Последняя возможность увидеть солнце.

Первое декабря. Холодно. Город. Сонный город, заполненный снегом и льдом. Город, который может принадлежать холодной леди. Город, который мог бы стать оплотом смерти. Город, в котором живут тени и манекены, город, наполненный грязными мыслями, город, поделенный на районы, город, в котором живут грязные полицейские, сумасшедшие девушки, изможденные клерки, город, в котором по капиллярам контрабандных путей пульсирует кайф, город, в котором можно найти самое мерзкое пойло и самую дешевую медицину за дозу, город, в котором живы слова «честь» и «дружба», город, который в спешке забыл отметить на карте картограф. Город, кладбище которого является его пригородом и единственным въездом, город с многоэтажками, готическими постройками, сталинками, палатками и ларьками, барами и частными домами, город с единственной церковью на склоне горы, город, в котором ангелы назначают рандеву демонам, город, в котором возможно совершенно все. Мой город А дышит под подошвами дешевых кед, непредназначенных для данной погоды. Я – частичка этого города. Мы – жители, душа нашего города. Я, словно нейрон нервной системы города, несусь из точки А в точку Б, чтобы потом направиться в точку В, чтобы выполнить все поручения святого отца, чтобы разобраться со своими личными планами и обязанностями, чтобы убить этот холодный день количеством передвижений и действий, которые я совершу за 24 часа, прежде чем утром завтрашнего дня встретить новых новеньких и провести с ними мой первый, персональный, самый худший день в аду, чтобы остальные казались лишь слабым отголоском этого похмельного кошмара наяву. Я – самоубийца, и я знаю об этом. Подошвы моих кед плавят снег. Подошвы моих кем несут меня вперед согласно тем мыслям, которые наполняют мою голову. Сегодня я не слышу голоса, которые обычно поддерживают диалог между собой. Сегодня они тоже наслаждаются выходным днем, сегодня они молчат и ждут, сегодня они вынашивают хитроумный план, тысячи идей для тысячи разговоров на весь следующий месяц. Сегодня они молчат. На сегодня осталось всего одно очень важное дело – напиться. Поэтому я направляюсь в старенький бар. На баре висит табличка: «Стакан ставить на свет», а на входе в это заведение я каждый раз читаю название заведения. Оно магическим образом действует на меня. Оно обещает мне Мир спокойствия и тепла. Бар называется «Посадочная полоса». И пока я стою на улице и смотрю на вывеску, мне холодно, но я знаю, что внутри тепло. За стойкой сидят трое. Они общаются, обсуждают что-то. Направляюсь за стойку и встречаю там милую мисс. Она меня знает много лет. – Дрянь, – говорю я, и она лезет в специальный ящичек под стойкой. Оттуда она извлекает бутылку цвета земли в пыли и без этикетки. – Совсем все плохо? – спрашивает она мягким голосом. – Да, – говорю я и открываю бутылку. – За последнее время ты изменился еще сильнее, – ее слова словно кошка, которая на мягких подушечках крадется в темноте. – На то есть причины, – говорю я и наливаю граненный до краев. – Знаешь, я видела один сон, – говорит она. – Этот сон, он меня напугал. Там был ты. Я – чужой сон. – Да? И что было в этом сне? – спрашиваю я сквозь боль, сквозь огонь внутри, после того как осушаю стеклянный сосуд. – Ты был... Ты выглядел как до того, как все началось. Ты был счастливым и улыбался, – говорит она, а я наливаю вторую порцию. – «Я был», это ты очень правильно сказала, – говорю я и опрокидываю второй. – Я был... Ладно... А что тебя напугало? – Скажи, ты устал? – спрашивает она. – Нет, я в порядке, – отвечаю я ложью на ее вопрос. Девушка смотрит на меня, мне в глаза... Она знает, что я соврал. – Скоро отдохнешь, – говорит она и отходит от меня. Она направляется к компании трех парней, между которыми идет живая беседа. – Скоро отдохну… – шепотом произношу я, и волна холода сковывает все внутри. Наполняю стакан и опрокидываю его еще раз, чтобы наполниться обжигающей жидкостью, полной смерти. Теперь я подвисаю, засмотревшись на свет лампочки под моим стаканом. Он преломляется, он разбивается на фигуры. Несколько капель жидкости из бутылки начинают играть со светом, и в итоге я наблюдаю калейдоскоп на дне стакана. Он гипнотизирует меня вплоть до того момента, пока со стороны компании не доносится: «Наш мир это мясорубка». – Наш мир – это не мясорубка... Наш мир – это всего лишь наш мир, остальное – твое восприятие, – говорю я, наполняю стакан в четвертый раз, а потом осушаю его в одно движение. Они смотрят на меня и оценивают. Но в итоге страх неизвестности делает свое дело, и они решают не вступать в диалог. Они понимают, что я не совсем адекватен. Проходит с полчаса, и я вновь прошу девушку за стойкой подать мне дрянь. Этот напиток, который можно найти только в этом городе. Его редко заказывают за очень большие деньги. Его редко пьют из-за чудовищного вкуса, из-за высокого градуса, из-за консистенции. Этот алкоголь чем-то напоминает кисель. Вязкий, обжигающий, мерзкий, уносящий кисель. Как-то раз я слышал, что другое название у этого напитка «Автомагистраль в рай». – Дрянь, – говорю я, и девушка вновь ныряет под стойку, а потом достает вторую бутылку. – Как ты вообще можешь пить это? – спрашивает она. – Пробовала? – Нет, от одного только запаха меня начинает тошнить, – с брезгливостью в голосе говорит она. – Поэтому и не понимаю... Я смотрю, как ты наполняешь стаканы этим, и не понимаю того, как ты можешь это пить! Вообще, вас, психов, которые заказывают дрянь, можно пересчитать по пальцам. – Да? – спрашиваю я и опрокидываю стакан. – Смотри, ты, один чувак, который выступал здесь несколько раз... Ему кажется, что с ним есть еще двое. Странный персонаж, но, знаешь, свое дело он делает, погружая посетителей в транс своими романтически-кровавыми бреднями... Эммм... Есть одна девушка, которая периодически заказывает это пойло. Мне кажется, она... Мне кажется, у нее было много проблем раньше, сейчас еще больше, но, когда становится чисто коллапс мирового масштаба, тогда она приходит и произносит кодовое слово. И последний, кого я знаю, это наш святой отец. Время от времени он заскакивает к нам, берет несколько бутылок и уходит прочь. «Этот демон пьет дрянь? - думаю я, и это меня забавляет. – Значит, в нем все же есть хоть что-то святое, раз он хочет промчаться по «Автомагистрали в рай». С этими мыслями выпиваю еще порцию ядовитого напитка. – Ты улыбаешься? – спрашивает она. – Неужели впервые за последние полтора года ты улыбаешься? Но я ее не слышу. Вижу только ее губы, вижу только ее силуэт, вижу только калейдоскоп на донышке и понимаю, что вторая бутылка подходит к концу, понимаю, что новый месяц скоро стартует и все повторится вновь. Понимаю, что первый день в аду будет самым сложным из-за простуды, из-за усталости, из-за похмелья, из-за спокойного, сконцентрированного холода декабря. Но в данный момент мне тепло! А на улице холодно. В лачуге холодно. На кладбище холодно. Но мне тепло...