Мой друг художник

В палате Ацуши был всего один посетитель, но Осаму развёл такой шум, что казалось, будто к юноше пришёл весь его класс. Зайдя в палату и увидев очнувшегося друга, шатен тут же кинулся ему на шею и крепко обнял повторяя его имя. Накаджима обнял его в ответ и сказал, что всё в порядке. На это Дазай широко улыбнулся и сказал, что он теперь будут звонить Ацу-тяну каждые полчаса проверяя всё ли с ним в порядке. Ацуши смутился и поблагодарил за заботу. Спустя пару дней ещё одними посетителями стали Фёдор и Карма. Парни не были близкими друзьями с Накаджимой, но он был рад их видеть, а Карма принёс ему в подарок плитку шоколада, чтобы тот поднимал "гормон счастья". Накаджима также был благодарен им за визит и угощение. Фёдор же намекнул, что вскоре блондина навестит ещё кое-кто, на это юноша моргнул, не понимая о ком говорит фотограф, на что русский улыбнулся и сказал, что скоро Ацуши поймёт. И спустя день он понял кого имел в виду Достоевский. Было где-то полчетвёртого вечера, когда Накаджима смотрел в окно, когда в дверь палаты постучали. Сказав "входите", дверь немного приоткрылась и появилась рука в которой был чистый лист. Ацу сперва опешил не понимая что это такое, но стоило руке развернуть лист, как беловолосый на пару секунд забыл как дышать. На обратной стороне листа был рисунок, на котором были изображён сам Ацущи с расправленными крыльями, а рядом с ним с такими же крыльями был Тацухико. И тут же рука медленно исчезла, дверь открылась полностью, а в проёме появился он. Накаджима был готов кинуться ему на шею, но вместо этого Шибусава сам быстром шагом оказался у койки своего натурщика и обнял его. - Я скучал, - произнёс Тацу. - но я верил, что ты вернёшься, мой ангел В ответ раздался всхлип, руки обвили шею художника, а любимый голос ответил: - Я, я вернулся, мой художник. После этого старший отстранился, но лишь для того чтобы поцеловать Накаджиму в губы. Тот был не против, продолжая обнимать шею возлюбленного. Именно к нему он рвался, именно его голос вытащил из той тьмы, и именно его он увидел первым по возвращению. Они проговорили до самого конца времени для посетителей, но и этого времени казалось им ничтожным малым. - Не волнуйся, я обязательно приду ещё, - заверил его Тацухико, поглаживая по щеке. Юноша прижался и стал тереться о ладонь любимого, словно котёнок, как же не хотелось отпускать его. Но он верил ему, раз он обещал прийти, он обязательно придёт. Тацу никогда не врал ему, и сейчас, смотря в двухцветные глаза, художник говорил правду. - Хорошо, я буду ждать, - ответил Ацуши, касаясь его ладони своей рукой. - я люблю тебя. - Я тебя тоже, ангел мой. На прощанье они вновь поцеловались и Шибусава покинул палату. Стоило альбиносу уйти, Накаджима взял в руки рисунок, который принёс ему возлюбленный и улыбнувшись прижал его к груди. Стоило Тацухико выйти из здания больницы, как хорошее настроение испортилось, потому как навстречу ему шёл Огай. И хоть вид у него не был враждебным, чувствовалось, что он недоволен визитом этого "извращенца" к его сыну. Они остановились друг напротив друг друга, но никто не решался заговорить. Тацу же был готов услышать угрозы и обвинения как в прошлый раз, однако вместо этого, мужчина произнёс: - Я хочу поговорить. После этого попросил идти за ним. Тацу пожал плечами, но последовал за отцом Ацуши. “Надеюсь, у него в рукаве нет скальпеля, а то прирежет ещё в тёмной подворотне,” - проскочила невесёлая мысль в голове художника. Но на его счастье они всего лишь дошли до какой-то кафешки и зайдя в неё присели за стол у окна. Тут же к ним подошла милая девушка-официантка, спрашивая что гости закажут. В ответ Тацу вежливо спровадил её сказав, что они позовут её когда выберут. Стоило ей уйти, оба вздохнули, а Огай поставил локти на стол и положил подбородок на сложенные ладони. Оба понимали, что предстоит серьёзный разговор, однако никто не спешил первым начать его, вместо этого играя друг с другом в гляделки, словно по негласному правилу первый, кто отведёт взгляд - проиграл. И так они сидели папу минут. Тацухико в конце концов это надоело и он первым отвёл взгляд, вернее опустил его на листок меню и принялся рассматривать. - Если ничего не заказать будет выглядеть подозрительно, - ответил он на немой вопрос собеседника. Отчасти это была правда. Нет конечно такого закона, но менеджер может попросить их освободить столик, если долго не делать заказ и сидеть за пустым столом. А другая причина в том, что запах кофе всегда его успокаивал, а куда зайдёт их разговор трудно предсказать. Выбрав напиток, он поднял руку и подозвал официантку. К ним подошла та самая девушка что и в первый раз. Шибусава обворожительно улыбнулся и извинился за ожидание, заставив официантку тоже улыбнуться и сказать, что всё в порядке. Огая слегка передёрнуло когда альбинос произнёс "Солнышко, можно пожалуйста двойной капучино?". "Солнышко? И так ей улыбается. Неужто флиртует?" - От этой мысли мужчина нахмурился. - Хорошо, а Вы будете что-нибудь? - продолжая улыбаться спросила девушка. - Имбирный чай, пожалуйста, - ответил врач. Записав заказ она попросила ожидать и поклонившись поспешила к стойке с напитками. - Солнышко, значит? - обратился к нему Огай. - всех так называешь? - М? А, Вы про это, - Тацу расслабленно расположился на своём диванчике. - у них и так работа тяжёлая, а доброе слово и кошке приятно. - Неужели? А мне показалось, что ты бессовестно флиртовал с первой встречной, - недовольно произнёс мужчина. - пока твой "парень" лежит в больнице после комы, из которой мог не выйти. - Мори-сан, я знаю границу между добрым отношением и флиртом, и не собираюсь её переступать, - ответил художник. Брюнет хмыкнул, после чего снова воцарилось молчание. Он сам не верил, что не может начать этот разговор, ведь в прошлый он прямо с порога заявил, что не потерпит, чтобы у его сына были подобные отношения. А тут понятия не имеет как начать. А Тацухико тем временем размышлял над тем как долго ещё пробудет Ацуши в больнице, когда его выпишут, нужны ли будут какие-то лекарства. Он думал о своём мальчике, желал поскорее снова увидеть его, чтобы он вернулся в его уютную квартиру и они снова были вместе. Пока они молчали, девушка принесла поднос и поставила напротив них чашки с содержимом их заказа. - Двойной капучино и имбирный чай, пожалуйста, - повторила она заказ. - Благодарю, - ответил врач. - Спасибо, - чуть улыбаясь поблагодарил Шибусава. Официантка удалилась к другому столику. Юноша тут же взялся за ручку стакана и отпил немного, после чего тихо и довольно протянул "ммм". Судя по его лицу напиток был приготовлен отлично. - Даже дополнительно сахар не надо класть, - прокомментировал он. - Любишь послаще? - ехидно спросил Огай, пытаясь поддеть собеседника. - Нет, умеренно сладкий мне больше по нраву, - ответил алоглазый художник. - а как ваш чай? Достаточно горчит? Или нужно добавить яду? Отец Ацуши ничего не ответил, но также не сказать, что оба собеседника были довольны своими иголками в сторону друг друга. - Мори-сан, может, перестанем уже? - попросил Тацу. - неужели мы не можем спокойно поговорить? - Знаешь, я согласен, мне самому не нравится тон нашего разговора, - согласился он и отпил из своей чашки. - Я уже сказал Вам, я не собираюсь бросать Ацуши. Я не играю с его чувствами и не экспериментирую с отношениями, я не такой, - перехватил инициативу Тацу. - я люблю Вашего сына и это взаимно. - Ты встречался с мужчинами до этого? - спросил Мори, смотря в лицо альбиносу. - Нет, Ацуши первый, кого я полюбил, - ответил художник, чуть улыбаясь. И снова от мыслей о Накаджиме внутри разлилось тепло. - Знаете, он замечательный, Ваш сын, - продолжил альбинос. - он похож на солнце, тёплый и весь светится изнутри. Огай слушал монолог собеседника и чем дольше слушал тем больше чувствовал, что в его словах нет ни слова фальши и лукавства. Он искренне говорил об Ацуши, с той самой любовью и теплотой о какой может говорить лишь человек, который по-настоящему любит. Это ставило в тупик, но он не мог так просто принять эти отношения, потому что, он знает чем может закончится такая "любовь". - Шибусава-кун, - прервал он альбиноса. - то, что ты говоришь правда, я не сомневаюсь, и насчёт решительности моего сына в решении быть с тобой. В конце концов, это первое его решение, которое он так отстаивает. И с одной стороны я уважаю его желание идти по своему пути. - Но? - Но, я не хочу чтобы однажды он пришёл ко мне со словами "Отец, он меня предал". Я знаю, какую боль может причинить такой нож в спину, особенно, когда ты всем сердцем веришь, что он тоже любит тебя, а потом он говорит "Это всё было не по-настоящему" и "Я повзрослел и мне это больше не нужно". От последних фраз у Тацухико внутри всё сжалось и он начал кое-что подозревать. Предал? Повзрослел? - Мори-сан? В ответ мужчина сунул руку в карман, достав бумажник, а оттуда вытаскивая фотокарточку и протянул её алоглазому юноше. Тот моргнул, но фото всё же взял. На нём были изображены двое подростков в школьной форме, один был блондином, хотя можно было подумать, что волосы у него седые, а у второго волосы были чёрными. В нём Шибусава узнал юного Мори. - Это мой лучший друг, Фукузава Юкичи, - заговорил Огай. - мы учились в одном классе. А после произошло кое-что, что и по сей день заставляет меня ненавидеть его и себя самого. Художник взглянул на доктора ожидая продолжения внезапного откровения. - Всё началось как у вас: одноклассники, затем хорошие друзья. А после перетекло в большее, чем друзья. Я прекрасно знаю, что чувствует сейчас мой сын. От этих слов Тацухико словно током шарахнуло. Так получается отец Ацуши…? - Я думал, что это нечто особенное, искреннее и навсегда, - голос звучал ровно, но в нём чувствовались сожаление и горечь. - а потом, за неделю до выпускной церемонии, он сказал, что хочет поговорить со мной. Я и предположить тогда не мог, что это будет за разговор. Мужчина сжал в своих руках чашку с уже тёплым напитком. В голове проигрывалась та самая сцена, а в ушах те слова, что разбили сердце юного Огая. "Я повзрослел. Мне больше не нужно это. Ты ведь тоже понимаешь, так ведь? Я… не могу быть с тобой" - Для него это было не более чем игра или же период, который он перерос, - произнёс Мори, прикрыв глаза. - он, наверное и не думал, что для меня это было нечто большее. Не думал, что мне будет больно. Шибусава моргнул и отпил из своей чашки. Что же, по-крайней мере стало понятно, почему Огай так против их отношений: он сам когда-то обжёгся о них, и боится, что с его сыном случится похожая история. Отец не хотел, чтобы Ацуши стал такой же игрушкой, которой вскружат голову, а через какое-то время выбросят со словами "я наигрался, пока". - Мори-сан, мне жаль, что с Вами такое случилось, - заговорил Тацухико. - теперь я понимаю, почему Вы против наших с Ацуши отношений. Альбинос вновь поднёс к губам чашку, с намерением отпить, но тут же передумал и поставил её обратно на блюдце. - Но, как я и сказал ранее, у меня и в мыслях не было причинять ему боль таким ужасным способом, - продолжал он. - и на то есть причина. Брюнет открыл глаза и взглянул на собеседника, взгляд его так и вопрошал "что это за причина?". - Знаете, обо мне по школе ходят множество слухов, которые выставляют меня в неприятном свете, - решил начать издалека Тацухико. - из-за них меня обходят стороной. Так вот, один из них правда. Мужчина нахмурился. Слухи? Что ещё за слухи? И насколько они ужасны? - Я был первогодкой, и на меня обращали внимание из-за необычной внешности, и однажды мне это вышло боком. На последних словах юноша сжал руки в кулаки и опустил голову буравя взглядом чашку. Весь его вид говорил о том, что он не желает вспоминать об этом, но он должен рассказать, доказать, что искренен в своих намерениях в отношении Накаджимы. Это было худшее из воспоминаний, которое он так старался забыть, но оно до сих пор преследует в кошмарных снах. - Куда же ты, Шибу-тяяян?~ - Нет! Пустите, прошу! Не надо! - Заткни его уже и стащи с него штаны! - Нет! Я не хочу, хватит!! Помогите! Звук рвущейся одежды, страх в красивых алых глазах и крик ужаса. А затем боль, что нельзя было ни с чем сравнить. А ещё унижение. В тот вечер его уничтожили. Тацухико не заметил, как руки его охватила мелкая дрожь, и тихо заговорил: - Третьегодки были выпускниками, и решили, что нет ничего в том, чтобы развлечься с "красивым мальчиком первогодкой". Мужчина вздрогнул услышав это, а внутри всё скрутило от холода. Не хотелось верить в услышанное, не хотелось верить, что такое возможно. И это произошло в школе. Самого альбиноса уже трясло от воспоминаний, он кусал изнутри щеку, чтобы не дать слабину перед Мори. - Это произошло после занятий в клубе. Я вышел из школы и собирался домой, но, они подловили меня у ворот и пригрозив ножом приказали идти с ними. А дальше-- - Не нужно подробностей, - прервал его Огай, понимая, что о таком нельзя говорить. Алоглазый был благодарен за эти слова, он и сам не хотел рассказывать сколько над ним издевались. Он кивнул в благодарность и сглотнув продолжил: - Единственное, что хорошо, это то, что они отпустили меня, а могли просто прирезать. А после того случая, на меня стали косо смотреть и шептаться за спиной. Кто-то из этих уродов пустил слух, что я шлюха, и даже с учителями занимаюсь всякими извращениями за оценки, и так продолжалось пол года. В итоге у меня случился нервный срыв, после которого меня направили к психиатру. Внезапно художник почувствовал, что на одну из его рук поверх легла ладонь. Он поднял голову и наткнулся на мягкий и сочувствующий взгляд глаз цвета фуксии. Тацу постарался улыбнуться, но вышло крайне паршиво, а из глаз сорвались солёные капли. - Ах, в-вот же, как неловко, извините,- залепетал он, стирая другой рукой слёзы. - Всё в порядке, - ответил Огай. - теперь я понимаю, и верю тебе. "Не может человек играть с чувствами других людей, пережив такой кошмар," - подумал Мори, смотря на старающегося успокоится альбиноса. - Тебе смогли помочь? - осторожно спросил он. - А, да, мне попался замечательный психиатр, Сакуноске Ода, - ответил Тацу. - он действительно помог мне, и я смог перестать шарахаться от людей, и не обращать внимание на слухи. А потом я встретил Ацуши. Вспоминая сейчас их знакомство, Шибусава совсем не думал, что их отношения станут другими. И когда он стал осознавать эти изменения, то сперва испугался, и тот поцелуй после которого они поругались, он хотел убедиться что ему будет противно целовать парня, только убедиться. Но в итоге он напугал Накаджиму, более того: художник увидел в нём себя, того себя, на которого смотрели как на красивую игрушку, которой можно воспользоваться. И уходя из квартиры Ацуши, он был уверен, что это была их последняя встреча. Но всё стало только хуже: он скучал по мальчику, по их посиделкам, по тому, как рисовал его. Поэтому когда натурщик пришёл к нему и прокричал, что любит его, Тацухико понял, как жестоко поступил с ним. И теперь он не собирался позволить разлучить их.