув улыбку, — я думаю, что пока молодожены вышли, мы можем немного потанцевать. Диджей?       Парень у пульта кивнул, включая плейлист популярных попсовых песен. Но гости не трогаются с места, переглядываются между собой, и, кажется, даже немного огорчены тем, что конфликт разрешился миром. Хотя Антон знал, что это — далеко не все, и в попытке привести зал в движение, ждет, когда сможет выйти на улицу. Попов стоит за его плечом, вцепившись до побелевших костяшек в телефонную трубку, и молчит. Он напряжен, и он понимает, что если Шаст сейчас тоже пойдет на улицу, следом за Кузнецовой, то ему придется пойти за ним. Хотя бы для собственного спокойствия. Ему не хочется отпускать Антона одного, осознавая риск того, что пьяный Руслан точно захочет выяснить отношения не только на словах. А вспыльчивый нрав Шастуна, который со злости не фильтрует то, что говорит, ни разу не поспособствует мирному исходу. Наверно, Попов уже морально готов защищать своего друга, и знает, что будет на его стороне. И не только потому, что Антон — прав, а просто потому, что это Антон.       Шастун продолжает делать вид, что только что ничего не произошло, и что все под контролем. Только в его зеленых глазах всё еще сверкают молнии, и Арсений чувствует, как его трясёт от сильных чувств, и что Шастун в шаге от того, чтобы сорваться, бросить это все и выйти из душного зала. Он знает, что Антон уже десять миллионов раз пожалел о том, что согласился на эту авантюру с ведущим, которая теперь выходит ему боком. Злость Белого, может, и была обоснована, но пропитанная алкоголем, больше походила на слепую ненависть. Ненависть к человеку, который в сущности ни в чем перед ним не виноват. Разве что невесту его целовал сладко и хотел ещё, но и Руслан не святой.       Музыка в зале играла оглушительно громко, и гости, понимая, что продолжения ждать не стоит, отвлеклись от обсуждений и продолжали застолье. На танцпол вышли первые парочки, неловко и неумело двигаясь, пытаясь попасть в такт. Шастун, наблюдая за этим, продолжал подначивать народ, но слова пропадали в тексте песен. Спустя несколько треков, когда народ окончательно увлёкся дискуссией, бесплатной выпивкой и закуской, Антон смог выключить микрофон, обернуться на Арсения и молча кивнуть в сторону дверей.       Они вышли в фойе, плотно закрыли зал, чтобы не мешать остальным гостям, и Антона прорвало.       — Блядство, блядство, блядство! — у Антона внутри буря, которая бушует, и перед глазами еще плывет от того, как сильно парень был зол. На себя, на Руслана, на Иру, на эту ебанутую свадьбу, на этих гостей, где почти каждый второй — знакомый. Антон хотел выплеснуть эти эмоции, но пока находился здесь, в здании, он не мог этого сделать. Попов стоял напротив и ничего не говорил, достал из кармана брюк пачку сигарет и протянул. Он каждой клеточкой кожи ощущал напряжение, и воздух вокруг них был буквально заряжен. Ещё немного, ещё минута, и он начнет стрелять, как от высокого напряжения.       — Блядство, блять, — Антон не перегорал, но был близок к тому, чтобы выбило пробки и произошло короткое замыкание. Его прическа растрепалась от того, как парень отчаянно мотал головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать навязчивое желание пройти сотню метров по периметру, найти Руслана на лавочке и смачно въебать тому в челюсть. Просто потому, что Ира плакала. Вроде, это уже не дело Шастуна, но женские слёзы — это уже слишком. А слёзы женщины, которая когда-то была ему любимой, вызывали определённые эмоции. Негативные, жгучие, тягучие, и у Арсения при виде настолько взбешённого Антона мурашки бежали и волосы шевелились на затылке. Арсений пытался придумать, что можно сказать в оправдание, но ничего толком не приходило в голову. Они курили молча, в надежде, что это пройдёт само, но злость никуда не уходила. Наоборот, чем больше Антон думал об этом, тем сильнее распалялся, и руки ощутимо чесались.       О чем он только думал? Он знал, что Руслан, сука, обязательно напьется и начнет нести какую-то херню. Ему прекрасно известно, каким Белый был, когда выпивал хотя бы чуть: наглым, острым на высказывания и совершенно неконтролируемым. Это извращение: все ещё пытаться что-то доказать, красоваться и тыкать носом в ошибки прошлого. Антон отказывался понимать эту философию жизни, где ты движешься вперёд только за счёт ненависти или зависти. Ему это было чуждо, хотя спортивный интерес в нем присутствовал, и устраивать гонки за результатом, успехом и деньгами было в его стиле. Но со временем, когда Шастун понял, что на этом высоко не взлетишь, он придумал для себя другой способ. Когда-то его подстегивали слова Иры, и он стремился их оправдать всеми силами. А когда понял, что все, он смог, сам себе доказал, сначала растерялся: что делать дальше?       А дальше только выше, и уже топливом была не обида, а желание большего.       — Шаст, ты как? — Арсений спрашивал аккуратно, протягивая ещё одну сигарету взамен скуренной до самого последнего грамма. Часы зависали на отметке восемь вечера, и Арс должен был бы уже ехать домой, сталкиваясь с красными светофорами и слушая последние новости к часу по радио. Но он не мог, не мог оставить Шастуна один на один с этой свадьбой. И дело даже не в том, что Арс предвидел подобную ситуацию и исход, а потому, что просто хотел посмотреть. Он уходил, но возвращался каждый пятнадцать минут, заглядывая в зал. Весь вид Шастуна, с бокалом шампанского в одной руке и микрофоном в другой, доставлял ему эстетическое удовольствие. Он любовался им, ловил каждый жест, взгляд из-под непослушной выбивающейся челки.       — Я очень сильно хочу набить Руслану лицо, — но парня останавливало только то, что это не решит проблему. Руслан просто пьян, и, может, на следующее утро просто ничего не вспомнит. А если и вспомнит, то явно без удовольствия, с похмельем и горькой усмешкой, что даже в этом Антон оказался сильнее его. Совладал с эмоциями, подавил желание. Или же наоборот, возрадуется своей победе, и подумает, что Шастун — трус.       Но Антон не такой. Ему хотелось отстоять себя, доказать самому себе, но здравый смысл подсказывал быть выше этого. Да и Арс, который стоит рядом и пытается как-то словами унять бурю, не оценит порыв.       Но Белому неймется. Мужчины поворачиваются одновременно на женский крик, и Антон не успевает среагировать, как на него уже несется Руслан, и грубо валит на землю. Ира стоит в стороне, закрыв рот руками, и сотрясается от рыданий.       — Сука, целовал её, значит? — Руслан больно бьет по лицу, и у Антона звездочки перед глазами. Попов, отойдя от первичного шока, грубо хватает мужчину за шкирку и стаскивает. Белые штаны пачкаются о пыльный асфальт, и Руслан пытается вырваться, машет руками и рычит ругательства. Антон лежит на асфальте, ощущая, как кровь стекает из разбитой губы, и ноющая боль проникает под самую корку сознания. Собственно, он почему-то именно этого и ждал. Он держался до последнего, он умолял себя не встревать, он мыслил рационально, но когда тебя бьют, а ты не отвечаешь — это слабость. Антон не был слабым.       Пока Попов пытается удержать рвущегося Белого, Антон медленно поднимается, отряхивает испачканные брюки, и смазывает большим пальцем кровь с подбородка. Смотрит на неё, ухмыляется, но даже не морщится от резкой боли. Ему это, наверно, и нужно было.       — Целовал, и? — глаза у Антона темные, опасные, горят изнутри. — А знаешь, что самое смешное в этой ситуации?       Руслан замер.       — То, Руслан, что я целовал её, когда она еще не была твоей женой. Я целовал её до того, как она была твоей девушкой. Я любил её, а ты только и мог, что завидовать этому. Какой ты мужик, скажи мне, если твоя уже жена целует бывшего?       Мужчина оттолкнул Арсения от себя и снова попытался ударить Антона, но тот увернулся, слегка покачнувшись, и ударил первым. От удара в живот Белый согнулся пополам, и горькая желчь подступила к глотке, когда все содержимое желудка резко поддалось наверх.       — А ещё смешнее то, как она смотрит на тебя и на меня. Что, Ир, обидно? Он ведь неплохой, правда? Лучше меня? Ну скажи ты что-нибудь, пока я не въебал ему ещё раз.       Иру трясло, она мотала головой, и идеальная прическа разваливалась от каждого движения. Она выглядела затравлено, и Антон только сейчас увидел, что на щеке след от пощечины.       Сука.       В голове происходит короткое замыкание, и следующее, что видит Антон — искаженное болью лицо Руслана и голубые глаза. Он не может понять, чьи они: Арсения или Иры, и только когда сильные мужские руки заламывают его, заставляя прогнуться в спине, до него доходит, что это Попов. Мужчина понимает, что делает больно, но иначе не может: зеленые глаза подернуты дымкой, движения рваные, и несколько ударов по лицу Руслана опрокидывают его на землю с глухим ударом. Ира падает на колени рядом, трясущимися руками приподнимая голову и заглядывая в заплывшие карие глаза.       Шастун тяжело дышит, и у него болят руки, саднят кулаки и в голове только белый шум. До него не сразу доходит действительность, а когда в сознании немного проясняется, он чувствует горечь во рту, смешанную со вкусом крови, и слышит, как где-то над головой Попов что-то кричит.       — Мы сами! — Арсений не отпускает Антона, но позволяет ему выпрямиться и в ужасе осмотреться.       — Ты — в офис, — рявкает мужчина, и Шастун повинуется, на негнущихся ногах поднимаясь на крыльцо и скрываясь за служебной дверью. Арсений остается один на один с новоиспеченной ячейкой общества, которая, кажется, в первый же день своего существования на грани самоуничтожения. Ира всхлипывает, причитает, придерживает голову Руслана, который в полусознательном бреду. Он что-то пытается сказать, но сухие разбитые губы болят, и в глотке все еще желчный вкус и алкоголь.       — Помогай, — Арсений подхватывает тело, закидывает одну руку себе на плечо, другой придерживая за талию. Ира встает рядом, закидывает на себя вторую руку, и они совместными усилиями доносят тело Белого до скамейки, аккуратно усаживают, и Арсений хлопает того по щекам, пытаясь привести в чувство.       Руслан почти ничего не видит, и только острая боль во всем теле, особенно в голове, не дает ему окончательно отключиться. Лицо незнакомого мужчины маячит перед глазами, но сфокусировать глаз не получается: удар пришелся ровно в висок, отчего немного мутило, и, кажется, у него сотрясение.       Попов не придается панике, пытаясь одновременно привести в чувства Белого и успокоить Иру, которая почти на грани истерики. Её колотит, она хватает воздух тонкими руками, и рыдает молча, размазывая остатки макияжа по лицу. Да уж, картина писанная маслом, не иначе. Арсений, конечно, достаточно повидал в жизни, и наслушался много историй, но в подобной передряге сам оказался впервые. Все, что он делал — не думал, отгоняя любую лишнюю мысль, и полностью отключил эмоции. Потому что иначе оставил бы этих двоих на лавке разбираться между собой, а сам пошел бы следом за Шастуном. Но так нельзя, это неправильно, Шастун — подождёт, а вот Руслан, у которого один глаз закатывался, а другой не открывался от удара, требовал внимания. Скорую вызывать не хотелось, потому что оправдать это «просто упал лицом в асфальт несколько раз» вряд ли получится. А если приедет полиция, то им всем не избежать проблем, следствий, штрафов или даже статьи. Точнее, Шастуну этого не избежать, а все же главной своей задачей на момент Арс считал защитить Антона во чтобы то ни стало.       Он присел перед Белым на корточки, коснулся ладонями лба и приподнял голову. Руслан чувствовал себя странно, побито и разбито, и внутри образовалась пустота, которая засасывала в себя. Он погружался в темноту очень медленно, мучительно долго, бесконечно. Он знал, что проиграл, и не просто драку, а целую, блять, многолетнюю войну. Движимый только завистью, движимый ненавистью, движимый гордыней, он совершенно забыл о том, что рано или поздно это заканчивается. И что, может, в погоне он перестал замечать главное?       Идея позвать Шастуна, да и в целом связываться с ним, теперь казалась ему самым хуевым решением в жизни. Ира предлагала ему другие варианты, Ира настаивала, Ира просила, но Белый, одержимый идеей плюнуть «противнику», Шастуну, в лицо своим успехом, не хотел слушать. И теперь, сидя на лавочке под окнами гостиницы, он четко осознал: ебаный в рот, Шаст, ты даже в этом меня обошел.       Ира изо всех сил старалась себя сдержать, но факт оставался фактом — лучший день её жизни за одно мгновение превратился в худший. И она потеряла сразу двух зайцев: мужа, который вряд ли сможет простить минутную слабость, и бывшего любимого, который отпустил. Она чувствовала себя как в сказке о золотой рыбке, когда просила больше и больше, получала, радовалась, но все равно оставалась неудовлетворенной, пока не оказалась у разбитого корыта. Но она не чувствовала своей вины, не хотела принимать ответственность, думая, что раз она хотя бы попыталась остановить Руслана, то это автоматом снимает с неё любые обвинения.       Только Попов считал иначе, искоса поглядывая на девушку, и проклиная её каждой мыслью. Все беды от баб, и этот случай — не исключение.       Служебная дверь открылась, выпуская из здания вышедших на перекур несколько официантов и повара, которые завидев одного избитого жениха, одну зареванную невесту и давно знакомого менеджера, сначала сильно удивились, на секунду забыв, зачем вообще вышли, а потом дружной кучкой бросились с предложениями о помощи.       — Так, блять, — Арсений выпрямился во весь свой рост, расправляя плечи, и осмотрел собравшуюся толпу. — Разошлись, пожалуйста, пока я не начал на вас плеваться ядом. Сами справимся.       Официанты покорно отступили на шаг, отходя подальше, действительно опасаясь Попова, глаза которого в этот момент горели пламенем Геенны. Паша, один из старших поваров, высокий и до страшного худой мужчина слегка под сорок, закурил и задумчиво протянул:       — Не, я, конечно, все понимаю, но это уже становится забавным. Сначала я в коридоре встречаю Шаста, у которого все лицо и кулаки в крови, а потом выхожу курить и вижу жениха избитого. И что ведущий с женихом не поделили? Невесту?       — Блять, Добровольский, заткнись, — рыкнул Попов, делая шаг вперед. — Если ты хочешь поговорить, то иди к офикам, они тебя с радостью в свой круг примут. А если помочь хочешь, то молча это делай.       Повар в белой форме с вышивкой «Павел Д.» хмыкнул и, закатав рукав по локоть, подошел к Белому. Тот окончательно вырубился, проваливаясь в тягучее бессознательное, и Ира пыталась удержать его тело всеми силами. Белое платье испачкано грязью, пылью, а теперь еще и местами кровью . Но девушка давно перестала обращать внимание на свой внешний вид, ровно с момента, как выбежала за Русланом на главный вход и остановила его около дороги. Мужчина метался взад и вперед, грязно матерясь, и все время повторял, что Шастун у него сейчас выхватит. И пока Ира пыталась успокоить мужа, слово за слово, он вытянул из неё признание. «И что ты его так защищаешь, блять? Он твой муж или я? Что, любишь до сих пор?»       Ира промолчала, но в молчании порой больше ответов, чем в тишине. Руслан подвис на секунду, а потом — пелена. Звук пощечины, горящая ладонь и девушка, схватившаяся за щеку.       Сука.       — Нам нужно его или отвезти в больницу, или прямо здесь в чувство приводить. Я не могу сейчас сорваться, — Попов держал руку на пульсе Белого, который едва прощупывался на запястье, и был опасно медленным. Паша, жуя сигарету в зубах, задумчиво смотрел то на жениха, то на невесту.       — Права есть? — он кивнул в сторону Кузнецовой, которая обернулась на вопрос и активно закивала головой.       — Машина здесь? — Арсений кивнул, понимая, к чему ведет Добровольский, и заранее отказываясь.       — Тогда грузите его и везите, пока не откинулся на нашей территории, — Паша выбросил окурок и сплюнул слюну. Девушка в нерешительности посмотрела на Попова, который решительно отказывался отдавать свою малышку BMW в руки истеричной невесты. Паша многозначительно выгнул бровь и качал головой.       — Думаешь долго, — Добровольский грубо оттолкнул Арсения плечом, подошел к Руслану и попытался приоткрыть ему глаза, но те уже закатились, и с каждой минутой парень дышал все глубже и тише. Паника подкатывала к горлу Кузнецовой, и она попыталась сдержать всхлип, а потом Арс резко сорвался с места. Он сбежал вниз по лестнице, чтобы потом снова подняться на два этажа, залететь в офис, едва не снеся на своем пути каждого встречного. Шастун сидел в своем кресле, смотря в одну точку, и на влетевшего в кабинет Попова отреагировал заторможено, поднимая на него взгляд, но не успев ничего сказать.       Попов схватил свою сумку и тут же скрылся, хлопнув дверью. От резкого звука Антон поморщился, и боль яркой вспышкой напомнила о себе. Парень потянулся к стакану с водой и сделал несколько глотков. Губа неприятно ныла, но кровь идти перестала, а вот голова болеть - нет. И не было понятно, от чего больше: от всех событий в ряд или от удара об асфальт.       Попов ринулся на улицу, на ходу доставая брелок с ключами, и резко распахнул двери на улицу. Официант испуганно отпрыгнул в сторону, не ожидая, но Арс даже не обратил на это внимание. Он делает это не ради Белого, не ради себя, и даже не ради человеческой жизни. Он поступает так, потому что это правильно для Антона, и тот, наверно, будь на месте Попова, поступил точно также. Мужчина всучил Ире ключи, а сам, с помощью Паши, поднял тело Руслана со скамьи. Вместе они донесли его до машины, аккуратно уложили на заднее сидение, и Арсений закрепил свой телефон на приборной панели.       — Ближайшая больница, — навигатор отреагировал мгновенно, выстраивая извилистый маршрут до частной клиники. Время в пути — десять минут. Ира трясущимися руками не сразу попала ключом в стартер, а когда смогла, резко повернула вперед. Машина недовольно загудела от такого грубого обращения, и Попов прошипел что-то про «аккуратнее, блять, эта машина дороже твоей свадьбы в четыре раза». Кузнецова почти ничего не слышала, и когда Арс захлопнул дверь, вырулила с парковки и выдавила педаль газа почти в пол.       Маршрут перестроен, поверните налево.       Маршрут перестроен, прямо пятьсот метров.       Поверните направо.       Вы приехали.       Арсений проводил свою машину грустным взглядом, надеясь, что Кузнецова за рулем достаточное время, чтобы по пути не собрать все столбы и встречные фары.       Паша закурил еще одну, протягивая пачку Арсению. Тот благодарно кивнул и затянулся.       — Дерьмо, — только и смог прокомментировать он. Паша хмыкнул.       — Ты тут меньше года, да? В прошлом году тоже была свадьба, — Паша зажмурился, вспоминая, — даже, вроде, тоже в октябре. Так там была драка из двадцати человек, еле растащили. Вот это было веселье, конечно. А тут — херня какая-то.       — И не говори, — Попов запускал по венам никотин в надежде, что тот его хотя бы немного приведет в спокойствие и даст трезво оценить ситуацию. Только легче не становилось, и с каждой отчаянной затяжкой, Арсений ощущал, как холодеет всё внутри и начинают дрожать руки. Пережитый стресс запоздало нагонял сознание, и организм реагировал соответствующе. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, но под рукой только остывший кофе, и тот в офисе. А в офисе сидит Шастун.       Шастун, блять, ну какого хуя?       Арсений докуривает, кидает бычок на газон, благодарит Пашу и заходит в здание отеля. На улице давно зажглись первые фонари, оповещая жителей мегаполиса о наступлении вечера. Арсений перестал следить за временем, и даже сейчас не взглянул на часы, а быстро поднимался на второй этаж по лестнице. Шастун также сидел, тупо глядя перед собой пустыми зелеными глазами.       В груди противно заныло и свело, и Попов подошел к начальскому столу. Уперся двумя руками, наклонившись ближе к лицу Антона, и прошипел сквозь стиснутые зубы:       — Я, блять, предупреждал тебя? — Антон мотнул головой в знак согласия.       Арсений ударил кулаком по столешнице, отчего монитор опасно закачался, и ручки подпрыгнули, скатываясь на пол.       — Тогда какого хуя, Шастун, ты меня не слушаешь?       Антон ничего не говорил. И Арсения это бесило сильнее, чем все, что происходит сейчас.       — Отвечай, сука, — Антон оторвался от созерцания пустоты перед собой и повернулся лицом к Арсению. У Попова нехорошо екнуло сердце, когда тот рассмотрел Антона ближе. В этой суматохе не было времени удостовериться, что сам Шастун остался невредим. На лице — огромный синяк, разбитая губа, и глаза красные не то от слез, не то от того, что парень не моргал продолжительное время. Весь запал мигом исчез, когда в уголках зеленых глаз появилась влага, и Шастун сомнительно шмыгнул носом, тут же отворачиваясь. Но Арсений настойчивый, он обошел стол и опустился перед Антоном на колени, кончиками пальцев поднимая лицо за подбородок и заставляя посмотреть на себя. У Антона перед глазами расплывалось, и лицо Арса кружилось, а соленая влага щипалась. В голубых глазах, еще секунду назад горевших опасным огнем, появилось незнакомое выражение. И только Попов знал, что это — элементарная жалость. Он смотрел на этого побитого парня и жалел только том, что все-таки не смог. Не защитил, не закрыл собой, не помог. Сил злиться на Антона не оставалось, и Арсений пытался унять волну раздражения на самого себя.       Впервые в жизни ему выпадает шанс защитить что-то дорогое, и он так глупо его проебывает. Хотя знал исход, знал риски, знал, что этим и может всё закончиться. Но не остановил, не предотвратил, не переубедил. Слабак ты, Попов, вот ты кто. Смотри теперь, как Шастун сдерживается, как дрожат его руки, как он бледен, и как кровь опять сочится из ранки на губах.       Антон вздрагивает, когда Попов большим пальцем ловит стекающую вниз по подбородку каплю крови и мажет ей вверх, касаясь губы. Парень пытается сфокусировать взгляд, но весь мир вокруг расплывался, как будто к его зрению применили фильтр. Он чувствует холодные прикосновения к лицу и цепляется за это ощущение, не давая себе упасть, пропасть и исчезнуть. Пальцы Арсения аккуратно ведут сначала вдоль разбитой губы, потом выше по скуле, зацепив мокрые ресницы, и зарываются в светлых волосах. На лице остается красный след размазанной крови, но сейчас — всё равно. Арсений стоит перед ним на коленях, одной рукой коснувшись шеи где-то за ухом, а другой упираясь в стул между ног Антона.       Арсений ощутил древесный парфюм вперемешку с запахом пота, грязи и крови.       Арсений смаковал этот запах, приторный и знакомый, породнившийся за все время совместной работы.       Антон прильнул к руке, и голова гудела от резких движений, но холодные прикосновения успокаивали.       У Антона это первый раз, и он не знает, что делать.       Арсений дергается вперед рваным движением, встает с колен и убирает руку. Смотрит на Шастуна сверху вниз и только качает головой. Как же ты, друг, так вляпался?       Мобильный Шастун бросил на диван, и теперь оттуда доносился звук входящего звонка. Попов обернулся, и, подходя ближе, увидел на экране «Ира К.»       — Да?       — Врачи его осмотрели, — кажется, девушке тоже вкололи какой-то препарат, потому что впервые за вечер у неё не дрожит голос, — сказали, что жить будет, но приложился он сильно. Антон как?       — Нормально, — новость о том, что у Белого, скорее всего, просто сильное сотрясение, даже без переломов, прибавляла радости в жизни. Мужчина посмотрел на Шастуна, который продолжал сидеть, не моргая рассматривая рисунок на ковре, и, приказав Ире сообщать о состоянии Руса, сбросил звонок.       Хорошо, одной проблемой теперь стало меньше. Оставалось решить ту, что оставалась сидеть в зале. Арсений еще раз подошел к Шастуну и шепнул, что скоро вернется.       Гости высыпали в фойе, обеспокоенно переглядываясь и пытаясь поймать хоть кого-то из сотрудников. Официанты профессионально избегали вопросов и многозначительных взглядов, невидимыми тенями скользя в толпе, и скрывались за служебной дверью. Арсений остановился около одного из столиков и спросил очаровательную блондинку с формами, как у настоящей порно-модели, где можно найти родителей молодоженов. Девушка окинула мужчину голодным взглядом голубых глаз, пару раз хлопнула нарощенными ресницами и указала пальчиком куда-то в зал.       — Они уже час пытаются вызвонить их, а они пропали. Дураки, что ли? Хоть бы предупредили, что решили начать брачную ночь раньше, чем закончится банкет, — фыркнула рядом еще одна гостья. Арсений обернулся на звук голоса, окинул девушку холодным взглядом, и вошел в зал. Музыка играла тихо, и в зале был занят только один стол: две супружеские пары сидели друг напротив друга, как на очной ставке, и по очереди набирали номера.       Ира сбрасывала. Телефон Руслана вне зоны действия.       Паника нарастала, и обе семьи старались не поддаваться ей, не думать о том, что могло действительно произойти. Арсений быстро пересек зал, и мужчина с седыми волосами и густой бородой первым заметил приближение незнакомого человека.       — Что вам? — низкий баритон звучал грубо.       — Милый, подожди ругаться, вдруг этот мальчик знает, где Ириша и Руся. Молодой человек… — женщина в очках в тонкой оправе и короткой стрижкой прищурилась, — Арсений, верно?       — Именно, — Попов попытался выглядеть максимально добродушным, и радовался, что в зале все еще включена светомузыка, иначе по тому, как сильно Арс побледнел, родители жениха и невесты сразу начнут предполагать худшее.       — Тут, в общем… — Арс не знал, как правильно подобрать слова, и что именно стоит сказать. Он как можно короче описал стычку Руслана с «кем-то» на лице, и что Ира увезла его в больницу. Первые несколько мгновений обе семьи никак не реагировали на услышанное, а потом — какофония причитаний, возгласов и всхлипов. Главы семейств пытались успокоить своих жён, одновременно уточняя адрес клиники. Они бросили скомканное «спасибо», поднимаясь из-за стола и выходя в фойе. Гости ошарашенно смотрели на родителей, которые бегом спустились по лестнице вниз, что никто даже не успел задать вопрос: а что, собственно, происходит.       Арсений вышел следом за ними, остановившись в дверях, и махнул диджею. Парень, всё это время скучавший в углу и просматривающий очередное видео на YouTube, подскочил на месте и поспешил за пульт.       — Друзья, — Арсений попытался выдавить как можно более теплую улыбку, — прошу всех вернуться в зал. Ваше мероприятие оплачено до одиннадцати, и, будем надеяться, что жених и невеста к этому времени вернутся к нам.       — А где тот красавчик-блондин?       — Этот тоже ничего.       Уже знакомые девушки кокетливо улыбнулись Арсению, стрельнув в него глазками, но тут смерил их тем самым взглядом, от которого у женщин все пересыхает. Пока все гости стягивались обратно к столикам, Попов позвонил в банкетную службу, вынуждая прохлаждающихся официантов вернуться к своей работе. Арсений хотел было провести часть времени с ними, но трубка в руках зазвенела, отображая номер Антона.       — Арс, я… Ты мне нужен. — и сброс.       Попов отдает последние указания банкетчикам, веля тем развлекать гостей до последнего, угощая их чаем, кофе, остатками алкоголя, десертами, да чем угодно — лишь бы гости не задумывались о происходящем. Диджей принял на себя роль тамады, ставя различные треки и зазывая народ на танцпол.       Несмотря на отсутствие главных персонажей, свадьба продолжилась, и, кажется, гости ощущали себя комфортно даже без них. Попов окинул взглядом всё это мракобесие пьяных людей, грубых басов и мелькающих туда-сюда черных жилеток, сам себе удовлетворенно кивнул и прикрыл дверь.       Шаг, второй, третий, бежать. Арсений забегает в офис и находит Шастуна на диване, который в силу роста смог поместиться на нем только наполовину, свесив ноги через подлокотник. Арсений стоял над ним, вглядываясь в лицо Антона, и пытаясь по его выражению угадать, о чем сейчас думает парень. Но ни один мускул больше не дрогнул, и зеленые глаза, покрасневшие и усталые, сверлили потолок.       — Что за срочность? — Арс присел рядом, заставляя Антона подвинуться.       — Как там гости? — вопрос, который сейчас должен волновать меньше всего. У Попова осталась последняя проблема, которую он, увы, не знал, как правильнее решить: профилактическими пиздюлями или разговорами?       Но Шастун, кажется, действительно ждал от него ответа. Парень приподнялся на локтях, и в зеленых глазах, наконец, появилось хоть какое-то выражение. Непонятно, что он сделал с собой за те несколько минут, что отсутствовал Попов, но сейчас в нем осмысленности едва ли не больше, чем за весь день.       — Нормально, я их отправил до одиннадцати развлекаться с диджеем. Родителям сообщил, что Белый и Ира в больнице.       Антон откинулся обратно на диван и устало прикрыл глаза, шумно выдохнув через рот. Ему не хотелось думать о том, что последует за всем этим днем, и какое будет завтра. Хотелось нажать кнопочку «replay», чтобы начать этот день заново и не ввязываться в эту дурацкую детскую ссору с Русланом. Ведь по фактам если разбирать, то два взрослых человека не поделили одну девушку, которая, блять, их даже не стоит.       Почему Антон сейчас так думал?       Потому что это была самая простая мысль из всех пришедших. Все остальные требовали эмоциональной окраски, а на это не осталось ни эмоций, ни красок.       Шастун лежал с закрытыми глазами, прокручивая кольцо на указательном пальце, и вздрогнул, когда почувствовал холодную ладонь Арса на подсохшей ранке. Антон распахнул глаза и посмотрел на мужчину, который аккуратно прикасался кончиками пальцев, и слегка хмурился.       — Обработать нужно, — заключает Арсений после тщательного осмотра.       — Похуй, — Антон качает головой, но Арс хватает его за подбородок и заставляет замереть.       Шастун чувствует, как пальцы сжимаются, и что становится немного неприятно, даже больно.       — Ты уже заебал, Шастун. Лежи и делай, что тебе говорят, пока еще большей хуйни не сотворил. — голос у Арсения в этот момент тихий, и говорит он с присвистом, на выдохе.       Шастун сглатывает и снова пытается выдержать этот убийственный взгляд Попова, который каждый раз выжигал в нем новую дыру. Антон понимал, что, наверно, сейчас не лучшее время для споров и кротко кивнул. Арс отпустил его подбородок, встал, чтобы достать аптечку, и Шастун внимательно следил за ним, все ещё чувствуя это ледяное прикосновение на себе.       Как будто по разгоряченному телу запустили кубик льда.       Холодно, но, сука, приятно.