Овладеть тобой полностью

«Почему мы больше не занимаемся сексом?» — поднимает вопрос Ганнибал, когда Уилл очередным утром просыпается с твёрдо стоящей эрекцией и никак не решается перейти к элементарному самоудовлетворению. — Ты бы этого хотел? — спрашивает Уилл в ответ, даже не задумываясь над тем, какую реакцию он ожидает. Яйца болят и ощущаются тяжёлыми, ведь уже длительное время Уилл борется с любыми признаками возбуждения. Последний, впрочем, и единственный их секс с Ганнибалом произошёл ещё в отеле Колорадо-Спрингс; сложно уже несколько месяцев удерживаться от разрядки. Уилл знает, что без зазрения совести предался бы самоудовлетворению после их совместного убийства, но им в тот момент помешала свидетельница. Любопытно, чувствовал ли тогда Ганнибал, обратил ли он внимание на то, как сильно Уилл возбуждён не только из-за опасности. Они больше не вспоминали секс «через» незнакомку, хотя часто обсуждали Буффало Билла. На деле и первое, и второе Уилл расценивает как очередную форму близости с Ганнибалом. Если они всё же решатся заняться с кем-то сексом, это опять будет не секс с другим человеком, а секс между ними, но с помощью другого. Уиллу даже глубоко наплевать, мужчина это будет или женщина. Да хоть очередной серийный убийца. «Почему бы нам не получить удовольствие прямо здесь и сейчас, Уилл? Это состояние тягостно не только для тебя, но и для меня — по вполне физиологическим причинам». — Желаешь посмотреть порно? «Желаю поговорить с тобой. Про твои фантазии, твои желания». Некоторое время Уилл заминается, не совсем уверенный в том, как сформулировать своё предложение. — Слушай, давай я просто доведу нас до разрядки, а ты будешь представлять всё, что угодно в этот момент, — всё же произносит он. — Нам обоим будет приятно и практически не стыдно друг перед другом. «Отчего же ты ощущаешь стыд? Разве мы не предельно открыты друг другу?» — Знаешь, Ганнибал, я просто предлагаю путь, которым легче всего решить поставленную задачу. Уилл редко называет его по имени, опасаясь слежки, но сейчас, в безопасности собственного дома это вполне допустимо. Максимум, наблюдатель решит, что он поехал с катушек ровно в той же степени, как и доктор дю Морье. Пока пассажиры не станут доступны большинству граждан, напоминает себе Уилл. В программе задействовано достаточно много людей: медиков и учёных, и даже смерть Хэйнса ничего не изменит — эксперименты будут продолжаться в любом случае. Разве что лабораторию прикроют на государственном уровне, но этого тоже не произойдёт. В общем, Уилл мысленно смирился с тем, что однажды их взаимоотношения с Ганнибалом станут настолько типичными в обществе, что перестанут быть тайной для стороннего наблюдателя. И это по-настоящему опасно. Но решать проблемы необходимо по мере их поступления. «Разве я хоть когда-либо выбирал самое простое решение, отвергая самое рациональное и эффективное?» — переспрашивает Ганнибал. — «Я считаю, что теперь, когда мы вместе, будет абсолютно недопустимым, и, более того, вредоносным для наших отношений удовлетворяться поодиночке». — Отлично! — Уилл всё же хлопает в ладоши со злости и досады. — Пусть твои яйца дальше продолжают болеть. Хорошего дня! С этими словами он направляется в сторону ванной, чтобы принять холодный душ. «Скажи мне, Уилл, тебя когда-нибудь трахали?» — Господи, почему мы снова возвращаемся к этой теме? Уилл сбрасывает с себя одеяло, чтобы хоть как-то проснуться. Он уже готов опять бежать в холодный душ, но всё же решает проработать проблему, вместо того чтобы постоянно от неё скрываться. Он снова закутывается в одеяло и, словно насупленный гном, усаживается в позе лотоса. — Так уж и быть, я тебя слушаю, — произносит он вполголоса. Ганнибал медлит. «Кажется, я уже задал вопрос». — Чёрт побери, Ганнибал, ну, конечно же, нет! — вспыхивает он. — То есть почему «конечно же»? Просто нет. Что вообще за вопросы такие, я же у тебя ничего подобного не спрашиваю. Ну ладно … тебе можно, господин психотерапевт. В его голове раздаётся громкое хмыканье. «Если ты продолжишь так нервничать, мы вообще не сможем прийти к компромиссу». — Ладно. Уилл захватывает с поверхности соседствующей с кроватью полки бутылку виски и уже готов глотнуть горящую жидкость залпом, но из уважения к Ганнибалу просто наполняет бокал, даже не удосужившись сходить за льдом. «В прошлый раз… тебе ведь понравилось. Тебя завела одна мысль о том, что ты мог бы овладеть мной». — Он тоже колеблется. — «Отыметь меня». Тем временем Уилл делает глоток и чувствует, как Ганнибал внутри морщится. — Но ведь мы оба понимаем, что это невозможно. «Подумай, будь я физически существующим, рано или поздно, возможно, даже позже, чем сейчас, мы всё равно пришли бы к разговорам о близости», — продолжает Ганнибал, и Уилл сглатывает. В горле становится тесно. — «Я думаю, ты бы не отказал мне в подобном подарке». Уилл вспыхивает и отставляет бокал в сторону, с силой ударяя стеклом о поверхность тумбочки. — Ну можешь ты хотя бы сейчас не разговаривать со мной загадками! — Если бы Ганнибал мог дышать, Уилл бы услышал, как тяжело тот вздыхает. — И прекрати говорить, что ты якобы не существуешь, иначе я начну чувствовать себя шизофреником. «Если бы мы сбежали вместе, Уилл», — аккуратно произносит Ганнибал. — «С течением времени наши отношения в любом случае дополнились бы сексом. И тогда или ты, или я оказались бы в нижней позиции. А поскольку мы сейчас одно целое, почему бы не попробовать это воплотить, получив обоюдное удовольствие?» — Трёхстороннее, ты хотел сказать, — поправляет его Уилл. «Иначе у нас просто не получится», — незримо пожимает плечами Ганнибал, хоть этот жест и существует только в интонации и воображении Уилла. — «Я уже предлагал нам поговорить друг с другом, но ты постоянно отказываешься. Поэтому пришлось идти другой дорогой». — Я так и не могу понять с твоей размазанной по тарелке философии: ты так сильно жаждешь увидеть меня снизу… — Уилл делает театральную паузу. — Или же желаешь оказаться снизу сам, используя меня как проводник? «Считай как тебе будет удобно», — беззастенчиво комментирует Ганнибал. — «И если тебе так важно это знать, то для меня это будет не первый опыт». Нечто громко взрывается в груди, и Уилл понимает, что это его собственное негодование, а не действие Ганнибала. И имя этому негодованию — ревность. Мало того, что Ганнибал кружился по Флоренциям со всякими докторессами, так ещё и девственности его кто-то лишил до Уилла, а возможно, очень задолго до Уилла. Блять. Только бы не выматериться вслух. — И что же ты предлагаешь мне делать? — спрашивает он тоном ребёнка, которому утром очень не хочется идти в детский сад. «Умыться, установить тиндер и снять селфи». Когда Уилл стоит перед зеркалом, выбирая ракурс получше, он невольно думает не только про своего потенциального партнёра, но и про то, каким он выглядит в глазах Ганнибала. Словно в подтверждение его мыслей Ганнибал произносит: «Ты невероятно красив, Уилл. Взрослая, спелая, изящная красота. И даже твои шрамы… они тебя красят». Ганнибал никогда не произносил подобного ранее. Или же произносил, а Уилл запамятовал? Перед глазами всплывает рисунок, на котором Ганнибал изображал их с Уиллом в виде античных героев, вроде бы Ахилла с Патроклом. Тогда Уилл не обратил внимания на то, что персонажи были обнажены, списав всё на традиции древнегреческого искусства, даже если оригинал картины и был написан каким-то российским живописцем веками позже. Только сейчас, в ретроспективе, Уилл понимает, как же долго Ганнибал его на самом деле ждёт. Ганнибал просто был уверен, что рано или поздно Уилл всё равно будет принадлежать ему целиком, и поэтому не торопился получить его другими методами. — Все те разы, когда я находился без сознания в полной твоей власти… — заговаривает он. — Что ты ещё делал со мной? Ты ведь переодевал меня, это точно, по крайней мере, во Флоренции. Время зависает, пока Уилл рассматривает в зеркале своё немного подкачанное полуобнажённое тело и свой растерянный, испуганный взгляд, понимая, что Ганнибал видит то же самое, что и он. «Ты очень плохого мнения обо мне, Уилл», — произносит Ганнибал наконец. — «Мне не составило бы никакого труда солгать тебе в этой ситуации, и тебе никак не проверить правоту моих слов. Тем не менее я скажу тебе чистую правду: мне просто неинтересно было получить тебя без твоего на это согласия». Безусловно, Уилл может припомнить Ганнибалу массу вещей, которые тот делал без его на это согласия, вроде скрываемого энцефалита или помещённого в пищевод уха. Но если они сейчас займутся тем, что будут припоминать друг другу все давние, накопленные годами обиды, то миром эта история не окончится. — Я был неправ, — произносит Уилл тихо, одними губами. — Неправ не потому, что подозревал тебя, а неправ потому, что вернулся к тем временам, которые нам с тобой обсуждать не следует, если мы хотим прожить долгую, счастливую жизнь. Он тяжело дышит, ожидая ответа Ганнибала, но того не следует. — Просто продолжай, расскажи мне, как ты хочешь меня. «Сначала селфи, потом разговор», — хитрит Ганнибал, но Уилл с лёгкостью ведётся на эту уловку. — «Представь, каким бы ты хотел себя видеть, если бы возжелал трахнуть самого себя». — Мне никогда в жизни не приходила в голову подобная вольность, а тебе? Тем не менее Уилл расплывается в улыбке и позирует перед камерой. Он и сам удивляется внезапно пробудившейся внутри него раскрепощённости, будто делает он это не впервые. Стоит признать — игра Уилла направлена исключительно на то, чтобы понравиться Ганнибалу, а ещё на то, чтобы заставить его ревновать. Когда Уилл загружает фотографию в приложение, он даже не думает о том, чтобы наложить фильтры, только следит за настройками конфиденциальности, чтобы лицо было видно частично. Пальцы сами набирают подпись: «Ищу властного и нежного. Хочу впервые попробовать снизу». Несложно догадаться, что в подобных приложениях поиск не займёт много времени. Ганнибал никак не реагирует на его призывное сообщение. — Ну вот, я выполнил свою часть долга. — Уилл откладывает телефон в сторону. — Теперь твоя очередь. «И что же ты хочешь услышать, малыш?» От такого обращения Уилла слегка передёргивает, но он понимает, что раз сказал «А», говори и «Б», пора привыкать. К тому же, какая-то его доселе неизведанная часть даже балдеет от такого пошлого обращения. Все его предыдущие партнёрши не были слишком уж раскованы в постели. — Я бы хотел, чтобы ты находился тут, рядом, — признаётся Уилл, ничего не утаивая и не играя. Если он хочет от Ганнибала искренности, то должен платить искренностью взамен. Он глядит на своё отражение с пробуждающейся эрекцией и пытается вспомнить, была ли она у него на залитом в приложение фото: Уилл смотрел на своё лицо и живот, но никак не обратил внимания на такую немаловажную деталь. — Хочу ощутить тебя физически, твоё тело, мощь твоих рук. Облокотиться на тебя, так, как… Так, как на обрыве, перед тем, как они упали в холодную пасть бушующего океана. — Нам пройти обратно в спальню? Я могу позволить себе задержаться, у меня всего лишь вторая пара. «Оставайся здесь. Мне нравится на тебя смотреть. Меня это возбуждает именно потому, что ты сам так редко осознаёшь собственную красоту». — Что в твоём понимании красота? «Твоя гладкая кожа на груди, твои накачанные мышцы плеч, и да, я знаю, что это руки убийцы. Ласкай себя ими». Уилл слушается и почти поспешно спускает с себя бельё, высвобождая готовый взорваться член. Ему не потребуется многого, и всё же так хочется растянуть удовольствие. Особый кайф в том, что Ганнибал чувствует физически и переживает то же самое, что и Уилл, потому что они находятся вдвоём в одном теле. «Представь, что я стою прямо за тобой, прижимаюсь к тебе», — продолжает тем временем Ганнибал. — «Смотри на себя и не смей опускать глаза. Представь, что я ласкаю твои бока, прохожу по выступающим бедренным косточкам, сминаю бёдра». Ладонь самого Уилла плавно и легко скользит по члену, размазывая по стволу выступившую на головке смазку. «Думай о том, как в тебя упирается моя эрекция, и знай, что я не отпущу тебя, пока не солью внутрь всё до последней капли». — Пожалуйста, продолжай, — выстанывает Уилл, не зная, насколько ещё хватит его выдержки. «Потом я начну разминать твои ягодицы, готовить тебя постепенно, заранее… И ты будешь гореть от каждого моего прикосновения, зная, что мои руки — это тоже руки убийцы». На этом пике Уилл не выдерживает и кончает, кончает с такой силой, что темнеет в глазах, и мир на какое-то время прекращает своё существование. Когда он открывает глаза, то слышит слова Ганнибала: «Послушный мальчик». Уилл проводит всё ещё влажным пальцем по экрану мобильного, и там уже десять непросмотренных свайпов.