Танец белой цапли

— Ничего не понимаю, — в мрачной задумчивости Микаэль прошелся между креслами общей комнаты, затем остановился у окна, бросил взгляд за стекло. Как всегда, в это время улица не больно-то полнилась людьми. День только начинался и можно было видеть, как неторопливо жители увеселительного района возвращаются на свои места. Юношу мало заботил пейзаж, приевшийся за 12 с лишним лет. Не сомкнув глаз всю ночь, сейчас он выглядел усталым, совершенно не отдохнувшим. Досада и злость преследовали его даже теперь, когда день коснулся земли. Он так и не сумел улизнуть из театра, даже когда в нем не осталось зрителей. Ферид самолично препроводив его до комнаты, приказал своим людям не под каким предлогом не выпускать его сегодня. Входя в комнату, Мика слышал краем уха его распоряжение. Еще бы! Оно каленным железом обожгло его внутренности, похлеще удара кнута. — Поскучай немного. А нет, поразмысли над своим поведением. Полезное занятие знаешь ли, — обернувшись и увидев, что Мика наблюдает за ними, наставительно сказал ему Ферид с презрительной усмешкой, прежде чем удалиться. Микаэль лишь стиснул зубы от досады, но поделать ничего не мог, и дабы не слушать едких замечаний прихвостней наставника, зашел, затворил дверь и оставался в комнате вплоть до самого утра. Можно было возмутиться, начать негодовать, доказывать что-то, но парень понимал, что все его попытки вызовут лишь смех Батори, а ему не хотелось давать мужчине повод лишний раз показать свою власть над ним. Опять же, Мика был слишком горд, дабы проявлять перед главным наставником свои слабости, выказывая как сильно тот испортил ему планы своим вмешательством. Тем более, он знал правила не хуже самого Ферида, так что разоряться на этот счет становилось делом совершенно неблагодарным. Вот Микаэлю и пришлось молча, не без сожаления, покориться. Что более всего удручало его в этом положении заключенного, так это мысли об Амане, который будет ждать его прихода. Звонки были исключены, поскольку обмен номерами между ними не состоялся. Социальные сети? Мика не был участником ни одной из них. Да и Юу не упоминал, что является там завсегдатаем. Попросить кого-то сбегать в сквер и передать ему чтобы не ждал, так у парня, с весьма скандальной репутацией, воспринимавшегося здешним обществом, как изгой, не было тех, кто просто так исполнил бы подобную просьбу. И к тем типам, что были приставлены к нему этим вечером, с подобным поручением не обратишься. Микаэль лишь слегка приоткрыл дверь и выглянул, как тюремщики, казалось бы, полностью увлеченные карточной игрой тут же вскинули головы. — Далеко собрался, Шиндо? — грубо осведомился один из стражей. — Я плохо себя чувствую, мне нужно на воздух, — соврал Микаэль. — Открой окно и дыши сколько влезет, делов-то. — Так они на зиму закрыты на глухо, — с насмешкой напомнил ему товарищ. — Да? Тогда просто ляг и полежи. Максимум, что могу — это доктора позвать. — Нет уж. — С досадой фыркнув, Мика захлопнул дверь комнаты и сразу услыхал глумливый смех из коридора и голоса: — Так я и знал, часа не пройдет, как начнет искать возможности сдрыснуть. Запамятовал, видать, что тут всем его уловки уже давно известны! — Не говори, хаха! — Чтоб вас! — прошипел парень и отошел от двери. «Похоже сегодня мне не выбраться, — вынужден был заключить Мика. — Что же это такое? Будто нарочно, в самый неподходящий момент!» — он упал на кровать и уткнулся лицом в подушку. — Юу, забери меня отсюда… Прошу. «Почему, почему мы не можем быть всегда вместе? Слиться воедино и никогда не разлучаться…» Юичиро ощущал себя еще более скверно, так как в отличие от Микаэля, он не знал, что случилось. Между ними не произошло ничего такого, что могло бы отвернуть от него любовника. Уходя утром, Юу не заметил признаков какой-либо обиды, да и откуда бы ей взяться? Все прошло на удивление безмятежно. Оба остались довольны. «Может быть Маэн вернулся раньше положенного и Мика потому не смог прийти? — делал заключения Юу, сидя на кухне. — Он говорил, что тот отбыл ненадолго, так что все возможно. Только так я могу объяснить себе происходящее. Иной причины ему не приходить, просто не должно существовать. Если так, я должен успокоиться. Забыть на время о своем неудовлетворении, уже не осуществимом желании увидеть его и прочих негативных вещах, и подумать, что ему тоже не легко. Ничего страшного, что сегодня мы не встретимся. Тому есть уважительная причина и завтра же, я ее выясню. Я пойду в театр, там встречусь с Микой, и он все мне объяснит. А теперь всё, что мне остается делать — это лечь спать, ни о чем не думать, и верить, что завтра все сложится наилучшим образом» И пусть это было легче сказать, нежели исполнить, Амане все же заставил себя лечь в постель в как можно более спокойном состоянии. Тревога обосновалась в его сердце, но убеждая себя раз за разом о лучшем исходе событий, юноша как-то сумел заснуть. А на следующий день первым делом отправился в театр. Попасть туда до официального открытия, как и ожидалось, стало невозможным, о чем вахтер, которого Юу оторвал от просмотра утренней программы новостей, ему недовольно и сообщил. — Я понимаю, что театр закрыт, но время девять, могу ли я попросить позвать мне Микаэля Шиндо. Мне очень важно поговорить с ним. «Ишь ты, чего захотел» — буркнул про себя вахтер, а вслух произнес следующее: — Не положено. — Как так? — возмутился Юу. — Но это срочно. Поймите. — Ничем не могу помочь. — Но он же здесь, верно? — Я за ним не слежу. — Но, Вы же вахтер! — начал выходить из себя Амане. — Молодой человек, если у Вас дела к кому-то из актеров, разбирайтесь с этим сами. У них своя работа, у меня своя. — Так я и задаю вопрос согласно Вашей должности! — Нет его, — хмуро ответил вахтер. — Где искать — не знаю. Можете подождать, как явится, так и поговорите с ним. «Мики нет!» — почему-то холодная волна пробежала по позвоночнику Амане, хотя он был настроен изначально услышать, что Мику забрал его покровитель. То ли это было одно из тех дурных предчувствий, что диктует нам подсознание, то ли сам факт того, что блондин все-таки провел прошлый вечер не с ним, а с тем стариком, резануло сознание. Делать было нечего. Большего от вахтера не добиться. — Спасибо, — сдержанно кивнул вахтеру Юу и оставил крыльцо. — Тьфу! — сплюнув, старик закрыл массивные двери. «Так, что же теперь? — парень провел рукой по волосам. — Если Мика не в театре, можно попробовать подождать его. Он должен скоро прийти, ведь опоздание на работу, как бы не было непостижимо, не в его привычках» — Черт, холодно! — Юу потер руки и взглянул на искрящееся солнце, едва касающееся крыш домов. Бросив беглый взгляд по сторонам и, приметив ближайшее круглосуточное заведение, он двинулся туда. Заняв место так, чтобы не пропустить появление Микаэля и заказав что-то горячее, он принялся терпеливо ждать. Снова медленно потекли минуты. Постепенно они складывались в полчаса, затем в час и более. Шиндо так и не появлялся, тем самым заставляя любовника изрядно нервничать. — Да где же он? — Юу устремил взор на часы. — Не может быть, чтобы он опаздывал. Мика будучи больным насквозь все равно шел в театр, так что же тогда могло его задержать? Надеюсь, — он сглотнул, — с ним ничего не приключилось. Юичиро поднялся из-за столика и вышел из кафетерия. — Не мог же я прозевать его появление, — сказал он, взволнованно глядя на вход. — Разве что… — и тут его передернуло. «Разве что только если Мика не воспользовался черным ходом, на другой стороне улицы. Вот я дурак! — Он закрыл лицо ладонью. — Почему я об этом не подумал! А, впрочем, — он отнял руку от лица, — чтобы мне это дало? Я бы все равно не смог его караулить и там, и там» С досадой он поглядел на центральный вход Кабуки. «Обращаться опять к старику-вахтеру бесполезно. Не сказал ничего вначале, не скажет и теперь. Что же… — он вздохнул, — придется ждать вечера. Тогда-то уж, попав внутрь, я без сомнений смогу увидеться с тобой» «Поскорее бы уже наступил вечер, — подперев рукой щеку, Микаэль сидит в своей гримерной и мрачно глядит на свое отражение в зеркале. — О выступлении, конечно, и думать не хочется, но зато там я смогу увидеть Юичиро. Может даже смогу сказать ему пару слов. Не знаю, как долго еще продлится это странное положение. Весь день я чувствую какую-то невидимую угрозу и еще ты…» Он хмуро взглянул на Оноэ Сакату, устроившегося в углу комнаты с телефоном. «На нервы действуешь. Неужели тебе больше нечем заняться кроме как торчать в моей комнате?» — Оноэ, — наконец не выдержал Шиндо и обернулся к мужчине. Беззаботный вид любовника, ему порядком надоел. — У тебя что, дел никаких нет? Саката оторвал взор от экрана телефона и устремил его на юношу. — Тебе никуда не нужно? К примеру, на репетицию или просто роль выучить? У тебя ведь тоже выступление. — Свое я уже отрепетировал, а роль я и тут учить могу, если понадобиться, — флегматично отозвался тот. — Хватит уже! — Микаэль вскочил на ноги. Выносить притворство уже было невозможно. — Не валяй дурака, какого черта ты не вылезаешь из моей комнаты и куда бы я не пошел всюду таскаешься за мной?! Что это значит?! — Хех, насколько было лучше, когда ты сидел себе и помалкивал. Не потерпишь еще часок-другой без громких высказываний? — ухмыльнулся мужчина. — Что-то не устраивает, тогда убирайся из моей комнаты и слушай такую любимую тебе тишину сколько влезет! — Мне показалось или я услышал нотки ревности? — Совсем кретин! Какая еще ревность? — Да обычная. Как не крути, а мы ведь с тобой не чужие люди, — Оноэ поднялся из кресла и подошел к взбешенному парню, взял его за подбородок. — Не так давно мы были очень близки. Я не уставал слушать твой голосок всю ночь напролет, пока ты не сменил меня на этого поганца. Мне всегда было не по себе, когда я думал под кем сейчас стонет своим дивным сопрано Микаэль, а теперь я и вовсе сгораю от ревности. — Прекрати, это уже не смешно, — Мика ударил его по руке. — Вот и я о том же, — испустив наигранный тяжелый вздох, ответил ему Саката. — Какой уж тут смех, когда тот, в ком ты души не чаял, так холоден с тобой ныне. — Будто я поверю, что ты любил меня, — презрительно фыркнул Мика. — А почему бы и нет? Забавляться с тобой для меня сплошное удовольствие. Да и ты носом от меня крутить стал лишь недавно. — После короткой паузы, он продолжил с кривой ухмылкой: — Плюнем на наши разногласия и вернемся к прошлому. Забудь о своем недоноске. Лучше иди ко мне! Повеселимся до начала спектакля. Он снова протянул руку к Мике, и обхватил его за талию, притянул к себе. Парень чуть не поперхнулся возмущением. Он уперся руками в грудь назойливого воздыхателя, изо всех сил стараясь воспрепятствовать его желанию. — Объясни мне уже, что происходит? — дрожащим от негодования голосом выдохнул он. — Ты о чем? — недоуменно поглядел на него Саката. — Не прикидывайся будто ничего не знаешь! Ты караулишь меня и не смей этого отрицать. А все эти выходки только чтобы отвлечь меня! — Ну… — Саката пожал плечами. — Даже если и так, то что? — усмехнулся он, пожирая глазами парня, которого имел уже долгие годы. — Сейчас есть вещи, думать о которых приятнее. — Нет! — отвернув лицо от мужчины, выпалил Мика, но тут в дверь примы постучали. — Шиндо, — прозвучал из-за двери голос секретаря дирекции. — Тебя вызывает к себе директор. — Отвали, — Мика тотчас отпихнул от себя любовника и направился к двери. — Наконец-то, хоть кто-то разъяснит мне что происходит. — Я бы на твоем месте сильно на это не рассчитывал, — возвратившись обратно в кресло, произнес с усмешкой Саката. Как таковой досады от отказа в нем не наблюдалось или же мужчина просто хорошенько запрятал свои чувства, зная то, что вскорости должен был узнать его младший коллега. — Лучше приготовь достойное оправдание очередной попытке сбежать. Микаэль никак не отреагировал на это замечание. Что тут придумывать? Директор все прекрасно знал и не единожды пользовался случаем отчитать его за побеги. Почему надо полагать, в этот раз все случится иначе и от него потребуют объяснений. Это же не Маэн. Вслед за секретарем Мика проследовал прямиком к директору. Мужчина долго смотрел на стоящего перед ним молодого человека, прежде чем произнес строгим тоном: — Не хочется этого говорить, но я крайне недоволен тобой, Микаэль. Плотно сжав уголки губ, Шиндо пока молчал. — В последнее время твое поведение превысило нормы допустимого. Я не могу более оставаться в стороне. Даже эта твоя вчерашняя выходка! О чем ты думал? — Значит Вам уже все известно, господин директор? — криво усмехнулся Микаэль. Стало быть, Батори уже побывал у директора от того, его и вызвали. Догадка подтвердилась. — К моему величайшему огорчению. Дитя моё, ты же знаешь, как я пекусь о тебе с самого первого дня, как ты появился в нашем храме искусств, — он говорил эти слова с такой завидной уверенностью, что если бы Мика не был в том состоянии, в котором пребывал, возможно даже зааплодировал. — Оценив твои возможности с первого взгляда, я организовал все наилучшим образом, так, чтобы ты, твой несравненный дар не остался лежать и пылиться на полке, как то случается с многими талантливыми молодыми людьми. Я как мог постарался раскрыть твой потенциал и довести его до совершенства, привлекая разных людей на твое обучение, и только потому ты сейчас являешься тем, кем являешься — прима театра Кабуки, лучший исполнитель женских ролей! О тебе знают все, говорят на каждом углу, ты самая известная личность в нашем квартале. Я уже молчу о тех привилегиях, которые ты получил, оказавшись на попечении такого многоуважаемого человека, как Томас Маэн. Разве я не помог воплотить твои мечты в реальность, мой дорогой мальчик? Мика промолчал, опустив голову. Директор принял этот жест за чувство раскаянья и повиновения, посему продолжил: — Так за что же ты так жестоко платишь мне? Юноша недоуменно поглядел на него. — Микаэль. Я ведь неоднократно закрывал глаза на твои проступки. Я могу понять многое и даже кое-что простить, но и ты должен понимать, что мое терпение небезгранично. Всему есть предел, в том числе и вещам, которые ты можешь себе позволить. «Да о чем он толкует, чтоб его?! — заскрежетал зубами Мика. — К чему эти душещипательные речи, преследующие цель заставить меня осознать, какое я неблагодарное ничтожество, сколько для меня благ совершили и как я теперь дурно поступаю?» — И потому сегодня меня поместили под охрану, да? — резко осведомился он. — Так ты заметил? — слабо усмехнулся директор. — А разве можно не обратить внимание, что меня целый день ни на секунду не оставляют одного? — фыркнул юноша. — Куда бы я не пошел за мной следует либо Саката, либо еще кто. — И тебе это не нравится? Микаэль возвел глаза к потолку. Как будто такое может кому-то нравиться! — Да-да, для тебя свобода превыше всего. Я знаю, знаю, — закивал мужчина. — Сколько это будет продолжаться? День-два? — Ровно столько, сколько потребуется, — холодно заявил директор. — Может даже навсегда. — Что? — ледяная волна прошла по позвоночнику Шиндо. Он побледнел только представив, что его запрут в этом театре и выйти можно будет лишь тогда, когда за ним приедет Маэн. «Нет, нет, а как же Юу?! — заметалось в панике сознание. — Как я увижусь с ним, если мне не позволят покидать театр?! Что вообще будет? Не покидать театр и всюду ходить под конвоем? Да это еще хуже, чем тюрьма!» — Почему? Почему вдруг? — запинаясь, проговорил он. — Так уж сложилось. И не моя в том вина. Микаэль был потрясен известием. Он шел сюда выяснить почему Оноэ вдруг стал так открыто исполнять свою роль конвоира, хотя до этого вел себя осторожно, особо не пользуясь положением, надеясь услышать, что это продлиться максимум до вечера, но узнать, что так теперь может быть всегда, вот это поистине шок. — Но знаешь, — глядя на его реакцию, директор жестом подозвал к себе юношу и сам поднялся из-за стола, — я не желаю видеть тебя расстроенным, и потому скажу, что во всем есть альтернатива. Приобняв Шиндо за плечи со спины, ласково произнес он. — Альтернатива? — слабо усмехнулся Мика, не обращая внимание на эти действия. — И что же я должен делать? — Все просто, — ладонь движется, оголяя одно плечо актера, и губы старика касаются нежной, светлой кожи. — Ты будешь жить, как раньше, наслаждаясь всеми радостями дарованной тебе богом и людьми красоты и молодости, но только ты должен пообещать мне, здесь и сейчас, что расстанешься с тем мальчиком… — Что? — распахнул глаза Мика. Он отпрянул от мужчины, точно его обожгло раскаленным маслом. — Что Вы сейчас сказали? — Брось того парня, Микаэль, с которым сейчас живешь, и твоя жизнь станет прежней. Зачем тебе эти неприятности? Ты представляешь сколько шума поднимется, если слухи дойдут до твоего покровителя? Ты же не глупый мальчик, сам все понимаешь… Мику будто молнией поразило. Они все знали. Знали «от» и «до». Знали с самого начала. Он вдруг осознал причины и следствие, и понимание всех этих вещей вызвало у него раскат истеричного смеха. — Бросить его? Да Вы должно быть шутите! — хохоча выдохнул он. — Тут больше нет места шуткам. Микаэль… — мужчина хотел было приблизиться, но Мика внезапно перестав смеяться, шарахнулся в сторону, как черт от ладана. — Нет! — испуг отразился в изумрудных глазах юноши. — Никогда! Я этого не сделаю! Я просто не могу! Никогда Вы не услышите от меня этого обещания! Понятно?! — Не будь глупцом, — мужчина сдвинул брови. — Ты все знаешь. Знаешь свое положение. — Да наплевать! — резко бросил Мика. — Вы не понимаете. С ним, у меня словно выросли крылья. Я всегда считал свою жизнь отвратительной, ненавидел всех — зажравшихся от своих денег мерзких зрителей, отвратительных актеров, этот прогнивший до основания театр! Я все это ненавижу, и только с ним я чувствую, как меня наполняет радость, — Микаэль закрыл глаза и прижал руки к груди. — Он любит меня, а я люблю его. И мне все равно, что будет. Что угодно! Все будет лучше, чем дальше оставаться и терпеть Ваши домогательства, делать вид, будто ничего не происходит, хотя не кто другой, как Вы заключили с Маэном сделку, в которой обязались соблюдать мою неприкосновенность! Но я жил этой жизнью! Жил точно также, как и все! Извалялся в этой грязи так, что теперь уже не отмыть! И только когда он со мной, я понимаю, что я все еще человек! Я устал от того, что меня используют! Я не хочу больше так! Не хочу! И ни за что не откажусь от него! Я люблю его! — Благодари бога, что твоих слов не слышал господин Маэн. Микаэль содрогнулся от резкости и холодности тона, звучащих обычно еще страшнее нежели привычные ругательство и крики негодования. Его чистосердечные слова никак не повлияли на директора. Но правда Мика тем самым и не думал разжалобить его, он просто впервые, пожалуй, за всю свою жизнь высказал то, что лежало у него на сердце. Весь дрожа он закрыл лицо руками. Если они запретят ему видеться с Юу, чего тогда будет стоит его жизнь? — Я хотел говорить с тобой по-хорошему, но ты не оставляешь мне выбора, и я вынужден напомнить тебе, — директор строго глядел на несчастного юношу, — ты — собственность театра! Ты не имеешь права голоса. Видимо ты забыл об этом из-за частых поблажек, которые я тебе предоставлялся. Сам виноват. Сам распустил тебя. Ты небось возомнил из себя невесть что, пока свободно разгуливал вне театра. Запомни одно, пока ты принадлежишь мне — господину Микаге, — я буду решать, когда и с кем тебе надлежит встречаться. Если не хочешь, чтобы я запихнул тебя в дыру, где тебя реально будут использовать по назначению день и ночь, до тех пор, пока ты не приползешь ко мне на коленях вымаливать прощенья и просить вернуть тебе то, что ты по своей дурости потерял — выполняй что требуется. Ты здесь не потому, что сам пришел устроиться на работу, тебя продали собственные родители. Ты был и остаешься никому не нужным, жалким мусором и только я могу либо придать блеска и достоинства такому как ты, либо же очернить и опустить на самое дно. Вся твоя жизнь у меня в руках и мне решать, что с ней делать. Твоя задача — ублажать Маэна, как он того хочет. И пока этот старый дурак готов платить нам за тебя, ты не имеешь права делать всё, что тебе вздумается. Все это время, молчавший Микаэль, поднял на директора подавленный, практически лишенный жизни взгляд побежденного. — Маэн? Очень хорошо, что Вы вспомнили о нем, — слабо усмехнулся парень. — И очень кстати упомянули о дыре, в которую, в случае непослушания, запихнете меня. Только скажите, как Вы собираетесь объяснить ему куда я подевался? — Хороший вопрос, хоть и дерзкий, — прищурился Микаге. — Ты и впрямь слишком много стал позволять себе. Тем, не менее, я рад что ты его озвучил, но прежде чем отвечу сам, позволь, задам тебе встречный вопрос — как ты будешь объясняться с ним, когда откроется, что ты далеко не тот чистейший образ, каким представлялся ему? Хватит ли тебе сил открыть правду о том, кто ты есть? Мика закрыл глаза. Он прав. Признаться во всем старику, все равно что умереть. Какого будет его бешенство, когда он узнает, что столько лет почитал и держал у себя кого-то вроде него? Юноша сам не до конца понимал причины своих убеждений, но раскрывать истину покровителю он не желал ни в коем случае. Он вообще избегал этой темы. Очень долго гнал от себя любые мысли, что так или иначе затрагивали открытие правды. С появлением Юичиро и этого крохотного шанса на спасение, Мику чаще стали посещать видения того, как он будет признаваться в своем обмане старику. И чем больше он думал об этом, тем страшнее ему становилось. Тем более ужасные картины будущности рисовались ему. Если, узнав правду, Маэн пощадит его, то что станется с Юу? Он его уничтожит. Как пить дать. Размажет по стенке, как жука, и даже не заметит. — Вижу, ты наконец полностью осознал тщетность этого романа? — презрительно хмыкнул мужчина, подойдя к дрожащему мальчику. — Слишком много препятствий у твоей любви. — Он привлек Мику к себе и обнял. — Не глупи. Не питай иллюзий к тому, чему не свершиться. — Откуда… Вам знать? — простонал юноша. — Ты думаешь ты первый? Ха! Да на моем веку у меня сотни таких дурачков, как ты, возомнивших, что наконец встретили свою первую и настоящую, а потом кончали собой, когда те их бросали, вдоволь наигравшись. — Юу… Он не такой. Он не бросит меня, — слабая улыбка появилась на бледных губах юноши, а во взгляде отразилась любовь и нежность, когда он мысленно представил себе Амане. Того самого Амане, упрямо добивающегося его внимания, порой доходя до абсурда, такого пылкого и любящего, с такой неподдельной искренностью глядящего на него и ценящего каждое слетевшее с его губ слово. — Ты так думаешь? — злая ирония резанула сознание. — Допустим, так и произойдет, и он окажется славным малым. Даже захочет выкупить тебя. Отдаст последние сбережения, но заберет тебя от нас. Щедрость и благородство нынче в моде. Но что дальше, Микаэль? Что будет дальше? Мика зажмурился. А дальше… будет его покровитель. Юичиро ни за что не преодолеть это препятствие. И он сам знал это с самого начала, потому и пытался отгородиться от Юу, не позволить яду любви наполнить себя. Ведь Мика всегда знал, что ему уже не видать в этом мире счастья, а посему довольствовался ее низменными, материальными дарами, привыкнув со временем считать их за истинное благо, а любовь, верность и привязанность — за величайшую глупость на которую способны только выжившие из ума сентиментальные идиоты. — Сядь, посиди, а то уже совсем на ногах не стоишь. Мужчина подвел юношу к креслу, на который тот действительно не сел, а скорее рухнул. Директор прошел к бару, откуда извлек бутылочку с какой-то прозрачной жидкостью и наполнив ею стоящий там же стакан, взяв его, вернулся к юноше. — Выпей вот это, оно придаст тебе сил, — протянув парню стакан, сказал он. Дрожащей рукой Мика принял его и послушно выпил, не думая о том, что может содержать безвинная на первый взгляд жидкость. Ему было все равно. Пожалуй, он был бы даже не прочь окажись там быстро действующий яд. — Забудь, забудь об этом. Не забивай себе голову глупостями. Ты не для того живешь, чтобы зазря тешиться иллюзиями. Ты выше этого. А пока ты не решил, — добавил директор через минуту, — за тобой будут присматривать. «Значит, какое-то время я буду ходить под конвоем?» — удрученно подумал Мика. — Театр тоже пока покидать не будешь. И ты сам увидишь, денек-другой в таком режиме и этот парень сам исчезнет из твоей жизни. Тогда поймешь, что это очередная ошибка. — Он не исчезнет. — Исчезнет, — уверенно произнес директор. — Ты ему нужен только пока он может получить твое тело. Ты ведь уже переспал с ним, верно? Мика кивнул. — Ну вот. Так поступают все, кто посещает наш квартал. А ты еще ко всему прочему раздаешь такие милости за бесплатно. Никогда, к слову, не понимал, почему ты это делаешь, — он пристально взглянул на Мику. — Вам мало пожертвований Маэна? — мрачно поглядел на мужчину Микаэль. — Достаточно. Но если тебе уже все равно на месте не сидится, мог бы хоть деньги с них брать, помог бы родному дому с финансами. Шиндо отвел взгляд в сторону. — Нет, поступай, как хочешь, — поспешил заверить его Микаге. — Нравится даром — пожалуйста. Любой каприз, так сказать. Тут я тебе рамок не ставлю. То, что мы получаем от твоего покровителя с лихвой окупает все твои развеселые похождения. Но все это только пока ты на его содержании, — заметил он строго. — Я надеюсь, ты не принял близко к сердцу мои прошлые слова. Я бы и сам не хотел поступать с тобой так жестко. Ты вполне устраиваешь меня на своем нынешнем месте, а там тебя просто угробят в течении полугода, если сам раньше не свихнешься. Микаэль понимал, что хозяин говорит об одном из борделей, которые содержали его друзья и которым он вполне бы мог отдать своего актера на «перевоспитание». — Постепенно все с твоим ухажером забудется. Утрясется. И будет, как прежде. — Нет, — Мика резко встал и шумно поставил пустой стакан на столик, возле кресла в котором он сидел. — Как прежде, уже не будет никогда. — Сказав это, он пошел к двери. — Будь готов к вечеру, — услыхал он позади себя, спокойный голос директора. — У тебя выступление, соберется отменная публика. Не оплошай. — Всё пройдет на уровне, — через плечо мрачно ответил Микаэль и вышел в коридор. — Ты бы уже готовился, скоро начало, — Оноэ опустил взгляд. Уже битый час, белокурый юноша, опустив голову на его колени, неподвижно лежит на постели, погруженный в себя и не говорит ни слова. Будто окаменел от своей тоски. Ответа не последовало. Саката лишь пожал плечами. И сам откинувшись на кровать, заложил одну руку за голову, второй продолжил поглаживать золотистые кудри. Он не расспрашивал о случившемся, наперед зная ответ, и не пытался поддержать, считая ответственным за все случившееся самого Шиндо, но был рад возможности немного приласкать захандрившего любовника. Микаэль будто не замечал движений, слов, какого-либо присутствия в целом, он просто лежал и взор его был устремлен в никуда. «Обречено. Всё было обречено изначально. Наше счастье невозможно… Нам не дано было познать Рай. Только вкусив запретный плод, нас сбросили на Землю, заставив вспомнить, кто мы и что мы есть на самом деле. Юу, я люблю тебя… Почему у нас с тобой все так сложно?» Несмотря на подавленное состояние духа, этим вечером Микаэль вышел на сцену не столько ради самого выступления, сколько гнало его желание повидаться с Амане, единственным, пока доступным для них способом. Он был на сто процентов уверен, что после вчерашнего Юу непременно будет присутствовать в зале. И не ошибся. Стоило только появиться на подмостках, как взор его, быстро обежавший зал, на мгновенье остановился на втором ряду, поймав такой же серьезный взгляд изумрудных глаз. Едва заметная улыбка скользнула по алым губам юноши, лишь немного отразив состояние воспарившей от радости души. Зрительный контакт не мог длиться вечно, необходимо было начинать постановку. И бросив последний любящий взгляд на Юичиро, Шиндо вновь посвятил всего себя выступлению. Отчего-то в этот раз игра примы несла особый оттенок нежной любви и в то же время была исполнена непонятной горечи. Отмеченную зрителями во время выступления странность потом еще обсуждали некоторое время в местных чайных домиках и барах, сопоставляя как сильно может сливаться сценарий постановки со сценарием личной жизни исполнителя. Сам Юичиро оказавшись в зале, практически не обратил внимания на поведении Мики во время игры. Куда важнее ему было видеть его, особенно после того, как он осознал, что прима никуда из театра не выходила прошлой ночью и вахтер по каким-то причинам просто обманул его (выяснить это оказалось не сложно, всего-то и пришлось задать пару вопросов более мелким сотрудникам). Как же невыносимо тяжело было сидеть в зале и терпеливо смотреть спектакль, когда столько вопросов крутились в голове и требовали быть озвученными. Короткие взгляды-переглядки мало что давали. По ним было видно лишь настроение и то, выступая перед зрителями, Шиндо умело маскировал свои истинные чувства, потворствуя эмоциональной волне спектакля. В таком темпе получить достойный ответ почему Мика не появился вчера и что происходит сегодня, становится невыполнимой задачей. Надежда узреть любовника до выступления также потерпела фиаско, хотя Юу прилагал все усилия. Приходилось ждать конца и ловить то сожалеющие, то радостные, то наполненные неистовым стремлением бросить все и кинуться в зал взгляды Микаэля и отвечать на них так, чтобы успокоить возлюбленного, дав ему какими угодно судьбами понять, что ничего страшного. Между ними все так, как было. Что он все понимает и готов ждать объяснений столько, сколько понадобится. За это Юу вознаграждался благодарными почти неуловимыми для несведущих улыбками, в которых таилась печаль. И вот ее присутствия Амане никак не мог растолковать для себя, что вынуждало его испытывать тревожность. И вот в таком закрытом для других, но понятном диалоге для двоих прошел весь спектакль и когда пришло время Микаэлю покинуть рабочую зону, Юу также не остался сидеть на месте. А, поднявшись, стал быстро пробираться к выходу, извиняясь за беспокойство перед теми, кому мешал досматривать выступление. Очутившись в опустевшем с начала спектакля фойе, он вознамерился ждать появления Мики. Примерно прикинув сколько тому потребуется времени на то, чтобы привести себя в порядок, если только Микаэль не захочет выйти к нему в своем сценическом облачении, Амане был крайне удивлен, когда полчаса спустя блондин так и не появился. «Что такое? — мысленно спросил себя он, поглядев на часы. — Почему он не выходит? Скоро уже и выступление завершится. Только не говори мне, что ты в кое то веки решил нарушить свои же правила и появиться на бис» — А что если! — Юичиро точно сразило молнией и он бросился обратно в зал. Как раз вовремя, ибо спектакль как раз подходил к концу. Звучали буквально последние аккорды аккомпанемента, довершающего общее настроение предлагаемой истории. И когда после окончания, актеры постановки вышли на сцену, дабы поклониться, принять подарки и приглашения, поблагодарить за внимание, Юичиро не поверил своим глазам, узрев в самом центре Микаэля. Он так и замер в дверях, изумленно таращась на любовника. Видимо не для одного Юу это обновление в программе стало шокирующим, ибо тотчас гул голосов и аплодисменты усилились в несколько раз, буквально заглушив все прочие звуки. Видеть в конце спектакля приму было чем-то из ряда фантастики и каждый выказывал свое восхищение блестящей игрой юноши, с особой страстью. Сам же Микаэль выглядел отрешенным и мрачным. Небывалая боль и скорбь отражалась в самой глубине его выразительного взгляда и, несмотря на улыбку, которую он был вынужден натянуть на себя, прослеживалась во всех его движениях. Будто что-то невероятно тяжелое легло тяжким грузом ему на плечи и склоняло к земле. В этот момент Юу бы отдал все на свете лишь бы только еще раз встретиться с ним взглядом и прочесть в нем хоть что-то, что доставит облегчение, но вопреки его немой мольбе, Шиндо раскланявшись, как подобает, ушел из зала так ни разу и не взглянув на Юичиро, оставив того в полном разочаровании и недоумении.