Close your eyes to the world that you see And open wide to the one in your dreams Black Rebel Motorcycle Club But I know the right thing for me to do is to leave you alone leave you alone, now The White Stripes
На набережной тоже кипело, сбивая крышку с котла, чудовищное и неостановимое веселье. Когда Джованна Джорно аккуратно пригубила пиво, стараясь ничем не выдать, что пьет его первый раз в жизни и что оно напоминает ей солоноватую, со странной горечью газировку, то ей показалось, что она стала взрослее в глазах своих сверстниц сразу на несколько лет. Треть года назад она обманула рекрутера, что ей исполнилось шестнадцать. Что она достигла возраста, когда нельзя (формально, чисто формально) купить ни выпивки, ни сигарет, но можно с письменным разрешением родителей в кармане стать частью оравы людей в разноцветных мундирах, которые будут убивать других людей в похожих мундирах, но с другими нашивками, только потому, что несколько государств не смогли договориться друг с другом. Подпись матери, кстати, была поддельная, и этим Джованна так гордилась, что вдруг почувствовала, оттирая с губ пенные усы, что может однажды об этом рассказать своим сослуживицам. Вот, например, Наранча — совершенный подросток и выглядит на 12, хотя, как знала Джорно, она всего на год младше совершеннолетней Миста. Или Фуго, не по годам серьезная, как и сама Джованна, но тоже угловатая, выглядит тоже порой как вчерашний ребенок. Миста...скорее нет, но больше из-за мышц и высокого роста. Они поймут, и, скорее всего, даже оценят смелость поступка. Хотя, если говорить правду, вряд ли ее мать привела бы хоть один довод против желания ее дочери пойти под ружье — скорее всего, она бы скользнула по документу равнодушным взглядом, кивнула бы и, дежурно спросив, насколько это все серьезно, вывела бы свою витиеватую подпись с фирменной каплей чернил под последней буквой, не вдаваясь больше ни в какие подробности. Со дня, когда Джованна ушла из дома, никто из людей ее прошлого не интересовался, куда она исчезла, точно так же, как никто когда-то и не спрашивал, почему ее темные жесткие волосы вдруг стали мягко сверкать золотом. - ДО ДНА ДО ДНА ДО ДНА — хриплым голоском запела Наранча, вырывая Джорно из мыслей, и вся их небольшая компашка застучала кружками по столу, чтобы подбодрить пьющую. Джованна позволила себе улыбку и, вдохнув поглубже, прикончила свою порцию. Пиво ей совсем не понравилось, но смех, что расцвел вокруг — да. «Нет, они не могут быть сильно старше меня.» - поняла она, и оказалась, как потом выяснится, права. Она даже была взрослее их, пусть и не годами, а духом. Некоторые вещи она просто знала. Была уверена, что они случатся с ней, стоит только дойти по дороге терпения и выдержки до нужного поворота. Джованна в один день поняла, что ей нужно прекратить войну — как, она точно не представляла, но чувствовала, что это связано с армией, и что именно она, юная Джорно, положит конец тому, что длилось уже полвека. Она поняла, что ей нужна власть, и она знала, что она ее получит. Она знала, что больше никогда не даст своей жизни вернуться в то убогое состояние, в каком она пребывала первые лет пять или шесть ее существования, и из которого ее вывел волей случая очень неожиданный человек. Джованна Джорно больше никогда не хотела сталкиваться с голодом, темнотой, морозом или одиночеством, которые отравили часть ее детства. И она готова была потерпеть в армии эти напасти еще некоторое время, зная, что потом они исчезнут навсегда. Из ее жизни точно.***
Она покинула дом рано утром, еще до рассвета. Ее мать предпочитала вставать поздно, но Джорно просто не хотела оставаться там дольше, чем было необходимо. Это там было симпатичным, даже уютным, но только внешне, двухэтажным маленьким домом на окраине города, в районе, где жили люди, знавшие вкус хорошей жизни, но не умевшие набивать им рот постоянно. Они не были бедными. Джованна в последний раз в своей жизни посмотрела на маленький садик с кустами роз, змейку-дорожку из плоских камней, что вела к выкрашенной в зеленый двери, на занавешенные белыми воздушными тканями окна, на аккуратную красную черепицу, такую яркую в иные дни, что она казалась сделанной из леденцов, и с удовлетворением отметила, что не чувствует никакой привязанности. Вечером накануне она вдруг испугалась, довольно нерационально, что не сможет утром уйти — минутный, но сильный страх пришел из ниоткуда, окатив ее холодной волной. Но все вышло гораздо лучше: она действительно ничего не чувствовала к этому дому, хотя могла бы испытывать неприязнь, отвращение, или, что хуже, ненависть. Ее разум был чист. Она уходила налегке, движимая только своей волей, а не гневом или обидой. Все шло по плану. Вербовщика она нашла у трактира в крупной деревне, до которой добралась к вечеру того же дня. Джованна не рассчитывала на это — она задумала добраться до Рима, где, как она полагала, возможностей записаться в армию не меньше, чем попрошаек или церквей. Но ей повезло: ее путь значительно сократился. У входа заняли раскладной столик красный человек необъятных размеров и мальчик-кричала, каждые полчаса бегавший выдуть стакан воды чтобы ему было легче зазывать будущих солдат. - Вступайте в ряды славной армии Его Императорского Величества! Увеличенный паек! Мясо через день! Отличные возможности получить по окончании войны образование по льготной программе! Девушки! Юноши! Вам найдется место в одном из полков нашей славной армии Его Императорского Величества! Когда кричала уставал и начинал говорить «сланой амии», толстяк в красном бил его по затылку, но все же отпускал в трактир промочить горло. Джованна заметила, как сутулились и прятали лицо люди, заходившие в заведение. Вербовщик их отпугивал. Она направилась прямо к нему и назвала свое имя и возраст. - У тебя есть средства на то, чтобы содержать коня? Джованна помотала головой. Она могла бы научиться добывать деньги и в армии, конечно же - воровство давалось ей легко и до того, как она обрела свои способности. Она могла бы взять в банке кредит, хотя идея занять безумное количество денег для того, чтобы попасть в кавалерию, еще считавшуюся элитой войск, казалась для нее верхом идиотизма. В конце-концов, она знала, что в армии есть представители мафии, до сих пор не до конца раздавленной генералом Дьяволо, и средств на клячу можно выпросить и у них. Но у Джорно был другой план. И, кстати, раз о заговорили о черте… - Линейная пехота устраивает? Трехнедельное обучение в Сполето, хорошее питание, смешанный личный состав… - Я бы хотела поучаствовать в программе Дьяволо. - Прости? - толстяк засунул палец в ухо по фалангу и со скрипом повернул. - XIIIый полк. Программа Дьяволо. Я хочу попробовать пройти. - терпеливо повторила Джованна, загоняя раздражение куда подальше. Ей легко давалось внешнее спокойствие, но любые повторения выводили ее из себя из-за своей бессмысленности. Она была уверена, что ее расслышали и в первый раз. - Туда очень строгий отбор, девочка. Ты уверена, что сможешь попасть? Я бы на твоем месте не терял времени. Пятый линейный из Бари, «Тритоны», не менее хорош. - Я уже сказала, сеньор. Мне необходимо попробовать. Вербовщик крякнул, а мальчишка, заткнувшийся на время разговора, окатил Джованну презрительным взглядом. Она ответила таким же. Толстяк вздохнул, растер капли пота, собравшиеся над его бровями и склонился над бумагами. - Жди. Мне надо выписать тебе проездные. Поедешь в их штаб в Неаполе. Все равно до отбора нужно пройти месяц подготовки в лагере. Хоть ходить научишься. Мягкий голос внутри сказал Джованне, что все идет как надо. Искристая радость, выбив пробку, пьяняще пробилась наружу, разлилась фонтаном по всей душе Джорно. Первый мах сделан. Пусть крылья еще слабые, она оторвалась от земли, на миг почувствовав перьями волшебную упругость воздуха. - Доберись до железнодорожной станции, - она туда, по южной дороге, - и дуй в Неаполь. У тебя три дня на дорогу, если опоздаешь, будешь иметь дело с полицией. - перед Джованной лег на стол бумажный квадрат со звездочкой-гербом, печатями и убористыми буквами. - Покажешь это в любом трактире, и владелец обязан дать тебе миску теплого, стакан некрепкого и постель на ночь. Не шикарно, но пайка на дорогу у меня при себе нет. В Неаполе спросишь дорогу у любого полицая, они покажут путь. Отчаливай, volontaria Джорно. - Записываемся в Его Императорского Величества победоносную армию! Вступаем в ряды…- мальчик снова завел свою шарманку. Вербовщик со свистом выдохнул, оторвал смятый зад от стула и вразвалку зашел в трактир, а Джорно уже бодро шагала, обметая длинной юбкой дорожную пыль, в направлении железнодорожных путей. Ей не хотелось терять времени. Она всухомятку жевала галеты, прихваченные из дома, и время от времени нежно проводила пальцем по бумагам, спрятанным в кармане. Час назад она была гражданской. Теперь она volontaria Его Императорского Величества, зародыш солдата. А дальше… XIIIый полк не был особо славным или знаменитым. Если кто и знал его, как поняла Джованна, подслушивая разговоры в поезде, набитом похожими на нее мальчишками и девчонками, ехавшими на военподготовку, то только как не совсем понятное образование, затыкавшее собой дыры на фронте. Большинство же про него ничего не слышало. Программа Дьяволо для них была просто плакатами, которые не все могли даже прочитать, малоинтересным предложением для тех, кого почему-то волновало, где служить. - Какая разница? - сплюнул прямо на пол ее собеседник, немытый юнец лет пятнадцати. Они сидели напротив друг друга и смотрели в окно, где разворачивалась лента пейзажа. - Все проще простого. Есть бабки — берешь коня, идешь в гусары. Или в драгуны, но это для совсем тупых, кто не может даже верхом толком сидеть. Нет бабок — сиди смирно, ехай в пехтуру, все одно. Можешь попробоваться в летное училище, но там мозги нужны ого-го-го какие, да и то еще удовольствие, сидеть в этой херовине в открытом небе. У нас один вот такой упал, прямо в амбар свалился, все спалил, а сам взорвался. Его потом неделю по деревне собирали — там руку найдут, там ногу. Вот к моей бабке на огород, так ей и надо, злыдне, голова залетела. Она все вопила «ой, помру, страсть-то какая, а», но ничего с ней не стало, а голову потом полицай забрал… Джованна не особо его слушала, да и сам мальчик не особо об этом заботился. Он говорил больше для себя, как поют птицы, и Джорно быстро поняла, что в этом потоке мыслей он забывает о своих тревогах. Программа была интересной возможностью. Как точно она работала, со стороны понять было сложно, но Джованна быстро поняла, что она ей подходит. Генерал про прозвищу Дьяволо звал к себе в полк, который он лично курировал, людей «со способностями». Плакаты, где его красная фигура на черном фоне (генерал изображался как довольный собой лихой черт в вычурном мундире, яростно скалившийся на зрителей; такая картина, стоило признаться, вызывала где-то под сердцем желание взять штык и показать всему миру средний палец) окружила себя белыми буквами, встречались довольно часто. Гротескный черт с кровавой копной волос однажды осклабился с одного такого Джованне. И подмигнул. Она моргнула, и когда открыла глаза, то оказалась не на улице перед загаженной плакатами и листовками стеной, а в бархатной темноте, раскрашенной лавовыми разводами, какие бывают, если получить удар по глазным яблокам. Перед ней высилась фигура, сотканная из взрывов и пороха. Генерал Дьяволо, затянутый в лопавшийся от его мышц мундир склонился перед Джорно. Из его ноздрей струился дым. - Ты достойна, Джованна Джорно! - он не говорил, а рычал, обдавая ее паром. - Ты вполне достойна носить мой мундир. Он лопнул, обдав ее брызгами крови, которые вдруг превратились в конфетти. Грянул гордый марш, и Джорно открыла глаза, снова оказавшись на улице. Плакат с Дьяволо, небольшой и довольно потертый, оборванный с одного конца, висел перед ее глазами. Стайка ребятишек, пинавшая рядом камешки, все так же щебетала, и Джованна отчетливо поняла, что видение открылось только ей. Она поправила свои посветлевшие локоны и, воровато оглянувшись, прикоснулась к плакату. Обычный глянец бумаги, чуть пыльный и влажный от клея, застывшее изображение — оно и не могла быть другим. Дело было не в освещении, не во времени суток, не в том, что ей только-только стукнуло пятнадцать и, как были уверены взрослые, она стала гормональным монстром с вывернутым наизнанку воображением — дело было в ней самой. В ее недавно открывшихся возможностях, к которым она только привыкала. Джованна перехватила поудобнее бумажные пакеты, которые несла домой, и заспешила к себе. Ей многое нужно было обдумать после того, как она закончит с домашними обязанностями. И сейчас, слепо уставившись в раскрытое окно, наслаждаясь свежим теплым воздухом, Джорно закуталась в свои размышления. Поезд шел в Неаполь. Там, она знала, ее научат держать в руках винтовку, чеканить шаг, обращаться к старшим по званию, а потом… потом выкинут в полк к таким же, как она. Это потом, уже после полноценного вступления в XIIIый, когда однажды вечером в казарме она будет складывать в аккуратный квадрат новую форму, черный китель, мучительные сапоги и алые штаны с белыми лампасами, Буччеллати, присматривавшая за ней, объяснит, что их способности называются «стенд». - Ты, соответственно, standutente, как и все мы. Поправь воротник, он не должен помяться. - Они у всех одинаковые? - Мечтай, - фыркнет Гвидо Миста, всегда носившая или шлем, или красную вязаную шапку. - Я ни за что не променяю своих пистолзов на твою лажу, ой-ей. Она будет лежать на койке, закинув ногу на ногу, и читать какой-то самиздатовский журнал с фантастическими рассказами, изредка слюнявя пальцы, чтобы перевернуть толстые страницы. - Нет. Stand это отражение души. Похожие встречаются, но довольно редко. Они показывают тебе, кто ты, и как тяжело найти двух одинаковых людей, так и два идентичных стенда это нелепость. - скажет ей Буччеллати, закончив застилать свою постель. Никто не может ясно даже сказать, почему у одних они есть, а других — нет. И почему появляются в разное время. - Я вот с детства хорошо стреляла. - вставит Миста. - И мой батя тоже, как говорят. - Вы даете им имена. Как? - Джорно сядет на свою койку, не спуская глаз с Буччеллати. - Тоже не могу сказать. Ты просто в один момент видишь свой стенд и понимаешь, как его зовут. Они обычно не разговаривают («Ну кроме моих одаренных» - снова встрянет Миста), но ты поймешь. Слова сами найдутся. Возможно, это случится, когда ты войдешь в контакт со стендом настолько, что он покажет тебе себя полностью. - А были люди со стендами, которые не имели имен? - Я таких не знаю. - скажет всегда серьезная Буччеллати. - Я бы на твоем месте пошла на помывку. После Наранчи любой душ напоминает поле битвы, а мыло удивительным образом заканчивается. - Кстати, о мыле… - после слов Мисты разговор свернет в другую, куда более приземленную сторону, и Джорно с полотенцем под мышкой направится в сторону душевых. Но это случится потом, сильно позже убийственных четырех недель в Неаполе, наполненных физической усталостью, недосыпом и звоном в ушах от ора сержантов подготовки, натаскивавших их на боевую жизнь. Джорно училась колоть штыком, залезать на высоты, окапываться и бросать гранаты. Дни сменялись ночами, и ей снилось, что она в который раз стреляет по мишеням, имитировавшим людей, бьет прикладом чучело и распевает строевые песни, вкладывая в голос всю боль от лопнувших на ногах мозолей. Кто-то молился перед сном, а она превращала резинки для волос в ящериц и смотрела на их игру, утешая себя только этим сознанием своих сил. Джованна быстро поняла, что ее способности, вполне реальные (ну не могли же деньги, выпорхнувшие к ней из чужого кошелька бабочками, быть ее иллюзией, если она покупала на них мороженое и иногда сигареты), были незаметны для большинства людей, хотя воздействие их имело вполне ощутимые последствия. Под конец, за день до выпуска, ее вызвал к себе старший сержант подготовки. - Volontaria Джорно Джованна! - Синьор-старший-сержант-Клеменца-volontaria-Джорно-к-вашим-распоряжениям! - она вполне неплохо освоила все дисциплины. Не хуже большинства тех, кто вместе с ней по окончании обучения собирался держать экзамены на вступление в XIII полк. Проблемы возникали только с ножевым боем, но она каждый раз находила решение: то превращала чужой клинок в ивовый прут, не оставлявший на ее теле ничего страшнее синяка, то заставляла подошвы противника покрыться мхом, на котором тот поскальзывался, открывая ей свои слабые места. Джорно была уверена, что спокойно получит свое звание солдата. Ее волновало только то, что за несколько недель не было ничего необычного — никаких испытаний, никаких вопросов, никаких проверок. Так, будто XIIIго полка вовсе не существовала, а она проходила самую обычную подготовку для любого линейного подразделения. - Вас желает видеть капитан Чезаре Польпо. Следуйте за мной. Через плацдарм городского лагеря, истоптанный их сапогами, через лабиринт казарменных построек сержант Клеменца привел Джорно к скучному серому зданию, перед которым расположилось несколько служебных автомобилей. Они прошли внутрь. Клеменца приоткрыл дверь для Джорно и пропустил ее в одну из комнат, но сам остался стоять за дверью. В полутьме помещения Джованна не сразу поняла, что именно ждет ее внутри, и где, если уж на то пошло, чертов Чезаре Польпо. - Футх-футх-футх…. Она обернулась на звук. На диване, не за письменным столом, не в кресле у камина, а на диване, видимо сокрушая его своим весом, сидел самый толстый человек, которого одаренная воображением Джорно только могла себе представить. Его щеки закрыли глаза настолько, что нельзя было понять, какого они цвета. Мундир, бог знает как на него надетый, сидел на нем как причудливый восточный халат, и сам Чезаре Польпо казался гротескным кудесником, пародией на человека, пребывавшей в дурмане от своих же сладких духов. - Молодая Джованна… - Джорно, синьор-капитан. - Джорно, верно. - Польпо и не пытался скрыть хитринку, выпячивавшую так же, как его брюхо над ремнем, что вполне годился бы в качестве обруча для бочки. - Я бы так рад запоминать имена, но вас приходит так много… Все такие молодые… Все так хотят попасть в XIII полк… Он говорил мягко, сопровождая все согласные сторонними звуками, будто причмокивая. Джованну передернуло. На миг на одной из щек Польпо, волновавшейся, когда он открывал рот, мелькнуло лицо ее отчима, налитое алкоголем и перекошенное от ярости. Показалось, должно быть. - Чем ты обоснуешь свое желание попасть туда? - Я хочу служить своему отечеству. - просто ответила Джованна. Из глотки Польпо вырвался и взмыл к потолку, взбивая по пути пыльные облака, высокий, оскорбляющий слух смех. - Футх-футх-тху, хорошо. Хорошо. Такие целеустремленные нам нужны. - капитан с усилием наклонился вперед, и в его руке из ниоткуда появилась серебряная зажигалка. - Ты куришь, синьора Джорно? Джованна кивнула. - Тогда сейчас ты выйдешь на плацдарм, посмолишь сигарету, подумаешь и, когда вернешься сюда, скажешь мне, считаешь ли ты себя до сих пор достойной вступить в ряды именно этого полка. Так просто? Она приняла зажигалку из пухлых рук Польпо, отметив, какой тяжелой и большой она оказалась. - Подумай, Джованна Джорно. Может быть, твое место как раз среди линейной пехоты. Джованна заставила зажигалку превратиться в небольшую змейку, обвившую ее руку пояском ртути. Она зашипела, сжимая ее ладонь, и Польпо засмеялся от удовольствия как пятилетка, которому показали жонглирующего клоуна. Он увидел. Черные точки его глаз сфокусировались на движениях змеи, что струилась по раскрытой ладони Джорно, провожая каждый перекат ее изогнутого тельца. Джорно послушно вышла во двор, по дороге возвращая змее ее первозданый облик тяжелого серебряного слитка с полым нутром и затейливыми узорами. Легкий ветерок ворошил ее волосы. Солнце было в зените, и тени, отбрасываемые зданиями, казались порталами во тьму. Джорно не без интереса заметила, что она была на плацу почти что одна, если забыть про уныло подметавшую его от листьев и сора девицу, намеревавшуюся стать однополчанкой Джованны. - Хей, золотая девочка! - она отвлеклась от своей работы, явно штрафной. - Есть огонек? Джованна кивнула. Не было причин не дать прикурить, даже если этот человек не интересовал ее настолько, что она не удосужилась даже запомнить ее имя. Они отошли, встали у ступеней, ведущих в здание, и Джованна на миг отдала ей в руки серебряную зажигалку. Ей вдруг показалось, что узоры на ней пришли в движение, и образовали нечто похожее на лицо… скорее на череп. - На нее можно купить автомобиль… - не без зависти прошептала курильщица, возвращая драгоценность Джорно. - Все в порядке, Джо? Ты так смотришь, будто смерть увидела. Джованна действительно увидела смерть. Из тени за спиной ее собеседницы вынырнул гротескный кадавр, закутанный в черное. Огромная фигура в плаще и венецианской шляпе, словно сошедшая с гравюры, что изображала карнавал, зловещий праздник для тех, кто пережил зиму и пост, возникла из ниоткуда и обхватила руками голову приятельницы Джорно. Та продолжила курить, только побледнела, пока Джованна смотрела, как от нее отделилось белое отражение, немо кричавшее о помощи. Черное создание скомкало его и поднесло ко рту. Длинный стрелообразный язык выпрыгнул из него, протыкая шею, и белый дух пошел волнами, дергаясь от боли. На лице, копии лица курильщицы, застыл ужас, от которого оно пошло морщинами...потом трещинами...а потом и вовсе распалось, как лопается холодный стакан, в который наливают кипяток. - Недосстойнооо… Курильщица пошатнулась и рухнула на колени, а потом и на землю. Джованна ахнула от неожиданности, от внезапности происходящего, от того, как быстро и спокойно живое и стоявшее на своих двоих тело вдруг стало всего лишь мясной куклой, лишенной жизни. Все произошло за секунды, и настоящий ужас не успел заразить ее сознание. И черный призрак, и белая тень человека в его руках исчезли. Джованна кинулась к телу, надеясь, но не веря, что та просто упала в обморок. Приложила несколько пальцев к горлу, стараясь поймать пульс и ощутила, каким холодным и мокрым было тело, уже все же просто тело. Сердце не гнало кровь. Серебряная зажигалка выскользнула на землю, и Джованна подняла ее, с удивлением почувствовав, что та будто вибрирует. Она вгляделась. Затейливые узоры…показалось, должно быть, это всего лишь видение… действительно двигались, складываясь в надпись. Джорно угадала в ней латынь, но времени разобраться у нее не было. Внутренний голос с неприятным перешептываньем велел ей зажечь пламя. И она повиновалась ему.***
Еще одна кружка опустела. По телу разлилась приятная мягкость, и мысли потекли плавно, тягуче, как нагретая на огне карамель. Возможно, именно в этом была прелесть алкоголя — в расслаблении, которое он давал. Джованна еще живее, чем некоторое время назад, почувствовала, что впервые за долгие месяцы она чувствует себя не то, чтобы в своей тарелке, но среди тех, кто… кто относится к ней без зла. Пожалуй, даже хорошо. Она расплылась в широкой, непозволительно открытой улыбке. И ей захотелось выпить еще. - Ха, лихо ты! - рассмеялась Миста, когда каждая прикончила по третьей кружке. - А я уж боялась, что ты у нас трезвенница вроде Буччеллати. - Погоди, она не пьет? - искренне удивилась Наранча, поднимая лицо. Она тянула пиво из кружки, поставленной на стол, потому что ей лень было держать ее в руках. Они все сидели в переполненном заведении на набережной, наслаждаясь бездельем и пустыми разговорами. Время текло незаметно, и с каждым часом, как казалось, общая атмосфера полувоенного праздника («Мы живы! Мы до сих пор живы! Надо пить эту жизнь!») нагревалась все больше и больше. Гвидо не без помощи своих набитых кулаков добыла для них небольшой столик у стены, и теперь они заставили его кружками с дешевым пивом и скромными закусками, какие были им по карману. - Ни разу не видела. - буркнула Фуго. Она и сюда притащила какую-то истертую книжку из тех, которые умудрялась добывать из ниоткуда везде, где они останавливались хоть на день, и время от времени утыкалась в нее, когда разговор становился на ее вкус совсем примитивным. Впрочем, дальше одной страницы она так за вечер и не сдвинулась. - Ууу, будто ты следила. - хихикнула Гирга. - Ну да, сложно не заметить. Это вы скоро будете бухать как…. - ...как Леони… - елейным голоском вставила Миста. - ..или как ты. - окрысилась Паннакота и уткнулась носом в книгу, на обложку которой кто-то налепил оборванную фотографию Ницше. Возможно, она сама. - Иди ты, Заратусра. Джованна не смогла не улыбнуться еще раз, глядя как прыснули в разные стороны Гирга и Миста, но сдержала смех, заметив сжатые кулаки Паннакоты. На них на миг вздулись жилы, но только на считанные секунды. Потом она с видимым усилием расслабилась и потянулась к кружке. Сидевшие по разные стороны от нее соратницы этого не заметили, и Джорно решила ничем не выдавать, что она выхватила из окружавшей ее реальности этот момент. Она никогда не задумывалась, поняла она, глядя на них, боролись ли они в учебном лагере с темным карнавальным призраком в этом же городе. Слышали ли его вопрос. Догадались ли, что он боится солнечного света. Учились ли они в Неаполе, как и она, или вообще в другом городе. Когда открыли в себе стенды, где родились, хотели ли сюда попасть. Ей вдруг захотелось узнать о них больше. На четвертом раунде Джованна ткнула в бок уже захмелевшую Наранчу и спросила: - Кем ты хотела быть до того, как попала сюда? - Чего? - даже у трезвой Гирга были проблемы с концентрацией. В зале было уже очень шумно, и Джорно почти кричала, когда переспрашивала. - Летчицей! Я хотела стать летчицей! - гордо ответила ей владелица Aerosmith, расправляя свои щуплые плечи, словно на них накинули кожаную пилотную куртку. - Даже пробовала в училище поступить. - Ее не взяли, потому что она считать не умеет. - открыла страшную тайну Гвидо, картинно приложив сложенные рупором руки ко рту. - Молчи, бездельница! У меня хотя бы были планы на жизнь. - Наранча шутливо, но сильно проехалась ладонью по вязаной красной шапке Миста, сдвигая ее той на глаза. - Но господь вмешался и не дал тебе летать по небу, сбивая там все, что движется. - еле выговорила от смеха Миста. - Ты бы протаранила рай, и все души вылетели бы оттуда через дырку. - И посыпались бы на землю. - добавила оттаявшая Паннакота. Миста напрягла щеки и издала неприличный звук, с которым, по ее мнению, добродетельные души должны были покидать рай через созданное Наранчой отверстие. - А потом ты попала в армию? - Угу. - Кивнула Наранча. - Тип того. Залетела в дурную компанию, не закончила школу, а уже приговор по малолетке...ну и мне тогда стукнуло четырнадцать, и судья мне дал типа шанс, сказал «Иди, Наранча, послужи Родине», и я попала в линейную пехоту. Ну мы там все были не очень взрослые и не очень послушные, поэтому больше строили — дороги там, укрепления, всякую херню копали. Рвы рыли, во. А потом началась программа Дьяволо, мне как раз шестнадцать стало, я увидела плакат, который с чертом таким, знаешь, подмигивающим, погнала в Неаполь, и все, баста. - Так на тебя тоже напал черный стенд? Краем глаза Джорно, приковавшая все свое внимание к Наранче, заметила, как Фуго поежилась и спрятала свое лицо в книге, а Миста посерьезнела и сделала большой, в полкружки глоток. - Напал? Ну не, не сказать, чтобы напал. Он прост взял, появился там из ниоткуда, ебнул меня стрелой и ушел, когда Aerosmith вылез. Мы не дрались, хотя страшный он до хуя, чесслово. Я потом пачку выкурила, перед тем как зажигалку жирному вернуть. А Миста вон вообще без всего этого обошлась, везучая. - Да? - Джорно обрадовалась, что Наранча затрещала о своей мускулистой подружке, обойдя информацию о том, что Джованна на испытании была вынуждена биться не хуже гладиатора. - Ага. - Кивнула Миста. - Когда Польпо меня вызвал, я ему сказала, мол, так и так, умею стрелять из чего угодно и как мне хочется, и меня все пули слушаются и летят, куда скажу. Говорю, у меня даже грамота есть, лучший стрелок полка, говорю, - я тогда тоже в линейке лямку тянула, - и, говорю, я вообще хочу в горных стрелков перевестись, чтобы, ну, знаешь, жалование получше и жратвы побольше, а Польпо берет, вызывает этого урода ко мне за спину, и тот, пока я перед ним распинаюсь, меня в затылок чем-то острым тычет. Я даж обернуться не успела, я его только мельком заметила… И все. - И все? - удивилась Джованна. - И все. Польпо мне велит выйти по двор и по мишеням пострелять, и я когда их увидела, поняла, что у меня в руке револьвер, а в нем уже мои пистолзы сидят и хихикают как обкуренные. «Неужели так просто?» - Джованне хотелось спросить их, но сама она не очень хотела рассказывать, как бегала по плацу, пытаясь вычислить умения Black Sabbath. Он был к ней агрессивен, она знала это — но до этого момента она думала, что это касалось всех. Вроде как ритуальный поединок, своеобразная инициация или ускоренный естественный отбор. Тем более Чезаре Польпо ничего не сказал, когда она принесла ему использованную зажигалку, еле держась на ногах от усталости. Он только отложил на миг в сторону столовые приборы и поздравил ее. Потом она начала задаваться вопросами. Sticky Fingers, Aerosmith или Sex Pistols, вне всякого сомнения, справились бы с темным стендом так же хорошо, как и она. Но, скажем, Moody Blues, который она видела мельком, или Man in the Mirror явно проиграли бы. И Джованна снова пыталась понять, чем она вызвала желание стенда атаковать ее. Не понравилась Польпо? Так просто? Она проводила взглядом клецку, которую вилкой подцепила с тарелки с закусками Гвидо. Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Может быть, это и не было так важно, как ей казалось. - Кстати, Панна, ты никогда не рассказывала, как ты сюда попала. Колись! - совершенно уже пьяно и ломано сказала Наранча и - Джорно надолго запомнила этот момент, - опустила обе руки на плечи Фуго. Та не вздрогнула. Не отстранилась. Она змеиным движением, будто совершенно бездумно, выкинула вперед руку и низким чужим голосом зарычала. - НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ! Это произошло в одну секунду: пьяная улыбка еще прилипла в губам Миста, Джованна еще держала в руках кружку, а Паннакотта уже вогнала четыре зубца вилки в плоскую щеку Наранчи, взвизгнувшей от боли. Она отпрянула и тут же схватилась за нож, быстрым, уличным движением срывая его с пояса. - Какого черта ты творишь, Фуго? - в огромных фиолетовых глаза Гирга расплескалась обида, застывая в уродливых изваяниях мести. - Че я те сделала, полоумная? Паннакота согнулась, бледная как смерть. Книга упала с ее коленей. Внезапно Джорно пронзила догадка, что била, целясь по глазам, Фуго совсем не Наранчу. Девушка тяжело, с хрипом дышала, отодвигаясь от стола, словно ее распирало надувавшееся внутри шипастым шаром желание броситься. Гирга, раздражаясь, выставила вперед нож, ожидая удара. Он последовал. Фуго кинулась на нее, игнорируя клинок, но вмешалась Миста. Она обхватила ее сзади, цепляясь за пояс (Джованна виделась, как вздулись под тканью мышцы ее рук) и откинула ее назад, подальше от Наранчи. Паннакотта слепо била по воздуху вилкой, покрытой неправдоподобно яркими красными пятнами. - Остынь, дура! - Миста навалилась на нее, и Фуго, выкрикивая ругательства, пнула ее в живот с такой силой, что Гвидо отлетела на шаг и опрокинула спиной стол. - Ну все, те хана, ебанутая. - Наранча, окончательно разъярившись, перемахнула через него, собираясь атаковать загнанную в угол Фуго, что задыхалась от ненависти, изуродовавшей до неузнаваемости ее лицо. - Остановитесь. Джованна Джорно, спокойная, серьезная и протрезвевшая встала между ними. На миг показалось, будто она призвала стенд — от нее словно исходило какое-то сияние. Но Gold Experience не явился. Зато остановилась уже набравшая скорость Наранча, и злая как черт Миста, закатавшая рукава, по-бычьи выдохнула и опустила сжатые в кулаки руки. Скорчившаяся на спине Фуго замерла. В краях ее искривленных губ застыла собравшаяся в пену слюна. - Гвидо. Наранча. Оставьте свою ярость. Она здесь неуместна. Пожалуйста. Они и не вздумали спорить, хотя обе были распаленными от злобы, усиленной алкоголем. Джованна отвернулась от них и присела на корточки рядом с Фуго, которая обхватила руку, сжимавшую вилку, ладонью другой. Золотоволосая девушка заглянула ее глаза, такого же цвета, что и у Наранчи, и тихо, как говорят с испуганными лошадьми, сказала: - Она не хотела тебя обидеть, Фуго. Прости нас, если это вышло похоже на оскорбление. Паннакотта резко втянула воздух через нос — один раз, другой. Джорно медленно, - у нее не было права на ошибку, она знала — плавным движением обхватила ее руку своей, раскрывая замок, что сжимал злосчастную вилку. Она упала на пол. Фуго молчала, не отводя широко распахнутых, почти безумных глаз с Джованны. А потом позволила помочь подняться себе с пола. - Да, Панна, прости. Джо-Джо права, я не подумала. Забыла, прости… - негромко забормотала-затараторила Наранча, совершено не замечая салфетки, которую прижимала к ее лицу торжественно-сосредоточенная Гвидо. - Ты мне говорила, а у меня расстояние между ушами отполированное... - Перестанешь ты, наконец, дергаться? Ты уже допрыгалась до… до штуки. - буркнула Миста, когда конец салфетки почти попал в незакрывавшийся рот. Стрелок начинала думать, что из адекватных людей в их взводе, а то и полку, осталась только она, Буччелати и, пожалуй, Джованна. Отвратительное положение вещей. - Простите. - Фуго, впившаяся теперь глазами в пол, перевернула стол обратно, поставила на него чудом не разбившиеся кружки, подняла книгу и быстро вышла на улицу, закутываясь по дороге в плащ. Джорно думала пойти за ней, но остановилась: ей показалось, что она услышала несколько всхлипов. А жизнь вокруг продолжала бурлить: люди пили, кричали песни, целовались и терзали струны. Под взрывы хохота на другом конце зала кто-то утопил свой кулак в чужом рту и вытащил его обратно вместе с зубами, приставшими к фалангам пальцев. Их инцидент на этом фоне легко затерялся, разве что несколько пьяных гусар, сидевших недалеко от них, обернулись и расхохотались. Женщина с фиолетовыми волосами, что пила вместе с ними, однополчанка Джорно, если судить по мундиру, присвистнула, обнимая статного кавалериста с песочными бакенбардами. - И это все, детки? - пьяно и разочарованно гаркнула она, мало обращая внимания на попытки мужчины поцеловать ее. Наконец, он добился ее внимания. - Отстань, Хорс. Три года прошло, а тебя изо рта так и несет лошадиной жопой. Джованна проигнорировала чужой интерес, и женщина уже отвлеклась на гусара Хорса, отчаянно пытавшегося оправдаться под общий смех. Кровь у Наранчи почему-то не останавливалась, и они решили пойти обратно в казармы. По дороге все трое пребывали в задумчивости. Джованна шла, положив руки в карманы форменных штанов, а Гвидо обнимала Наранчу, прижавшуюся к ней, и время от времени говорила ей что-то тихое и успокаивающее — настолько нежно, что Джорно начала чувствовать себя очень лишней. Она задумала уйти вперед, но стоило ей оторваться на шаг от этой парочки, как Миста обратилась к ней, сперва откашлявшись. - Это… спасибо, Джо. - Да, ты это умно, что нас остановила. Мы бы друг друга перебили. - поддакнула Наранча, и Джованна несколько умилилась, видя, какой мелкой она казалась, когда шла в обнимку с Гвидо. - Не за что. Мы — команда, нам стоит приглядывать друг за другом. Она действительно это чувствовала. Что-то, похожее на… на семью, какой она должна быть. В любом случае, ей не с чем было сравнивать это тепло, но оно стало ей дорого. - Хрен знает, что у этой в башке, но она предупреждала, что к ней нельзя прикасаться. У нее от этого сразу шарики за ролики, клинит по-черному. - подвела итог вечеру Миста. - Так что мотай на ус, Джо-Джо. - Как только он отрастет, так сразу. - улыбнулась ей Джованна, и всем трое с облегчением почувствовали, что, несмотря на неприятности вечера, они все же неплохо отдохнули. «И все же я прикоснулась к ее руке» - вдруг вспомнила Джорно, когда они уже притихли, подходя к казармам. И от этой мысли у нее заалели щеки.