Овладеть тобой полностью

Палата расположена в военном госпитале, несмотря на то что Чилтон настаивает на переводе Ганнибала обратно в своё подчинение. На запястьях доктора всегда находятся наручники, охрану же через некоторое время приходится отменить. Местные врачи не высказывают уверенности, очнётся ли Ганнибал хоть когда-либо, но точно заверяют, что после четырёх месяцев неподвижности он не сможет дойти даже до соседней койки. На всякий случай второе место так и остаётся пустым, а палата закрывается на ключ. Вопреки расхожим мнениям со стороны, Уилл не склонен к сентиментальности. Первый раз расплакаться ему удаётся, только когда специальная служба перевозки животных доставляет, наконец, его стаю. Уилл рыдает навзрыд, зарывшись в пушистые тела. Он хочет выплакать всю накопившуюся за эти месяцы боль, но сделать это никак не получается: с каждым напоминанием о Ганнибале почти зажившая на душе рана начинает кровоточить вновь. Ранения почти затянулись окончательно: след на щеке выглядит не таким уж и уродливым. По крайней мере, не настолько, чтобы Уиллу пришло в голову воспользоваться услугами косметической хирургии. Тем более что на повестке дня есть дела и поважнее. Он знает, что шрамы нужно исправлять свежими, но время Ганнибала утекает также безвозвратно, как и его собственное. Неопределённость. Сейчас, когда шумиха вокруг дела с обрывом почти утихла, Уилл абсолютно уверен, что мог бы спокойно принять и смерть Ганнибала, и его заключение, и его побег, но вот от самой неизвестности закипает кровь. Люди склонны попадать именно в ту передрягу, которой боятся сильнее всего. Но Уилл не из тех, кто привык сдаваться, да и ранее проблем с поиском и обработкой информации у него не возникало. Любая кома длится не более четырёх недель. То есть, то, что происходит после этого, уже не обозначают как кому. Существуют различные состояния. Человек или начинает восстанавливаться, или он переходит в так называемое персистирующее вегетативное состояние, или в минимальное состояние сознания, или, к сожалению или счастью, покидает этот свет. Существует прямая взаимосвязь между длительностью нахождения в коме и прогностическим выходом. То есть, чем дольше человек находится в коматозном состоянии, тем меньше у него шансов на благоприятный исход. В свободное время от преподавания и мелкой помощи по расследованиям Уилл полностью поглощён чтением медицинской литературы. Ещё один месяц проходит без каких-либо результатов, и это угнетает настолько, что появляется чувство, будто Уилл убивает Ганнибала ещё один раз. Самое смешное, что даже самому себе он не может сказать с полной определённостью, что будет, когда, а точнее если Ганнибал очнётся. Возненавидит ли он Уилла, сможет ли он передвигаться самостоятельно? А главное — вернётся ли его уникальный и острый разум, ведь менее всего он желает увидеть настолько умного, изобретательного и талантливого убийцу пускающим слюни и повторяющим две-три фразы. На самом ли деле это то, чего Уилл пытается добиться? Решив, что простого чтения литературы недостаточно, он переходит к следующему этапу, а именно живым консультациям. Джеку он решает сказать правду, потому что тот всё равно узнает так или иначе, но начальник реагирует крайне холодно: то ли не верит в его успех, то ли просто принимает для себя решение дальше не погружаться в их личные с Ганнибалом отношения, предоставив их самим себе. В конце концов, если бы Джек хотел убить Ганнибала, то с лёгкостью сделал бы это ещё во Флоренции. Другой вопрос — что именно говорить врачам. Нужно воскресить человека, который очень важен для следствия? Чересчур топорная правда, которая только оттолкнёт. Он — несчастный супруг, не теряющий надежды на воскрешение? Тогда важно не упоминать пол партнёра, потому что общество, несмотря на все развитые технологии, до сих пор колеблется между излишней толерантностью и гомофобией, и неизвестно, на какой именно типаж обывателя Уилл попадёт. Оптимальный вариант — остановиться на термине «близкий человек». Вопреки ожиданиям, ничего нового непосредственно от общения с докторами Уилл тоже не выносит. Обычно ему повторяют одни и те же фразы, стоит только взглянуть на историю болезни. Прогноз для каждого конкретного пациента зависит от множества факторов, главные из которых — характер и природа полученных повреждений. Чаще всего ему советуют следовать инструкциям докторов и надеяться на чудо, которого может не произойти, но от каждой подобной консультации кипящая внутри ярость только нарастает. Кажется, Уилл готов воскресить Ганнибала, лишь бы иметь возможность хорошенечко его избить, но он никак не может пережить то, что Ганнибал — даже недвижимый — не в его власти. Стоя в больничном коридоре и глядя на темнокожую медсестру с обтянутой ситцем и дурно пахнущей каталкой, Уилл осознаёт истинную цель своих поисков — он жаждет овладеть Ганнибалом любой доступной и недоступной ему ценой. — Если у врачей нет данных, что у пациента в коме присутствует сознание, это не значит, что оно не проявится впоследствии, — говорит высокая и уже пожилая заведующая отделением анестезиологии и реанимации одной из клиник Вашингтона. — Случаи спонтанного восстановления сознания бывали. Определённость наступает, когда консилиум врачей, исходя из ряда критериев, выносит определение «смерть мозга». Вот тогда — уже всё. Определённость. Неопределённость. Опять одни и те же грабли. — Какой процент тех, кто действительно слышит и воспринимает происходящее? — спрашивает Уилл, и его беспокойство даже не выглядит наигранным. Врач запинается, и ожидание ответа кажется для Уилла вечно раскачивающимся маятником. — Знаете, — выдыхает она наконец. — Пациенты и близкие всегда тешат себя надеждами, просто потому что в самой человеческой природе заложены функции: надеяться и выживать. Без вечной жажды к жизни организм просто не мог бы функционировать. Ведь даже сейчас, скажи я вам, что процент предельно низок, вы всё равно будете ждать, что ваш родственник попадёт именно в этот процент. Уилл не надеялся, что, спрыгнув с обрыва, они вообще смогут выжить. Но Ганнибал живуч и везуч, это единственное, на что Уилл способен делать ставку. Он старается гнать от себя мысль, что любая везучесть когда-нибудь заканчивается. — Вы правы, — отвечает Уилл, сдерживая первые порывы вывернуть незнакомому человеку всю подноготную. — Наверное, смерть мне было бы пережить гораздо легче. Доктор складывает руки перед собой и смотрит глубоко в его глаза. Узнала ли она его, ведь лицо Уилла крутили по всем зомбоящикам в течение пары месяцев? Однажды Уилла совершенно точно узнали, и он ушёл, даже не распространившись о сути проблемы. — Больной в коме и в вегетативном состоянии вполне способен воспринимать внешние раздражители. Это только кажется, что он глух и слеп. На самом деле всё может быть иначе. Бывает даже, что пациент всё слышит, видит и даже думает, а вот «выход» для него полностью закрыт. Она заглядывает в принесённую Уиллом карту и что-то внимательно рассматривает. Имя пациента он, конечно же, изменил. — Если был обширный инсульт, то, скорее всего, выздоровление невозможно. Но если изначально повреждения мозга были не столь обширные, шансы значительно возрастают… — Она задумывается и едва заметно прикусывает губу. В этот момент, несмотря на разницу в возрасте, она до боли напоминает Уиллу Алану. — В вашем случае вероятность осознанного состояния около сорока процентов. Видимо, на лице Уилла слишком явно проявляется радость, потому что доктор темнеет. — Сорок процентов, что больной всё осознаёт, — поправляет она свою речь. — Не знаю, должно вас это утешить или же разочаровать, учитывая, что процент выхода из комы после шести месяцев вегетативного состояния не дотягивает даже до одного процента. — Вы хотите сказать, неизвестно, что хуже: когда человек всё видит и понимает, но не может воскреснуть, или когда его сознание полностью стёрто? — понимает, наконец, Уилл. Даже если присутствует 0,69 процента, за них всё равно стоит побороться. — Я хочу сказать, что, беседуя с человеком в вегетативном состоянии, вы бросаете в море бутылки, никогда не зная, прочтёт ли их кто-нибудь. — Внезапно она разворачивается и шагает обратно, в сторону собственного кабинета, Уиллу ничего не остаётся, кроме как следовать за ней. — Бывает, врачи принимают «бодрствующую кому» за настоящую утрату сознания и не стесняются в присутствии безответного больного, без обиняков обсуждая все без исключения медицинские вопросы, в том числе, касающиеся тяжести состояния пациента, вероятности его смерти. А он всё слышит и понимает, получая в результате тяжелейший психологический удар. — Но никто об этом не узнает, — мрачно завершает её монолог Уилл. Когда они заходят в кабинет, женщина запирает за собой дверь. В эту минуту она кажется опасной, и Уилл даже невольно мобилизируется, хоть разум и понимает, что никакой угрозы нет. Заведующая отдаёт Уиллу историю болезни, а сама подходит к стоящему в углу встроенному шкафу и извлекает из запертой на ключ полки устройство, представляющее собой серую овальную панель с двумя лампочками. — Полагаю, одна загорается зелёным, вторая — красным, — внезапно догадывается Уилл, и от самой догадки его прошибает громом. Доктор кивает. — Существует курс реабилитации по методике «облегчённой коммуникации», которая до этого использовалась для общения с детьми, страдающими ДЦП и аутизмом, — произносит она. — На самом деле никакой реабилитации не происходит, и вы, как человек неглупый, сами всё понимаете. По факту это просто примитивное устройство, позволяющее людям в коме проявлять реакцию. — Сколько? — спрашивает Уилл, глядя доктору прямо в глаза. — Официально десять, неофициально пять, но никаких гарантий возврата. — Кажется, её взгляд проникает в самую душу, но куда уж острее. — Вы прекрасно понимаете, что данный аппарат не панацея и находится только на этапе тестирования. Озвученные мною сорок процентов следует умножить на девяностопроцентную точность прибора. — Итого, тридцать шесть процентов, что я получу точный ответ, — резюмирует Уилл. — Но если аппарат не сработает, это ничего не значит. Возможно, аппарат не сработал, возможно, деятельность мозга временно замерла, но ещё способна к восстановлению, возможно, пациент просто не захотел со мной разговаривать. Доктор усмехается слишком по-доброму, но при этом по-заговорщицки. — Поверьте, человек, который не мог докричаться до окружающих более полугода, с радостью побеседует даже со злейшим врагом. — Уилл уже знает, что заведующая гораздо умнее, чем пытается казаться. — В любом случае с вас дополнительные две тысячи, чтобы эта история не попала в прессу.