Последняя возможность увидеть солнце.

Стук в дверь резко поднимает меня на ноги. За окном темно. Крепко прижимаю к себе библию, держу лопату перед собой. – Открывай! Срочно! – слышу голос коммерсанта, и облегчение наваливается на мои плечи. – Отпустило, – думаю я. – Иду! Подхожу. Открываю. Сын жирного ублюдка стоит и пялится на меня первые несколько мгновений. – О! Уже собрался! Отлично! Идем со мной. Не требует отлагательств. И библию с собой, с собой... Быстренько идем в храм. Заходим в дом, пропитанный религией, затем по коридорам и лестницам идем в какую-то комнату. Дверь открывает мне картину, что шипованными тисками сдавливает сердце. – Что...? – не успеваю договорить. – Не твое дело, – перебивает он. – Шевелись. «Как же я хочу прямо сейчас срезать тебе половину головы при помощи лопаты, ублюдок», – думаю я. – Короче, нам надо... – тараторит он, но я словно не слышу его. Улавливаю смысл, но не слышу ни единого слова. – ...А потом я... И пока ты будешь все готовить, я быстро... Когда я приду, мы покончим с этим, и эта ночь закончится. «О да! Эта ночь наконец-таки закончится», – думаю я, и в этот момент завывание ветра врывается в комнату. Я впадаю в панику. Я вновь вспоминаю ту иллюзию, что увидел не так давно. Я опять начинаю слышать голоса, шепот, хлопки, хрип, хлюпанье... Опять начинаю представлять совокупляющихся трупов на кладбище... Паника, паранойя и ужас скручивают меня мыслью, что мне придется кидать землю среди голодных трупов. – Тащи, гнида, свою задницу, давай-давай-давай, ты, Микки Маус, шевели своими крошечными культяпками, – истерический крик коммерсанта возвращает меня в мир, отрезвляет мои мысли. Все то время, пока мы идем вдоль гранитных плит, он ругается в диапазоне между шепотом и истерикой. Это не дает мне сосредоточиться на своих мыслях. Находим пустое место. Начинаю копать. В этот же миг коммерсант убегает прочь. Мне очень хочется положить его если не в эту яму, которую я копаю в данный момент, то в следующую. Он заслужил это, как и его ублюдок-отец, который лег бы здесь же, в третьей могиле. Но, рано, еще рано. Поэтому я фокусируюсь на работе, а не на своих мыслях, ибо это погубит меня. Примерно через час прибегает коммерсант, и мы совершаем погребение на скорую руку. Он смотрит на все с довольным видом. Потом смотрит на меня. – А какого черта ты стал белым...? – спрашивает он, и в воздухе повисает тишина. – Хотя неважно... Отдыхать! – говорит он и поворачивается ко мне спиной. В этот момент ненависть переполняет меня. Глаза застилает пелена, и разум срывается на очередную ужасающую мультипликацию. В следующий миг коммерсант оборачивается. – Ты же понимаешь, что это наш небольшой секрет? – поизносит он. – Да. – Я запомнил это место, гнида... Оно сыграет против тебя, мразь. Я сжимаю рабочий инструмент до боли в костяшках. Подхожу к хижине и слышу, как там начинает разрываться будильник. – Вот оно, очередное дерьмовое утро в нашем проклятом городе, – думаю я, открывая дверь. – Слишком много всего происходит в последнее время, – первый голос. – Слишком много всякого дерьма случается в последнее время, – второй голос. – Самое темное время суток перед рассветом, – выдавливает из себя философскую жилку третий голос. – Именно поэтому мы по уши в дерьме, – озлобленно произносит четвертый. – Все равно мы все умрем, – певуче тянет пятый голос, а после заливается бешеным смехом. За время диалога моих личностей я вырубаю дичайший звон будильника и прибираю в лачуге после моего ночного кошмара. Выхожу на улицу. Меня в очередной раз встречает холод декабря, и я знаю, что там, дальше, сегодня, я увижу проповедника, который наполнен грехами по самые завязки... сегодня я вновь встречусь с сыном этого создания, вырвавшегося прямиком из преисподней, а потом отправлюсь сквозняком гулять по офисам и квартирам, забегаловкам и магазинам, чтобы доставить Сансару и пополнить список лиц, имен и адресов. Но это все потом. Сейчас я прохожу мимо гранитных плит и вспоминаю мультик моего сознания. Я смотрю на фотографии и вновь покрываюсь мурашками ужаса. Я – обесцвеченная копия себя. Несколько часов спустя, среди могил, неподалеку от утренней, меня вновь находит эта мразь, что утром тарабанила в дверь. – Закругляйся. Приводи себя в порядок, и потом я жду тебя на кухне. Примерно через час я пришел в назначенное место. Он уже частично наполнил рюкзак. Тишину прогонял звук работающей машинки. – Это была прекрасная ночь, – начал говорить он. – Сначала я поимел ее так, как я того хотел. Потом дал ей дозу Сансары, и девушка отправилась в путешествие по мирозданию. Пока она летала и была Богом своей маленькой вселенной, я рассказал ей о том, что знаю тех малолеток, с которыми она коротает ночи, и сегодня, можешь мне поверить, их поглотило болото. Я сказал ей, что знаю, как она крадет излюбленное, но очень дорогое лакомство у меня из-под носа... Я высказал совершенно все! А потом разрядил две обоймы... Ты, думаю, заметил сердечко вокруг сердца, так?! Это была одна обойма! Вторая ушла на ноги, колени, ладони, локти... Именно в этом порядке! И последний патрон я отправил ей прямо в рот. Вставил дуло, направил немного вверх, а потом – БАХ! На несколько бесконечных секунд воцарилась тишина. – Я кончил второй раз за ночь. «Мразь! Я сниму с тебя скальп и затолкаю его тебе в глотку», – вот о чем я думаю и трясусь от своего бессилия. – Слишком рано,– шепчут все мои голоса, все личности, что поселились в моей голове. – Знаешь, этой ночью я впервые убил. Нет, раньше я тоже убивал, но так, косвенно. Я говорил: «Убей!» и убивали... Или та же самая Сансара! Она тоже рано или поздно сводит туда, на кладбище, где ты час назад кидал землю... А вообще, я давно замышлял это. Я давно решил, что первой жертвой должен быть кто-то особенный! Кто-то с чистой душой … Я увидел ее кожу, волосы, глаза и эти огненные веснушки и понял – она! Вот моя жертва! – сказал он и замолчал на несколько секунд. – Но, знаешь, просто так убивать мне не хотелось. Я решил для начала совратить, а после поиграть в инквизитора... Такая своеобразная ролевая игра. Как хорошо, что она была податливой. Больше всего меня порадовало ее содействие в распространении нашего замечательного продукта на рынок школьников. Я ей просто сказал: «Ты будешь продавать Сансару в школах». Она взяла десяток порций и через несколько часов принесла наличные. Мое сердце в этот миг остановилось! Понимаешь! Остановилось от любви! И я понял, что именно она, слышишь, никто другой, а именно она станет моей первой жертвой! И она, совращенная, утратившая душу, в итоге убита. Он сказал это и расслабился. – Интересно, а он знает, что спал со школьницей? – пятый голос игриво прозвучал в моей голове. – Заткнись, мразь! – кричу я, не покидая границы своих мыслей. – Я убил впервые, и мне это понравилось, – сказал он и расплылся в улыбке. – А ведь раньше я смотрел новости, слушал всякие сводки о серийных убийствах, о серийных убийцах и думал: «Как же так можно?! Убить человека, это же плохо!» – вот что я думал. Но мне было интересно, каково это? Ты прикинь, интересоваться не самой смертью, а процессом того, как кто-то сам принимает этот образ! Коммерсант увлеченно трепался, а я старался не выдавить ему глаза. – «Это же насколько надо быть самовлюбленной мразью, чтобы стремиться к власти такого масштаба?!», вот что думал я обо всем об этом, а потом, понимаешь, вдруг понял, что я тоже такая же мразь! «О, да! Ты еще та мразь!» – подумал я и сдержал очередной приступ ярости, презрения и желание убить его. – Сначала эта мысль обидела меня! Как я сам себя могу назвать мразью?! А потом я понял, что это нормальное желание, стремление к власти такого масштаба. При всем при этом я уже обладал большим влиянием, но именно убийцы, ты шаришь, браток, именно убийцы обладают совершенной, абсолютной властью, потому что они могут отбирать то, что дал сам Бог! Причем каждый из нас имеет свою, персональную жизнь. И это говорит сын святого отца, сын святого отца, который пакует наркоту в святом доме, сын святого отца, который хранит и пакует Сансару в храме, в котором тот совершил убийство несовершеннолетней смертельно больной девочки. – Конечно, ты не бог, чтобы из горстки пепла создать нечто, не алхимик, чтобы гнить в подвалах в поисках соответствующей формулы для создания существа, нет! Такой власти, к сожалению, просто не существует, а вот власть отобрать, это другое дело. Разрушать всегда проще! – сказал он с наслаждением. – Конечно, проще! И именно поэтому я здесь... Ты моя цель, потому что ты, мразь, и я крюком зацеплю и намотаю на холодный металл твои кишки, – пятый голос вскипел во мне гневом, яростью, презрением, но я сдержался. – И, знаешь, теперь мне хочется еще. Но просто так убивать будет скучно... Что скажешь? – он бросил мне этот вопрос как кость любимой, безобидной псине... – Да, конечно, – ответил я, пересиливая ненависть к самому себе, пересиливая желание откусить собственный язык. – Вот! – протянул он. – Знаешь, здесь есть очень уютный подвальчик. Думаю, будет интересным обустроить там небольшой кабинет... Ты смыслишь что-нибудь в ремонте? «Попомни, голодный пес сожрет даже своего хозяина», – думаю я. – Нет, ничего не понимаю в ремонте, – произношу вслух. – Жаль... Придется нанимать кого-нибудь. Представь, кафельные стены, пол, потолок какой-нибудь тоже под кафель. Все алого цвета, чтобы было меньше проблем с отмыванием всего. Кстати, водопровод с каким-нибудь мощным душем или смесителем, чтобы можно было сразу отмывать все с пеной и мылом и не оставлять следов. «Хватит! Хватит! Хватит! – кричу я про себя. – Прекрати подталкивать меня... Прекрати соблазнять меня на убийство!» – Но, опять же, проблема в самом обустройстве... Кому это поручить? –Сам я не могу, ты тоже можешь только землю рыть. Нанимать кого-нибудь? Можно, но проблематично. Все равно что-нибудь заподозрят или... Или это моя паранойя?!... Неважно. Одного человека-многостаночника взять. Но ему платить надо будет в несколько раз больше положенного или, ну, к примеру, испытать на нем... – сказав это, коммерсант задумался и только через несколько секунд будто бы ожил заново. – А что, кстати, это очень даже неплохая идея! Создателя поглотит его же детище! «Молчи! Молчи, молчи, молчи, молчи!» – вот что я кричу про себя. – Выдави ему глаза, вдави кадык... Выкрути, выломай все суставы... Пусть он мучается, пусть будет больно. Потом свяжи его руки, пусть на конце веревки будет петля. Зацепи за автомобиль и устрой ему экскурсию через весь город и, если после этого он останется жив, не спеши избавляться от тела! Залей перекисью, обработай спиртом, дай пару дней, чтобы кожа начала восстанавливаться, и только после этого начни отрезать от него сначала кусочки тела, фаланги пальцев... Снимай с него кожу тонкими лоскутками, заливая перекисью, и только потом, когда от него ничего не останется, когда не будет даже страданий, только после этого убей эту гниду, – злобным, выжидающим шепотом темная материя наговаривает мне план действий. – Ладно, хватит трепаться. Собирай Сансару и бегом в город, а то работать не кому, работать никто не хочет! Заводы стоят, одни могильщики в стране! – со смехом произносит он. – Да, работать. Я буду работать, – отвечаю я, беру рюкзак и направляюсь к выходу. В это время внутри меня метеоритным дождем бушуют мысли, что сыплются одна за другой прямо на сознание. На самом деле я хочу выполнить свою работу, ту, для которой я здесь. Ту, из-за которой я терплю этот ад, общение с этими людьми! Ту, что заставляет меня сдерживать мое собственное безумие! Выхожу на улицу. Холодно. Этот декабрь, он точно заберет жизни многих, прямо под Новый год! Чтобы очистить даже не этот проклятый всеми богами античности город, а дабы очистить Мир от маленькой, но очень влиятельной части скверны, что обосновалась здесь. Сажусь в такси, вызванное специально для меня. Оно относит меня по точкам маршрута. Все это время идет снег. Большими хлопьями он сыплется со свинцового неба и прячет под собой серость и уныние. Я – шестеренка бесконечной системы. Я – частичка броуновского движения. Я люблю прикидываться живым. И сейчас я знаю каждый миг своего ближайшего будущего. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть, кульминация этого дела, она как смерть, смотрит в мои уставшие глаза... Конец близок.