Мой друг художник

После того как Рюноске стало лучше, начались его сеансы с Сакуноске Одой. На первых таких "разговорах по душам" юноша чувствовал себя не комфортно. Он никогда не жаловал "мозгоправов", считая что легче либо проораться в подушку, либо молча пережить и жить дальше, но такое самолечение не помогло ему самому, поэтому пришлось согласиться на сеансы. Хотя, его даже не спрашивали, просто поставили перед фактом, что пока он не научиться "любить жизнь", то может даже и не мечтать о возвращении домой. Начали они стандартно с "расскажи о своём детстве". Акутагаве было не на что жаловаться: у него были отличные родители, даже не смотря на то, что они приёмные. Да, от него и Гин отказались ещё в род.доме, после чего до восьми лет они жили в приюте, откуда их забрала семейная пара Фукудзава, Юкичи и Нана. Женщина старалась восполнить отсутствие у брата и сестры материнской любви, и у неё это хорошо получилось. Маленькая Гин практически сразу полюбила Нану, Рюноске же понадобилось немного больше времени, чтобы довериться новым родителям. Глава семьи хоть и был строг, но он также полюбил этих двоих, как родных. - У меня хорошая семья, - произнёс брюнет. - самая обычная. Родители приёмные, но я этого не чувствую. Если бы они воспитывали нас с сестрой с самых пелёнок, наверное, мы до сих пор не знали бы, что не родные им. - Хорошо, - сказал Сакуноске и сделал пометку в блокноте. - семья это главная опора в жизни любого человека. Акутагава-кун, почему же ты не рассказал им о случившемся? Парень нахмурился и отвёл взгляд. - И что я должен был сказать? Что у меня в голове голос, который говорит мне, что я убийца и должен убить себя? - спросил темноглазый. - так Вы себе это представляете? - Ты мог рассказать про аварию и что чувствуешь себя виноватым, - парировал психотерапевт. - они бы выслушали тебя и дали ту самую поддержку, из-за которой, я уверен, этот голос не появился бы, и ты бы не совершил то, что совершил. А об этом он и не подумал. Можно было не упоминая своего демона избавиться от него. Но уже поздно думать об этом, всё уже случилось, и Гин и родители теперь в курсе, что он сделал и где сейчас. Радует только, что друзья не знают, не хватало ему ещё от них получить клеймо "неудавшийся суицидник". Он был уверен, что его семья уже думает так о нём. - Расскажи, когда появился этот голос? - задал очередной вопрос мужчина. - что дало ему повод появиться? Акутагава опустил голову и прикрыл глаза. Ему придётся сказать это. - У меня есть друг, и я узнал, что он встречается с парнем. А я, я презираю подобные отношения. Я почувствовал, что он предал меня. Со злости я рассказал его отцу про это, а ему самому написал, что, меня тошнит от него, и что он мне больше не друг. А потом он попал в аварию: его сбила машина на автобусной остановке. Сакуноске слушал и не думал перебивать. Ему нужно услышать как можно больше, чтобы узнать причину и как помочь юноше. - И после этой новости ты стал слышать этот голос? - задал он вопрос, когда юноша замолк. Рюноске кивнул. Мужчина вновь сделал пометку, стараясь собрать воедино картинку, которую из себя представляла проблема его пациента. "Скорее всего появившееся чувство вины было слишком сильным, а сознание уже дорисовало голос, который стал нашёптывать ему обвинения и подталкивая к самоубийству," - сделал вывод Ода, поправляя очки. - Акутагава-кун, у тебя было подобное ранее? В ответ Рю помотал головой. Нет, такое с ним случилось впервые. Как он мог знать, что у сильного и здравомыслящего человека, а таковым он себя считал, могут быть подобные дефекты с головой? - Хорошо, на сегодня закончим, - сказал врач, убирая блокнот в папку и вставая со стула. - завтра будет групповая терапия, поэтому, пожалуйста, будь аккуратен в выражениях, чтобы-- Внезапно темноглазый подросток усмехнулся, чем заставил Сакуноске удивлённо моргнуть и поинтересоваться: - Я сказал что-то смешное? - Быть аккуратным, чтобы не задеть их чувства? - спросил юноша. - да бросьте. Вам что, действительно есть дело до состояния своих пациентов? Уже готовый покинуть палату рыжеволосый психиатр сел обратно и взглянул в лицо подростка. На лице усмешка, а в глазах неверие. - Почему ты спрашиваешь о таком? Конечно, мне как врачу не безразлично станет пациенту хуже или лучше. - Тхах, конечно, - вновь сарказм и усмешка на бледноватом лице. - да я уверен, Вы сейчас придёте в общий кабинет, или как это там называется, пост? И там со своими коллегами будете обсуждать какой шизик кому достался, да ещё и под чаёк будете смеяться над ними! Услышанное заставило Оду чуть нахмурится. Неужели этот парень правда так думает? - Акутагава-кун, ты знаешь что такое врачебная тайна? - задал он вопрос, вновь смотря в глаза юноше. - согласно ей я не имею право распространяться о диагнозе своих пациентов даже среди своих коллег. Мы не обсуждаем пациентов и не смеёмся над ними. Откуда подобные мысли? - Потому что все так делают, - ответил Акутагава, скрещивая руки на груди. - люди так устроены. Они всегда обсуждают других, и не важно кто они, врачи или учителя, семья или друзья. Сакуноске прикрыл глаза и вздохнул. Похоже, ему ещё предстоит завоевать доверие неудавшегося самоубийцы. - Ладно, как я и сказал, завтра на групповой терапии будь аккуратен, хорошо? Недоверчивый парень выдал лишь "угу", и на этом мужчина встал со стула и забрав папку вышел из палаты. А сам Рюноске лёг на койку и уставился в потолок. "Врачебная тайна, хах! Как будто ты её соблюдаешь," - подумал он. *** На групповых терапиях Акутагава чаще всего слушал других больных. Один из них Тачихара Мичидзо: рыжеволосый парень, который попал сюда из-за своей вспыльчивости, или же по правильному термину психиатрии неконтролируемого гнева. Парень рассказал, что избивал всех, кто его задирал, и однажды переборщил. В итоге обидчик оказался в больнице, а мать не в силах больше терпеть подобное поведение сына "сплавила" его сюда. Ещё один из "психов" был, как забавно, тоже был рыжеволосый парнишка, по имени Танидзаки Джуничиро. И здесь он оказался по причине того, что был любил в свою родную сестру, и нет, не как родственника, а именно как девушку. Инцест. Рюноске поморщился, ему подобные "отношения" казались такими же отвратительными, как изнасилование или однополый секс. Другие были не так интересны. В основном это были те, у кого депрессия или кто-то с навязчивой идеей, как, например, у ещё одного пациента, Мотоджиро Каджи: поджигать что-то или взорвать. Акутагава больше наблюдал за Одой, как тот слушает, делает пометки и разговаривает с остальными: он был спокойным, учтивым, но не наиграно дружелюбным. Психиатр говорил с ними, как с обычными нормальными людьми, но не забывал давать какие-то рекомендации, чтобы человек старался побороть свой недуг. "Жаль, не придумали таблетку от всего и сразу," - подумал брюнет. Рю не сразу услышал, что врач обратился к нему, поэтому сидящий рядом слегка тронул его за плечо. От этого парень слегка дёрнулся и посмотрел на соседа, который кивнул в сторону Сакуноске. - Акутагава-кун, тебе есть что рассказать? - спросил мужчина. Все присутствующие смотрели на темноволосого. Это заставило внутренне поёжиться, а голос в голове засмеяться и сказать, что-то наподобие "среди них ты куда больший псих, чем даже этот подрывник и пацан-любитель-сестричек!". - Нет, мне нечего сказать, - ответил Рюноске. - Ого, он умеет разговаривать! - хохотнул Тачихара, и его смех поддержали несколько пациентов. - а я-то думал, что он рыба! От этого комментария парень нахмурился. Если бы взглядом можно было испепелять, то от Мичидзо остался бы один только пепел. Однако, Сакуноске осадил шутника и сказал, чтобы Рю рассказал, как он себя чувствует. Нехотя, но брюнет рассказал, что чувствует апатию и ему неуютно на групповой терапии, неуютно, когда на него все смотрят, как сейчас. Что он чувствует себя голым под этими взглядами, и ещё ему кажется, что каждый видит его насквозь. На удивление, на это отозвались пара людей, включая и Джуничиро, им тоже неловко находиться среди людей. - Видишь, Акутагава-кун? Здесь есть люди, которые понимают тебя, - слегка улыбнулся психиатр. Спустя ещё несколько минут терапия закончилась и пациенты разошлись, кто в палату, кто в комнату отдыха. Сам Рю направился на мед.пост, потому как пришло время принять таблетки, которые ему прописал Ода. Они были основаны на травах, и, как сказал врач, не будут затормаживать или вызывать привыкание. После принятия лекарств, сероглазый вернулся в свою палату и лёг на койку. Остаток дня он размышлял обо всём: о своей семье, своих друзьях, о том, что сделал и как теперь нужно исправлять своё состояние.