Танец белой цапли

Положение становилось все более запутанным и мало того, не предвещающим ничего доброго. Не одно из ожиданий Юичиро не было оправдано за исключением разве что стремления увидеть Микаэля собственными глазами. Он ровным счетом ничего не понимал, ни того, почему Шиндо не пришел на свидание, ни того, почему он не вышел к нему сразу по завершении пьесы. Не говоря уже о том, почему Мика банально не смотрел в его сторону, когда вышел на традиционный поклон, который наиболее всего удивлял Юу, знающего не понаслышке о некоторых странных привычках главной примы театра. А еще эта грусть в его взгляде… Молодой человек покидал зрительный зал, полностью находясь в плену тяжелых раздумий. Как же ему происходящее приходилось не по душе. И почему вдруг Мика вышел после спектакля к зрителям? Что это? Очередной каприз строптивого актера или руководство театра все же сумело переломить его, заставив исполнять свои прямые обязанности, как полагается? Оба варианта звучали правдоподобно. Но вопреки догадкам, Юу продолжал искать объяснение, и оно пришло ему. Практически сразу, заключенное в одну единую мысль. А что если Мика вышел на сцену только ради него? Когда это осознание посетило черепную коробку, Амане замер на месте, остановившись как раз у широкой лестницы, ведущей в фойе. Что если Микаэль, выступая на сцене знал что-то, чего не знал он и всеми силами пытался указать ему на это? Что если у Мики возникли какие-то крайне серьезные проблемы, благодаря которым он не смог вчера появится в сквере, а сегодня повел себя иначе, чем обычно? Желание увидеться с Микой вспыхнуло в тысячу раз сильнее. Он хотел всё узнать и чем скорее, тем лучше. У Юу оставалась слабая надежда, что Шиндо все же появится в холле и тогда все свои домыслы можно будет смело забросить куда подальше. Он терпеливо ожидал, опершись о перила второго этажа, внимательно следя за теми, кто находился в фойе и за дверью, но так и не усмотрел среди любителей древнего искусства его основного последователя. Наблюдая за первым этажом, Юичиро не заметил, как сам стал объектом чужого внимания. Плавно и элегантно к нему приближался высокий, подтянутый мужчина, приметивший парня еще издали и сразу подумавший о постигшей его удаче, которая сама остановила Юу и ему не пришлось разыскивать его невесть где. В тоже время неизвестно какая сила, быть может чрезмерное волнение, заставила Амане оторвать взгляд от входа и обратить его в сторону, противоположную той, откуда к нему приближались. Сердце тут же пропустило удар, а затем радостно забилось. Там, в коридоре, всего в нескольких метрах от него, парень увидел Микаэля, шедшего в сопровождении каких-то людей. Шиндо выглядел чрезвычайно подавленным и хмурым. Сценического костюма на нем уже не было, равно как и грима. В своем обычном виде он и его два спутника, выйдя из одной двери, как раз пересекали коридор дабы войти в другую и именно в этот момент взгляд Юу поймал сию процессию. Один из сопровождающих Мику вдруг громко рассмеялся и видимо это пришлось не по душе парню. Он нахмурил брови и отвернулся. И тогда же, его взгляд поймал взор Амане. Судорожный, волнующий слух вздох вырвался из груди примы. — Юу! — воскликнул он и позабыв о своих решениях, ринулся к любовнику. — Мика! — Юичиро тоже бросился вперед, как вдруг ему на плечо легла чужая рука. Провожатые Шиндо не медлили, и стоило только Мике побежать, вмиг остановили его, схватив за руки. Они принялись что-то внушать ему и тащить обратно. — Мика! Что происходит? — воскликнул Юичиро видя перед собой лишь Шиндо и пока не понимая, что его движению препятствуют. — Юу! — в отчаянье позвал Микаэль, извиваясь, пытаясь освободиться, но руки его сопроводителей крепко удерживали его на месте. — Отпустите меня! — Харе брыкаться, а не то схлопочешь! — пригрозил ему один из сопроводителей. — Забыл уже о чем договаривались? Сам же принял решение. Эти слова будто пронзили Микаэля молнией. Воспользовавшись коротким замешательством примы, переставшей брыкаться, его быстро втащили в соседнюю комнату. — Мика! Нет! Стой! — побледнел Юичиро. — Черт! Да отпусти меня уже! Что происходит?! — он гневно взглянул на того, кто удержал его, не позволив приблизиться к Шиндо. Однако обернувшись, он вздрогнул. — Прекратите этот спектакль, — прозвучал повелительный голос. — Почему мне не дали возможности поговорить с Микаэлем? Что тут такое творится? Куда его увели и почему? — взгляд и интонация Юичиро приобрели прежний пыл и агрессию даже при виде всем внушающего трепет властного наставника актеров Кабуки. — Как раз об этом нам и нужно поговорить, — спокойно произнес Ферид. — Амане Юичиро, прошу следовать за мной. — С этими словами он развернулся на каблуках и не дав Юу возможности подумать или задать очередной вопрос грациозно направился по коридору. Бросив взгляд за спину, туда, где еще секунду назад был Шиндо, Юичиро, подавив безумное желание броситься за Микой, скрепя сердце, последовал за наставником, имея твердое намеренье в этот раз получить все необходимые ему ответы. Он понимал, что тут что-то неладное и не хотел провоцировать хозяев еще больше своими опрометчивыми поступками, из-за которых ему могут насовсем перекрыть доступ в театр, если того захочет руководство. И тогда свидеться с Микой он уже точно не сумеет. — Куда мы идем? — поравнявшись с Батори, осведомился Юу. Странно, но он не испытывал перед ним страха или хотя бы робости. Быть может это было из-за слишком уж воинственного настроя, охватившего в связи с крайне серьезными обстоятельствами и которым юноша не мог похвалиться в первый день их встречи с мужчиной, когда явился к нему как проситель. — Сейчас увидите, — коротко ответил наставник. Они поднялись этажом выше и снова миновав несколько витиеватых коридоров наконец остановились. — Проходите, — указав на дверь, сказал Ферид. — Почему, чтобы что-то узнать я должен был идти сюда? — возмущенно сказал Амане берясь за ручку двери и отворяя ее. — Дирекция? Это с чего же вдруг? Хотя. Я совсем не прочь побеседовать с вашим директором, если уж выпала такая возможность и меня самого сюда приглашают. Ферид лишь слегка склонил голову и когда Амане зашел внутрь, чинно последовал за ним. Миновав приемную оба вошли в уже известный читателю кабинет. Юичиро остановился на середине просторной комнаты, убранной в соответствии со стилем древнего храма искусств, в то время как Батори прошел дальше и став по правую сторону от пожилого мужчины, занимающего место за весьма массивным деревянным столом, словно обратился в каменной изваяние — беспристрастное и величественное. — Это он, тот самый? — пристально поглядев на вошедшего, шепнул директор Фериду. — Собственной персоной. — Черт, да он совсем еще щенок. Впрочем, так даже лучше. Проще будет. — Простите, что прерываю ваш диспут, — раздосадовано вмешался Юичиро, — но я хотел бы знать почему мне не позволяют увидеться с Микаэлем Шиндо? Причем этот запрет выражается в весьма насильственной форме! — Извините, молодой человек — Юичиро Амане, кажется? — с чего Вы взяли, что вам не позволяют видится? — сложив на столе руки в замок, Микаге внимательно поглядел на посетителя. — Да тут и гадать нечего! Все очевидно! И я хочу знать, почему?! Мало того, что мне солгали насчет него, якобы он покидал театр, когда он оставался там всю ночь, так сегодня нас буквально растянули по разным углам, не дав и словом перемолвиться! Как это понимать? Что за террор у Вас происходит? Почему с нами так поступают?! — Не горячитесь, молодой человек. Вспомните, где Вы находитесь. — Как раз прекрасно осознавая, где именно я нахожусь я и не могу понять, почему мне отказывают в свидании с ним, — нахмурив брови, язвительно бросил Юичиро. «Этот театр, если выбросить из него все аспекты связанные с искусством перевоплощения, превращается в самый обычный дом терпимости» — Так-так, я, кажется, догадываюсь к чему Вы клоните, — слегка усмехнулся директор. — Однако же, при всем моем уважении, должен предупредить, что Вы стали жертвой злой шутки, сыгранной кое-кем небезызвестным. Мне крайне жаль, что все так обернулось. — Как я должен растолковать Ваши слова? — Присядьте, уважаемый, негоже вести диалог в такой манере. У нас приличное заведение, где стремятся создать наилучшие условия для посетителей. Я всё разъясню. Вас ввели в жестокое заблуждение. Нехотя Амане прошел к деревянному столу и сел на один из двух резных стульев. — Что означает сыграли злую шутку? Вы имеете в виду Микаэля? — спросил он. — Увы, — вздохнул Микаге, — когда речь заходит обо всем дурном, Микаэль всегда так или иначе оказывается к этому причастен. Так уж повелось и ничего с этим не попишешь. Нарочно ли, либо в связи с обстоятельствами, но, чтобы не затеял этот юноша всё и всегда оборачивается неприятностями. И Ваш случай не исключение. «Зачем они наговаривают на него? Это же несправедливо. Мики здесь нет, он даже не в состоянии защитить себя от чужих поругательств» — Юу был в недоумении и такое положение ему совсем не нравилось. — Мне не ведомо каким образом Микаэль повлиял на Вас, что рассказал, как преподнес, во что сам верил, когда желал добиться Вашего расположения. Возможно, бедный ребенок сам не понимал всей сложности положения, все же брошенные дети часто подвержены нервным расстройствам, а если к тому прибавить еще и огромный талант актера, делающий его психику чересчур легкоранимой и чувствительной, то и подавно. Но так или иначе, он ошибочно полагал, что может позволить себе увлечься. И самой большой его ошибкой стало то, что он сумел убедить в этом Вас. «Черт, сначала он просто сваливал на него все беды, а теперь еще пытается сделать сумасшедшим, не отвечающим за свои слова? Да что тут вообще такое происходит?» — Я прошу прощенья, — с трудом подавляя бешеное желание высказать этим людям все, что он думает о них и их деятельности, заговорил Юичиро, — но я вынужден возразить Вашему суждению, что Микаэль пытался обмануть меня. С самого начала он был предельно честен, и я не понимаю за чем Вы выставляете его в таком дурном свете? Намекаете, что он нарочно завлек меня? Так это ложь. Он никогда не преследовал этой цели. «Уж я-то знаю. Мика вообще не хотел меня видеть рядом с собой с самого начала» — Я допускаю, что всему виной случайность, юношеский пыл и прочие, свойственные Вашему возрасту, соблазны. Поддавшись эмоциям Микаэль мог попросту забыть о своих обязанностях и совершенно случайно внушить Вам надежду, и все же… — Микаге прямо взглянул на Юичиро, — Вы не можете отрицать факта, что Микаэль скрыл от Вас наличие у него покровителя. И поскольку у него уже есть тот, кто оплачивает все его нужды, необходимость в других связях у него отсутствует напрочь, более того, она запрещена. — Подождав немного, ожидая реакции, который не последовало, он продолжил с оттенком разочарования в тоне: — Микаэль все это прекрасно знает и оттого всплывает вопрос, до какой степени простиралось его откровение в разговорах с Вами. Вы не находите это занятным? Оскорбительным для себя, например? Юичиро содрогнулся после этих слов. «Да, это верно. Мика не спешил делиться с ним этими сведениями, но в его оправдание нужно заметить, что он не видел в Юу кандидата на место своего фаворита и в то же время в дерзкой манере продемонстрировал Амане свою связь с Маэном, когда тот случайно увидел их вместе. Так что все эти слова не имеют смысла.» — Вы задумались, — произнес Микаге не спуская глаз с парня. — Я не хотел расстраивать Вас, но раз уж так сложилось, я был выну… — О, нет, — улыбнулся Юу вопреки суждениями директора, — Вы неправильно истолковали мою реакцию. Я вовсе не расстроен, поскольку мне изначально было известно о существовании человека, заинтересованного в Мике подобным образом. — Известно, — изогнул бровь директор. Юу кивнул. — И зная это, Вы все равно продолжали? Питали какие-то надежды? — Ну да, — спокойно ответил Юичиро. — Любопытно, — директор прищурился. — А не кажется ли Вам, что Вы поступаете несколько неправильно? — Совершенно, — отрицательно качнул головой Амане. — Я не вижу в своем поступке ничего порицательного. Да, мне известно, что у Микаэля есть покровитель и что? Меня это не касается. К тому же, будь этот человек по-настоящему благородным и заботящимся о Микаэле, первое, что он должен был бы сделать, получив привилегию называться его покровителем, это вызволить его из театра! А разве он пошевелил хоть одним пальцем, чтобы освободить его от вас? А? — Юичиро презрительно фыркнул. — Так почему я должен испытывать угрызения совести от того, что встречаюсь с Микой, когда у него уже есть кто-то? — Вы обвиняете господина Маэна в отсутствии должного обхождения с наших актером, — губы директора подернулись в ироничной усмешке, — а что же сами можете ему предложить? Разве Вы готовы пойти на такие жертвы ради него? — Само собой, — твердо заявил Юичиро. — Некоторое время назад я как раз искал возможности решить эту проблему. Я даже обращался за консультацией, как это можно сделать, к одному из Ваших людей, — он бросил косой взгляд на Батори, сохраняющего при всей этой беседе завидное спокойствие, — но меня даже выслушать отказались. — Может быть посчитали это шуткой? — Микаге также бросил взор на Ферида. Сомнения в том, что Юу общался именно с ним, полностью развеялись, когда он проследил за брошенным в сторону Батори взором Амане. Непонятным было почему наставник раньше не оповестил его об этой встрече. Непонятным, но простительным поскольку он утром принес куда более важные известия, касающиеся серьезной увлеченности примой одним уже известным им молодым человеком. И предоставил их как раз вовремя, чтобы можно было вмешаться. — Не знаю, я вроде не пытался изображать из себя шута, чтобы мое поведение и просьбы истолковали, как дурацкую шутку, — заметил Юу. — Раз уж дело коснулось минувшего, — понимая, что больше не может оставаться в стороне, сказал Батори, — позволю себе заметить, что, заранее зная исход, я не захотел тратить время на распространение информации. — Я не понимаю почему все заранее считают моё предприятия провальным, — мрачно произнес Юичиро. — Потому что все тут прекрасно осведомлены о возможностях покровителя нашей примы, — спокойно ответил Микаге. — И Вам, молодой человек, даже думать не стоит, чтобы с ним тягаться. Уж больно не равны силы. — Хм, значит, я правильно рассудил, что сокрытие от меня Микаэля это запланированная акция, — холодно произнес Юу, игнорируя сказанные директором слова. — Пока он не вспомнит чем и кому обязан — это вынужденная мера. Да и у Вас будет время лучше поразмыслить над делами, — ответил Микаге. — Хорошо, допустим, я принял Ваши правила игры. Не стану требовать свиданий с Микаэлем или чтобы его выпустили. Тогда я хочу знать следующее, если же все-таки я пожелаю выкупить Мику из вашего театра, как тогда? Мне придется расценивать вас, как еще одно препятствие или же можно рассчитывать на мирное решение дела? Директор усмехнулся. Несмотря на свой возраст парень, сидящий перед ним, вел себя достаточно самоуверенно. Такая решимость читалась в его взгляде, что складывалось впечатление будто ничто земное не способно ее уничтожить. «Неужели он до такой степени влюблен, что готов рисковать?» — А Вы мне нравитесь. Сразу чувствуется деловая хватка. Без всяких предисловий, сразу к делу. Отличное качество, — одобрительно произнес Микаге. Юичиро был вовсе не расположен слушать похвалы от подобных людей, потому даже не попытался сделать вид, что ему это так или иначе пришлось по вкусу. — Это значит, да? — Кхм, скажу так, — серьезно заговорил директор, — раз уж мы перешли на тему деловых отношений… Если Вы предоставите всё необходимое, иными словами определенную сумму денег, никто не станет Вам в этом препятствовать. Мы освободим Шиндо от долгов, и он спокойно сможет покинуть нас, но все это только при условии, что будут соблюдены все формальности. Вам они известны? — С определенного времени, — кивнул Юичиро. — Вот и хорошо. Можно сказать, мы договорились, если только Вас не пугает дальнейшее разбирательство с покровителем Микаэля, с которым Вам придется общаться лично, либо так, как посчитаете нужным. — Уж что-что, а это меня точно не пугает. Я хотел узнать Вашу точку зрения, готовы ли Вы отдать мне Мику, если я того захочу. — Без сомнений, — развел руками Микагэ. — Если на то будет воля Микаэля, Ваша воля, почему мы со своей стороны должны оказывать сопротивление? Нет. У нас такого не случается. Мы не строим препятствий тем, кто может позволить себе жить счастливо. — Значит, сделать Мику независимым не противоречит Вашему настрою? — с некоторым подозрением воззрился Юичиро на двух представителей верхушки. — Отнюдь. Наши актеры вполне могут покупать себе свободу сами либо же, находя себе хорошего покровителя, готового совершить акт купли-продажи вместо них. Если Вы намерены взять ответственность за его судьбу на себя, не вижу смысла тому препятствовать. К тому же, возвращая долг за время и силы, потраченные учителями на его воспитание, а также содержание, никто не забирает у него права и дальше оставаться в театре. Будучи свободным, он может продолжать играть, как обычный актер, если на то будет его воля. — Не уверен, что Мика захочет оставаться здесь. Микаге усмехнулся. — Как знать. По нему не скажешь, но сцена манит его. — Это лишь до той поры, пока он не вкусил настоящей свободы, — заявил Юичиро, вставая. «Что же, ясно одно — эти люди не собираются становиться у меня на пути. Они готовы отдать мне его без всяких проблем и похоже, что не только мне, а любому, кто будет готов заплатить за него. Паршивое, однако, местечко. Мда, и все-таки мне чертовски повезло. Это поистине великое благо и невероятная удача. Не верится, что все прошло так гладко. Значит, дело только в старике-покровителе» — Полагаю, наш конфликт исчерпан? — осведомился Микаге. — И сделку можно считать заключенной. Вы будете соблюдать установленное правило, по которому не станете искать встреч с Шиндо, нарушая его личную договоренность с покровителем, а вместо этого озаботитесь его вызволением, раз уж для вас это так важно. Таким образом никто не нарушит своего слова. А когда у Вас окажутся права на Микаэля… — Пожалуйста, не говорите о нем, как о вещи. Я не покупаю его, как Вы думаете, для себя. Я только помогаю ему обрести то, что он заслужил. — Извините, молодой человек, я совсем не то имел в виду, — пояснил директор, — я хотел сказать, что, когда Мика обретет свободу с Вашей легкой руки, он уже будет в состоянии сам улаживать дела со своим покровителем. Отказываться от его услуг или нет, будет зависеть только от желания Микаэля. Мы, со своей стороны, снимем с себя всю ответственность за его выбор, которую обязаны нести сейчас, как те, кто поручился за него и под чьей эгидой он находится в отсутствие его покровителя. — Я все понял, — одобрительно кивнул Амане. «Получается, как только я выплачу сумму Мика станет независим от них, следовательно, они обезопасят себя от нападок Маэна из-за несоблюдения условий их договора с ним, предоставив самому Мике разбираться со стариком. Неплохая схема для тех, кто не хочет влезать в конфликты — просто перебросить их на тех, кто готов разгребать их. Во всяком случае, это честно» — Превосходно, я рад, что мы сумели договориться. — В таком случае, я ухожу до поры до времени, — Юичиро слегка склонил голову. — Только, прежде чем уйти я бы все же хотел увидеть его. — Не понимаю, для чего? — Если я буду следовать уговору, — начал пояснять Амане, — какое-то время нам не придется держаться друг от друга на расстоянии. Я знаю Мику, знаю, как мое отсутствие может сказаться на нем. Потому хочу встретиться и все объяснить. — Боюсь, не сумею удовлетворить Вашу просьбу, какой бы миротворческой она не была, — с сожаление изрек мужчина. — Почему? — На то есть много причин. Но скажите, разве Вы намерены затягивать с решением этого вопроса? — он прямо поглядел на парня. — Нет. Наоборот, я хочу сделать все, как можно скорее. — Вот видите, так зачем же Вам зазря беспокоить Микаэля? В ближайшее время он станет полостью Вашим и тогда Вы уже сможете все обсудить, как полагается. А сейчас, зачем его беспокоить? — Беспокоить? — распахнул глаза Юу. — Я ведь только что сказал, что хочу, как раз успокоить его, рассказав о своих планах! — Да, это я слышал, — спокойно отозвался директор. — А Вы не подумали, что будет с ним, если Вам не удастся исполнить задуманное в намеченные сроки? Каково ему будет пребывать в театре, не имея возможности выйти, отыскать Вас и узнать, почему Вы медлите? — Хм… — Юичиро задумался. — В Ваших словах есть зерно правды. — Я знаю моего подопечного дольше Вашего и скажу, что ему в стократ больнее будет пережить такое нарушение планов, нежели жить с мыслью, что вам просто запрещают встречаться. — Ладно, — вздохнул Юичиро, поддавшись убедительным речам и тону Микагэ, — я уйду так. Хотя не вижу в этом смысла, ибо убежден, что все сделаю вовремя. Но раз уж дело обстоит таким образом, я не стану нарушать чужих планов. До свиданья. — До скорого свиданья, — ответил Микаге, глядя в спину покидающего кабинет юноши. Ферид также провожал Юичиро взором. «Откуда он узнал о необходимой сумме? Неужели сумел отыскать кого-то, кто предоставил ему столь точные сведенья. Но кого? Не понимаю зачем он вообще ввязался во всю эту грязь? Неужели настолько… привязался?..» — Все прошло на удивление гладко, — тем не менее сдержанно, сказал он, после того, как они с директором остались с глазу на глаз. — Но, что поразило меня куда сильнее, так это Ваше согласие. Быть может я чего-то не понимаю или случайно подзабыл, однако я не припомню, что бы Вы раньше заговаривали о том, что можете позволить себе распоряжаться мальчиком, как сами того захотите. — Вполне себе представляю, что ты сейчас думаешь, — откинувшись на спинку кресла произнес директор, и взяв со стола сигару, закурил. — Я предпочитаю не делать преждевременных выводов. — Вполне мудрая тактика. Так хочешь знать, по какой причине я так запросто согласился? Отвечу, я более чем склонен предполагать, что мы видим его в первый и последний раз. Несмотря на то, что он выглядит весьма решительным, он всего лишь мальчишка, который нарвавшись на реальные трудности и серьезных противников, просто подожмет хвост и сбежит, как только запахнет жареным, какой бы сильной не казалась ему сейчас привязка к Шиндо. Он сдастся, как пить дать. И даже если случится чудо, и он все же вернется, я не намерен терять деньги, получаемые от старика, только из-за прихоти какого-то пацана. Я не отпущу Микаэля до тех пор, пока он чего-то стоит. — Вы с самого начала не собирались принимать его условия? — некий укор прозвучал в тоне наставника, но Микагэ, погруженный в свои думы, его не заметил. — Конечно. А согласился только для того, чтобы он спокойно ушел отсюда и не создавал лишних забот. — Понимаю, — произнес Ферид. — То, что театр имеет благодаря Маэну, никак не компенсирует сумму, полученную нами за Шиндо. Парень заплатит раз и на этом весь доход закончится, а, оставаясь в театре, Шиндо будет приносить деньги на протяжении стольких лет, сколько будет способен увлекать и интересовать господина Маэна. Коротко выражаясь, шкурка вычинки не стоит. — Вот именно, — фыркнул Микаге. — Пусть тешит себя иллюзией, пока сил хватает. А Микаэль, как принадлежал мне, так и будет принадлежать. Ненадолго в кабинете воцарилась тишина. — А что же делать с Амане? — поглядел на мужчину Батори. — Он вряд ли отступит. Несмотря на Вашу уверенность, он вполне может заявиться в любой день с деньгами и требовать от нас исполнения своей части договоренности. Вы сами не исключили такой вариант. — Ферид, неужели ты не знаешь, как обычно поступают в таких случаях? — его черные глаза дьявольски сверкнули. — Хотите сказать… — Ферид сдвинул брови. — Я уже говорил тебе, я никому не позволю забрать Шиндо. Он слишком ценен. И ради этого я пойду на всё. Не думаю, что кто-то заподозрит нас в случившемся, всё, как обычно, спишут на несчастный случай. Тем более, он парень, один, вдалеке от родного дома, а мало ли куда могут завести неоперившегося птенца полная свобода и неограниченность в финансах. Скорее решат, что он проигрался где-нибудь и был убит за долги. Так что на твоем месте, я бы забыл об этом посещении, словно его не существовало. — Да, конечно, — почтительно склонив голову, ответил Батори и незаметно от директора бросил короткий, сочувствующий взгляд в сторону двери за которой скрылся юноша. «И все-таки мне кажется это неправильным, — уходя от кабинета дирекции, рассуждал Юичиро. — Пусть я дал обещание (должен признать, оно выглядело весьма странным и неопределенным, пусть и предложенным мною с самого начала), только это вовсе не отменяет моего истинного желания самому объясниться с Микой. Мне трудно представить, как он будет чувствовать себя в такой ситуации. Не решил бы еще, что я сдаться вздумал. Ума не приложу, как быть. Добраться бы до него, успокоить, пообещать, чтобы он не падал духом, что скоро все наладится. Но, боюсь, сейчас у меня нет ни единого шанса приблизиться к нему, точно также, как ему не позволят приблизиться ко мне. Мне уже показали, как сильно все здесь не хотят видеть нас вместе. Я, конечно, могу понять почему они так поступают. Но разве становится мне легче от того, что у них там какая-то договоренность? А Мика? Ему каково? Как долго он сможет выносить такое заключение? Он, стремящийся к свободе, ненавидящий все, что связанно с театром, но играя на сцене, освобождающийся от боли реальности? Это жестоко по отношению к нему. Как бы он там, по их мнению, не провинился» По пути к выходу, Юичиро лелеял слабую надежду, что по какой-то невероятной случайности он вновь наткнется на любовника. Но вопреки желанию, коридоры, залы полнились только теми людьми, до которых Юу не было никакого дела. Покинув здание, он некоторое время стоял и смотрел на окна, будто надеясь, что сейчас в одном из них появится Микаэль и тогда он сможет крикнуть ему что-то приободряющее. По мере наступления сумерек, становилось холоднее и даже несмотря на то, что на пороге уже был март, день постепенно увеличивался, прохлада и сырость никак не хотели покидать арену действий, на которой они были властителями долгих пять месяцев. Юу долго глазел на окна, в некоторых из которых зажигался свет и когда это происходило у него начинало биться сердце, ибо сразу вспыхивала искорка надежды, что тем, кто вошел в комнату был Мика, а в некоторых наоборот его тушили. Эта игра света, думы о проведенном разговоре пробуждали самые разные чувства в душе молодого человека. Теперь он точно знал, что ему надлежит делать в самое ближайшее время, но оставалось еще обдумать, как лучше подойти к столь серьезному делу. Ведь когда вставал вопрос о деньгах, сразу вспоминались родители. Живя на их попечении, не имея собственных заработанных средств, становилось проблематичным объяснить для чего ему нужна такая сумма. Юичиро и раньше задумывался над тем, что тех сбережений, взятых с собой ему не хватит, дабы выкупить Мику и нужно просить еще. Да только, чем мотивировать увеличение денег на расходы, да еще и в таком эквиваленте? Пожалуй, сейчас, стоя тут перед театром Кабуки, Юу впервые в своей жизни по-настоящему пожалел, что ему только 18 лет и у него нет работы, которая принесла бы ему хороший доход. Откровенно говоря, сама мысль, чтобы взять больше денег у семьи ему претила. Он не раз на протяжении всего своего пребывания в Японии корил себя за траты, которые не собирался позволять себе, когда только намеревался переезжать сюда. Практически каждый день он посещал место, которое не должен был. Театр, где выступала прима стал для него вторым домом на который Юу спускал свои сбережения, хотя приготовил эти деньги совсем для других целей. Он знал, что поступал неправильно, но ничего не мог с собой поделать, желая с каждым днем все яростнее лицезреть своего вдохновителя, а что уж говорить, когда Мика стал его? И подавно хотелось быть с ним чаще, гулять, разговаривать, вместе ужинать в приличных заведениях и тому подобное. Пока его траты на единственное развлечение не превышали отметки «критично», тем не менее, в определенный момент ему все же пришлось обратится за помощью к дому. Было много расспросов, но в конце он все же получил необходимое, не вдаваясь в подробности тонкостей своего проживания за океаном. А вот теперь вставал вопрос, что была та, запрошенная ранее сумма, в сравнении с этой, новой? Несмотря на то, что он происходил далеко не из бедной семьи, но о том, чтобы запросить у отчима и матери два миллиона иен, речи быть не могло. Будь жив отец Юичиро, он бы также сто раз подумал, прежде чем просить такие суммы, а что говорить, когда нужно было беседовать об этом с отчимом, особого понимания с которым у них не существовало по сей день? Абсурд. Нет. Просить денег у семьи на покупку шлюхи (увы, но правду никуда не деть и приходиться называть вещи своими именами, даже если от тому противится всё естество) уже слишком. Юичиро не мог переступить через себя и начать просить денег для себя на «такое» удовольствие. Одно дело для учебы, проживания, пропитания, а совсем другое на покупку полюбившегося ему человека, как бы жутко это не звучало. Впрочем, сам Юу не видел в желании помочь Шиндо ничего дурного, но опасения, что родня истолкует это по-своему не давали покоя. Да и как он, собственно, объяснит семье, что хочет выкупить из театра актера? Вероятность, что его неправильно поймут слишком высока. Он рассуждал об этом раньше, но как-то поверхностно, теперь же он впервые задумался всерьез — что будет, когда Микаэль станет его? Как им быть тогда? Вообще сегодняшний вечер стал своего рода откровением, заставив в полной мере задуматься о вещах, которые никогда не были из разряда легко осуществимых, но сглаживались, будучи завуалированными сладкими любовными грезами и неопределённостью во времени исполнения этих стремлений. Теперь же, когда позиция дирекции театра изменилась, положение стало круче. Оно потребовало решительных действий. Отвергая родительскую помощь, даже по сути, не имея морального права просить у них её на решение своих личных проблем, он глубоко озадачился вопросом о столь высокой сумме. «Господи, о чем я раньше думал? Сколько же всего я на себя взвалил, даже не трудясь глубже вникать в суть вещей. Где был мой разум, когда я давал подобные обещания? Я все бахвалился, утешал его, успокаивал, кричал, что все смогу, а на самом-то деле, что я могу? — Юичиро ощутил болючий укол совести. — Мало того, что по моей вине, ты оказался заперт, так теперь еще я мучаюсь сомнениями, удастся ли мне исполнить обещанное тебе. Меня так сильно опьянила любовь к тебе, что мне казалось, я свершу все что угодно. Я совсем не думал о деталях, хотя привык как раз подходить к любому делу, начиная с самого полного разбора всех «за» и «против». Охх, — Юу закрыл лицо ладонью. — Погнавшись за мечтой на Парнас, я совершенно забыл об окружающей меня реальности» Который раз молодой человек ловил себя на мысли, что Микаэль до такой степени проник в его душу и разум, что из-за этого он забыл о людях и мире, частью которого он все еще был. «Не будь я таким дураком, — говорил он себе, снова возвращаясь к денежному вопросу, — я мог бы занять у друзей. Они бы не отказали мне в помощи. Плюс, средства, поступающие из дома каждый месяц. Я мог бы попросить выслать наперед, но этого все равно оказалось бы недостаточно, а просить больше отведенного мне, я не вправе, до тех пор, пока не смогу отдавать из своих лично заработанных. Да и как я стану объяснять куда потратил испрошенную сумму? Нет, не подходит. Кредит? Кто мне его даст, да еще и на такое количество? Чужая страна, где помимо того действуют законы, в соответствии с которыми я все еще несовершеннолетний. Поехать в любой европейский город, или даже домой, и взять кредит там, так об этом непременно узнает отчим и что я буду говорить? Нет. Такой вариант мне также не подходит. Остается только…» Юичиро усмехнулся. Кто бы мог подумать, что дело дойдет до этого? Но из всех возможных вариантов, только он выглядел как наиболее допустимый. Не без риска, конечно, но это его единственная возможность уладить свой денежный вопрос. «Да, отец, не думал я, что стремление провести весело и беззаботно лучшие годы моей жизни заведут меня в подобные обстоятельства, где уж в самом деле «веселья» будет не сосчитать. Удивительно, что мне раньше не довелось столкнуться с проблемой нахождения источника средств, раз я оказался на самом днище человеческих стремлений. И все же, мне везло. Микаге, как чувствовал, что мне придется столкнуться с трудностями, которые отсрочат момент достижения моей цели. Сейчас я в самом деле счастлив, что не поговорил с Микаэлем. Я не могу предугадать сколько времени у меня займет это дело, поэтому давать ему ложные обещания не хочу. Только это не значит, — он пристально поглядел на окна третьего этажа, в которых зажегся свет, — что я оставлю тебя. Нет, ни в коем случае. Я сделаю все, что в моих силах, но вытащу тебя отсюда. Если мы и расстаемся, так на время. До тех пор, пока все не уляжется. В конце концов, оставаясь в театре, ты находишься под присмотром, что уже облегчает мне положение. Смущает и, мало того, заставляет все нутро кипеть от негодования присутствие твоего покровителя, которому вход к тебе всегда открыт, но с этим я кое-как мирюсь, зная, что скоро вырву тебя из его плена и покончу с этим внутренним конфликтом раз и навсегда. И не думай, пожалуйста, что мы больше не увидимся. Я по-прежнему буду посещать твои выступления. По-прежнему буду восхищаться тобой, любить тебя. Я хочу, чтобы ты знал, я всегда рядом с тобой, даже если нас разделяют. Я продолжаю быть рядом, ведь мы с тобой одно целое. Две половики единой души и как не ограждай нас, какими стенами и заборами не окружай, хоть увози за тысячу верст, мы все равно остаемся неотъемлемой частью друг друга. Ты во мне, а я в тебе… И так будет всегда. До самой нашей смерти, а может быть и после… Умоляю, услышь меня, Микаэль, и пусть твоя душа успокоится» Вот так, гонимый обстоятельствами, Юичиро очутился в местных игорных заведениях. Местные поначалу глядели на него косо, как на юнца, но видя, что появился прекрасный источник легкой наживы принимали за свои столы с полной охотой. Выяснилось, у Юу был талант. Ведомый определенной целью и расчетом он не позволял игре завлечь его целиком и вовремя останавливался, когда понимал, что начинает проигрывать. Таким образом, за пару вечеров он сумел разжиться небольшим состоянием. Его, конечно, не хватило бы на уплату долга Микаэля, но что было важным, эти деньги все равно уже покрывали определенную часть суммы и, если продолжать в таком духе, в недалеком будущем они помогли бы освободить полюбившегося актера от оков. Юу также исполнил свое обещание, мысленно данное Шиндо, когда созерцал окна театра. Каждый вечер, прежде чем отправится на «золотую охоту», как он ее про себя в шутку называл, он приходил на выступления Микаэля и садясь по возможности ближе к сцене либо к ханамити, показывал, что невзирая на сложности, он все еще здесь. Совершенно не контактируя с примой во время спектакля, не пытаясь найти способа связаться с ней по завершении, он тем самым не нарушал договоренности с дирекцией. А права посещать театр пока никто отобрать у него не мог, и этой возможностью он с радостью пользовался. Что до Микаэля, то после того случая, когда ему не дали и на шаг приблизиться к Юу, его чувство, когда он на следующий день увидел Амане в зале, сложно было описать словами. Выйдя на сцену, он едва сдержался, чтобы не сбежать с чертового помоста и не броситься к Юичиро. Весь дрожа от переполняющих его эмоций, он зажал себе рот, боясь не выдержать и не произнести дорогого имени, готового в любой момент сорваться с языка. Нечеловеческих усилий ему стоило совладать с собой и начать играть постановку. По мере всего спектакля, юноша не упускал ни единой возможности, чтобы не взглянуть в зал и не встретиться с мягким, вселяющем уверенность и силы продолжать действовать взором изумрудных глаз. Так продолжалось несколько дней. Молодые люди держались на расстоянии и все что им оставалось вести диалоги на уровне взглядов. Этого было ничтожно мало для тех, кто уже вкусил запретный плод и познал близость и тепло тела другого, но пока не закончилась черная полоса и за ними продолжали следить, не позволяя сблизиться даже для того, чтобы перекинуться парой слов, приходилось довольствоваться такой скудной возможностью. На шестой день Шиндо потерял всякое терпение. Вернувшись из зала, в котором снова мог только издалека наблюдать Юичиро, он посрывал с себя одежду, стер ею краску с лица и отшвырнув в угол, упал на постель. — Я не могу. Не могу так больше, — простонал он. — Я хочу к тебе. Хочу быть рядом. Хочу, чтобы ты обнимал меня, ласкал… Услышать твой голос. Я умираю от тоски. Эти проклятые стены, я не могу их видеть. Они душат меня! — он скрутился на постели, поджав ноги. — Юу… Юу, ты же обещал забрать меня отсюда. Так почему ничего не делаешь? Почему сидишь и только смотришь на меня. Твой взгляд… Ты смотришь с нежностью, но на этом всё. — Ты ничего не делаешь, — от досады и печали, юноша сжимает в ладони покрывало, вкладывая в это незатейливое действо все свое отчаянье. — Неужели тебя устраивает такое положение дел? Неужели ты не можешь ни на что решиться? Неужели Микагэ оказался прав? Ты ходишь сюда, но как долго это будет продолжаться? Я не знаю, о чем ты думаешь, не знаю твоих планов, я просто сижу тут взаперти и медленно умираю от желания прикоснуться к тебе. Юу, я не хочу, чтобы в один прекрасный вечер, я вышел на сцену и не отыскал тебя в зале. Не исчезай, прошу тебя. Не исчезай. Будь всегда в первых рядах. Даже если мы не можем быть вместе, я хочу видеть тебя. Каждый день, каждый час, каждую минуту и секунду. Я не верю, что после всего, что было, ты уйдешь. Ведь ты любишь меня, и я уверен, ты не сидишь просто так. Ты что-то затеваешь, просто у тебя нет возможности поделиться со мной своими планами. Ах, Юу, ты не представляешь, как я не хочу возвращаться к старику. Сегодня он снова заберет меня. Я с ужасом думаю об этом, ибо не знаю, как мне скрыть от него свою боль. Мне кажется у меня заканчиваются силы. Сколько я еще продержусь вот так, в полном неведенье, запертый в этой тюрьме, без тебя, я не знаю. Не могу знать. Когда-то я противился, отвергал саму мысль об этом, но сейчас я прошу тебя, забери меня отсюда. Забери, чего бы это не стоило. Я устал, я устал от такой жизни. Я не хочу больше быть марионеткой в чужих руках. Юу, Юу… Мне так плохо. Так холодно… Спаси меня… — Чё ты там бормочешь? Микаэль вздрагивает и резко поднимаясь на постели, смотрит на дверной проем, загораживаемый Сакатой. — Ты че, ревешь? — Оноэ прищурился, вглядываясь в лицо юноши. — Не твое дело, — быстро утерев тыльной стороной ладони влажные глаза, грубо отозвался Шиндо. — Умойся и собирайся. Потом о судьбе своей горемычной подумаешь, — хмыкнул Саката. — Там за тобой уже машина пришла. Вздохнув, шмыгнув носом, Микаэль встал с постели и поплелся в душевую. — Хах, видел бы тебя твой ненаглядный. Кровавыми слезами умылся бы от жалости, и совесь бы до смерти загрызла, видя до чего тебя довел. Опять, — провожая понурого парня до двери, съязвил Оноэ. — Наверное. А то что-то я не уверен. Ходить-то пока еще ходит, но, чтобы на большее решиться видимо силенок пока не хватает. Зря ты так убиваешься, как по мне, не стоит он того. Мика остановился и обратил на бывшего любовника тяжелый взгляд из-под черных ресниц. — Не смотри на меня так, не разжалобишь, — усмехнулся Саката. — Сам знаешь, что я прав. С неделю уже у вас такая чертовщина, а ему хоть бы хны! Будь ты для него в самом деле кем-то особенным, не просиживал бы он штаны на наших креслах, а искал способ или вытащить тебя отсюда или связаться. — А откуда тебе знать, что он этого не делает? — поднял бровь Микаэль, хотя слова Сакаты прошлись кривым ножом по сердцу, всколыхнув в памяти болезненные воспоминания о том, как он сам только что думал об этом. Вместо ответа, Оноэ разразился смехом. — Ты совсем дурак или только притворяешься наивным? Если бы он реально что-то затеял, думаешь у него было бы время посещать твои выступления? А отмазка, типа «мне не дают с ним поговорить, потому я до сих пор не сообразил написать ему письмецо и попытаться передать» и того гнилая. Всегда есть способ связаться и плевать, что это запрещено. Подумай еще разок, Шиндо, действительно ли он так дорожит тобой, как тебе хочется верить? Микаэль не отвечал. Он стоял склонив голову и думал над словами Сакаты. — Стоит ли рисковать и убиваться из-за кого-то вроде него? — задал следующий вопрос мужчина. — Говоря откровенно, твой бывший, Акито, был с тобою честнее, а этот… Урод какой-то. — Быстрей давай, — бросил напоследок Саката и вышел в коридор, где и остался ждать своего младшего товарища. Мика остался в комнате один. Свинцовая длань сдавила сердце, а ядовитое дыхание разочарования заполнило легкие. «Я не верю, что он сдался… Не верю, что бросил, он ведь продолжает приходить. Не верю, что приходит и смотрит на меня просто так. Когда будет нужно, он все мне сообщит, я убежден… Просто нужно подождать, совсем немного. Чуть-чуть… Юу не такой человек, чтобы отступить. Я верю в него, в его любовь… Он не предаст» — Ни за что не предаст, — последние фразы были произнесены с трудом. Горло сжало, слезы душили. Микаэль вцепился за дверь ванной комнаты и едва удержался на ногах, повиснув на ней. — Юу … Девять часов вечера. Юичиро сидит за столиком кафетерия. Его невеселый взгляд устремлен на чашку кофе, принесенную официантом некоторое время назад. Подперев рукой щеку, он слегка поигрывает чашкой наблюдая, как темно-коричневая жидкость перемещается по ёмкости. До слуха доносится очередная модная композиция популярной группы и гул голосов различных посетителей. Юу изредка пробегает по ним взглядом, затем снова переводит его на чашку. Тоскливо. Находясь в довольно оживленном месте, которое он быть может нарочно избрал дабы как-то развеяться, ему по-прежнему безрадостно. Что-то гложет внутри, не позволяя радости распространиться в сознании. Что-то не так. Что-то идет не так. Вчера он неплохо выиграл, добавив в свою копилку еще несколько тысяч, но мужчина, у которого это оказались последние сбережения поднял скандал, обвиняя его в жульничестве, крича, что из-за таких малолетних преступников, уже с такого возраста шляющихся по злачным местам, его дети и жена теперь останутся голодными, поскольку он единственный кормилец в семье и пришел сюда, чтобы хоть немного увеличить полученную заработную плату. Кое как местной охране удалось его усмирить и вывести из зала, но после этого Юу уже не мог оставаться там. Не потому, что он испытывал угрызения совести по отношению к этому человеку, а потому что сама ситуация была крайне неприятной. А Юу, и без того не очень-то уж радующийся перспективе получать легкие деньги, много было не нужно, дабы чувство подавленности завладело им полностью. Отсутствие жалости к вышеупомянутому субъекту, было продиктовано не жестокосердием, а тем фактом, что юноша наблюдал его за зеленым сукном не первый вечер и каждый раз этот тип транжирил деньги на игру и алкоголь. В те моменты, позволяя себе всяческие удовольствия, он почему-то не думал о своей семье, ожидающей, как он говорил, его денег, и лишь проиграв был готов обвинять весь свет в своих неудачах и бедственном положении. Обычный зависимый и, если кого жалеть, так только его детей. Даже не супругу, потому что она, имея такого мужа, уже давно могла бы сама положить конец своим несчастьям имея игромана супруга. Юу не терзался из-за выигрыша, понимая, что даже откажись он от денег в пользу этого горе-отца, тот пошел бы на следующий день или в тот же в другое место и точно также просадил бы их. Эти деньги все равно достались бы кому-то другому, так почему не ему, Амане? Исходя из этих рассуждений переживать было не за чем. Даже наоборот, вчерашним выигрышем он стал чуточку ближе к осуществлению своей идеи. Но даже имея деньги и постепенно повышая их количество, Амане все равно не мог отделаться от гнетущего чувства, прокравшегося в самое сердце. «Какой прок от большого количества денег, если тебя нет рядом?» — думал он, с грустью поглядывая на парочки, забежавшие погреться, выпить кофе или что покрепче, и просто поболтать. «Сегодня в Кабуки выходной. Не дают ни одного выступления. Если бы не обстоятельства, мы могли бы весь этот день провести вместе и сейчас точно также сидели в этом кафе вдвоем и были счастливы, как эти люди, а потом, когда обоим надоела суета, отправились бы ко мне или к тебе, где провели бы еще одну удивительную ночь.» Мика… Тяжелый вздох вырывается из груди. «Где ты сейчас? Что делаешь? Вселяет ли тебе уверенность мое присутствие? Я всем сердцем хочу верить, что тебе становится легче, когда ты видишь меня. Ты не представляешь, как в эти моменты, когда ткань твоего воздушного одеяния проскальзывает всего в паре сантиметров от меня, я хочу ухватиться за нее, остановить тебя, сказать, чтобы ты услышал: «Подожди еще немного. Совсем скоро я освобожу тебя навсегда! Ты будешь свободным!». Но чтобы не потерять ту единую возможность видеть тебя хотя бы на сцене, я вынужден молчать до поры, пряча свои чувства глубоко в себе. Мысленно я отпускаю подол твоего кимоно и позволяю тебе удалиться, провожаю взглядом, надеясь, что мои чувства достигнут твоего сердца.» — Юу? Невидяще глядя на кофе, Юичиро вздрогнул, словно проснувшись ото сна и обернулся навстречу прозвучавшему совсем рядом знакомому голосу. «Ого, вот это да! Сколько времени уже?» — сразу проносится мысль, после которой Юу принимает серьезное выражение, с которым и глядит на Хиираги Шинью, зашедшего сюда вместе с какой-то девчонкой и еще парой-тройкой однокурсников с подружками. Чувства от некогда имеющего место быть неприятного инцидента между друзьями давно исчезли, благодаря новым явившимся сложностям, однако показать сразу дружелюбие по отношению к другу и то, что он скучал за своими товарищами, как-то инстинктивно не получалось. Потому Юу с некоторым отчуждением взирал на друга, явно удивленного их встрече. — Юу, почему ты здесь? — сказав друзьям, чтобы его не ждали, Хиираги приблизился к Амане. «Почему он так удивлен? Да и вообще странно он себя ведет для того, кто должен извиняться…» — скептически заметил про себя Юу, а вслух произнес следующее: — Зря. — Что зря? — не понял блондин и поправил очки на носу. — Зря отпустил своих, иди, догоняй. Нечего тебе тут стоять. С ними лучше будет. — Юу, — Шинья вдруг всё понял. Присев напротив Амане, он провел рукой по волосам, аккуратно уложенным в асимметричную прическу. — Я прекрасно сознаю все, что случилось. Но, поверь, то, что мы сделали с Гоши, было в первую очередь исключительно ради твоего блага. Да, признаю, поступили мы не самым изысканным способом. — Это еще слабо сказано, — фыркнул Амане. — Хватило же ума заплатить за меня. — Юу, мы не нашли иного способа решить эту проблему, так как человек, с которым мы имели дело… — Что, продажная блядь? — Юу с вызовом взглянул в глаза друга. — Без предложения денежного вознаграждения вас слушать не станет? — Я не это хотел сказать! — возразил Хиираги, содрогнувшись. — Да будет тебе, — махнул рукой Юичиро. — Именно это ты и хотел сказать. Не надо притворяться. Я все понимаю. — Так или иначе, но он обязался исполнить уговор, а вместо этого пошел и растрепал все тебе, — попытался оправдаться парень. — Между прочим, правильно сделал. — Юу… — Ладно, — Амане закрыл глаза и покачал головой. — Достаточно. Я не желаю снова влезать в эту грязь, устраивая очередные разборки. Проехали. — Он взглянул на Шинью, и легкая улыбка тронула его губы. — Я рад увидеть тебя. Мне очень не хватало вас с Гоши. — Юу, — выдохнул Шинья, безмерно обрадовавшись тому, что друг более не намерен враждовать. — Мы тоже скучали по тебе. Я все время хотел позвонить или прийти, но каждый раз думал, что ты все еще зол и останавливал себя, поскольку не знал, что еще можно сказать в наше оправдание, помимо того, что уже было сказано. — Да ничего не надо было говорить, просто пришел бы и все. Я перестал злится уже буквально на следующий день, так что… — Юичиро усмехнулся. — В самом деле? — поднял брови Шинья. Юу одобрительно кивнул. — Мда, бывает… — усмехнулся Хиираги и потер лоб. — Шинья, а почему ты так удивился, увидев меня? — вдруг вспомнив искренне недоумение осведомился Юу. — Ну, потому что я был убежден, что ты вернулся домой, в Прагу. — Ого, ничего себе! А чего это ты был в этом убежден? — Ты притворяешься или в самом деле ничего не знаешь? — Шинья взглянул в глаза друга. — Чего я не знаю? — нахмурился Юичиро. — Странно, — Шинья потер рукой подбородок. — Я был уверен, тебе известно. — Да что случилось, объясни ты толком? — всплеснул руками Юу. — Как давно ты общался со своими? — серьезно осведомился Хиираги. — Что? — вздрогнул Юу. — Причем здесь это? Ну давно. Может недели три назад. Ты ж знаешь, я не особо склонен к общению с ними. — Если так то, это многое объясняет, — задумчиво проговорил Шинья. — Черт, Шинья. Ты хочешь, чтобы я тут на нервы изошел, говори, что произошло? — Понимаешь, Юу, дело в том, что твоя мать… — Что моя мать?.. — Юичиро похолодел. — Да нет-нет, не пугайся. Это не то, что ты подумал, просто… — Шинья склонил голову. — Она больна. Гоши, неделю тому назад, ездил с родными к родителям матери и там госпожа Норито, хорошо знакомая с твоей матерью узнала о ее состоянии. Я думал ты и так об этом знаешь, тебе сообщили. Решил, что ты уехал домой. И потому был крайне удивлен увидеть тебя в кафетерии. Но поговорив с тобой я убедился, что ты ничего не знал. — Моя мать больна? — упавшим голосом переспросил Юичиро. — Что с ней? Почему мне ничего не сказали? Почему никто не позвонил мне? Разве я не обязан знать о таких вещах? — Юу, успокойся, я понимаю твои чувства. Я не знаю, что там произошло. Диагноз не сказали. Но послушай, может там ничего серьезного и только поэтому тебя не стали беспокоить! — попытался уговорить друга Хиираги, пожалев, что не подошел к этому делу более деликатно. — Да плевать серьезно, не серьезно, этот… Этот, — Юу сжал кулаки, язык не поворачивался произнести слово, которым он сейчас хотел окрестить отчима. — Он должен был мне позвонить и сказать! — Может он решил, что тебе сообщила мать? — Не знаю! — отрезал Юу, весь дрожа от гнева. Схватив телефон, он быстро набрал номер и стал ждать. Хиираги не мешал ему. — Черт! — процедил Амане. — Что такое? — осторожно спросил Шинья. — Не берет! — Юу снова набрал номер, но и в этот раз было глухо. — Черт, да что же это такое? Где его носит?! Попробую позвонить маме. — Юу, ты только не изводи себя, мало ли почему он не берет трубку, может занят. Он ведь деловой человек. — Деловой? Не смеши меня, да все его богатство существует только за счет моей матери! — Юу, не надо, — Хиираги не хотел, чтобы в своем состоянии Юу еще начал влезать в семейные разборки. — И она тоже не берет, — Юичиро закусил губу, соображая, что еще он может сделать. — Забудь! — бросил он Шинье. — Так-так, позвоню Болеславу. Уж он-то мне точно ответит. — Ваш дворецкий? — Угу, — промычал Юу, набирая номер слуги. Без сомнений, в отличие от хозяев он ответил незамедлительно. Изо всех сил стараясь не давать волю своему гневу в общении с пожилым, умудренным жизненным опытом человеком, Юу испросил во всех деталях положение дома и в частности о состоянии матери. — И что там? — озабоченно спросил Шинья, как только друг закончил разговор по телефону. — Мама находится дома, за ней присматривают врачи. Она отказалась госпитализироваться, сказала, что дома ей легче. — А что с ней? — Я не совсем разобрал диагноз, но похоже что-то с сердцем. Незадолго до того, как мать Гоши посетила ее, у нее случился приступ. Она потеряла сознание прямо в магазине. Ее сразу доставили в больницу, но, когда она пришла в себя, попросила мужа, чтобы ее отправили домой. — А почему тебе ничего не сообщили? — Как ты слышал я задал этот вопрос Болеславу одним из первых, на что он ответил, что был уверен я уже все знаю, и очень удивился, когда понял о моем полном неведенье. Просил не гневаться ни на себя, ни на хозяина, поскольку он так сильно переживает, ходит сам не свой, опечаленный состоянием жены, что вероятно просто забыл об этом в общей суматохе. Бред, какой-то. А потом разве нельзя было позвонить? В общем так, завтра же я возвращаюсь в Прагу. Я хочу быть рядом с матерью в такой момент. — А какие прогнозы? Юичиро поднял на Шинью взгляд и тот сразу все понял. — Врачи говорят надеяться. Она еще молодая, так что… Я узнаю гораздо больше, когда окажусь на месте. — Он устремил взгляд в смартфон, в котором вбивал название агентства, в котором можно было посмотреть ближайшие рейсы до Чехии и заказать билет на самолет. — Юу, мне право очень жаль, что так происходит. Держись, все будет хорошо. — Спасибо, Шинья. Прости, но я пойду к себе. Нужно собрать вещи, — сделав все необходимое, Юу спрятал телефон в карман джинсов и поднялся из-за стола. Хиираги тоже встал. — Да, я понимаю. Иди, конечно, — сказал он, сочувствующе глядя на друга. — Ты как, может не стоит сейчас оставаться одному? — Да нет, я в норме, — отрицательно качнул головой Юичиро. — Спасибо, Шинья, я правда был рад свидеться с тобой, — пожав на прощанье руку товарища, юноша бросил на столик деньги за кофе и быстрыми шагами вышел из заведения. — Ты позвони! — крикнул ему напоследок Шинья. — Обязательно! Хиираги смотрел ему вслед. «Бедняга, Юу. Сначала ты похоронил отца, а теперь заболела твоя мать… Еще рано думать о плохом, я уверен, все еще может обернутся в лучшую сторону, но так или иначе, ты сильный, Юу. Ты справишься. Чтобы ни случилось, я уверен, ты справишься. Удачи тебе!» — думал он, вспоминая какой холодной и дрожащей была рука друга, когда он жал её. Не составит труда вообразить в каком состоянии Юичиро возвращался этим вечером домой, как укладывал вещи, как провел эту ночь и с каким настроением поднялся рано утром, практически не сомкнув глаз. Рейс был утренний, девятичасовый. Юичиро повезло, так как он едва успел купить последний оставшийся билет. Будучи полностью поглощенным тяжелыми думами о своей семье, его память не выбросила из себя воспоминание еще об одном важном для Юичиро человеке. Микаэль. Как жаль, что его не было сейчас рядом. Он бы одним только своим присутствием помог бы облегчить тот тяжелый камень, возлегший на сердце. Но его не было рядом. Было только чувство стыда за то, что так долго не связывался с домом, переживание за состояние матери, страх, что он не успеет вовремя, вопреки заверениями врачей и еще много разных мелких эмоций, не дававших покоя. Волнения за мать, которую он во многом не понимал, в чем-то порицал, в частности, за то, что она довольно быстро забыла его отца и постаралась снова выйти замуж, а отыскав себе любовника, сошлась с ним на законных основаниях, устроив его чуть ли не главой в фирме ее покойного мужа, предоставив ему достаточное количество полномочий и прав в ведении бизнеса. Единственное за что Юичиро хвалил ее, что она не переписала на него все свое имущество, а пока являлась единственной хозяйкой всего, что было завещано ей бывшим супругом. Но чтобы Юу не испытывал по отношению к матери раньше, теперь, когда все обернулось так ужасно, он помнил лишь о том, что любит ее, какой бы она не была. И от этого осознания еще тягостнее становилось на душе. Понятное дело, забота о добыче денег была покинута до определенного момента. Честно говоря, Юу совсем забыл об этом. В его понимании четко укрепилась картина, что Микаэль простит его и всё поймет, когда он позднее объяснит ему обстоятельства, поэтому он даже не утруждал себя усилием подумать на эту тему и хотя бы мысленно извиниться перед любовником. Ему было не до этого, проще говоря. Единственное, надо отдать должное парню, он побеспокоился о том, чтобы не исчезнуть внезапно. Прежде, чем отправиться на вокзал и сесть на поезд, который доставит его в Осаку, где он сможет сесть на самолет, Юичиро отправился в театр. И пускай двери храма искусств были еще закрыты, а договоренность не утратила силы, юноша рискнул поступить таким образом. Заранее написав записку, он, оказавшись на месте, дождался пока кто-нибудь из мелких служащих выйдет на улицу или же наоборот будет входить в здание, попросил, не бесплатно, конечно, передать это письмо Микаэлю Шиндо. Местный уборщик оказался совсем не прочь получить неофициальную прибавку к жалованью и с удовольствием согласился, пообещав, что все сделает в лучшем виде и об этом никто не узнает. Поблагодарив парня за содействие, Юу покинул район развлечений. Если бы ему было до того, он непременно задумался над тем, почему идея с письмом раньше не пришла ему в голову, ведь ему уже случалось передавать через посыльных знаки внимания. Итак, исполнив задуманное, Юичиро, отягощенный мыслями о заболевшей матери, сел в машину такси и попросил везти его на вокзал. Когда желтое авто с характерными шашечками тронулось, практически сразу на его место припарковалась другая машина, до этого стоявшая в нескольких метрах на другой стороне улицы. Сей вид транспорта был куда более статусным, нежели тот, что увозил Амане. Блестящая дверца открылась и из салона, откуда доносилась музыка, вышел разодетый, изящный юноша. Тряхнув гривой светлых волос, он, сняв очки и чуть прикусив кончик дужки, опершись рукой о дверцу машины, несколько секунд внимательно следил за удаляющей желтой машиной. — Интересно-интересно, — промурлыкал он, пытаясь сложить общий образ того, чему стал свидетелем. — Ты че стоишь? — раздался из салона грубоватый голос. — Да так. Заедешь за мной вечером? — молодой человек слегка склонился, чтобы взглянуть на своего провожатого. Тот кивнул, и юноша расплылся в улыбке. — Люблю тебя. Тогда до вечера. — Ага, — довольно флегматично отозвался мужчина и повернул ключ зажигания. Юноша захлопнул дверь и легко направился к входу в театр. Там он нагнал служащего, которого заприметил у входа. Поскольку тот не успел далеко уйти, так как особо никуда не спешил, это труда не составило. — Эй, дружок, а ну-ка покажи мне, что дал тебе этот парень, с которым ты минуту назад беседовал на улице, — с кривой усмешкой сказал юноша рабочему обогнав его и загородив дорогу. — О чем Вы говорите, я Вас не понимаю? — Не прикидывайся ослом. Ты прекрасно знаешь о чем я говорю. — Я в самом деле не… — Слушай, — юноша окинул уборщика презрительным взглядом с ног до головы. — Я все видел своими глазами. Тот, с кем ты говорил был Амане Юичиро. Я его узнал. Бьюсь об заклад, что он либо просил тебя на словах что-то передать Шиндо, либо оставил для него записку, что вероятнее. — Но как Вы… — А тебе известно, что дирекция строго-настрого запретила передавать ему какие-либо вести? Парень вздрогнул, в его глазах промелькнул страх. — Да не бойся, — слащаво улыбнулся светловолосый юноша, беря под руку рабочего, — я тебя не выдам. — О, господин Флориан! — обрадованно воскликнул парень, не желающий попадать под тяжелую руку начальства. — Пожалуйста, он так просил меня, я не смог отказать. — Понимаю-понимаю, — небрежно махнул рукой Лилиас. — Я же сказал, я тебя не выдам, можешь не благодарить. Только взамен, — он оглянулся по сторонам лишний раз убедиться, что они в коридоре одни, — ты покажешь мне записку, которую он отдал тебе. — Но как же так, ведь он доверил ее мне, чтобы я передал! — Как хочешь, но боюсь тогда, мне не удастся молчать, — опустив глаза и погрустнев проговорил Лилиас. — Ведь я опасаюсь. Мало ли что находится в этой записке. Сейчас такое неспокойное время. Вдруг там план какого-то теракта кроется. Мне не спокойно. Я не смогу нормально работать, не оповестив высшие чины о попадании в театр какой-то непонятной записки. — Теракт? От него? Да что Вы такое говорите?! Это же уму не постижимо! — воскликнул парень, пораженный такому ходу мыслей актера Кабуки. — Что поделать. Я знаешь ли очень осторожный и боюсь неожиданностей тем более тех, которые угрожают моей жизни. Поэтому прямо сейчас пойду и доложу обо всем директору. Ты не знаешь, — он мило улыбнулся, — Микаге уже на месте? А, ладно, — весело произнес он, ибо служащий не проронил ни слова, — сейчас сам узнаю. Подожди минутку, я думаю тебя тоже скоро позовут. — И с этими словами он пошел по коридору. Опешивший вначале работник, опомнился и настигнув юношу, ухватил его за тонкое запястье. — Да? — простодушно улыбнулся он, когда обернулся и перед ним возникло взволнованное лицо уборщика. — Пожалуйста, не делайте этого. Я покажу Вам письмо, — с этими словами он вынул из внутреннего кармана жилета записку Юичиро и протянул ее Лилиасу, который не помедлил взять ее. На пару шагов отойдя от уборщика, Лилиас развернул бумагу и стал читать. — Всё ясно, — едва слышно произнес он, окончив чтение и презрительно хмыкнув. — Надеешься с его помощью сбежать, Шиндо? Но согласно записке исполнение вашей затеи откладывается, поскольку Юичиро нужно на неделю, а то и больше уехать домой по семейным обстоятельствам. Так-так, очень трогательно. Заверения, обещания, признания и прочая хрень… Лилиас злорадно хихикнул. — Поступим вот как, — юноша обернулся к уборщику, — я забираю это письмо. — То есть как? — испугался тот. — Я же… — Тихо, — остановил его Лилиас. — Да, я забираю это письмо, поскольку думаю самолично отдать его Микаэлю. — Вы? — распахнул глаза служащий. — А почему нет? — улыбнулся парень, обмахиваясь письмом точно веером. — Мне гораздо проще пересечься с ним, чем тебе, да и поводов у меня с ним общаться побольше, как ни как коллеги. А тебя если увидят возле него, могу заподозрить, а еще выплывет, что ты ему записку передал, так и вовсе могут с работы вышвырнуть. У нас все беспрекословно подчиняются господину Микагэ. Шуток со своими распоряжениями он ой как не любит. — Ну, если Вам так хочется и не сложно… — замялся уборщик, понимающий, чем рискует, будучи пойманным за передачей письма. — Все нормально. С удовольствием выполню это поручение. — Благодарю, господин Флориан, — почтительно склонив голову перед парнем, произнес уборщик. — Иди, — мягко сказал Лилиас. — Деньги можешь оставить себе. Еще более обрадованный такой милостью юноши, служащий поспешил быстро удалиться. — Ну вот, письмо получено, — губы Лилиаса расплылись в улыбке, — но, к великому сожалению, в наше трудное время на почте большие проволочки и порой адресат должен достаточно долго помучиться ожиданием прежде чем получит долгожданное письмо, а то и вовсе не дождаться его, — проговаривая эти слова, Лилиас, глядя на одну из висевших в коридоре картин, медленно, с наслаждением, рвал письмо до тех пор, пока от него не остались совсем малюсенькие кусочки. И наполнив ними ближайшую урну, довольный собой пошел к себе в гримерку.