Есть люди, которые не могут влюбиться, пока их не оскорбишь. И то, что отвращает других, разжигает в них страсть
— Какой к черту кролик? — шепотом произносит Чон. Лиса ничего не отвечает, лишь берет его за руку и тащит к выходу. Чонгуку ничего не остается, кроме как поддаться. Однако вопрос он этот еще повторит. Дальше все едут фотографироваться в красивые места. Как не крути, Чонгук иногда засматривается на Лису, но каждый раз одергивает себя. Нет никакой симпатии, простое восхищение красотой. Это те самые моменты, когда ты выглядишь на миллион и хочешь, чтобы все видели это. Время фотосессии, кажется, длится вечно. Что Чонгуку, что Лисе хочется побыстрее поехать в ресторан. За все то время, пока их готовили на еду не осталось времени. Завтраком для Лалисы послужил стакан воды.***
Самым неприятным сюрпризом для Розэ стало то, что свидетелем со стороны Чонгука был Тэхён. От Лисы она узнала, что это его сводный брат с очень сложной историей и бла-бла-бла. Но все-таки настойчивость Кима ее вымораживала. Каждый раз, когда подворачивался момент, он обязательно должен был полапать ее. Не то, чтобы это было мерзко, просто Пак не любит таких. Кому-то может это и нравится, но только не ей. Когда все наконец приехали в ресторан и веселились, Розэ решила выйти на улицу и подышать свежим воздухом. В помещении было действительно душно, поэтому гости периодически выходили подышать на улицу. — Хватит киснуть, с таким лицом только на поминки… — говорит Тэхён, подходя к Розэ. — Были бы они твои, я бы во всю улыбалась. — Ох, как грубо, — Розэ тяжело вздыхает. — Не думаю, что ты бы особо веселилась. — Что тебе от меня надо? — Во-первых, чтобы ты расслабилась, во-вторых, чтобы ты улыбалась. — Тогда у меня к тебе тоже две просьбы. Во-первых, перестань меня лапать, — говорит Пак, смотря на руку парня, которая совершенно спокойно лежит на бедре девушки. — Во-вторых, перестань от меня что-то требовать. — Даже если я перестану от тебя что-то требовать, то лапать, как ты говоришь, я тебя не перестану. Я хочу тебя, зайка, поэтому, привыкай. Всё, что я хочу, я получаю. — Лучше называй меня по имени. — Как скажешь, Чеён~а, — «За что мне это наказание» — слышит Тэхен, но решает промолчать. — Кстати, ты же знаешь, что мы с тобой сегодня ночуем вместе, — Пак удивленно таращится на парня. — Только не говори, что не знаешь. Ты вообще знаешь правила свадьбы? — О, боже, правой! — Ну не заводись.***
Чонгук целый вечер думает над этим «кролик». Он ненавидит, когда его так называют, до этого его звал так только один человек. «Видимо, кто-то не умеет держать язык за зубами». Чон то и дело общался с гостями, которых он не знает. Все деньги-деньги-деньги, как будто больше поговорить не про что. Как только Чонгук увидел, что Лиса вышла из зала, сразу же направился за ней. На удивление Манобан не остановилась на улице, а направилась в машину. Чонгук сразу же устремился за ней. Не успевает Лиса захлопнуть дверь, как Чон садится рядом на сиденье. — Сбегаешь с собственной свадьбы? — Чон даёт знак водителю, чтобы ехал. — Мне надоело там быть. Одни вопросы про детей и… — девушка тяжело вздыхает: — моду. Ты, кстати, тоже почему-то ушел. — Я хотел поговорить, но, видимо, ты решила иначе. — Поговорить? Не очень на тебя похоже. Хорошо, о чем? — О… — парень смотрит на водителя. — О тех словах, точнее о том, как ты меня назвала с утра. — Тебе не нравится? По-моему, ты как раз вписываешься в этот образ, — машина сворачивает на трассу. — Запомни, никто, и даже ты, не будет меня так называть. — Вот как, почему? — Потому что у меня есть имя. Остальная дорога проходит в тишине. Кажется за всю перебранку, водитель и глазом не моргнул. Лалиса отворачивается и смотрит в окно, наблюдая за сменой темных пейзажей. Чон же безразлично пялится в темное стекло. В голове нет никаких мыслей, пустота какая-то, перекати-поле не хватает. Машина останавливается около особняка, Лалиса выходит из машины, хлопая дверью, и сразу же идёт в дом. Чон просит водителя съездить обратно и попросить Тэхёна, чтобы он всех отправил по домам. Водитель послушно кивает и уезжает. Чонгук направляется в дом. Лалиса выходит из ванной комнаты, вытирая лицо полотенцем. Идет к дивану в гостиной, и закрыв лицо руками садится. Чон кидает пиджак на пол, сразу расслабляя галстук, падает в кресло. — Не хлопай так дверьми больше, пожалуйста… — Чонгук снимает часы и кладет их на столик. — Иди к черту. — Я и так с тобой, — Манобан поднимает на парня свой взгляд. Чонгук молча улыбается. Лиса тяжело вздыхает, качая головой, приулыбается. «Да что со мной сегодня?». — Я расстроена. Не знаю, из-за чего именно. Все так… отвратительно. — Понимаю. — Дурацкий макияж, дурацкий ресторан, дурацкая свадьба! — Манобан встаёт с дивана. — Помоги мне его снять. Чонгук недолго смотрит на Лису, встаёт и подходит к ней. Аккуратно убирает волосы, проводя пальцами по шее. Сначала снимает какое-то колье, пока Лиса снимает жутко громоздкие серьги, начинает расшнуровывать корсет. После десяти минут ковыряний, у парня складывается впечатление, что они в пятнадцатом веке. Хотя, наверное, даже там так корсеты не зашнуровывали. — Кто их придумал, — недовольно говорит Чонгук, доставая из кармана раскладной ножик. Он распарывает все ленточки, расстегивая молнию. Лалиса наконец-то вдыхает полной грудью. Казалось, еще чуть-чуть, и она задохнется. — Платье не жалко? — Чонгук возвращается в кресло. — Такое. Нет. Лиса снимает его прямо в гостиной, потому что подняться с ним на второй этаж кажется самоубийством. — Сожги его, как и все мои предыдущие вещи, — Лиса кидает его на диван, недовольно морщась. — Я недооценивал тебя, — говорит Чонгук. Лалиса удивленно смотрит на него. — В плане? — Ты не доска. — Ты меня так называл? — Ох, прости, не сказал. — А как же имя? У меня же есть имя. — Знаешь, — Чон снова поднимается и подходит к девушке. — Твоя дерзость меня заводит. Лалиса в смятении, она знала, что все примерно так и будет, но вот подумать и порассуждать времени не было. Сейчас ей некуда деться, да и рано или поздно это случится. Чонгук приближается медленно, словно зверь загнавший добычу в угол. А Лиса как раз сейчас так и выглядит. Такая же беззащитная, да и к тому же почти голая. То, что на ней и одеждой не назовешь. За весь вечер Чонгук поцеловал ее только один раз. На церемонии. Когда он буквально плавился от образа Лисы, от ее рук и взгляда. Второй раз сейчас. Он надавливает на подбородок, заставляя Лису открыть рот, сразу же прикасаясь к губам. Жадно сминает, ловит и посасывает язык. Упивается и наслаждается, но кажется, что этого мало. С каждой секундой хочется все больше и больше. Он словно странник, который нашел оазис в пустыне и пытается напиться. Однако кажется, что с каждым разом жажда одолевает его все больше. Сжимает ягодицы, отпуская и звонко шлепая по ним, берет девушку на руку. Девушка громко простонала, совсем не контролируя себя. Лалиса зарывается в волосы пальцами, наматывая небольшие пряди и оттягивая. Чонгук порыкивает в поцелуй, закусывая и оттягивая губу. Ему удается сделать только два шага и прижать девушку к стене. Лиса начинает расстёгивать рубашку Чона. Парень чувствуют, как судорожно дрожат пальцы Манобан, а Чонгук готов взвыть от того, как Лиса его заводит. Сам хочет ее не меньше, и даже не пытается скрыть этого. В нем просыпаются животные инстинкты, а мозг способен думать только о спаривании. Он готов прямо здесь разорвать на ней оставшуюся одежду и разложить ее прямо на полу. Чонгук собирает в себе последние силы и отрывается от губ, чтобы подняться на второй этаж. Когда они наконец оказываются в комнате, Чонгук опускает Лису на большую кровать, на которой до этого спал только он сам. Не одна из девушек не спала на этой кровати вместе с ним. Если Чон и приводил девушек, то только в гостевые комнаты. Отныне, здесь он будет спать с Лисой. Только с его Лалисой. И плевать, что ее характер он не переваривает. Опуская девушку на кровать, Лиса тянет его за галстук, как послушную собачку. Но тот факт, что Чонгук почти скулит подбитым псом от возбуждения, не может не радовать. Манобан заставляет Чона перевернуться, и теперь она сидит на нем. Ох, как же Чонгук был не прав, когда думал, что она бревно, и ничего, кроме как огрызаться, не умеет. Девушка умело расстегнула рубашку, раскрашивая шею своими поцелуями. Стоило Чонгуку потянуться к застёжке бюстгальтера, как его руки оказались порознь. — Не сейчас, — шепчет Лиса на ушко, отпуская руки Чона. Чонгука кроет от ее шёпота, поцелуев и того, как она трется задницей о его, уже и без того стоящий, член. Чонгук снова звонко шлепает ее, спускаясь рукой к лону. Нежно проводит пальцами по ткани нижнего белья, заставляя Лису прогнуться в спине. Лалиса хочет почувствовать его внутри. Хочет, чтобы он выебал ее как сучку, хочет сорвать голос, крича от его ласк. Чонгук опытный — умеет ублажать и раздразнивать одновременно. Умеет сделать так, чтобы его хотели и сходили с ума от этого желания. Лалиса словно кошка, которая гуляет сама по себе. А Чонгук, как маленький ребенок, завидев ее бежит, чтобы погладить. Но Лиса убегает, не давая укротить себя. И Чонгук злится от того, что она не поддается дрессировке. Потому что она дикая кошка гуляющая сама по себе. Чонгук ничем не отличается, он такой же одинокий и грозный, который не будет мириться с чужими. Любой взгляд на его богатство будет считаться вызовом. Сейчас не хочется думать, да и не получается, о том, как они дрались некоторое время назад, о том, как не переваривают друг друга и перемывают друг другу кости. Между ними нечто особенное. Соперничество. Ни при каких условиях Чон не уступит Манобан, как и она ему. Будут играть до последнего, пока силы и дух не оставят тело. Разрушат города, взорвут мосты, осушат реки, но добьются того, чтобы был победитель и проигравший. Поэтому и ненавидят друг друга. Видят себя, как в зеркале. Про них можно сказать, что они друг друга стоят. Лалиса начинает опускаться к паху, проводит мокрую дорожку от шеи до пресса. Чонгук тяжело дышит, то и дело тихо порыкивая, ему хочется получить разрядку. Кажется, что он кончит только от одной мысли, как Лиса будет выгибаться и стонать. Лалиса вылизывает каждый кубик пресса, раздразнивая Чонгука все больше, но как только ей это надоедает, она начинает медленно расстёгивать ремень на брюках. Стягивает их, отправляя на пол, смотрит на Чонгука. Парень приподнялся на локтях, откинув голову назад. «Не терпится». Лиса сжимает член сквозь ткань боксеров, видя, как Чон начинает скулить и постанывать. Не хочется его мучить. Стягивает боксеры, изучая набухший член. Розовая, от возбуждения и естественной смазки, головка блестит. А венки красиво обрамляют ствол. Лалиса касается язычком уздечки, слыша сдержанный стон. Начинает посасывать головку, проводит языком по всей длине, начиная с яичек. Заглатывает его полностью, несколько секунд держа в горле, подавляет рвотные рефлексы и начинает двигаться. Чонгук стонет, не может контролировать себя совсем. Просто крышу срывает от такого. Он убирает волосы от лица, наматывая на кулак и пытаясь самостоятельно протолкнуться дальше. Но чувствует, как Лиса прикусывает член, выражая свое недовольство. Чонгук отступает. Впервые. Возвращаясь к головке, Лиса играет языком с уздечкой, помогая рукой, что приводит парня в восторг, у него звёздочки перед глазами и фейерверк в голове. Чон кончает с хриплым стоном, сперма начинает стекать по все ещё пульсирующему члену. Мысли хаотично путаются, а сердце колотится, как бешеное. Лалиса снимает с себя низ белья, медленно вытирая сперму. Чонгук снова шумно дышит, пытаясь привести пульс в норму. Но ткань так приятно скользит по члену. Вытерев почти все, Чонгук валит на себя Лису, снимая с нее последний элемент одежды, отбрасывает его в сторону. Подставляет головку члена, готовясь войти. Чонгук не привык никого целовать из своих прошлых девушек. Только секс, никаких нежностей, поцелуев и так далее. Но почему-то именно Лису он готов целовать вечность, распаляя ее изнутри, играя с языком. Делая невесть что, насыщая, но по сути, только раздразнивая себя самого. Какой-то непонятный шарм привлекает его, привлекает к той, кому он кости переломать иногда хочет. Чонгук с жадностью сминает уже распухшие губы, оттягивает, проникает языком в рот, исследуя его изнутри. Поцелуй влажный, пошлый, парень громко причмокивает, от накопившейся слюны. Его разрывает от нехватки воздуха, но и отрываться от столь желанного он не будет. Одна мысль от того, что это мог делать с ней Югем разрывает на миллион кусков. Хочется пристрелить этого сосунка, который позарился на его. Его добычу. Лалиса мычит в губы, после того, как Чонгук входит в нее. Чон снова и снова не даёт сказать ей ни слова, начиная двигаться и впитывать все стоны, громкие и пошлые шлепки двух тел. Хочется попробовать во всех позах, везде, лишь бы наконец насытить себя. Не получается. Лиса отрывается от губ Чона, покусывая его шею, сбито дышит. Чонгук с ума сходит, будто сам обнюхался той гадости, которую продает, и теперь хочет ещё дозы. Он безумно хочет слышать Лису. Слышать ее каждый блядский стон, каждый вздох. Изучать ее миллиметр за миллиметром. Чонгук помогает себе руками, двигать задницу Лалисы, на которой уже красуются красные следы, от его шлепков. Парень доволен. Он решает поменять позу, и нависает сверху, подтягиваясь к изголовью кровати. Кусает девушку за шею, начинает оставлять засосы, то и дело рыча и глухо постанывая от крышесносного удовольствия. Временами Чонгук поражается, получал ли он настоящего удовольствия от секса когда-либо вообще? Все то, что у него было до этого, совсем нельзя назвать «получением удовольствия». Если на Лису так действует вино, которое было на банкете, то Чонгук купит завод этого вина и будет приносить его домой чуть ли не каждый день. Лалиса стонет громко, почти рвет глотку, как и хотела. Она никогда бы не подумала, что получит колоссальное удовольствие от того, кого она, мягко сказать, недолюбливает. «Ненависть желанию не мешает». Видимо. Девушка царапает спину, от чего Чонгуку еще больше крышу сносит. Кажется, что эти двое мечутся в адской агонии. Обоим мало. Она цепляется руками за шею, Чонгук сразу же смотрит в самое сердце карий глаз. И, кажется, застывает. Ничего красивее он не видел. Покрасневшее лицо, и взгляд с желанием и похотью, смотрящий прямо внутрь него. Захватывающее зрелище. — Чон-гук! — на выдохе произносит Лиса. Она выгибается, еще ближе прижимаясь к Чону. Тело начинает судорожно трясти, ноги становятся ватными, а пальцы на ногах, все сильнее сжимаются. Чонгук добился, чего хотел. Он делает последние толчки, и с глубоким стоном изливается на бедро. Чонгук бессильно падает рядом, пытаясь отдышаться. Он хочет много чего сказать девушке, но ни сил, ни желания, ни кислорода нет. Если Чон и пары слов связать не может, значит, они не зря столько времени кровать ломали. Парень кидает быстрый взгляд на часы. Два часа ночи, а сна ни в одном глазу. — Жарко… — говорит Лиса, прикрывая глаза, все еще восстанавливая дыхание. — Сад? — Балкон.