Танец белой цапли

Поскольку Тереза находилась в палате не для лечения, а под присмотром, приемные часы ее посещения включили в себя и утреннее время, а посему практически всю первую половину следующего дня Юичиро провел с ней в больнице подбадривая и утешая, когда нервы женщины начинали сдавать и страх грядущего пробирался в сознание. Настало время уходить. Пообещав матери непременно прийти ближе к ужину, Юу вышел. С большой неохотой мать позволила ему уйти, ей ужасно не хотелось оставаться в палате одной. Даже присутствие медсестры не позволяло ей чувствовать себя комфортно в месте, куда она так не хотела попасть. Юу как раз только вышел от Терезы, когда у него зазвонил телефон. Звонившим оказался Гоши. «Вот бы здорово было, если бы это оказался Микаэль» — подумал Юичиро прежде чем ответить на звонок. Не то, что он был не рад услышать друга, но по известным причинам звонок от Шиндо был бы для него куда слаще. Осведомленный от Хиираги о делах товарища, Гоши сразу справился о нынешнем положении дел, на что Юу честно ответил, что мать сейчас в больнице под присмотром, а завтра планируется проведение коронарного шунтирования. Норито выказал ему свои искренние соболезнования на этот счет. — Спасибо, Гоши. — А сам-то ты как? Юичиро остановился у окна и, присев на подоконник, взглянул за стекло. — Только вот от матери вышел. Вроде терпимо. Стараюсь не думать о предстоящем. Надеюсь на лучшее. — Правильно, так и надо, если верить в хорошее изо всех сил, оно непременно произойдет. — Звучит убедительно, — слабо усмехнулся Юичиро. — Еще бы! — воскликнул Гоши. — А что Йозеф? Он тоже в больнице? — Нет. Пользуясь случаем, что я здесь он уехал в главный офис. Обещал вечером заехать. Посмотрим, я тоже после обеда собираюсь в больницу, — Амане вздохнул. — Мама заметно расстроилась увидев, что его нет. — Ну, я думаю она всё поняла. — Поняла, конечно. Куда деваться? Кто-то же должен заниматься делами пока она не в состоянии. Но, если честно, я был уверен, что он хоть ненадолго к ней заедет. «Ей бы это заметно подняло настроение» — Юу, тебя что-то беспокоит? — серьезно спросил Гоши, уловив в тоне друга печальные нотки. — О, нет, — вздрогнул Юу. — Ничего. Это я так… Не обращай внимания. Видимо устал. Я очень перенервничал и до сих пор не могу прийти в себя. — Тогда немедля поезжай домой и выспись как следует. Нехорошо будет, если ты вечером придешь к матери и будешь как выжатый лимон. — Угу, — кивнул Амане. — Держись. Все обойдется и звони обязательно. — Хорошо. Юу сбросил вызов. Как не странно, но на душе стало немного светлее. Всегда приятно, когда есть люди, которым небезразлично что с тобой происходит. Плохо, что они так долго не могли общаться. Наверняка было бы проще переживать некоторые моменты, будь Шинья и Гоши рядом. А по поводу отчима. Юу определенно не по нраву было его поведение. И даже не то, что он не выкроил пять минут, дабы навестить Терезу в ее положении, в котором между прочим она оказалось и по его милости тоже, нет, скорее потому, что он весьма поверхностно относился к происходящему. Амане не мог читать в его душе, но по виду сложно было сказать, что он сколько-то озабочен. Если в присутствии Терезы он еще как-то выражает беспокойство, то стоит выйти за пределы ее видимости как любые проявление опасений слетают с его лица, точно маска. Вчера вечером Юу даже слышал, как он смеялся, говоря с кем-то по телефону. Конечно, каждый в праве переживать кризисные ситуации по-своему. Все же Йозеф, по словам Болеслава, когда с Терезой все это случилось, не отходил от нее. Может он просто умел хорошо владеть собой, не позволяя эмоциям пробираться наружу, но что-то Юу настораживало в его поведении. А еще все эти бумаги, странные разговоры, которым он неоднократно являлся свидетелем за то недолгое время, что пребывал дома. «И почему мне так неспокойно? Будто в скором времени должно случиться что-то плохое, — проходя по коридору особняка думал Амане. — Пытаясь разобраться, я даже не могу толком сказать к чему именно относиться это предчувствие. Связано ли оно с домом, мамой или корни этого дурного ощущения уходят гораздо глубже?.. Не могу. Как я устал от этого извечного присутствия опасения из-за чего-то непонятного, — он испустил тяжелый вздох в пустоту. Вновь мыслями он возвратился в свою квартиру в Киото, где было проведено много незабываемых минут с актером Кабуки. — А может я просто слишком много рассуждаю об этом, вот и верзется непонятное? А? — Юу внезапно остановился, проходя мимо рабочего кабинета Лутрина. Дверь была приоткрыта. «Впервые вижу, чтобы он оставил свой кабинет не запертым» — подумал Юу. И в этот момент какое-то непреодолимое, детское чувство заглянуть внутрь овладело им. Не противясь этому желанию, Юу вошел в кабинет, предварительно бросив осторожные взгляды по сторонам. С тех пор, как он последний раз бывал тут, когда еще маленьким забегал, смеясь, к отцу, корпевшему вечером над документацией, много воды утекло. В нынешнем кабинете не осталось ничего, чтобы хоть отдалено напоминало о его бывшем владельце. Даже мебель стояла иначе, хотя ее прежнее расположение было крайне удобным функционально и смотрелось привлекательно. Юичиро прошелся по комнате, окинул взглядом стол с различными бумагами. Что он хотел здесь найти он и сам не знал. Возможно чувство ностальгии толкнуло его сюда. Но будучи оформленным совсем иначе этот кабинет казался совсем другим — чуждым ему, как если бы ты пришел в свой прежний дом, который покинул много лет назад и обнаружил там новых жильцов. Ничего в нем не напоминало об отце и тех светлых днях, когда Юу приходил сюда повидаться с родителем. Глупо было предполагать, что он найдет здесь что-то для себя. Уже было собравшись покинуть кабинет, Юу вдруг услыхал приближающиеся шаги и голос отчима из коридора. Страх, что его найдут здесь и как тогда объяснять, что он прокрался в чужой кабинет, оказался как всегда быстрее логики, которая подсказала бы, что всегда можно объяснить свое пребывание в любом месте, если мыслить здраво. Метнувшись в амбразуру окна в правой части кабинета, где ранее стояла удобная софа, а ныне она пустовала, будучи плотно зашторенной, Юичиро затаил дыхание. Только сейчас он сообразил, как будет глупо выглядеть, если отчиму вздумается заглянуть сюда. Но было поздно менять дислокацию, ибо не прошло и минуты, как дверь отворилась и чертыхнувшись, что дверь не заперта, в кабинет вошел Йозеф. — Черт, я столько времени, сил и денег угрохал на эту бумагу, а толку никакого! — гневно говорил он кому-то по телефону. Кто-то на другом конце линии видимо стал уговаривать его, потому как возмущений со стороны Йозефа не было. Сгорая от любопытства, Юичиро позволил себе чуть отодвинуть полог и выглянуть. Из своего убежища ему открывался отличный вид на рабочую область. Он видел раздосадованного Йозефа, одной рукой держащего телефон, а другой пытающегося открыть черный кейс. В итоге, он извлек из него какую-то бумагу и прошел к сейфу. «Речь идет об этой бумаге? — спросил сам себя Амане стараясь не упустить ни одного движения мужчины. — Что за важность может представлять собой этот документ, что он так заботиться о нем, даже хранит в сейфе?» — Ничего-ничего, — тем временем продолжал разговор Лутрин. — Вечером я думаю открыть второй фронт, хах, хотя это скорее уже двадцатый, не меньше. Я уверен, в этот раз все должно получиться. Если что я сразу наберу тебя. Будь на связи, Павел. «Павел? — содрогнулся Юу. — А случаем это не его юрист — Павел Горак?» Также поспешно, как и явился, Лутрин постарался уйти. Окончив разговор и закрыв сейф, он уже был за дверью, когда до слуха Юу донеслось очередное возмущение. — Вот ведь! Кажется, оставил ключ от кабинета в другом пиджаке, — а далее быстро удаляющиеся шаги. Не желая быть запертым в кабинете, Юичиро выскочил из своего укрытия, благодаря Небеса за подаренную возможность. На секунду он все же остановился, бросив любопытный взгляд на сейф, спрятанный за картиной. Ужасно хотелось взглянуть на ту бумагу и понять из-за чего так бесится отчим. И возможность была, ибо он отчетливо видел код, набираемый Йозефом и с легкостью смог бы воспроизвести его повторно. И если бы не ограниченность во времени, юноша непременно воспользовался бы случаем. Но надо было спешить, чтобы потом не иметь удовольствия объясняться с отчимом. Посему, получив новую пищу к размышлению, парень постарался покинуть чужой кабинет незамеченным и как можно скорее. Только подумать, как следует над увиденным ему так и не удалось, поскольку время близилось к четырем, а значит визит к матери был не за горами. И даже отправившись в больницу вместе с Йозефом, который надо отметить совершенно никак не проявил и тени того раздраженного состояния, в котором застал его пасынок, Амане не вспоминал о том случае. Все его мысли сейчас были сосредоточены на двух вещах — матери и благополучном исходе событий. И если Юу не сумел уделить внимание пункту с документом в первый день, то на второй, когда предстояло важное для всей семьи и для него в первую очередь событие, и подавно. Он не спал полночи, а когда наконец удалось немного погрузиться в сон жуткий кошмар заставил его распахнуть глаза и вскочить на постели. За окнами начинало светать и о дальнейшей попытке заснуть уже речи быть не могло. Юу провел все утро на кухне, перед чашкой чая, но едва притронувшись к содержимому. Он не мог оставить мысли о матери, волнения терзали его так сильно, что порой казалось он не выдержит столь напряженного состояния. — Вы совсем не ложились? Юичиро вздрогнул, когда за его спиной прозвучал ровный голос, и обернулся. В дверях кухни стоял старый дворецкий, мягко взирающий на своего молодого господина. Юноша ничего не ответил. Только удрученно опустил глаза и отвернулся. — Я понимаю Ваше состояние. Знаю, как Вы любили отца, как любите мать, — дворецкий прошел в помещение. — И что для Вас сейчас значит сегодняшний день… — Прошу, Болеслав, не надо меня успокаивать. Я все равно не перестану думать о предстоящем. — Это естественно, ведь дело касается Вашего близкого человека. Но при всем при этом Вы должны чуточку жалеть себя. Что скажет пани Тереза, когда увидит Вас таким опечаленным, обеспокоенным? — Я изо всех сил постараюсь не смутить ее, — решительно ответил Юичиро. — Я вовсе не об этом… — отрицательно покачав головой, негромко произнес дворецкий. — Болеслав, — спустя пару минут тишины, обратился к нему Юу. — Да, пан Амане. — Скажи, как ты сам считаешь, что будет? — Юичиро обернулся и с надеждой воззрился на пожилого мужчину. Тот задумался, а после недолгих рассуждений ответил, глядя на поблескивающие в отражении вазы с цветами лучи восходящего солнца. — Я считаю будет ровно то, что должно быть, — сказал он туманно. От этого ответа внутри Юу все сжалось, он опустил голову и тогда, улыбнувшись старик добавил: — Но также я надеюсь на милость Господа нашего, который не допустит гибели человека, сумевшего взрастить искреннюю любовь в сердцах своих близких, что дано не каждому живущему. И, тем более, речь идет не об одном человеке, а о двух, один из которых еще совсем чист и невинен. Порой Небеса бывают жестоки, но и у них есть сострадание к нам. Юу выслушал слова старика, не перебивая и пусть ему не совсем ложилось на душу религиозные отсылки, все же он испытал чувство благодарности. — Спасибо, — слабо улыбнулся он и допив большими глотками остывший чай, встал из-за стола, намереваясь пойти переодеться, так как скоро уже нужно было ехать в больницу. — За что, сынок? — мягко усмехнулся ему вслед Болеслав. Немного приободренный словами дворецкого, Амане сумел-таки переключить внимание с операции и даже немного позавтракал. Относительное затишье в сознании длилось недолго, потому как сразу после завтра он и Лутрин отправились в больницу, а там не думать о предстоящем не удавалось совсем. Пожалуй, эти часы за последние несколько лет были самыми тяжелыми для Амане. Сидя под операционной уже третий час, ему невольно приходили воспоминания, как он точно также сидел в больнице, когда умирал Акира. Он помнил этот ужасный серый от дождя день, как монотонно били по стеклам мощные капли и как холод ветра, казалось пробирался снаружи внутрь и проникал в самое сердце, наполняя его страхом и беспомощностью. Он помнил каждую минуту, проведенную тогда в напряженном ожидании и это чувство навсегда поселилось в нем, отобразившись самым ярчайшим смешением красок и звуков, которые ныне, когда ситуация оказалась сходной, всплыли будто страшное виденье. Время словно застыло. Кажется, прошло уже полвека, а взглянув на часы осознаешь, что минула лишь минута. Невыносимо длительное ожидание, играющее отвратительную мелодию на твоих, натянутых будто струны, нервах. Юичиро несколько раз вставал, прохаживался по этажу, останавливался на полпути и разворачиваясь, снова шел обратно. Хронический беспорядок в мыслях, навевающих страхи, сожаления, порой гнев, отчаянье и безумную надежду. Йозеф тоже был тут и тень тревоги лежала отпечатком на его челе. В отличие от Юу он несколько раз покидал этаж. Парень не знал куда он уходит, да и не хотел знать. Ему было все равно, он напряженно ждал окончания, умоляя в душе незримые силы о помощи матери и… ее ребенку. Как бы он до этого не злился, как бы не хотел признавать факт рождения будущего брата, сейчас он желал лишь одного — чтобы с ними обоими ничего не случилось. Когда над входом в операционный зал погасла табличка с надписью «Идет операция. Не входить», Юичиро наряду с Йозеф подскочили с дивана точно по команде. Вышедший к ним врач выглядел усталым и мрачным. У Амане все съежилось внутри от леденящего страха, когда он увидел лицо, не дающее никакой надежды. Моментально в голове всплыл момент, когда из палаты к нему вышла опечаленная медсестра и с жалостью взглянув на него, тихо сказала ему пройти с ней. Тогда Юу последний раз видел отца, прощаясь с ним навсегда. И сейчас его пронзило стрелой, что и в этот раз ему доведется лишь прощаться. Что он даже не сможет увидеть напоследок ее слабой улыбки, как то случилось с отцом. Юичиро стоял и не мог пошевелиться. Будто невидимые цепи сковали его тело. Однако в первую минуту выказав человеческую слабость после четырех утомительных часов кропотливой работы, доктор в итоге улыбнулся обоим и произнес слова, заставившие сердце Амане радостно затрепетать в груди, словно пичужка, рвущаяся взлететь ввысь. Пока Йозеф выражал огромную благодарность за их работу врачу, Юу с нетерпением ожидал, когда можно будет пойти к Терезе и воочию убедиться в ее благополучии. Пришлось некоторое время подождать прежде чем им было позволено войти. Это время было не сравнить с убийственными часами ожидания, когда неизвестно чем все обернется, каковым окажется будущее. Будучи не в силах дольше удерживать в себе эмоции, Амане дабы не терять время, позвонил Шинье. Выслушивая поздравления друга, исходящие от души, Юу также услышал голос Норито. — Гоши с тобой? — Да, он с утра у меня в комнате сидит, — в радостном волнении ответил Шинья. — Ну вы даете ребята, — усмехнулся Юичиро. Он вдруг понял насколько сильно беспокоились о нём его друзья, что в день операции просто не смогли находиться порознь и была бы возможность, наверняка примчались бы в Прагу и были рядом с ним. Судя по их голосам, они ждали известий с не меньшим волнением чем сам Амане и были безумно благодарны ему за этот звонок, рассеявший тревогу и смуту. Юу был слишком взбудоражен, чтобы вести долгие беседы, поэтому быстро завершил диалог, пообещав, что непременно переговорит с кем-то из них вечером. Наконец их впустили в палату и тут Юу дал волю чувствам так долго беспокоившим его, крепко обняв мать, которая хоть и не пришла в себя после наркоза, была слаба, но нашла в себе силы мягко улыбнуться сыну и ответить ему на объятия. — Я же говорил, что все будет хорошо… С тобой ничего не случится, ведь я рядом. И папа тоже присматривает за тобой с Небес. Мы оба любим тебя, — прошептал Юичиро, даже не пытаясь сдержать горячие слезы радости, струящиеся по щекам. Вздрогнув от этих слов, Тереза сомкнула веки и в уголках ее глаз заблестели жемчужинки слезинок. Лутрин глядя на всю эту ситуацию недовольно фыркнул и, дождавшись пока мать и сын разожмут объятия, проворно обратил внимание жены на себя, завладев ним вплоть до самого окончания посещения. Юу остался не у дел. Впрочем, он уже сделал, что собирался и было бы нечестно не позволить супругу также сказать несколько слов жене. Потому он спокойно оставался в стороне, наблюдая за общением родителей. Пожалуй впервые поведение отчима казалось ему уместным и располагающим. Он шептал матери ласковые, приятные слова, обнимал, целовал и в его поведении не ощущалось подвоха или фальши. Можно сказать, сегодняшним днем он искупил грехи отчужденности, которую проявлял в прошлом. Через восемь дней Терезу выписали из больницы. Рекомендации оставались прежними, пока она полностью не оправится после операции. Впереди предстоял еще оздоровительный санаторий, являвшийся неотъемлемой частью реабилитации после физической и психологической травмы пациента, но поскольку основное лечение происходило хорошо, наблюдалась положительная динамика в состоянии женщины, Юу все чаще стал подумывать над тем, чтобы возвратиться в Киото и продолжить сбор средств. Конечно заикнуться об этом матери он пока даже не думал, приходя каждый день к ней в палату и беседуя о мелочах. И даже когда Тереза оказалась дома он все равно не решался заявить ей о своем отъезде. Дело в том, что Юу видел, мать отчаянно нуждалась не только в присутствии рядом мужа, а и в его собственном. И наблюдая это, видя, как каждый раз стоило ему появиться, у нее словно загорались глаза, а на губах непроизвольно появлялась счастливая улыбка, как он мог бросить ее, еще не до конца оправившуюся, и уехать? Это было бы преступлением. Быть может после всего пережитого, женщине теперь было гораздо приятнее ощущать себя в кругу семьи, чем прежде, когда она могла спокойно обходиться без звонков сыну каждый день. Таким образом она заполняла полости, образовавшиеся в ее психике из-за ухудшившегося здоровья и постоянного волнения за ребенка. Также не исключено, что она ощущала некоторую вину перед сыном, оказавшемся столь любящим и заботливым, приехавшим и утешающим ее на протяжении всего нелегкого времени и инстинктивно, желая сгладить вину малого общения между ними за все минувшие годы, не могла отпустить его. Потому Юу и оставался на месте, невзирая на то, что физическое состояние Терезы вполне позволяло оставить ее. За время пребывания матери в больнице после операции, Юу, оправившись от стресса, стал с каждым днем все сильнее тосковать по Киото. Сильные чувства беспокойства за мать практически полностью заглушали его стремление быть подле Шиндо, но стоило внутренней бури затихнуть, как черные тучи нового приближающегося шторма появились на горизонте. Все свое свободное время и даже порой сидя у матери он вспоминал дерзкого любовника, по которому начал тосковать уже не только морально. Ночами он с трудом засыпал, долго ворочаясь с боку на бок. Стоило закрыть глаза и немного погрузиться в сон, как перед внутренним взором всплывало разочарованное, страдальческое лицо Микаэля. Он словно укорял его в чем-то. Однажды Юу даже почудился голос, отчаянно воззвавший к нему. — ЮУ! — прозвучало совсем близко и так отчетливо, будто актер Кабуки был за спиной. Юичиро резко распахнул глаза и вскочил. Сбивчиво дыша, в волнении, заполнившим все естество, он огляделся по сторонам и естественно никого не увидел в темной комнате. Сердце колотилось в груди набатом отбиваясь в висках. Он провел рукой по лбу, ощутив, что он влажный. — Что это было? — пролепетал ничего недоумевающий парень. — Мика… Он не мог понять то ли это случилось из-за Шиндо, оставшегося в одиночестве и плохо переносившего его, то ли от того, что он сам накручивал себя, желая поскорее встретиться, вот и мерещилось непонятное. Так или иначе, а жизнь вдали от своего прекрасного падшего ангела становилась все тягостнее и бремя ответственности за данное обещание давило все сильнее на плечи. Встав с постели, подавляя дикое желание прямо сейчас кинуться в аэропорт, немного пройдясь по комнате, Юу остановился. С трудом ему удалось немного успокоить свои мысли и чувства. Тогда он взял со стола телефон. Как и ожидалось, он не отыскал страничку Шиндо в соцсети. Вздохнув, Амане бросил телефон обратно на стол и опустился на стул. Ну почему? Почему он не имеет эту чертову страницу? Был бы хоть какой-то шанс связаться. А так ни номера, чтобы позвонить, ни возможности написать. Почему бы не создать страницу и не пользоваться ею, как все? Впрочем, зачем обзаводиться страницей тому, кто и так постоянно на виду и не нуждается в друзьях? Этих так называемых «друзей» и так больше чем нужно, они каждый день толкутся перед ним. В том мире, где живет Микаэль надобности в таких вещах, необходимых любому другому среднестатистическому человеку, чтобы не чувствовать себя одиноким, нет. Легче от такого заключения не стало.

***

Войдя в столовую, Юичиро заметил, как моментально прервался ведущийся на полутонах диалог между матерью и отчимом, стоило ему показаться. Коснувшись губ салфеткой, Йозеф встал из-за стола и сказав, что ему пора, он уже опаздывает, поцеловал жену, приветственно кивнул Юу, и поспешил выйти из комнаты. Эта сцена сразу напомнила парню инцидент с документом, хранящимся в сейфе. Снова образовалось желание поглядеть на него. — Рано он сегодня, — отодвигая стул и присаживаясь, отметил Юичиро. — У него запланировано много дел, но он обещал постараться и отвезти меня к одиннадцати в кардиологический санаторий. — Ты думаешь он сможет? — усомнился в этих словах Юу. Тереза пожала плечами. — Надеюсь. — Во всяком случае, — решил подбодрить ее Юичиро, — я поеду с тобой, так что все в порядке. — А тебе не сложно? — Смеешься? — усмехнулся Юичиро. Благодарная, любящая улыбка появилась на губах матери. Несмотря на старание держаться бодро, юноша не мог полностью забыть о случившемся этой ночью. Он думал о Мике все это время и, видимо, мать заметила мрачную тень задумчивости на лице сына потому что произнесла следующее: — Юу, дорогой, скажи тебе хорошо дома? — Да, а почему ты спрашиваешь? — беря стакан апельсинового сока и поднося ко рту, ответил ей парень. — Потому что… — она слегка помедлила. — Ты как-то обещал мне подумать о том, чтобы больше не возвращаться к Киото. — Ну да, было дело, — согласился Юу, ощутив, как засосало под ложечкой. Меньше всего ему хотелось сейчас говорить на эту тему. — И что ты скажешь сейчас? — Не знаю, мам, — он поставил стакан обратно и вздохнул. — Я правда еще не думал об этом. Прости. — Я понимаю, ты волновался и было не до того. Просто мне кажется сейчас хорошая возможность. Ты еще не поступил, только готовишься. Экзамены в конце этого месяца, если я не путаю. — Не путаешь. — Ну вот. Сейчас не составит большого труда принять решение о переезде обратно. Всего-то и нужно, что забрать вещи. Юу, я очень хочу, чтобы ты был рядом. Я правда скучала по тебе, когда ты уехал. — Мам, послушай, — Юу закусил губу, подбирая нужные слова. Как же ей сказать, что он уже на пределе? Что он ждет не дождётся момента, когда вернется обратно к своему Микаэлю, жизнь без которого не приносит ему радости? Ему все еще неловко признавать, что его избранницей в конечном итоге оказался парень. Дело не в том, что он стыдился Шиндо, он скорее не был уверен, что мать правильно поймет его. Они никогда не были близки друг другу больше, чем надлежало быть матери и сыну. Душевный контакт, взаимопонимание отсутствовали и то, что их отношения в связи с болезнью Терезы несколько улучшились в последнее время, полностью устранить или хотя бы сократить дистанцию пропасти, лежащей между ними было не так легко. Юноша понимал, что рано или поздно он будет вынужден решиться на этот разговор, но пока он не был к нему готов. Сперва он хотел решить проблему с Микаэлем, с театром, с покровителем, а уже потом думать, как сказать обо всем родственникам. — Сынок, скажи, ты не хочешь возвращаться? — с оттенком печали спросила мать, видя, что он не решается о чем-то заговорить с ней. — Не то, чтобы не хочу… — уклончиво начал Юу. — Есть обстоятельства по которым я еще не могу вернуться. Мне нужно быть в Киото. — Это связано с учебой? Юу повел плечом. — Это из-за Йозефа? Ты не хочешь жить вместе с нами? — Нет, дело не в этом! — возразил Юу. Может раньше он и уехал, чтобы избавить себя от общества отчима, но сейчас ему уже было не важно. — Тогда в чем? — искренне осведомилась мать. — Скажи мне. Юу потупил взгляд. — У тебя в Киото появилась девушка? Поэтому ты не хочешь возвращаться обратно? Юу вскинул на мать встревоженный взгляд и уже было открыл рот дабы возразить. — Не хочешь, не хочешь. Я же вижу, — мягко и в то же время печально улыбнулась Тереза. — Тебя что-то держит. Я мать, я все вижу. Так я права, ты нашел подружку? — Ну… Эмм, — Юу замялся. Как бы он хотел сейчас исчезнуть и не отвечать на вопрос, зная заранее что солжет. — Неужели? — воскликнула Тереза и с живым интересом воззрилась на сына. — И как её зовут? — Мам, я прошу, — умоляюще взглянул на нее Юичиро. — Хорошо, я не стану вмешиваться. Это твое личное дело, — сказала женщина, выражая согласие на приватность чужой частной жизни, хот я и с ноткой сожаления, что не смогла выведать чуть больше о девушке, в наличии которой она не сомневалась исходя из реакции сына. — Скажи, ты хоть любишь ее или это так?.. — Как так? — распахнул глаза Юу. Тереза засмеялась искреннему недоумению сына. Порой он был совсем как ребенок, несмотря на свой возраст. Похоже ему еще даже в голову не приходило, что существует такое понятие как «увлечение». Он верил только в неподдельную правдивость чувств и не признавал в таких делах «полумер». В его понимании если ты влюбился однажды, то это всерьез и навсегда. Неопытная молодость… — Чего ты смеешься? — слегка нахмурился парень. — Извини, я лишь имела в виду взаимно ли это у вас? Амане потупил взгляд. — Что такое? — обеспокоилась Тереза. — Просто там такая неоднозначная ситуация. — Ты сомневаешься в ее чувствах или в своих? — Нет, я уверен как в ней, так и в себе. Дело в другом… — В чем же? Скажи, может я посоветую что, — попросила она. — Боже, да неужели у нее есть другой? — Там все очень сложно. Она не любит его, я знаю, но и уйти пока не может, — Юичиро ужасно не хотел вдаваться в подобные разговоры, но с другой стороны он так долго находился наедине со своими мыслями и чувствами, что уже физически ощущал потребность хоть немного высказаться. — А что же ее держит? — удивилась мать. — Ну… — Ты знаешь, не хочу говорить плохо, я не знаю ни ее, ни всей ситуации, но что мне известно по части любви, так это если человек действительно любит для него не существует никаких препятствий. Сынок, оставил бы ты ее, — улыбнулась Тереза. — Вернулся бы домой, а тут мы бы подыскали тебе хорошую девушку, которая не доставляла бы столько забот, не зная с кем ей быть. — Мам, ты же ничего не знаешь! — вспыхнул Юичиро. — Зачем говорить?! — Я говорю исходя из твоих слов. — Хорошо, — Юу чувствовал, что если разговор продлится в таком ключе еще немного, то он может сорваться, а этого ему бы хотелось в последнюю очередь, поэтому встал из-за стола. — Благодарю, мам. — Юу, ты обиделся? — вздрогнула Тереза. — Может я был резка, но я беспокоюсь о тебе и не хочу, чтобы какая-то девица играла твоими чувствами. — Нет, все нормально, не волнуйся, — натянул улыбку Амане. — Через два часа мы едем в больницу, а перед тем я хотел еще заскочить к школьному приятелю. Мы вчера договорились. Увидимся! — поцеловав мать, он быстро направился к выходу. — Но ты почти ничего не съел! — Я не голоден! — выходя из столовой, как можно веселее бросил ей Юу. «Вот ведь дурак и зачем я только завел эту тему? — мысленно корил себя Юичиро, шагая к своей комнате. — Не надо было говорить ей о сложностях с Микой. Теперь она считает его, вернее ее, какой-то предательницей и манипуляторшей. Сам виноват, смолчал бы и ничего бы не случилось, а так теперь придется оправдывать Мику. Сам себе создаю проблемы. Мало того, что умалчиваю, что Микаэль парень, так теперь случайно выставил его не пойми в каком свете. Вот уж верно говорится: «Язык мой — враг мой». И что теперь делать?..» — он испустил тяжелый вздох. Теперь еще из дома надо было уйти, поскольку сообщение о договоренности встречи с другом было спонтанной выдумкой. Впрочем, Юу не тяготился этим, наоборот, ему это была даже на руку. Он не хотел сейчас встречаться с матерью, которая могла бы захотеть продолжить утренний разговор. Лучше подождать пока ее, а заодно и его собственные мысли направятся в другое русло. Сейчас не лучшее время для подобных волнительных бесед, потому нужно искать любые способы их избежать. Когда он после полуторачасового скитания по окрестностям возвратился домой, машина Йозефа стояла наготове у входа. Внутренняя улыбка озарила юношу, ибо он теперь был точно уверен — мать в ближайшие часы не вернется к обсуждению его личной жизни, а там может позабудет о том и вовсе. И вот спустя еще час, гуляя по городу в районе больницы, где проходила реабилитацию Тереза, Юичиро останавливается как вкопанный перед стендом с объявлениями о всех грядущих событиях в сфере искусства на ближайший месяц. Каково было изумление вперемешку с радостью и предвкушением Амане, когда он задержал взор на одной афише. — Не может быть! — выдохнул пораженный юноша и его лицо осветилось счастливейшей улыбкой всех смертных. — Театр Кабуки в Чехии…