Убить нельзя помиловать

      Арсений мог только догадываться о внезапном порыве друга, который сжимал его сильнее, обнимал крепко, даже, может, страстно в каком смысле. Страстно — потому что скучал по объятиям, и просто хотел почувствовать тепло человеческого тела в своих руках, прощупывая его, наслаждаясь мягкость и легкостью. Арсения обнимать было особенно просто, мужчина совсем не сопротивлялся, только чувствовалось, как он удивлен, и что в грудной клетке сердце устроило забег.       — Спасибо тебе за всё, — тихо шепчет Шастун прямо в ухо, и вздрагивает от внезапного порыва ветра. Арсений не знает, что на это ответить, только поглаживает широкой ладонью по спине и лопаткам.       — Да не за что, вроде, — он отстраняет парня от себя и заглядывает в зеленые глаза, которые сейчас светятся особенным, теплым светом. От этого света комок из переживаний сам собой распутался, и Арс отпускает свою голову впервые за эти два дня.       Сорок восемь часов дались очень тяжело, наполненные событиями, в основном — плохими. Арса метало из стороны в сторону, из состояния «похуй, пляшем, переживём» до панического «Что делать? Мне нужно срочно что-то сделать!»       Это было свойственно его натуре, натуре человека осторожного, мыслящего, наученного опытом и примером чужих жизней. Арсений старался никогда не совершать поступки, не просчитав всевозможные пути развития, Арсений не любил плутать в темноте, Арсений боялся этой неизвестности.       Да и Шастун, как ему казалось, тоже. Только в отличии от Арса, который всегда сдержан, собран и хладнокровен, обладал взрывным характером. И эта взрывчатка обнаружилась в нём с полгода назад, как будто Попов вместе со своим появлением подложил под него динамит, поджег фитиль и начал обратный отсчет.       — Как вы поговорили с Белым? — друзья ехали в машине, приоткрыв окна и выкуривая сигареты прямо так, нарушив правило Арса «никогда не курить, салон должен пахнуть новизной и дорогой кожей, а не никотином». Но сегодня — можно, сегодня, кажется, можно уже всё.       — Оказалось, что мы бессознательно гнались всю жизнь, — Антон хмыкнул, втягивая ночной воздух вместе с дымом, — и это хуёво. Рус посоветовал остановиться, вот я и того самого… Остановился.       Арс был за рулем и усмехнулся. Казалось бы, такая простая истина, в светловолосую голову такого взрослого мальчика никак не могла прийти сама. Обязательно что ли проходить всё самому, прыгать с граблей на грабли, если можно просто стать наблюдательней и учиться у других? Подглядывать в замочную скважину, мотая на ус, как поступают другие и примерять на себя эту модель поведения.       Шастун, словно прочитав его мысли, повернулся лицом и ободряюще улыбнулся. Что ж, еще один этап жизни пройден, и из него вынесены самые ценные уроки. Антон не соврет, если самым ценным из этого всего он считает Арсения.       По радио играла тихая мелодия, артист умело играл на гитаре, сопровождая аккорды красивым баритоном. Он пел про жизнь, и про то, какая она бывает ветреной, непостоянной. Антону нравился этот мотив, и он сделал чуть громче, покачивая головой в такт.       Они ехали удивительно медленно, не так, как обычно — быстро проскакивая через ряды — наслаждаясь минутным спокойствием и умиротворением. Арсений чувствовал, как сильно устал за последние дни, и что он очень хочет отдохнуть. У него передоз событий и переживаний в крови.       — Дашь отпуск? — спрашивает Арс невзначай, выруливая на дублёр, чтобы съехать на узкую улицу спального района.       — Так я уже не твой начальник, — Антон лениво поворачивает голову в его сторону и смотрит так открыто, без прищуров и морщинок в уголках глаз.       — Блять.       Это осознание больно било по щекам, и хотелось зажмуриться, но Попов за рулем, ему нельзя отвлекаться. Однако эта фраза, с такой легкостью произнесенная, засела в голове, как заноза.       — Не боись, — продолжает Антон, сложив руки на животе, — тебя сделают топом, и сам себе подпишешь отпуск.       — Я не хочу топом, — Арсений почти скулит, ему страшно от этой перспективы. Быть топом означало отвечать за всех, а Попов только за себя может. Да и вспоминая предыдущую неделю, Арс поежился, потому что там был ад.       — Кого ебет? Они не будут парня с улицы брать, а я тебе характеристику дам. Если мне дадут сказать, конечно, — Антон давно смирился с тем, что он без пяти минут безработный, и уже легко говорил об этом. После разговора с Русом он чувствовал себя как будто заново рожденным. После разговора с Русом в его голове окончательно заполнились пробелы на головных полках.       Арсений и сам чувствовал, как расслаблен друг, поглядывал на него искоса. Свободный и спокойный, он снова и снова заряжал его уверенность в завтра, и в том, что все будет хо-ро-шо. Эта фраза стала для них мантрой.       — Какие планы? — подруливая к подъезду, почти сразу приметив парковочное место, спрашивает Попов.       — Утром забрать машину, а потом… Не знаю, Арс, — Антон зевает от усталости, — Может, пойду в ведущие. Может, в другую гостиницу. Может вообще психану и буду сидеть без работы.       — Ты так не сможешь, — фыркнул Арс, глуша мотор.       Они продолжали сидеть в машине, прислушиваясь к тихо играющему радио.       — Ты прав, — Антон вздыхает шумно спустя время, — у меня с детства шило в жопе.       — На поводок тебя посадить что ли? — Арс сказал об этом с таким серьезным лицом, с таким хитрым пищуром, что у Антона холодок по спине пробежал.       — Э-э, — Антон потупился, не находя ответа.       Арсений продолжал молчать, изучающе разглядывая парня на пассажирском сидении. В который раз отмечая привлекательность, изящность всех линий. В который раз мужчина понимает, что ему нравится в Антоне абсолютно всё. Даже неровность щетины, которая колется при легком прикосновении, ему тоже нравилась.       — Я пойду, — Шастун нарушил нависшую тишину, заставляя Арса моргнуть несколько раз и сфокусировать взгляд не только на пульсирующей венке на шее. В нее хотелось впиться, как вампир, и кусать до стертых в пыль зубов.       — Угу.       Арс смутился собственного возбуждения, тут же рукой пытаясь прикрыться, и только махнув другу на прощание. Дверь с хлопком закрылась за Шастом, и он растворился во дворовой темноте, не освещенной желтыми фонарями, и мужчина смог выдохнуть. Что же творится такое? Возбуждение давило на брюки, и Арс всеми силами успокаивал сам себя, вспоминая технику дыхательной гимнастики.       Он сидел в машине еще некоторое время, и стрелка часов переваливала далеко за полночь. Чиркнув Свете «Прости за раннее утро, я завтра в отгуле», Арс крутил руль и ловил красный цвет светофора по пути домой. Желание секса сменилось желанием сна, и глаза слипались, отчего приходилось чаще моргать, рискуя не открыть глаза обратно. Вести машину в таком состоянии слишком опасно, Арс знал, но навигатор говорил о десяти минутах по прямой с одним заворотом во двор. Арс, что, десять минут не продержится?       Он в очередной раз моргнул, и ему показалось, что моргал он слишком долго.       Гудок клаксона порвал сознание пополам. Свет дальнего света ударил в лобовое стекло, освещая силуэт задремавшего водителя. Машина на встречной полосе резко дала по тормозам, и система безопасности среагировала мгновенно, сокращая тормозной путь. Но столкновение не избежать.       Удар. Крутит. Мутит. Страшно. Сон как рукой снимает.       Арс открывает глаза, когда уже слишком поздно рулить. Он резким движением прокручивает руль вправо, закусывая губу до крови, но через секунду чувствует толчок и срабатывает подушка безопасности.       Удар не был слишком сильным, чтобы всмятку, но пришелся на левое крыло, отчего машины швырнуло в противоположные друг от друга стороны. Арсений ничего не видел за мягкой тканью, намертво вжатый в сиденье, тяжело дыша и ощущая, как капелька пота стекает по лбу.       Первая мысль — срочно написать Шасту, но он, наверно, уже давно спит.       Вторая мысль — а жив ли второй водитель?       Третья мысль — ремень безопасности заклинило, и Арс не может выбраться. Из-под капота опасно дымилось, и сознание услужливо подкидывало кадры просмотренных кинолент, где попавший в аварию герой не умирал от столкновения, а погибал в пожаре, запертый в железном гробу.       Глубокая ночь — на улице ни души. Арсений выдавливает воздух из подушки безопасности, чтобы было больше места, и осматривается. Кажется, он не сильно пострадал, только обе ноги неприятно ноют, но это пустяк. Он поглядывает в окно на соседнюю машину, которая врезалась впоследствии удара в фонарный столб, и не замечал никакого движения. Ему стало очень страшно, что с водителем там могло что-то случиться. Но чтобы ему помочь, нужно для начала самому выбраться.       Арсений несколько раз дергает ремень, но безрезультатно: что-то внутри нехитрого механизма деформировалось. Попов с трудом тянется к бардачку, одной рукой вслепую нашаривая что-нибудь острое. На его памяти, там могли лежать или ножницы, или складной ножик.       Просто на всякий случай.       Тянуться вот так, чувствуя, как грубая синтетика до крови натирает кожу даже сквозь одежду, Арс на секунду остановился и выдохнул. Есть еще вероятность, что мимо проедет кто-то ещё, увидит аварию, остановится, вызовет дорожно-патрульную службу, и поможет двум водителям.       Пока что, дорога пустовала, а дыма становилось всё больше.       У Арсения в голове — мрак, там пусто и темно, там холодно, как в черной дыре, которая засосала все мысли сразу, оставив только холодные рассуждения. Мужчина предпринял ещё одну попытку дотянуться до содержимого бардачка, и бессильно повис на ремне, локтем уперевшись в пассажирское сидение. Эмоции отключились, оставив только инстинкт самосохранения, который истерично твердил ему повторять попытки раз за разом.       Вдали мелькнули фары, Арс заметил их краем глаза, и резко выпрямился. От мысли, что приближается какой-то третий водитель, внутри стало на секунду спокойнее, а потом разом напряглось: вдруг не остановится? Народ, особенно по ночам, был бездушным. Но опасения оказались напрасными, и, завидев аварию, водитель фольксвагена притормозил, пристроившись к обочине на аварийном сигнале, и выбежал из машины.       Сначала он метнулся к дымящейся БМВ Арса, стукнув в стекло несколько раз, пытаясь в темноте разглядеть, кто внутри. Арсений попытался открыть дверь, дергая за ручку, с ужасом понимая, что её, видимо, тоже заклинило. Водитель с опаской подошел к капоту, поглядывая на него, и попытался прикоснуться к металлу, тут же одернув руку.       Горячо, блять.       Липкий пот стекал по лицу, пока Попов пытался открыть дверь, и внезапно он обнаружил у себя страх замкнутого пространства. С ним никогда до этого не случалось приступов клаустрофобии, но сейчас, на фоне стресса, его пронзил страх. Арсений закусил губу, сдерживая всхлип отчаяния, и с силой пнул дверь в последний раз. Она, тихо заскрипев, наконец, поддалась. Водитель тут же бросился к нему, и это оказался парень восточной внешности, с горящими беспокойством узкими карими глазами.       Он причитал с сильным акцентом, Арс почти не разбирал слова, да и сам не мог говорить. Панический комок сдавил глотку до боли.       — Скорую, — прохрипел мужчина, хватая себя за горло и пытаясь прокашляться.       Ремень все никак не поддавался, и проезжий водитель достал из маленького бокового кармана штанов маленький нож. Он продолжал разговаривать, иногда обращаясь к Арсу, лопотал то на своём, то на ломаном русском, и его желтый фольксваген поло стоял под знаком «парковка запрещена». Арсений откинулся в кресле, позволяя парню обрезать ленту, и смотрел на мерное мигание аварийного сигнала. Желтый цвет переливался к оранжевому, и Арса это завораживало. В голове все еще ни одной мысли, только холодный расчет, только план действий.       Парень возился недолго, но для Попова даже эти несколько секунд показались вечностью. Он просто ждал, когда сможет приступить к следующему пункту четкого алгоритма, как запрограммированный робот, полностью лишенный чувств и эмоций.       — Спасибо, — говорить было тяжело, и при попытке вылезти из машины самостоятельно, Арсения несколько раз повело в сторону. Водитель такси, судя по желтой машине с характерным шахматным рисунком на боках автомобиля, тут же кинулся на помощь, придерживая мужчину за талию.       Арсений двигался медленно, покачиваясь, но упорно двигался в сторону второго автомобиля. Подойдя ближе, Арс заметил копошение внутри, и понял, что водитель попал точно в такую ситуацию: из-за удара ремень заклинило, и дверь тоже не открывалась.       — Скорую вызови, — Арсений махнул пареньку, а сам, едва стоя на ногах, с тошнотой и сильно кружащейся головой, помогал другому водителю открыть дверь. Её, как назло, заклинило сильнее, и она никак не поддавалась.       Время тянулось бесконечно долго, переплетаясь с болью в висках и нарастающим волнением. Арсений боялся не столько за другого человека, сколько за себя, понимая, что надолго его вот так не хватит. Таксист крутился рядом, и Арс, сквозь шум в ушах, пытался разобрать слова.       — Скорую вызвать, — голос высокий, скрипучий, и от каждого слова по вискам маленьким молоточком бьют.       Арсу оставалось надеяться, что карета приедет скоро, и что диспетчер додумается параллельно отправить заявку в МЧС. По часам прошло десять минут, а по ощущениям — ещё одна бесконечность. Арсений сидел на асфальте, привалившись к горячему колесу машины, ощущая легкую вибрацию. Тошнота никуда не проходила, а ушибленное тело разнылось до скулежа сквозь стиснутые зубы. Таксист принес бутылку воды и аптечку, склонившись над разбитым лбом мужчины, и аккуратно обрабатывал его ватным тампоном. Щипало неприятно, но это чувство помогало не терять сознание.       Красно-синие огни показались на горизонте, и до сознания долетели звуки сирены.       И года не прошло, — думает Арс, отрываясь от колеса, и тут падая обратно. Водитель, запертый в покореженной иномарке, сидел смирно, откинувшись на спину сидения. Его мутило, и воздуха не хватало. Автоматическая система открытия окон, как и предполагалось, не работала после столкновения.       Карета скоро помощи притормозила посреди дороги, мигая и оповещая весь район о своём прибытии. Арсений, сквозь туман в глазах, наблюдал за тем, как к ним приближается мутное синее пятно. Последнее, что фиксирует его память — холодная ладонь на запястье и тихий голос, отдающий какой-то приказ.       Попов проваливается в тягучую пустоту.

***

      Антон просыпается от того, что его телефон завален уведомлениями. Писала Света, и писала про то, что Арсений не отвечает на звонки. Он, конечно, написал про то, что берет отгул, но тут неотложное дело, а связи — нет.       Шастун нахмурился, потому что пропадать Арсений не любил, и делал это очень редко. В груди похолодело на мгновение, предчувствуя беду.       — Это Шастун, — он звонил в гостиницу, — соедините с эвентами.       — Оставайтесь, пожалуйста, на линии, — Антон не узнавал приятный женский голос, но и не должен был. Он висел на линии пять гудков, пока Света не могла оторваться от супер-важной переписки со своим Сереней.       — Светлана, отдел продаж, — она прижала трубку плечом, рассматривая новенький маникюр на предмет «брака».       — Свет, это Шаст, — парень сидел на кухне и пил остывший кофе, давясь его горечью, — от Арса нет вестей?       — О, Антошик, рада тебя слышать, — тут же распалилась девушка, перехватывая трубочку и прижимая к другому уху, — нет, не было.       — Хуево, — заключил Шастун, задумчиво щурясь в стену.       Тревожное ощущение никак не покидало его.       — Я подумала, что, может, ты знаешь, где он, — Антон и сам был бы рад обладать такой информацией.       — Увы, Свет, увы, — девушка на том конце провода шумно вздохнула.       — Эх, ладно, — она пролистывала свой ежедневник, цепляя тонкую бумагу ноготком, — тогда тебе вопрос задам…       Они проговорили еще полчаса, обсуждая нюансы проведения кейтеринга, который так внезапно свалился на их отдел. По идее, этим должны заниматься глобальный отдел продаж, да только, видимо, у них тоже работы — по горло. Антон раздавал указания из дома, подогнув ногу в колене, и с каждой секундой ощущая, как сильнее и сильнее холодеет в груди.       Теперь он точно был уверен — с Арсом что-то случилось.       Света отключилась, и Антон почти сразу полез в ноутбук, выбивая клавишами запрос «аварии Москва ночь».       Интернет-страничка недолго грузилась, выдывая список новостей по заданной теме, и только две за прошедшие сутки. Антон клацнул по одной из ссылке с прикрепленной фотографией, и внимательно вчитывался.       «Сегодня ночью, на улице Вернисажная, прошла авария: водитель, уснув за рулем и потеряв управление, столкнулся со встречным автомобилем…» Антон закусил губу.       »…Свидетели — жители ближайших домов — говорят о том, что сначала услышали «громкий визг тормозов», а потом «грохот». Как оказалось, в момент столкновения, водитель белой БМВ спал…»       Арсений только недавно приобрел белую машину БМВ, ласково называя её «своей малышкой». Напряжение нарастало.       »…Сейчас оба водители госпитализированы в Городскую Клиническую Больницу №57 им. Д.Д. Плетнёва, их состояние врачи комментируют, как удовлетворительное…»       Антон пролистал страницу вниз, наткнувшись на приложенное к новостной статье видео с телефона. На нём четко были видны машины, разбросанные по обе стороны проезжей части, и из белой машины валил густой дым. Антон всматривался, почти носом уткнувшись в монитор, но так и не смог достоверно понять, точно ли это машина Арса. Похожа. Пиздец как похожа.       Антон залпом допил кофе, даже не поморщившись, и перечитал статью ещё раз. Сухими фактами — сходилось, потому что Арс ездил домой именно этим путём, и машина по описанию — его. Но в силу правил, газета не имела права разглашать имена, поэтому ориентироваться было сложно. Но Шастун, чем дольше вчитывался в статью, тем сильнее убеждался в мысли — это Попов.       Найти телефон клиники не составило труда, и Шастун уже звонил на дежурный пост, расхаживая туда сюда. Он курил, стряхивая пепел на пол, не заботясь о чистоте. С каждым гудком его начинало трясти всё сильнее.       — Добрый день, Городская Клиническая Больница №57, что у вас случилось?       — Добрый день, — Шастун замер у окна, глубоко затягиваясь дымом, — подскажите, к вам не поступал сегодня ночью человек по имени Арсений Попов?       — С какой целью интересуетесь? — голос женщины был бесцветным. Антон представил, как она сидит за столом, потрескавшимся от времени и эксплуатации, заваленная регистрационными картами, анализами, и прижимает трубку плечом.       — Этой мой сотрудник, он сегодня не вышел на смену, — голос предательски дрожал.       — К сожалению, мы не имеем права… — привычная шарманка.       — Я понимаю, что не имеете, — Шастун её перебил, — но это очень важно. Просто скажите, он у вас или нет?       Женщина помолчала, и Шастун слышал, как она что-то печатает.       — Да, поступил в два утра с множественными ушибами и сотрясением мозга. — сердце ухнуло вниз, в пятки.       — Спасибо вам, спасибо, — голос глухой, не свой.       Дурное предчувствие не обмануло, и в эту аварию действительно попал его Попов. В голове мысли проносились ураганами, и Антон, почти забыв переобуть тапочки на кроссовки, выбегает на улицу в первой попавшейся куртке и на ходу заказывает такси.       Господи, Арс, какого черта? Антон почувствовал острый укол вины прямо в сердце, потому что… Потому что, не подвози его Арс домой, не засидись они в машине так долго, он бы и не попал в эту дурацкую аварию. Не уснул бы за рулем, потому что спал бы дома. А все из-за чего?       Шастун прыгнул в машину, громко хлопнув дверью, и всю дорогу грыз ногти на руках, прощаясь с идеальным маникюром. Вина и волнение накатывали волнами, и чем ближе оказывалась больница, тем сильнее он нервничал. Он не знал, пустят ли его, но хотя бы просто побыть в вестибюле, просто приехать, как факт — уже становится легче. Шастун не прячется больше в свой панцирь, а едет, отгрызая и без того короткие ногти до крови, и старается не думать вообще ни о чем.       Телефон, который он крепко сжимал в руке, завибрировал. Антон повернул его экраном вверх, вчитываясь в сообщение, потому что буквы расплывались перед глазами.       От: Ляйсан Отдел Кадров       Антош, добрый день. Явись сегодня ко мне в кабинет в 16:00. Есть серьезный разговор.       Шаст прикрыл глаза и еле сдержался от того, чтобы со всей силы не долбануть кулаком в спинку водительского сидения. Как же всё сразу и не вовремя…       Молодой паренек, после бессонной ночи, которую он провел, дежуря рядом с аварией и дожидаясь сначала скорую, а потом службу спасения, странно косился на взъерошенного парня на заднем сидении.       Они доехали на удивление быстро, и Антон выскочил из машины, снова громко хлопнув дверью. Молодой таксист пробубнил на своём родном языке о том, какие невежи эти москвичи, и поехал дальше с новым заказом.       Здание больницы всегда выглядело серо и невзрачно. Большие окна в обновленных пластиковых рамах, крупные серые плиты на облицовке, и абсолютно точно угнетающая атмосфера. Стоило переступить порог и в первый раз вдохнуть в себя особый больничный запах, смешанный с этиловым спиртом и запахом болезни, как тут же возникает желание бежать, и как можно скорее.       Сначала Шастун теряется среди людей и врачей, пытаясь с высоты своего роста высмотреть дежурный пост. Не сразу, но он находит похожую табличку с указателем, и, лавируя между людьми, двигается к ней.       Женщина, увлеченная чем-то на мониторе, не обратила внимания на взъерошенного парня, нервно постукивающего по стойке длинными пальцами. Антон кашлянул, и женщина одарила его довольно красноречивым взглядом «че надо?».       Сервис, — усмехается Шаст про себя, и тут же выпаливает, зачем приехал. Женщина хмурится, что-то снова печатает, пробегает глазами по тексту и тянется пухлой рукой, не скрытой коротким рукам халата, к телефону. Антон покорно ждет, дрыгая то ногой, то постукивая пальцами, и всем своим видом говоря, что сильно, очень сильно, беспокоится.       — Врач не разрешает посещение, — через пару минут выдаёт женщина и снова возвращается к своим делам.       Собственно, Шастун другого и не ожидал, поэтому уже придумал, как подберется хотя бы к палате. Просто постоит под дверью, и, если повезет, сможет поймать лечащего врача и договориться с ним о переводе.       — А в какой… — женщина не дала ему договорить, смерив таким холодным, полным безразличия, взглядом, что Шаст тут же захлопнулся, кротко кивнул и метнулся к указателю на стене.       Огромная доска, расписанная именами врачей, названием отделений и цифрами кабинетов, висела на бежевой стене. Рядом с ней стояла какая-то старушка, трясущимися руками пытаясь достать очки с толстыми линзами из футляра. Антон почти снёс её, в последний момент успев затормозить, и избежать «аварии». Ему подумалось, что старушка с забавным пучком на голове, красном шерстяном свитере и черной юбке в пол, вряд ли бы пережила встречу с двумя метрами взрослого, цветущего и пахнущего, мужчины.       — Та-а-ак, — протянул Антон, пытаясь глазами выцепить нужное ему отделение. Если Арс поступил с ушибами и сотрясением, то, вероятнее всего, он в травме, так? Или невралгия? Антон стоял, почесывая колючий подбородок, и пытался логически выяснить, в какую сторону нужно двигаться.       Мимо снова люди туда-сюда, врачи и пациенты, пациенты и их посетители, медсестры и их практиканты. Вокруг царила суета, и, кажется, даже ночью здесь не бывает спокойно. У болезней и смерти нет времени на отдых и сон. Больные поступали в больницу круглосуточно, отправляясь сначала к дежурному врачу, а на утро в то отделение, которое полностью оборудовано для их лечения.       Арсений поступил в больницу без сознания, на носилках, и девушка-врач, потрепанная и уставшая, пыталась пробудить мужчину с помощью нашатырного спирта. Мерзкий запах проник в ноздри, и Арс резко открыл глаза, ртом хватая воздух, морща лоб. Женщина резко отпрянула назад, но тут же вернулась, выбрасывая ватный тампон в специальную мусорку.       — Как себя чувствуете? — она шагала рядом, придерживая каталку рукой, но даже не смотрела в его сторону. Вопрос, заданный скорее из практического интереса, для описания его состояния, чем из личных переживаний. Попов хмыкнул.       Как он себя чувствовал? Скверно. Голова болела, сильно тошнило, но рвать было нечем — он не ел со вчерашнего дня — и запах нашатыря никак не выветривался.       — Голова болит, тошнит, ноги и плечи ломит, — девушка кивнула, записывая «показания», и махнув рукой в больничный коридор.       — В шестую палату, — фельдшер, молодой парень, кивнул. Арсений лежал, сложив руки на груди, и рассматривал больничной коридор и потолки. Серые, бесцветные, безжизненные. Ему доводилось лежать в больнице всего раз, и то, в детстве, и с ним была мама. Но уже тогда ему стало ясно, что больница — плохое место, и что ему очень не хочется возвращаться в это сюда вновь. Как минимум по той причине, что еда — не такая, как дома, и каждый вечер приходила тетенька в маске, чтобы сделать «бо-бо».       Арсений вздрогнул от этих воспоминаний и поёжился.       — Сам встанешь? — фельдшер остановился около одной из дверей, и Арс попытался привстать на локтях. Штормило знатно, и без помощи ему будет очень тяжело. Парень тут же подставил своё плечо, как опору, и вместе, дуэтом, Арс и фельдшер кое-как добрались до уже застеленной койки. Арсений повалился на кровать, чувствуя жесткий матрас под спиной, отмечая это как ещё один существенный минус больницы, и прикрыл глаза.       Желудок опасно сжался, и во рту появился привкус горечи. Фельдшер, заметив, как мужчина резко побледнел, тут же принёс тазик, но Попова не вырвало. Парень на всякий случай оставил таз около кровати, подключая аппараты, и, махнув рукой на прощание, покинул палату.       Тут даже не горит свет, — думает Арс, — и тишина зловещая. Я один в палате? Удивительно. Так мало места, стены давят, потолок кажется неестественно низким. Подушка проваливается подло, ощущение, что спишь на чем-то твердом и жестком.       — Доброй ночи, — дверь открывается, впуская коридорный желтый свет, но врач тут же сама дотягивается до переключателя. Лампа над головой медленно разгорается, моргая, и Арс жмурится от этого света. В освещении это место казалось ещё более унылым, чем без.       — Рассказывайте, как вы так умудрились? — женщина за сорок, с хвостиком на голове, маске и длинным безразмерном халате, присела на край кровати. На шее висел стетоскоп, и в руках она держала папку и тонометр. Арсений повторил свою фразу, сказанную до этого врачу скорой помощи, и отвернулся к окну.       Ему здесь не нравилось. Еще сильнее ему не нравилось, что он не может об этом сообщить никому, даже Шасту. Звонить в гостиницу не хотелось по двум причинам: сейчас ночь, а вторая — ему не хотелось, чтобы новость про аварию разлетелась меж отделов. Номер мобильного Попов не помнил наизусть, как бы не напрягал память.       — Хотите кому-нибудь позвонить? — женщина, снимая показатели давления, тепло улыбнулась, но это всё равно не помогло. Ситуация поганая, и чувствовал он себя — погано, и знал, что Антон будет сильно переживать. За это он переживал даже сильнее, чем за повышенное давление и угрозу внутреннего кровоизлияния.       — Вам нужно отдохнуть, — женщина нежно погладила мужчину за плечо, одарив того ещё одной ободряющей улыбкой, и вышла из палаты. «Все будет хорошо» — как бы говорила она, и Попов сейчас, как никогда в жизни, нуждался в этой мантре.       В палату зашла медсестра, закатывая стойку для капельницы и несколько пакетов. Арсений шикнул, когда игла проткнула вену, но боль прошла почти сразу. Он пролежал еще несколько минут, наблюдая, как медсестра проверяет исправность капельницы, поправляет пакеты с жидкость и тихо уходит, а потом наблюдает потолок. Старый, шершавый, отражающий свет фонарей с улицы.       «Пиздец», — думает Арс, проваливаясь снова в пустоту. Он спит крепко, без снов, и даже во сне чувствует, как ноги всё еще болят.

***

      Света сидит в офисе за столом Антона, пытаясь разобраться в десятке файлов и документов, чтобы найти заявление на отгул. Серёжа уже присылал фотографии с пляжа, на котором стоит их бунгало на ближайшие выходные, и она чувствовала себя самой счастливой на свете.       Этот кабинет, маленький и заставленный мебелью так, что пройти порой можно было с трудом, она никогда не любила. Невзлюбила с первой секунды, заявив, что в таком помещении, душном, пыльном, работать не собирается. Шастун долго не спорил, по взгляду девушки понимая, что с ней бесполезно договариваться, вернулся через полчаса с её бейджем и фразой «будешь сидеть почти напротив, в отделе кадров. Там тебе нравится, госпожа?»       Девушка громко и заливисто смеялась, и убеждая Шаста, что очень сильно благодарна. Так, собственно, оно и было: за всё это время, она заходила в этот офис только за чаем или документацией, или советом.       Дверь в офис тихонько приоткрывается, и в щель просовывается маленькая голова Ляйсан. Она выглядела несколько растерянной, вместо Антона находя в кабинете Свету.       — А Антон? — Ляйсан проходит, и Света в который раз поражается какому-то особенно тонкому чувству стиля этой женщины. Она всегда выглядела не просто «хорошо», а «потрясающе», и Свете стало понятно, почему её муж, су-шеф кухни, Паша, так ревнует.        — Его не было сегодня, — Света отрывается от папок на компьютере, — а что?       — Он должен был зайти ко мне час назад, — Ляйсан задумчиво смотрит на блондинку, — но так и не пришел. На звонки не отвечает.       — Как и Арс, ой, — девушка запнулась, — то есть Арсений.       Ляйсан махнула рукой и постояла еще минуту, задумчиво смотря в сторону, притоптывая ножкой в эффектных лакированных туфлях на невероятно высокой шпильке.       — Ладно, допустим, — женщина недовольно нахмурила брови, покручивая рабочую трубку в руках.       — Это странно, Ляйсан, — подала голос Света, — они оба никогда не пропадают.       — Я знаю, — вздохнула менеджер, — поэтому и волнуюсь.       Она развернулась, чтобы уйти, но обернулась в дверном проходе. — Скажи мне, если кто-то из них объявится, — и, тихо прикрыв дверь, она вышла.       Света только успела кивнуть, рассматривая стол перед собой, заваленный десятком бумаг, причем, сверху — свежие, а снизу уже те, что пожелтели от времени. Света провела ноготком по ним, ощущая шершавость бумаги, и покачала головой.       Если Арс и Антон не выйдет на связь сегодня, то поездка к морю может сорваться, а Света этого не могла допустить никак. Как минимум потому, что знала, что Матвиенко готовит «особенный» сюрприз.