Убить нельзя помиловать

      Шаст продолжал лежать на диване в офисе, позволяя Арсению обрабатывать рану и бубнить под нос ругательства. Мужчина хмурил брови, раздраженно сдувал ниспадающую отросшую челку и аккуратно касался губы пропитанной марлей . Его рука мелко дрожала, и он всеми силами пытался это скрыть, отвлекая Шастуна на какие-то разговоры ни о чем.       — Шаст, вот объясни, пожалуйста, — Арений закончил и убрал аптечку обратно в шкаф. — Тебе это нахера вообще было?       — Арс, это тупой вопрос, потому что я сам не знаю. — Шастун присел, подогнув под себя одну ногу, и запустив длинные пальцы в пыльные от валяний на земле волосы.       — Понимаешь же, что будет дальше? — Антон прекрасно понимал, о чем говорит его друг, и, может, даже немного волновался. Немного — до сводящего низ живота холода, до вздрагивания от каждой смс, до скрежета на зубах. Ему было страшно, потому что вся эта ситуация с Русланом, эта нелепая драка и выяснения отношений прямо под камерами, потом эта больница, потом свидетели — это всё сводилось к тому, что Шастун может искать себе новое место работы. Не потому, что плохо поступил, что согласился, сорвался, не сдержался, а потому что компания не позволит ему больше работать на них. Это имидж, это репутация, и всего парой ударов Шастун смог подорвать его.       Арсений качал головой, и переживал за будущее куда сильнее. Для него перспектива увольнения Шаста значила только одно: он пойдет за ним, не зависимо от того, куда тот собирается. Наверно, это очень плохо, когда работа тебя держит не самим процессом, а именно людьми. В случае Попова, это был один конкретный человек. И сейчас этот человек на грани, на волоске, в шаге от.       — Ты мне пообещал, Шаст, помнишь? — Арс говорит тихо, опустив голову и рассматривая свои запястья.       — Конечно помню, и всё будет хорошо. Даже если меня уволят, Арс, ты прекрасно справишься тут без меня. Я буду топить за то, чтобы тебя сделали топ-менеджером. — Попов вздрогнул и сжался в кресле, покосившись в сторону стола Антона. Он не хотел там сидеть, он не хотел занимать его место, он себя там не видел. Или просто не хотел видеть, не мог, потому что Шастун в своем идеальном костюме настолько гармонично вписывался в это всё, что другого представлять невозможно. Особенно себя, когда из знаний — только база, из умений — только обаяние и поставленная речь, а из опыта –меньше года.       — Я все еще хочу думать, что все уляжется, — отвечает Попов, и сам, увы, не верит в то, что говорит. Потому что не уляжется, потому что это — пиздец, потому что Шастун перешел границу, и в своем слепом желании подержать микрофон и внимание публики пару часов, немного просчитался. Просчитался в том, для кого это всё было.       Телефон снова настойчиво зазвонил, и Шаст молча передал его Попову.        — Да, Ир?       Девушка на том конце провода говорила о том, что остается в больнице до утра, и что Арс может забрать машину и телефон прямо сейчас. Но мужчине не хотелось уже никуда ехать, хотя и бросать свою малышку на парковке частной клиники тоже не казалось хорошей идеей. Арс посмотрел на Антона, ответил простое «да, я тебя понял», и предложил другу съездить с ним. Шастун, как ни странно, согласился. Они вернулись в зал почти в самом конце, и Антон уже не показывался, а просто наблюдал, как Попов прощается с гостями, благодарит замыленного диджея, пожимая тому руку, и закрывает зал на ключ изнутри. Уставшие официанты между собой тянут жребий, кому придется остаться в ночную смену, чтобы перекрыть и перестроить помещение на завтра.       Шастун наблюдает за этими процессами, такими естественными, привычными, знакомыми, и уже чувствует, как будет скучать. Да, может, эта работа для него и стала чем-то в роде рутины, но она все равно оставалась тем самым местом, где в него поверили, дали шанс, а он… Пусть и оправдывал, но потом проебал. Потому что сам сглупил, сам не удержался, сам оступился. Во всем, что происходит виноват только он один.       Арсений касается его плеча, отвлекая от мыслей, и заглядывает в зеленые глаза, в которых плещется грусть и сожаление. Да уж, друг, дел ты наворотил достаточно, еще год будут между отделами обсуждать. Но ничего, я же рядом, видишь, и улыбаюсь тебе так, что ты тоже должен улыбнуться. Давай, Шаст, я же обожаю твою улыбку, правда, потому что она ярче любого солнца и луны. Потому что когда ты улыбаешься, у тебя около глаз появляются морщинки, и они мне тоже сильно нравятся. Потому что когда ты улыбаешься, на небритых щеках проявляются ямочки, которых хочется коснуться.       Правда, Шаст, все будет хорошо. Я сам себе не верю, но если ты сейчас будешь грустить и сам себе рыть могилу, я лягу рядом.       У Антона от таких взглядов и улыбок у самого в груди щемит, потому что он будто слышит, о чем думает Попов, и молча соглашается, кивает и признает, что должен быть сильным. Нависшая над его карьерой опасность — это, конечно, печально, но если унывать и думать об этом, то проблема точно сама собой не решится.       После того, как последний гость покинул гостиницу на такси, неловко завалившись в салон, Арс спустился на первый этаж и оформил для официантов два номера. Ночной менеджер хмыкнул, поспрашивал о том, что произошло, но не получил внятного ответа. Понятно, что сейчас никто не хочет распространять на подробности, а слушать слухи — знаете, лучше ничего не знать, чем знать десять разных версий одну краше других.       — Стас, я тебя умоляю, пожалуйста, — Арс устало повалился на холодную стойку, — давай без расспросов сегодня?       — Да, конечно, -мужчина в черном костюме пожал плечами, хотя глаза щурит, брови хмурит, и ключи от номеров делает с таким выражением, как будто они ему самому нужны, и он от сердца отрывает. — Только Арс, учти, это уже в мою смену было, и я бы должен в отчете указать…       — Делай, что считаешь нужным, — прерывает его Арс, потянувшись к ключницам, — Там по камерам всё понятно.       — Мне нужна ваша история, что произошло, потому что Шастуна уволят нахуй, — Шеминов упирается руками в стойку по обе стороны от монитора, и хмурится ещё сильнее. Попов устало прикрывает глаза ладонью и думает, что именно он может рассказать. Правду или только факты. Подробности, эмоции?       Стас знает, что у их генерального менеджера и операционного директора пунктик на репутацию отеля и сотрудников. Он знает, что если эта история дойдет до них раньше, чем он сам перескажет, то у Шастуна будут проблемы. Стас не был миротворцем, который помогал и прикрывал всех и вся, но он всегда старался быть справедливым и честным, и работал и жил «по совести».       — Заказчик — бывшая девушка и бывший друг Антона, — Арс вертел в руках картон с фирменным логотипом и номерами комнат, — И Антон согласился провести свадьбу. Вроде, никто из вышестоящих, — мужчина кивнул головой вверх, — не были против. И по классике жанра, жених напился, вспомнил старые обиды, попер на Шаста. Антон его пытался успокоить, отвёл в сторону, но тот ни в какую. Шаст вышел курить после этого, а потом Белый налетел на него первый с кулаками.       Стас слушал и кивал.       — И Шаст не ответил ему ничем, не бил в ответ. А ударил только когда увидел, что у Иры след от пощечины на половину лица. Я оттащил Шаста, отправил в офис, а сам помогал Белому. Дал Ире свои ключи и телефон, и она отвезла его в больницу. Вроде, живой, с сотрясением и только. Вот, еду забирать обратно, — Шеминов сощурился, стукнул пару раз пальцами по мраморной поверхности стойки, и удовлетворенно кивнул. Попов выдохнул.       — Я могу забирать? — переспросил Арс, и Стас кивнул, скрываясь за дверями офиса, намереваясь сообщить Дусмухаметову о том, что знает, прежде, чем начальник по безопасности с визгами будет тыкать в экран с записями с камер.       Арсений вышел из гостиницы за полночь, и Шастун ждал его на крыльце, устало привалившись спиной к перилам. Курил очередную сигарету и разглядывал здания напротив, цепляясь взглядом за каждую деталь. Ночь была удивительно ясной, но прохладной, и парень в одной только рубашке ёжился. Луна блестящим диском зависла на середине темного бархатного полотна, и соревновалась в яркости с уличными фонарями. Арсений мог видеть только полупрофиль парня, который отливал то серебром, то золотом, и светлые волосы его как будто искрились. Попов на целое мгновение застыл, завороженный этой картиной, и, наверно, хотел бы сфотографировать Антона вот так, но знал, что ни одна камера в мире не сможет передать, как свет и тень играют на лице парня, теряются в его взъерошенных волосах, как лоснятся по голубой рубашке вниз, по длинным стройным ногам.       — Что? — Антон почувствовал на себе взгляд и повернулся. Арсений сглотнул, протянул парню свою куртку и попросил накинуть. Холодно же, правда? Сначала Антон отмахивается, но когда Попов продолжает настаивать, все же принимает черную короткую куртку и накидывает на плечи.       — На такси? — Арс кивнул, заполняя строчку «куда?» адресом клиники.       Всю дорогу до клиники они молчали, каждый погруженный в свои мысли. Арсений старался справиться с нарастающим волнением, потому что не знал, как именно Шеминов может представить всю картину для генерального. Боялся того, что может все стать только хуже, и что Антону с минуты на минуту позвонят и скажут «собирай свои пожитки и вали». Он не мог представить себе этот отель, это место, эти залы и фойе без того, как Шастун по-хозяйски ходит, осматриваясь, будто это все — его земля, его имущество, его владение. Антон же прекрасно знал, что ему придет такая смс, или звонок, или все окажется проще — его просто завтра вызовут на ковер. И он не боялся этого ковра, где-то в глубине души уже смирившись с увольнением, и даже немного ждал этого. Потому что для него вся эта ситуация, глупая и абсурдная, представлялась законченной главой в жизни.       Он сбежал из Воронежа, спокойно отработал, с каждым новым днем все четче понимая, что это — не для него, не его, не с ним должно было быть. И тут на его пороге — Кузнецова, с ней— Белый, и эта драка, и всё так «удачно» складывалось, что из-за Иры он сюда пришёл, из-за Иры и уйдет. Все циклично, все по логике, и все будет хорошо. Потому что иначе уже быть не может.       Арсений не мог смириться.       А Шастун уже думал наперед, прикидывая в голове, чем бы ещё в жизни ему хотелось заниматься, кроме как бесконечно копаться в почте и общаться с бизнесменами.       Они зашли в клинику, где на выходе уже ждала Кузнецова, всё еще в свадебном платье. Она уже умылась, но выглядела уставшей и разбитой. У Шастуна ни один мускул не дрогнул, когда он смотрел на щеку, на которой отчетливо виднелся синяк. Заслужила, — так он заставлял себя думать, потому что если снова проникнуться жалостью, если опять думать про неё, то ни один врач, охранник или Попов не остановит его перед тем, чтобы ворваться в палату Белого и добить.       — Спасибо, — она протянула Попову ключи и попыталась улыбнуться. Арсений вежливо спрашивал про состояние Руслана, но всё время косился на Антона, который смотрел вокруг, куда угодно, только не на Иру.       — Антон, -девушка обняла себя за плечи, поежившись, — прости меня, пожалуйста.       Шастун впервые посмотрел на неё внимательно, оглядев с ног до головы, и снова — ничего. Пусто. Не ёкает.       — Всё в норме, — он кивает в знак примирения, — просто исчезните теперь из моей жизни, и вопрос закрыт.       Ира опустила головой, сильнее сжимая руки на своих плечах, и кивнула. А чего она могла еще ожидать? Головой она всё-всё понимала, но всё же где-то глубоко внутри ждала от него другого ответа. Даже нет, не ждала, а хотела, чтобы он её обнял, сказал, что все будет хорошо, и не исчезал. Но он поджигал мосты, он смотрел, как они горят, и в зеленых глазах всполохи пламени были так хорошо видны в холодном свете больничных ламп. Девушка вздрогнула, как будто обожглась, и отступила на шаг. Еще раз поблагодарила Арсения, пожелала удачи и ушла в сторону палаты. Попов провожал девушку взглядом, потом повернулся к Антону, который также продолжал перескакивать взглядом то двери «дежурный врач» на стол регистрации, рассматривал цветы и лавочки, проходивших мимо пациентов и их посетителей.       — Мне подвезти тебя? — Арсений подкинул ключи в руке, и Шастун отвлекся от разглядывания всего вокруг. Как ни пытался парень сделать вид, что ему абсолютно до пизды то, что будет происходить дальше с Ирой и Русланом, мелкая дрожь в руках выдавала его настоящее отношение к этому. И Попов, в целом, перестал уже обвинять друга в бесхребетности и падкости на всякого рода Кузнецовых, потому что понимал — это была огромная глава в жизни, и сейчас, когда он подошла к логическому завершению, Шастун боится перевернуть страницу. Его пугала неизвестность, пугало то, что будет с ним дальше.       — Если тебе не сложно, — они вышли из клиники, сели в машину и ехали в тишине. Арсений пытался завязывать диалог, но получал только односложные ответы, и мужчина понял: не сейчас. Антон слишком в себе, не закрылся, а переваривает, старается уложить в своей и так измученной голове все события и мысли.       Сложно.       Антон заходит домой, сбрасывает обувь и все в той же рубашке ничком падает на кровать, лицом вниз, и отрубается мгновенно. Он устал: и физически, и морально. Он спит до следующего утра, не слыша входящих звонков, будильников, сообщений. И просыпается сам, с трудом разлепив глаза и ощущая тяжесть во всем теле. Каждое движение — ленивое, медленное, через себя. Парень снимает с себя одежду, оставаясь в одном нижнем белье, и плетется на кухню. Смотрит на экран телефона, пролистывая вниз десяток уведомлений, и внутри всё холодеет.       От: Арс       [09: 43] На тебя созвали комиссию       [09:45] Они решают, что с тобой делать       [10:13] Шаст, блять, проснись       [10:15] Шаст       Пропущенный вызов: Арс (17)       От: Арс       [12:46] Шеминов перессказал историю на стенд-апе, и, вроде, пока тебя не будут увольнять       [12:47] По крайней мере не одним днем       [13:31] Блять       [13:32] Комиссия хочет отправить тебя в отпуск, а потом нахуй       От: Арс       [15:40] Шастун, блять, мы тебя всей гостишкой отмазываем       [15:53] Пиздец, просто пиздец, у операционного истерика из-за тебя       [16:00] Шастун, блять, Белый позвонил в гостишку и попросил генерального       [16:01] Ничего не говорят       [16:29] А не, сказали, что он хочет подать иск на тебя       [16:29] По ходу — суд       Выдох.       [16:40] Тебя увольняют       Шастун отпил кофе, пролистал наверх и удалил все уведомления. Они ему мешали. Не нравились. Вызывали тревогу.       Сука, как же, блять, всё так хуево стало за каких-то четыре часа? Еще и Белый со своим иском, заявлением, чем там блять еще? Может, просто пугает? Может, мало ему было, и он решил пойти дальше?       Антону откровенно плохо, и ему сложно сосредоточиться на чем-то одном. Он мечется по квартире, разливая кофе на пол, и пытается продумать варианты, что делать дальше. А потом резко останавливается, смотрит на очередной входящий вызов от Арса и сбрасывает. К черту, зачем эта паника, когда он знал, чем всё закончится? Просто от самого факта, когда это произошло, становилось как-то… Обидно.       От: Арс       [16:58] Возьми трубку, тут важно       А уже ничего не важно, Попов, оставь. Сейчас имеет значение только то, со статьей ли будет его трудовая или с рекомендательным письмом. На минуточку Антона пронзила мысль, что, может, сорваться и приехать в гостиницу, чтобы разнести там всех в хлам, высказать за всё, что накипело? Да нет, так его точно вышвырнут, как бродячего пса с ухоженного газона.       Арсений сидел в кабинете, раскачиваясь на кресле, и пытался в очередной раз набрать Шастуна. Его телефон оказался вне зоны доступа, и Попов выругался сквозь стиснутые зубы. И зачем, говорится, он старается и выгораживает его перед всеми? Зачем они со Светой сейчас сидят в офисе, и девушка нервно грызет ноготки, грозясь сломать их? Она переживает едва ли не сильнее, чем сам Попов, только если мужчина держит лицо, то в глазах Светы можно прочесть все: и панику, и страх, и ужас от всего, что происходит. Она не представляла себе работу без высокого начальника, от которого первые три месяца сводило низ живота.       — Блять, как же всё хуево, — Арсений закрывает глаза и топает ногой. Света вздрагивает от его голоса и смотрит на него с надеждой. Может, еще можно что-то сделать?       — Комиссия примет решение до конца этого дня, и можно попрощаться с Шастуном, — выдыхает Арс. Его телефон разрывался от входящих сообщений от помощника менеджера по персоналу, которая, в силу своей влюбленности, сейчас вела прямую трансляцию из маленького кабинета напротив.       — И это совсем точно-точно? — переспрашивает Света.       — Я думаю, что да, — Арс тяжело вздыхает. Он ненавидит Белого, ненавидит Антона, но сильнее всего ненавидит сейчас себя за свое бессилие в этой ситуации. Он не может никак повлиять, и, если бы была лазейка, возможность, то он бы воспользовался. Но он не видит путей решения, просто слепой котенок, который тыкается по все стороны, и везде натыкается на преграду.       Входящий вызов от Антона.       — Да? — Арс говорит тихо.       — Совсем хеуво, да? — Арс слышит, как на заднем фоне шумит дорога, сигналят машины и громко разговаривают люди.       — Ты едешь сюда? — Антон молчит несколько секунд в трубку.       — Хотел, но не буду. Дождусь официального решения, не буду вмешиваться, сделаю только хуже. Выгораживать меня бесполезно, потому что эти ублюдки помешаны на имидже. А я этот имидж знатно подпортил.       — И куда ты сейчас? — Арсений не хочет слышать ответ, потому что знает его.       — Хочу в клинику в Белому, — Антон садится в машину, — Хочу поговорить, может, он отзовет иск.       — Так он его еще не подал, Шаст, — Арс резко выпрямляется в кресле. Если он сейчас поедет к Белому, то всё, пиздец, это точно поставит большой крест на карьере. Если не в жизни целом.       — Значит, сделаю так, что и не подаст, — Антон одной рукой выруливает на дорогу, а другой пытается включить громкую связь. Он плохо помнил дорогу до больницы.       — Не наделай еще больших глупостей, я тебя умоляю, — Арс прикрывает глаза рукой, Света едва слышно заскулила.       — Не наделаю, — Арс слышит улыбку в голосе друга, но не может расслабиться. Потому что ему страшно, его ебашит от всей этой ситуации, и винить кого-то одного в ней не получается. Каждый виноват по-своему одинаково.       Короткие гудки, и Арс бросает телефон на бумаги, зарываясь руками в волосы. Света что-то говорит, пытается как-то разрядить обстановку, но понимает, что это бесполезно. Ситуация слишком хуевая, и хуевая минимум в том, что их отдел могут обезглавить.       На телефон пришла очередная смс от Кати, в которой говорилось, что пока комиссия прервалась. Они долго спорят между собой, и весь разговор больше похож на баталию «стенка на стенку», в которой отдел персонала защищает своего лучшего сотрудника, а региональный отдел пытается доказать, почему его стоит вышвырнуть одним днем.       Шастун мчит по дороге, выжимая газ в пол, и думает, что может сказать Белому. Извиниться, наверно, в первую очередь, а потом попытаться поговорить по душам. В клинике его встречает милая девушка на ресепшен, которая сверяет что-то по базе, и просит Антона немного подождать. Она о чем-то тихо переговаривается с мужчиной в халате, потом кивает и просит следовать Антона за ней. Посещение в таких частных учреждениях куда проще, и Шастун считал шаги до палаты Белого.       Воздух вокруг был напитан спиртом, медикаментами и каким-то особым больничным запахом. Антон накинул белый халат на плечи, и, улыбнувшись девушке-администратору, тихо зашел в маленькое помещение. Несмотря на стоимость лечения, палата была обставлена по минимуму: кровать, прикроватные столик, небольшая плазма на стене, и закрытые плотными жалюзи окна. Белый лежал на спине, весь в бинтах и перевязках, и смотрел какую-то телепередачу. Он обернулся на скрип двери и искренне удивился, узнав в посетителе Шастуна.       — Не понял, — голос у Руслана хриплый. Он попытался привстать, но тут же поморщился от резкой боли под ребрами. Голова сильно кружилась до сих пор.       — Пришел проведать, — Шаст прошел внутрь и сел на стул, придвинув его ближе к больничной койке. Он внимательно рассматривал бывшего друга, как будто в его внешнем виде можно было найти ответ на вопрос «зачем?».       — Меня уволили, знаешь? — Антон говорил тихо, сложив руки в замок перед собой. Руслан довольно ухмыльнулся.       — Пришел об этом поговорить? — он не чувствовал своей вины за это, наоборот, даже немного радовался и злорадствовал. Кости Белого заживут, а вот у Шастуна проблемы иного характера.       — Пришел извиниться, — слова шли тяжело. Шаст не знал, за что конкретно извиняется, но знал, что так было нужно. Сделать первый шаг, выдавить из себя «извини» и улыбнуться.       Руслан выгнул бровь, не совсем веря в то, что услышал.       — Еще раз?       — Извини, пожалуйста, за то, что я сделал, — Антон выговорил предложение по слогам. Его слабый хребет трещал под тяжелым взглядом Белого, в карих глазах которого засветилось торжество. Н-на, сука, упивайся моим проигрышем. Ты, наверно, именно этого и хотел?       — Всё так плохо, Шастун? — Руслан радуется, как ребенок, своей победе,и не может не отпускать едкие комментарии, — Боишься, что еще сильнее могу жизнь подпортить?       — Я и сам неплохо с этим справляюсь, — Антон хмыкает и опускает взгляд на пол, — Знаешь, никогда бы не подумал, что наша студенческая гонка продолжится дальше. Я гнался за Ирой, а ты за мной. В итоге, мы столкнулись лбами, и твой оказался крепче моего.       Антон сам не знал, зачем говорит такими метафорами, но они казались ему сейчас единственным способом передать то, о чем думает. Как внутри все холодеет, как маленькие тросики его жизни лопаются и обрываются.       — Мне казалось, что у меня все хорошо, правда, — Руслан прислушивался к тихому голосу, — да так и было в сущности. Деньги, работа, девушки, алкоголь — всего хватало. А потом Ира пришла, и внутри замкнулось будто что-то. Вспомнил, как любил её, и как теперь не хватает этой любви.       Арсений, сидя в офисе, почувствовал, как его уши начинают гореть. Он раздраженно потер их холодными пальцами, пытаясь вспомнить, к чему эта примета: говорят или вспоминают.       — И я честно завидую тебе, — Антон продолжал, и Рус ловил каждое его слово, — Потому что действительно в жизни главное не деньги и признание. Нет, оно важно, конечно, — парень хмыкнул, — но встретить свою любовь куда важнее. Я свою дважды потерять умудрился.       — Потому что ты долбаеб слепой, — фыркнул Белый, — если ты на секунду перестанешь куда-то бежать с горящей жопой, то, может, заметишь что-нибудь. Или кого-нибудь.       Антон согласно закивал головой. Слова о том, что нужно притормозить и оглядеться вокруг, он слышал не первый раз. Образ Попова возник в голове, и Шастун сглотнул, чувствуя, как осознание острым лезвием застыло около глотки. Если и сейчас не дойдет, то порежет. Больно, кроваво, насмерть.       — Ты прав, Рус, — выдавил парень, — поэтому и я хотел перед тобой извиниться. В первую очередь за то, что в своей личной гонке забыл про тебя, про друга.       Впервые за долгое время у Антона камень упал с души, и стало легко после этих слов. Осознание — процесс долгий и болезненный, и его можно было сравнить с десятым кругом Ада. Сидя в больничной палате, он всем своим естеством ощущал, как воздуха становится больше. Руслан расслабился и попытался дотянуться до шастуновского плеча, но только поморщился от боли.       — Я не перестану тебя ненавидеть за это, но извинения приняты.       Антон выдохнул шумно, роняя голову на руки, и проматывал в своей голове всю жизнь. Останавливался, вспоминая каждое лицо, которое потерялось в сотни других, хотя очень хотело быть рядом всегда. Тупой ублюдок, который сам себя и загнал в это одиночество. И Белый, несмотря на всю свою колкость, даже после всего, что произошло, тоже нашел в себе силы улыбнуться. Может, Руслан не был мудрым в жизни, но у него чувств куда больше, и внутри он — далеко не сухарь. Бывший друг, который сидит в его палате, отзывался в груди глухими ударами сердца. Да, сколько они оба совершили ошибок, но ведь главное — признавать их и учиться, разве нет?       Они сидели до позднего вечера, пока время посещения не закончилось, и просто разговаривали. Порой смеялись, вспоминая прошлое, и делились своими важными моментами в жизни. Руслан похвалил Шастуна за упорство, и, все ещё злясь, признал, что завидует такой целеустремленности. Антон восхитился терпением Белого, что тот так долго ждал Иру и добавился её, и что даже после всего случившегося, не смог отпустить и простил.       Телефон вспыхнул уведомлением, когда Шаст садился в машину.       От: Арс       [18:49] Как дела?       Шастун улыбнулся, но ничего не ответил, завел мотор и выстраивая маршрут до гостиницы.       Разговор с Белым навел его на мысль о том, что, наверно, пора действительно остановиться и сделать кое-что очень важное. Ночная Москва пролетала за окном фонарями и подсвеченными зданиями, и Антон мчался, с каждой секундой увеличивая скорость. Сердце пропускало удары, и, когда парень припарковал машину за зданием отеля, хлопнул дверью и почти бегом поднялся по крыльцу, совсем почти остановилось.       Служебная дверь со скрипом открылась, и Арсений встретился взглядом с зелеными глазами, которые лихорадочно блестели в желтом свете. Попов сглотнул и, не ожидая, тихо охнул, когда Антон притянул его к себе и крепко обнял.       Арсений чувствовал бешеное сердцебиение, и не мог понять, чье оно: его или Шаста?