«Я летел в эту страну преисполненный радости и надежд, а покидая её чувствую тяжелый камень в груди и не потому, что вынужден улететь, ведь знаю — вернусь еще. Совсем иное мучит меня… Как так могло случиться? — Юичиро закрыл глаза. — Надеюсь, ты получишь моё письмо в самое ближайшее время.»
— А сейчас… — он поворачивает голову и глядит в толстое стекло иллюминатора за которым выбравшийся погреться на солнышке дракон становится все меньше и меньше, в конце концов полностью растворяясь в облаках.
— Домой, только домой…
Почти двенадцатичасовой перелет, во время которого Юу даже не попытался вздремнуть и хоть немного набраться сил после бессонной ночи, никак не сказался на состоянии парня, держащегося за счет постоянного мыслительного процесса и общего взвинченного состояния, которое просто не давало ему расслабиться. Прибыв в аэропорт около двух часов дня по местному времени, он ни капли не чувствовал себя уставшим, более того, волнение придавало ему энергичности. Машина, специально посланная дворецким, знающим о приезде сына его хозяев, ждала на улице и как только Юу спустился по эскалатору в зал, его уже ждал водитель, который подхватив его чемодан с вещами быстро зашагал вслед за молодым господином к выходу из здания аэропорта.
Юичиро плохо помнил, как садился, сколько ехали, что говорил ему водитель, мыслями он был далеко. И только добравшись до их родового особняка, воздвигнутого в классическом чешском стиле, и поднявшись по мраморной лестнице, он физически оказался в том месте, где уже давно присутствовал мысленно, а посему очнулся.
— Где мама? — воскликнул он и не дожидаясь ответа от старого дворецкого, вышедшего встретить его в холл, побежал прямиком в сторону лестницы на второй этаж.
— Подождите, пан Амане!
— Что такое? — обернулся к дворецкому слегка раздосадованный Юу.
— Пани Тереза наверху. Сейчас у нее послеобеденный отдых
— Так к ней нельзя что ли?
— Можно, но хочу предупредить, чтобы Вы были с ней как можно мягче. Она в таком непростом положении, любое волнение может ей навредить.
— Я это понимаю, само собой, — кивнул Юичиро.
— Вот и хорошо, — улыбнулся мужчина, чьи волосы тронула седина. — А то я боялся, Вы вчера так расстроились, да и самому мне было крайне неприятно, что все сложилось таким неудачным образом…
— Нет-нет, все в порядке. Я не собираюсь с порога бросаться обвинениями, — заверил его Юичиро, торопящийся поскорее увидеть мать. «Единственный, кому бы я сказал пару ласковых это Йозефу»
— Вот и хорошо, — явно успокоенный словами молодого господина, произнес дворецкий.
— Болеслав, она знает о моем приезде или Вы не стали ее волновать этим сообщением? — осведомился Юу, считая этот вопрос уместным.
— О, конечно, Ваша мать осведомлена, как же иначе?
Юу передернул плечами.
— Она была очень обрадована, когда я сказал ей о Вашем приезде. Она ждет Вас.
— Тогда я не стану заставлять ее ждать себя дольше, — сказал Юу и снова было сделал движение в сторону лестницы, когда дворецкий заговорил:
— Я должен предупредить, с ней сейчас пан Лутрин.
Внезапно в душе Юу возникло дрянное ощущение неприязни от которого ему так и не удалось избавиться даже спустя время.
— А разве он не в офисе? — кое как подавив это чувство, спросил он.
— Последнюю неделю пан Лутрин предпочитает вести все дела исключительно из дома. Он очень озабочен состоянием Вашей матери, своей жены и не может оставить ее ни на минуту.
— Всю неделю? — поднял бровь Амане. — И ни разу не отлучался?
— Ни разу.
— Хм, ну ладно. Благодарю тебя, Болеслав, — с этими словами юноша последовал на второй этаж, в спальню, уже имея кое-какие представления о том, что его там ожидает.
«Хорошо, что предупредил, — думал Юу, приближаясь к спальне родителей, — а то не знаю удалось бы мне держать себя в руках при виде отчима, настолько озаботившегося состоянием мамы, что напрочь забывшем оповестить о произошедшем ее сына. Впрочем, может он и впрямь настолько обеспокоен, а я слишком зол?..»
— Милая, ты должна понимать, как это важно. Без этой подписи…
Поглаживая руку, лежащей в постели женщины, мужчина не успел договорить фразу, как дверь роскошной спальни отворилась и на пороге возник молодой человек, так сильно спешивший сюда, что даже позабыл снять верхнюю одежду, так и представ перед родными в куртке.
— Мама, как ты? — Юичиро бросился к постели, на которой лежала привлекательная светловолосая женщина в кружевной ночной рубашке. Слегка бледная, немного похудевшая, но не утратившая естественной элегантности и зрелой женственности, она обратила свой взор с мужа на сына. Ее губы расплылись в полуулыбке, образовав неглубокие складочки вокруг рта и глаз.
— Юу, сынок, как я рада тебя видеть. Я так ждала тебя, — обвив Юичиро руками и прижав к себе, любовно молвила она.
Когда в комнате оказалось третье лицо, мужчина не без тщательно скрываемых сожаления и досады, вынужден был уступить место первенства явившемуся и временно закончить свой монолог. Нехотя он встал с края постели и отошел в сторону, дабы дать матери и сыну пообщаться.
«Слава богу, она не выглядит так, как я себе ее представлял, — зажмурившись, крепко обнимая мать, подумал Юу. — Все верно, людям свойственно преувеличивать события, особенно женщинам. Она бесспорно слаба, заметно похудела, комната напоминает лазарет с множеством препаратов, но все же она жива, даже может улыбнуться и обнять меня. Боже, как же хорошо. Я так боялся, что не успею и не увижу ее напоследок.»
— Да, мам, я дома и люблю тебя. Теперь всё будет хорошо, — отстранившись, стоя на коленях перед низкой постелью и держа мать за руку, с мягкой улыбкой произнес Юичиро. — Я позабочусь о тебе, обещаю. Ты не должна ничего бояться, ты поняла?
— Поняла, — улыбнулась женщина и в ее взгляде возникло волнение. — А как же Киото, милый, твоя подготовка?
— Это всё не важно. Единственное, что сейчас важно — это чтобы ты была здорова.
— Дорогой мой, — нежно глядя на сына, она кивнула тем самым принимая его решение и благодаря за него.
— Видишь, Тереза, теперь с нами и Юичиро, — опершись на широкое деревянное быльце кровати, с улыбкой произнес Лутрин, когда ему показалось что мать и сын достаточно переговорили. — Больше ты не будешь ни о чем волноваться.
— Ты прав. Я только сейчас понимаю, как здорово, когда вся семья вместе. Нет ничего лучше, когда твои любимые люди рядом с тобой, — с улыбкой сказала Тереза, поглаживая Юу по плечу и мягко глядя на мужа. — А что ты там говорил?
— Потом, — махнул рукой супруг. — Скоро придет твой врач, ты должна немного отдохнуть перед его посещением. А мы с Юу пока оставим тебя. Ему тоже требуется отдых после перелета.
— Да, в сам деле, — Юичиро немедля поднялся и отошел к отчиму за кровать.
— Мои любимые мальчики, как я рада, что вы у меня есть.
— А мы рады, что ты есть у нас. Всё, оставляем тебя на попечение Джоланы. Чуть позже, когда придет врач, мы навестим тебя, — опустив руку на плечи пасынка, произнес Лутрин и послав жене воздушный поцелуй, вышел из комнаты, увлекая с собой Юу.
Мальчик и мужчина вышли в коридор. Притворяться, сдерживать свои эмоции было уже без надобности, а потому Юу освободился от руки, лежащей у него на плечах и гневно взглянул на отчима.
— Почему мне никто не сказал, что моя мать больна? Или по-вашему разумению это такой пустяк, что мне не стоит о нём знать, да?! — выпалил он, не переводя дух.
— Тихо-тихо, — зашептал мужчина, озираясь по сторонам. — Не кричи или ты хочешь, чтобы она услышала нас из-за двери и разнервничалась в ее-то состоянии?
Юу закусил губу, хотя от этого его гнев не стал меньше.
— Пойдем вниз, — степенной походкой двинувшись по коридору, сказал господин Лутрин. — Выпьем кофе.
Подавив моментально созревший в нём ответ на это предложение, Юичиро пошел следом.
Они сидели за столом в просторной и светлой комнате. Когда слуга поставил перед обоими чашки из китайского сервиза, то в воздухе распространился чарующий аромат бразильского кофе.
Помешав блестящей ложечкой свой кофе, Юу отложил ее на блюдце, после чего отпил немного из чашки. На самом деле его крайне мало привлекало распивание напитков в обществе отчима, и согласился он только с целью получить разъяснения, однако Йозеф Лутрин говорить не торопился. Человек, ныне зовущийся отцом Амане, был красивый мужчина, с волевым подбородком, правильной формы носом и тонкими губами. Волнистые черные волосы, всегда были аккуратно уложены назад. Высокий, подтянутый, атлетично сложенный, Йозеф мог бы без примерки выбрать себе любой костюм и потом выглядеть в нём идеально. Но таких экспериментов он никогда не проводил, всегда предпочитая требовательно, если не щепетильно, относиться к своему гардеробу. В связи с такой заботой о себе, он всегда выглядел значительно моложе своих 34 лет, обращая на себя внимание женщин, где бы не появился. Что более всего привлекало внимание к его персоне, так это глаза. Посаженные глубже положенного, они словно светились из глазниц, как два ярко-синих лучика и этот блеск был завораживающе притягательным. Немного лукавые, скрывающие в себе способность быстро и четко соображать вне зависимости от ситуации, эти глаза были наполнены жизнью и амбициозными стремлениями быть первым везде и всюду, заполучать все только самое лучшее и не признавать никакого поражения.
Амане не вдавался в детали его биографии, зная только, что он выходец из небогатой семьи и однажды попав с помощью какой-то знакомой на светскую вечеринку «так на ней и остался», и то, что, встретив его однажды вдова Тереза Амане была сведена ним с ума. Не прошло и пары месяцев, как они сошлись под одной крышей и Юичиро не так давно пережившему тяжелую для него утрату второго родителя, пришлось привыкать к совершенно незнакомому человеку.
Юу было вполне достаточно этих сведений, чтобы не воспылать любовью и привязанностью к новому папе, а держаться от него на почтительном расстоянии, не ненавидеть, конечно, ибо он понимал, что его мать женщина и ей необходима забота, в отличие от него самого, но и близко к себе не подпускать. Надо также отметить, что Йозеф точно также не пытался сблизиться со своим пасынком, но вел себя с ним вполне дружелюбно. Юноша до сих пор не знал, какие чувства к нему поистине питает мамин любовник, ставший впоследствии мужем, и желания выяснять это у него никогда не возникало. Его мать была красивой, бесспорно, она по-прежнему привлекала мужчин, появляясь на светских раутах в своих безупречных нарядах и дорогих украшениях, но Юу невольно относился с неким подозрением к человеку, говорившему, что любит женщину на восемь лет старше его самого. Не исключено также, что в нём просто сидела предвзятость, детская обида, мешающая спокойно принимать некоторые вещи вполне обыденные в мире взрослых людей.
— Что с мамой? Почему она не в больнице, разве ей не нужен должный уход и постоянный присмотр? — с ноткой возмущения, строго осведомился Юу у Йозефа.
— Это был ее выбор, — спокойно ответил тот. — Я не стал препятствовать ее желанию. Тем более, что кризис миновал.
— Но она должна быть под присмотром.
— Джолана прекрасная медсестра, с удовольствием согласилась поухаживать за твоей матерью. К тому же есть ее личный, лечащий врач, который приедет в любое время, стоит только позвонить. Ты зря паникуешь.
— Не думаю, — сердито ответил Юу. — Так что с ней?
— Поставили диагноз ишемической болезни сердца.
— И что это? Это очень опасно?
— В некоторых случаях оно приводит к моментальному летальному исходу.
Ледяной страх прошелся по позвоночнику Амане. Он побледнел.
— Боже мой, как же хорошо, что с мамой такого не случилось, — прошептал он.
— Согласен. Её приступ не привел к таким ужасным последствиям. Нам очень повезло.
— И все же, в чем проблема? — в волнении спросил Юу. — Что у нее конкретно?
— Я не силен в медицине, но как я понял у нее недостаточное кровоснабжение сердца за счет закупорки артерий.
— Плохое кровоснабжение? — еще одна волна холода прошлась по телу Юичиро. — Неужели ничего нельзя сделать? Это ведь должно как-то лечиться! Не может быть, чтобы не было решения! Можно же как-то прочистить или… я не знаю! Но ведь она же не может просто умереть! — Юу с силой ударил кулаком по столу. — Как такое могло произойти внезапно, неужели не было никаких признаков?!
Йозеф спокойно наблюдал за горячностью пасынка. Подперев рукой лоб, он удрученно проговорил:
— Она периодически жаловалась на тяжесть в груди, но как-то не заостряла на этом внимание. Уверяла, что все хорошо.
— Так надо было сразу обследоваться? Почему вы этого не сделали? Вы же клялись в церкви, что любите ее? Неужели Вам все равно, что с ней?!
— Нет, не все равно, — со сталью в голосе ответил Йозеф и устремил на Юу жесткий взгляд. — Ты на взводе. Настоятельно рекомендую привести себя в порядок и не возникать. Она сказала мне это всего пару раз. Откуда я знал, что там у нее, я не рентген, чтобы видеть насквозь насколько там все серьезно и стоит ли это вообще какого-то внимания.
— Но были же предпосылки! Зачем было допускать, пока ей станет настолько плохо! — Юу закрыл глаза, ибо мир перед ним внезапно поплыл.
— Ты оглох? Я сказал, она жаловалась всего дважды и то давно. Возможно, она скрывала проблемы.
— Скрывала, но с чего бы это? — с недоверием поглядел парень на отчима, когда головокружение и внезапная слабость исчезли.
— Откуда мне знать, — пожал плечами тот, хмуро глядя в сторону. — Может боялась.
— Чего?
— Мальчик, ты плохо знаешь женщин. Их психологию. В ее возрасте у многих женщин возникают комплексы, особенно, когда у них есть мужья, моложе их самих. Я не хочу сказать, что твоя мама стара для меня, нет, но так может думать она сама. Глупая, — фыркнул Йозеф. — И, скорее всего, она не хотела заикаться о своем здоровье, боясь, что я решу, мол, она слишком стара, наваливаются болезни и тому подобное, и попросту откажусь от нее.
— Если она могла так подумать, значит, — Юу прямо взглянул на мужчину, — у нее был для этого повод.
Лутрин нетерпеливо вздохнул, и опершись предплечьями о стол слегка наклонился к Юичиро.
— Я люблю твою мать. Понятно?
— Тогда придумайте, как ей помочь, — не менее серьезно ответил ему Юичиро.
— В этом нет необходимости, — он снова сел, как раньше. — Операция пройдет меньше, чем через неделю. После этого, я уверен, все будет как раньше.
— Значит все же можно сделать операцию? И шанс есть? — воскликнул Амане, приободрившись. Лутрин только фыркнул и надпил из чашки.
— Шансы есть всегда.
— А почему нужно так долго ждать? Разве это не опасно, затягивать?
— Врач заверил, что нет. Время терпит. Они могут провести операцию, когда угодно, но их больница ждет поставку нового, усовершенствованного оборудования. И для твоей же матери будет лучше, если мы немного подождем. А пока за ней присматривают опытные врачи. Тереза молодец, она отлично держится, хотя наверняка чувствует себя не лучшим образом.
— Из того, что мне сказали, я понял, что она вообще чуть ли не при смерти, — опустил глаза Юу.
— Ну, ее состояние на самом деле было тяжелым первые несколько дней. Возле нее все время находились врачи и только после определенных манипуляций, она стала приходить в норму и даже попросила, чтобы ее отпустили домой. Конечно, было бы лучше ей остаться там, но, как ты видел, наша спальня стала практически палатой, где все время дежурит медсестра. До операции она вполне может побыть дома, чтобы избежать лишних волнений и психологических нагрузок.
— Да, если ей так проще… — Юу не знал, как ему отнестись к такому решению. Он бы предпочел, чтобы мать была в больнице в независимости от ее желания, но сейчас решал не он. Неизменно облегчала положение грядущая операция. Пускай сам факт не радовал, но раз это был единственный шанс на выздоровление Юу был готов пережить и ее, лишь бы в итоге его мама выздоровела.
— Проще, — согласился Йозеф. — А чтобы ей стало еще проще мы тоже должны постараться. Никаких сцен перед ней. Уж что-то, а волнение ей противопоказаны.
— Я и не собирался их закатывать. Я же не маленький, — с ноткой раздражения ответил Юичиро.
— Может уже и не маленький, но готов был наброситься на меня прямо у ее двери. Думаешь, она не слышала твоих претензий?
Юу ощутил болючий укол совести.
— Простите, Йозеф, — со вздохом изрек он. — Я просто только вчера обо всем узнал и… мне все так обставили. Я возвращался уже чуть ли не на похороны.
— Понимаю. Я тоже со своей стороны поступил неверно. Нужно было позаботиться, чтобы ты обо всем узнал своевременно. Но вся эта суматоха с твоей мамой, плюс, дела компании… Нельзя было это бросать на самотёк. Закрутился.
— Дворецкий сказал, что Вы даже в офис не выезжали. Были все время с ней, — выяснив обстоятельства и немного успокоившись, Юичиро только сейчас стал ощущать, как на него начинают наваливаться и давить переживания последних часов. Он вдруг ощутил неимоверную тяжесть во всем теле и желание прилечь.
— Ты молодец, как только узнал, сразу приехал. Тереза может гордиться тобой. Она в лице переменилась увидев тебя на пороге. Очевидно, она хотела повидаться. Как ты? Нормально долетел? Проблем не возникло?
Юу отрицательно покачал головой.
— А как дела в целом?
— Нормально, — ответил Юичиро. Если такое положение можно назвать нормальным… Но что еще он может ответить ему, кроме как стандартной фразой на стандартный вопрос.
Йозеф понимающе кивнул.
— Хорошо, — мужчина поднес чашку к губам. — А теперь иди к себе, отдохни. Ты явно много нервничал в последнее время. Плохо будет, если Тереза начнет задумываться о твоем состоянии тоже.
— Я хочу знать, когда придет мамин врач, — сказал Юу.
— Само собой, тебе сообщат. Не беспокойся, — улыбнулся мужчина.
Юичиро поднялся из-за стола.
Когда юноша ушел из столовой, Йозеф свободней сел на стуле, забросив ногу на ногу.
— Мдаа, вот задача, так задача, — задумчиво проговорил он, глядя в одну точку перед собой.
Оставаться в столовой дольше поводов у Юичиро никаких не было и действительно очень хотелось передохнуть. Позже придет врач, который, возможно, озвучит новую информацию и нужно быть в должном состоянии, дабы принять её как полагается, сохраняя стойкость духа. Заверение заверениями, но нужно быть готовым ко всему.
Оказавшись в своей комнате, посещаемой за время его отсутствия только персоналом, с целью уборки, Юичиро сам не понял почему обрадовался. Приятно было снова оказаться дома. Как бы он не хотел сбежать отсюда, но он любил свою обитель. Оставшись наедине с самим собою, с понимаем, что все еще может окончиться благополучно, что он повидался с матерью, Юичиро прилег на застланную постель.
«Пять минут и пойду в душ»
Он закрыл глаза. Переживания за Терезу не оставили его сердце, он по-прежнему думал о случившемся, немного корил отчима за то, что не сказал вовремя, себя за то, что сам звонил так редко, что пропустил такое ужасное событие, не оказавшись рядом в нужный момент.
А еще был Микаэль… И еще более страстное желание его присутствия рядом с собой в такой сложный для него момент жизни, когда вокруг такая неразбериха. А сколько еще предстоит впереди, страшно представить. Все же его мать не молода и риск любой операции всегда остается риском для любого человека, а уж тем более для человека с пошатнувшимся здоровьем.
Юу старался не думать о грядущей операции на сердце и возможных рисках, но мрачные думы так и норовили забраться в голову и смешать все краски. Сейчас он боялся. Боялся, как самый обычный ребенок не ведающий, что его ждет впереди. Более всего он хотел удачного исхода, и чтобы этот кошмарный сон наяву поскорее окончился.
Прозрачная капля скатилась по щеке и упала на кровать. Юичиро сжался на постели в комок, чувствуя, как разрывает его душу на части и выносить все это становится просто страшно тяжело.
Дверь в спальню возвратившегося домой молодого господина была закрыта изнутри и потому никто не видел одолевшей его слабости, а когда через полчаса пришел врач, Юу вышел из комнаты собранный и готовый к борьбе.
***
— Как твои дела?
Молодой мужчина, в задумчивости опирающийся на спинку кресла, обращает взор на собеседника. Набирая кому-то сообщение, тот находится у стола в другой части кабинета.
— Ты выглядишь напряженным, — отослав приказание, мужчина с белоснежными, шелковистыми волосами, стянутыми в хвост на уровне лопаток, плавно подходит к тому, кто стоит возле кресла. — Что-то не так?
— Совсем нет. Наоборот, последнее время я могу посвятить себя работе, из чего следует, что никаких проблем быть не может.
— Ферид, тебе не кажется, что ты слишком много работаешь? — Шикама Доджи кладет руку на плечо друга, с оттенком беспокойства глядя на него. — Трудовой день давно окончен, а ты все еще здесь. Хочешь, я отвезу тебя домой?
— Благодарствую, но я бы хотел еще задержатся, — Ферид не замечая теплого взгляда, устремленного на него или же делая вид, что не замечает, равнодушно проходит мимо и огибая кресло садится в него.
Шикама слабо улыбается, после чего проходит и присаживается в мягкое кресло напротив.
— Не доверяешь? — усмехается он.
— Отнюдь, — покачал головой Батори. — Просто осталось еще кое-что, что я хочу сделать прежде чем уйду.
— И что же это?
Ферид пожал плечами.
— Хорошо, господин Сплошная Тайна, можете не отвечать.
— Шикама, сколько раз я повторял тебе, чтобы ты не являлся в мой кабинет? — произнес наставник, однако укора как такового в ее голосе не было, разве что совсем немного.
— О, так ты об этом хотел поговорить? Что же, — хмыкнул Шикама, — можешь меня выставить, коль захочешь. Скажи свое веское слово, и я испарюсь в тот же миг.
— Я не единожды говорил тебе это, но ты продолжаешь появляться здесь тогда, когда тебе вздумается.
— А ты не догадываешься почему? — сузил глаза Шикама.
— А должен? — поднял бровь Ферид.
— Во всяком случае это было бы неплохо. Любезный мой друг, я бы с удовольствием являлся к тебе всякий раз, как получу твое личное приглашение, но боюсь тогда я бы видел тебя не больше двух раз за год. Погружаясь с головой в заботы своего драмкружка, ты склонен напрочь забывать о жизни, протекающей за пределами этих стен.
— Драмкружок? — Батори усмехнулся. — Недурно сказано. Порой происходящее здесь и впрямь напоминает постановки в школьной секции. Так все по-детски, бессмысленно… Серьезные поступки обращаются в насмешку. А поистине смехотворные постулаты превозносятся выше прочих и чтятся словно это записанные из первых уст нарекания Господне. Театр абсурда, я бы сказал. Был и всегда будет таковым, до тех пор, пока большинство не перестанет увлекаться маской Пьеро или Арлекина.
— Людей влекут крайности. И тем более их влекут те, за которыми стоит лжепророк, заманивающий сладкими, но фальшивыми речами простаков, возомнивших из себя мудрецов. С этим ничего не поделать, — мягко улыбнулся Шикама и, помолчав, добавил, — но что-то мне подсказывает за твоими словами сокрыт несколько иной смысл. Ты сейчас подумал о каком-то конкретном случае или, возможно, о конкретном человеке?
— Пожалуй, и то, и другое, — ответил Батори.
— Не расскажешь?
— Намеренья одного человека казались мне крайне серьезными, он весьма упорно добивался своего продолжительное время, но сегодня он впервые отступил. Я был несколько озадачен.
— Я не совсем понимаю о ком ты говоришь? Нельзя ли точнее?
Ферид сделал неопределенный жест рукой.
— Скрывать не имеет смысла, тем более ты уже видел его. В ресторане. Я говорю о нынешнем воздыхателе Шиндо — Амане Юичиро.
— Аа, это случаем не тот зеленоглазый парень, умоляющий тебя выслушать его и которому ты столь «любезно» отказал?
— Именно он, — слегка нахмурившись, кивнул Ферид.
— И что же он, сумел разочаровать тебя? — игриво улыбнулся Шикама. — Как необычно.
— Я не питал надежд, чтобы быть разочарованным, Ши. Не коверкай мои слова, будь добр, — строго произнес Ферид, но далее продолжил в своем обычном ключе: — Он так рьяно рвался заполучить в свое распоряжение Микаэля, даже сумел каким-то образом выяснить условия, по которым мы могли бы его отпустить. И это для меня настоящая загадка. Тебе часом неизвестно, кто бы мог снабдить парня такой информацией? — он устремил на Шикаму испытующий взор.
— Понятия не имею, — совершенно спокойно ответил тот и глазом не моргнув.
Ферид лишь усмехнулся уголком губ.
— Я так и знал.
— Если тебе важно, — добавил Шикама, — я могу это выяснить по своим каналам, где он был, с кем встречался, следовательно, кто ему сообщил детали.
— Не за чем. Ведь я говорю, по всей видимости, он решил сдаться.
— Почему ты так подумал? — Шикама слегка склонил голову вправо, продолжая кротко взирать на Батори.
— Исходя из линии его поведения. Предположение Микагэ начинает постепенно сбываться. Сегодня он впервые не пришел на выступление Шиндо, после разговора с директором, во время которого четко высказал свое намеренье в отношении Микаэля.
— О, даже так, — Доджи был явно удивлен, если не сказать восхищен. — Он открыто говорил об этом с Микагэ?
— Представь себе.
— И что думает на этот счет сам Микагэ? Неужели он так запросто отдаст какому-то парню свой «золотой фонд»?
— Его позиция в этом вопросе достаточно ясна. Он не планирует в ближайшее время прекращение поставок.
— Ну, ясное дело, — хмыкнул Доджи. — И что этот парень? Ни о чем не догадывается или, наоборот, он все понял, потому исчез?
— Неизвестно. Но остается факт — его нет. Благородный порыв превратился в фарс, стоило лишь немного поразмыслить над препятствиями. А, что скорее всего, он и был изначально ложью.
— А не поспешно ли ты делаешь выводы, даже имея на то основания? Разве один день о чем-нибудь говорит? — Доджи взглянул на друга.
— Разумеется, один день ничего не значит, но если он не появится завтра, послезавтра…
«Мне в самом деле начало казаться, что он любит его. Забавно, как глубоко мы порой заблуждаемся и как хорошо некоторые умеют притворяться»
— Кому-то придется очень несладко, да? — хмыкнул Доджи, несмотря на то, что внутри его кольнула досада. Неужели он поставил не на того игрока и мальчишка все же решил сдаться, получив необходимые ключи?
— Кому-то давно уже пора уяснить, что он не распоряжается своей жизнью, — тут же заметил Ферид. — Если так случится, это послужит ему хорошим уроком, чтобы впредь не маяться дурью, а делать, что положено.
— Что-то мне слабо верится, что он усвоит этот урок. Как по мне, этот ученик совершенно невоспитуем. Пусть временами он все-таки склонен к послушанию, но сути и мировоззрения установленные рамки ему не меняют. Он продолжает делать, что хочет и ничего с этим не сделаешь.
— Говоришь так, будто знаешь его лично.
— Лично не доводилось, а вот различные слухи о строптивой приме театра Кабуки доходили, не скрою.
— Слухи? — презрительно хмыкнул Батори. — Кто как не ты, по своей инициативе, — он нарочно подчеркнул последнюю фразу, — посылает своих людей приглядывать за ним, соответственно являясь практически первоисточником его выходок?
— Тебя это злит? — беззаботно улыбнулся Доджи.
— Нет. Я только хочу, чтобы ты был поосторожней, если уж взял на себя заботу присмотра за ним.
— Поверь, он ни за что не догадается о моем скромном участии в его жизни. Правда, в последнее время в этом отпала необходимость. Он круглые сутки пребывает под твоим надзором и если появляется на людях, то лишь в сопровождении Маэна. — Ши хмыкнул. — Даже не представляю каково ему сейчас. Небось мечтает о том дне, когда снова получит вольную.
— Не удивлюсь, — с холодком в тоне отозвался Ферид. — На то, конечно, воля директора, но я бы на его месте оставил всё, как есть. Точнее, я бы изначально не давал мальчишке такую свободу. Слишком много риска от такого поведения.
— Полагаю, у Микагэ были на то свои причины.
Наставник пожал плечами.
— Как бы там ни было, какие бы решения не были приняты, знай, я рядом и ты всегда можешь обратится ко мне за поддержкой.
— Да, знаю… На тебя я всегда могу рассчитывать, — Ферид устремил взор на Доджи. Это был тот редкий долгий, более красноречивый, чем всяческие слова, взгляд, который позволял себе наставник, общаясь со своим единственным, а потому лучшим другом.
В свою очередь Шикама точно также смотрел на него и на его губах играла легкая улыбка.
— Как насчет массажа? — ласково осведомился он.
Лицо Ферида мгновенно потемнело.
— Брось, в конце–концов, свои шутки, они мне не приятны, — мрачно сказал он, сдвинув брови. — Разве я не говорил тебе?
Шикама засмеялся, прикрыв ладонью глаза.
— Вообще-то, — он поднялся и не спуская легкой полуулыбки с лица, медленно двинулся мимо Ферида к выходу. — Я имел в виду салон. Обрати внимание на свои плечи. Мышцы очень напряжены. С твоей работой их надо расслаблять регулярно. Когда ты последний раз был у массажиста?
— Последний раз я был у массажиста — никогда, — криво усмехнулся Ферид.
— В таком случае, тебе непременно понравится. Как давно твое тело не испытывало прикосновений чужих рук? — он остановился у двери о обернувшись лукаво воззрился на Батори.
— Ты хотел сказать, рук профессионалов?
— Ага, вроде того.
— Пожалуй, с тех самых пор, когда меня еще в юности тренировали по части растяжек, вручную помогая тянуть мышцы.
— Ммм, — Шикама слегка поморщился. — Тут все будет гораздо приятнее и совершенно безболезненно, уверяю. Одевайся. Жду тебя внизу.
Он вышел за дверь, а Ферид посидев еще несколько минут, раздумывая над предложением, а затем, решив, что слишком много времени уделяет подобной мелочи, усмехнулся, поднялся и, захватив пальто, последовал за ним.
***
Пока доктор был у матери, Юу терпеливо ожидал в коридоре, а после того, как тот вышел, вместе с отчимом выслушал наставления и рекомендации. Собственно, ничего нового, кроме уже вышеупомянутого, Юу для себя не обнаружил, так что и озвучивать сказанное не имеет смысла. Внимание, уход, никаких нагрузок и постельный режим со стороны родственников и все необходимые действия по лечению со стороны медработника для поддержания организма до момента операции.
Юичиро пошел к матери, когда визит врача приблизился к концу. Его отправился провожать Йозеф, в то время как Юу решил воспользоваться моментом и побыть с матерью наедине. Он уже не помнил, когда в последний раз им удавалось просто посидеть вместе и поговорить. Сколько он помнил она всегда была в сопровождении нового мужа, не желавшего отпускать ее ни на минуту и застать ее одну случалось крайне редко. Поэтому Юу в итоге оказался даже благодарен сложившейся ситуации за то, что она поспособствовала его более близкому общению с матерью, обычно занятой, погруженной в свои заботы и временами забывающей, что у нее есть сын, которому также неплохо иногда уделить внимание.
Они провели чудесные минуты вместе с матерью, в которых Тереза, видимо, осознавшая ценность родственных связей куда больше в связи с болезнью, чем до этого, одаривала сына благами материнской любви и заботы — расспрашивая обо всем, что только можно с искренним интересом.
Отвечать на некоторые вопросы честно было невозможным и Юичиро приходилось чуть-чуть лукавить. Не станет же он рассказывать сейчас матери о своих взаимоотношениях с парнем. Будь Тереза полностью здоровой, Юичиро вряд ли бы вот так поднял эту тему, а что говорить сейчас? Он обходился самыми смягчающими ответами, в которых не упоминал ни о театре — своем пока единственной увлечении, ни об актере, ни о том, что замыслил на его счет. Практически он не сказал ей ничего, ибо после приезда в Японию в его жизни сразу появился Микаэль, заполнив собой каждую частичку души Юичиро и почти каждое действие или мысль парня, были так или иначе связаны с юным актером.
«Странно, — после того, как оставил комнату родителей думал Юу, сидя в гостиной, — почему раньше нам так не удавалось? Почему должно было произойти все это, чтобы мы смогли провести время в такой теплой и непринужденной обстановке?
После смерти отца мне порой казалось, что ты забыла обо мне. Я понимал, ты нуждаешься в утешении, потому привела его, но ты даже не представляла, как в нем нуждался я. И тогда мне было достаточно одного твоего слова, сказанного от души, а не пробегая мимо, чтобы стало легче.
Я знаю, ты любила меня и любишь, ведь я твой сын, и сегодня, будучи с тобой, видя, как ты смотришь на меня, как не отпускаешь мою руку, как блестят твои глаза, когда ты видишь меня, я только лишний раз убедился в этом. Но все равно… Мне так тебя не хватало. Ах, мама, ну почему ты так редко показывала мне свою любовь, когда я так в ней нуждался?!
А теперь… — он слабо усмехнулся, — когда в моем сердце живет другой человек, чьей любви я жажду и радуюсь куда больше, ты обратила на меня внимание.
Я счастлив, безумно счастлив, но случись это пятью месяцами ранее я бы, наверное, ни за что не покинул этот дом. Учился бы здесь и даже не думал сбежать от той унылой и ничего не обещающей повседневности в которой обретался до того дня, как оставил страну. Я нуждался в тебе когда-то, будучи еще совсем ребенком, но ты была далеко, и я научился справляться со своими демонами сам, а теперь я всего лишь исполняю перед тобой свой долг.
Я очень переживаю, хочу, чтобы все наладилось, ведь ты моя мама и какой бы ты не была, я все равно люблю тебя и желаю тебе всего самого лучшего. Я буду рядом с тобой столько сколько потребуется. Я защищу тебя, обещаю… Только выздоровей. Единственное, что я прошу»
Тем же вечером, проходя мимо спальни родителей, он приметил незапертую дверь в комнату родителей. Юу не любитель подслушивать, но услыхав приглушенные голоса не смог остаться в стороне. Он приблизился и заглянул в узкий дверной проем из которого лучился свет.
Его мать, как и прежде, полулежала в постели. В ее руках были какие-то документы. Рядом на кровати сидел Йозеф. Юу не видел его лица, тот сидел спиной, но зато Юу слышал, как он что-то настойчиво внушал женщине от чего ее лицо становилось все более серьезным.
«Черт, что там происходит? Неужели донимает ее делами? Да не пошли бы они все вместе взятые! Нежели он не понимает, что ей сейчас не до этого! — разгневался Юу. — Как я помню, днем он тоже что-то ей говорил, правда, не помню что»
Юу сделал шаг вперед, чтобы попытаться понять, о чем именно идет речь, как вдруг половица под его ногой скрипнула. Парень замер на месте.
— Кто там? — видимо устав слушать мужа, тотчас воспользовалась возможностью сменить тему Тереза.
— Это я, — Юу вошел в спальню, немного сконфуженный тем, что его заметили, хотя он старался не выдать своего присутствия. — Я услышал голоса и решил зайти, пожелать спокойной ночи. Извините, не знал, что у вас тут деловое совещание. Не поздновато? — усмехнулся он.
— Видишь ли, Юу, некоторые дела необходимо закончить. И мне, как вице-президенту не обойтись без заключительного слова твоей мамы. И, увы, несмотря на режим приходится этим заниматься, — нервозно, а посему быстро ответил отчим, обернувшись к нему.
— Понимаю, — кивнул Юу, скрестив на груди руки и прислонившись плечом к дверному косяку.
— Ну, не смотри ты на меня так строго, — улыбнулась Тереза сыну. — Я не настолько больна, чтобы не ответить на пару вопросов. К тому же, мы уже закончили и я рада, что ты зашел. Иди сюда.
— Закончили? — поднял брови Йозеф, — но ведь…
— Я правда уже не могу об этом говорить. Отложим до завтра, — привлекая к себе за руку Юу, с улыбкой глядя на мужа сказала она. — Хорошо? Ты же сможешь подождать до завтрашнего дня?
— Конечно, как скажешь, солнце. Всё ради тебя и твоего благополучия, — натянуто улыбнулся Лутрин и поцеловав жену, взял у нее бумаги и вышел из комнаты, сказав, что обязательно зайдет к ней перед сном.
— А что он хотел? — присев на место отчима, осведомился Юичиро.
— Да так, — махнула рукой мать. — Ничего особенного. Вопросы инвестирования. Я не хочу говорить о делах.
— Понимаю, просто мне не нравится, что вы обсуждаете всякие там дела, когда врач сказал тебе четко соблюдать распорядок дня.
— Ты заботишься обо мне, ах, мой дорогой, — расцвела в улыбке женщина и огладила изящной рукой щеку сына. — Как я тебя люблю. Ты уже такой взрослый… Как я счастлива, что ты приехал.
— Да, я тоже, — кладя свою руку поверх материнской, сказал Юичиро.
— Как же я не хочу расставаться. Как подумаю, что ты снова уедешь… А может быть ты не будешь возвращаться назад?
Юичиро вздрогнул. Подсознательно он уже заранее боялся этих слов и когда они прозвучали ее словно окатили холодной водой.
— Снова будешь жить с нами, — тем временем, как ни в чем не бывало продолжала Тереза. — Поступишь в наш университет, заведешь новых друзей. Я поправлюсь. Будет так здорово, как еще никогда не было.
— Не знаю, мам, я пока над этим не думал, — скованно отозвался Юу, в самом деле, не имея никакого представления, что ей ответить, дабы не обидеть или не заставить нервничать.
— Хорошо, не будем пока об этом, но ты обязательно подумай над моими словами. Ведь куда лучше жить рядом с близкими, в своей любимой комнате, чем неизвестно где, за тридевять земель, где все чужое.
— Чужое? Не думаю, — юноша опустил взгляд, — ведь там жил папа…
— Папа? — вздрогнула Тереза и помрачнела, словно ее кольнула совесть. — Да, верно… Твой папа там жил…
— Эм, хорошо. Я непременно обо всем подумаю. Идея жить вместе действительно выглядит привлекательной, — с улыбкой живо отозвался Юичиро, испугавшись, что своим напоминанием спровоцирует мать. Обещание было пустым, ибо он знал, что тут не о чем думать. Ведь его непреодолимо влечет обратно, где он оставил часть своей души. Но он не хотел тревожить Терезу понапрасну и дальше поцеловав ее, сказав несколько ласковых слов, удостоверившись, что она больше не расстроена, ушел к себе.
