***
Войдя в палату, Юичиро сразу ощутил свежесть и пьянящий сладкий аромат цветов, заменявший привычные запахи медикаментов. Его взгляд сразу устремился к окну. Распахнутое настежь окно и было источником столь нехарактерного для этого места запаха. Там же на подоконнике, согнув одну ногу в колене, а вторую свесив вниз, сидел Микаэль. Ласковый ветерок ерошил золотистые локоны, нежно ласкал бледную кожу лица, шеи, груди из-под распахнутой рубашки, и своим легким дыханием впускал в палату лепестки опадающих соцветий. Эти светло-розовые, невесомые, словно порхающие бабочки, лепестки плавно залетали в комнату и, кружась, медленно опускались на залитый солнцем паркет. Шум приближающихся шагов заставил блондина отовраться от созерцания небесной выси и обратить взгляд внутрь палаты. При виде Юу на его спокойном, умиротворенном лице появилась такая же спокойная улыбка. — Посмотри только, — сказал Шиндо Амане, когда последний стал позади него. — Какой чудесный день. Так ярко светит солнце, его лучи такие теплые, такие приятные. Неужели уже весна? — он с наслаждением втягивает носом воздух, блаженно прикрывая глаза, чувствуя, как сладкий запах весны наполняет его изнутри. — Ах, я вдыхаю этот аромат и не могу надышаться. Ты чувствуешь? — Чувствую, — кивнул Амане, с улыбкой глядя на любовника, восторгающегося красотами просыпающейся ото сна природы. По мере того, как он находил партнера все более увлеченным, ему самому становилось светлее на сердце. — Погляди, вон туда! Сколько там цветущей сакуры. Эти розовые соцветия, они словно пена мягко оплетающая ветви. Как же хочется прогуляться в их прохладной тени. Смотри, какая сочная зелень, я прямо чувствую ее под своими ногами. Юу, — тихо позвал Микаэль не отрывая взгляда от манящих пейзажей. — Да? — Ты счастлив? — Мика повернул к нему лицо. — Только честно. Ты сейчас счастлив? На мгновение колебание отразилось в глазах брюнета, после чего он ответил: — Очень. Я правда чувствую себя очень счастливым. Внимательно глядя на него, Мика затем повернулся снова к саду и коснулся макушкой оконной рамы. — Ты выглядишь таким радостным, как же я могу в таком случае грустить? — добавил Амане. — И правда… Несколько минут Юичиро любовался видом из окна вместе с Микой. Точнее, любовался им, или только делал вид что любовался, один только актер, в то время как Юу мысленно задавался вопросами. Без сомнений его воодушевлял беззаботный вид Микаэля и будучи с ним рядом самому хотелось позабыть обо всех сложностях. Но он не мог, такова уж была его суть. Как бы он не хотел, сколько бы усилий не прилагал, но, когда на горизонте сгущались тучи, ему не удавалось любоваться солнцем, которое будет властвовать на небе всего каких-то несколько часов. Он думал о будущем и ему становилось тяжелее. Ведь время неумолимо шло вперед, а значит приближало тот день, когда счастье должно завершиться и только улыбка ни о чем не подозревающего, счастливого в своем неведении Шиндо, согревала его душу, наполняла ускользающим теплом. — Подожди еще чуть-чуть, — произнес он тихо. — Осталось ведь совсем не много, когда ты сможешь покинуть эти стены. — Только это и помогает мне держать себя в руках. Юичиро усмехнулся про себя. Ведь еще совсем недавно Микаэль возмущался и негодовал по поводу своего заключения, а теперь говорит о сдержанности. — Я немного удивлен, если честно, — сказал Юу. — Да? Почему так? — Прошло уже несколько дней, а ты ни о чем меня не спрашиваешь. — А должен? — флегматично отозвался Шиндо, не спуская глаз с верхушек деревьев. — Мне казалось тебе было интересно. — Так и есть. — Так в чем же дело? Куда подевалось твое любопытство? — с искренним недоумением посмотрел на него Юу. Он в самом деле не понимал перемены. То, что Мика образумился и решил смиренно дожидаться своего полного выздоровления, чтобы начать задавать вопросы, кажется неправдоподобным учитывая его характер. — Я действительно хотел спросить тебя, что же приключилось пока я был без сознания, и может даже задать несколько вопросов касающихся времени, предшествующему тому утру, которое мы не забудет никогда… При этих словах Амане похолодел. Напоминание Мики попало точно в цель, ибо терзание на этот счет не покидало его ни на миг. То утро, то ужасное утро, полное страшных, роковых ошибок, мучившееся его во снах и грезившееся наяву, когда он открывал глаза, просыпаясь в холодном поту. Сейчас он обрадовался, что Мика не смотрит на него, иначе бы он мог догадаться о его состоянии. — …только потом, я подумал, — продолжил Микаэль, — что не хочу ничего знать. Юу распахнул глаза. Это легкое, непринужденное признание сразило его. — Мне и так хорошо. Ты рядом, ты приходишь, я тут, меня лечат, с каждым днем мое сознание становиться все более ясным, силы наполняют мое тело. Меня ничего не заботит. А раз все так удачно складывается к чему мне знать, каким образом мы этого достигли? Не всё ли равно? — он поглядел на Юу и в его взгляде Амане не уловил лукавства. — Вот уж никогда бы не подумал… — пробормотал он. «Эти его слова… Ними он руководствовался всю свою жизнь? Просто принимал блага не задавая вопросов? Это позволяло ему находить наслаждение в жизни, отягощенной волей других людей?» — Разве в этом есть что-то необычное? — губы Шиндо подернулись улыбкой. — Мне сейчас очень хорошо и я хочу сохранить это чувство как можно дольше. — Понимаю, — несмотря на улыбку, Юичиро опустил глаза. Шиндо следил за ним, а потому не упустил этого жеста. — Что такое? Вижу, тебе благоволит как раз обратное? — Что ты! — поднял руки Юичиро. — Вовсе нет! Легкая ироническая усмешка скользнула по губам Шиндо. — Хорошо, — сдался Юичиро, — сознаюсь, есть кое-что, что я хотел бы услышать. Возможно тебе не понравится, но я думал об этом и это постоянно беспокоило меня. — Говори. — Конечно, в сравнении с прочим, это сейчас сущая мелочь и все же… — Ну, ну, я слушаю. — Я не мог понять, в тот вечер, когда я вернулся в Киото после того, как побывал дома, я опоздал в театр и прибыл в него уже совсем поздно. — Ну и? — Я хотел найти тебя, поговорить, но так как было уже темно, все двери были заперты. — Когда зрители расходятся после окончания последнего представления, театр работает не больше чем два часа, это очевидно. — Вот именно, и вот что странно. Я был уверен, что все двери заперты и мне до тебя не добраться. — Так зачем же ты пришел, если заранее знал, что у тебя нет шансов? — засмеялся Микаэль. — Я понадеялся, — ответил Юу, залившись краской. — Вот чудак, — снова прыснул Шиндо. — Ну, продолжай. Это ведь не все? — Нет, не все. Так вот, думая, что двери заперты я был крайне удивлен, когда обнаружилось, что двери черного хода открыты. Будто кто-то нарочно отпер их для меня. — Вот как? — воскликнул Микаэль и было заметно, что он как-то насторожился. — Я был напуган, так как уже успел почувствовать неладное. Видишь ли, прежде чем пробовать войти я заметил какие-то странные огни в окнах. — Отблески пламени? — Да. Когда я увидел их, то принял за пламя обычной лампы и подумал, что это можешь быть ты. Я позвал, но ответа не было и вдруг меня осенила мысль — что если это кто-то из оставшихся на ночь сотрудников. Я перестал звать. Но эти огни не давали мне покоя. Дверь главного входа оказалась запертой, и я бросился к черному ходу, поскольку все же намеревался поговорить с тобой этой ночью, догадываясь, что ты злишься и к тому же обуревало беспокойство из-за огней. И вот, дверь черного хода была открыта. Я вбежал в нее даже не задумавшись, почему она оказалась открытой. Я позвал тебя. — Позвал, думая, что помимо меня в театре есть кто-то еще? — Угу, — вздохнул Юу. — Я так разволновался пока бежал, что безопасность ушла на второй план. — Погоди минуту. Раз уж мы все-таки откровенничаем, — Шиндо хмыкнул, — будь добр поясни, почему ты так боялся выдать свое присутствие? Когда ты упрашивал меня в чайном домике, то обронил фразу, над которой я размышлял. — Какую фразу? — Ты сказал, что заключил сделку, условием которой стал запрет приближаться ко мне. Позже, ты упомянул о человеке… — Верно так и было. — Хорошо, скажи мне. Этим человеком был Микагэ? Юичиро сжал уголки губ. Скрывать более не было смысла и потому он ответил. — Да, я пообещал Микагэ, что не подойду к тебе и тогда он не станет ставить мне палки в колеса. — Как я и подозревал… — полушепотом молвил Микаэль. «Тогда всё сходится…» — Что ты сказал? — Нет, — отрицательно качнул головой Мика. Для него все стало очевидным, поэтому он мог дальше не углубляться в детали. — Ты говорил о двери черного хода, так что же… Она оказалась незапертой. Дальше. — Хм, — немного растерянный тем что так резко пришлось перескочить с темы на тему, Юу продолжил: — Итак, я позвал тебя, но прежде чем я это сделал, что собственно и побудило меня раскрыть свое присутствие в месте, которого поклялся избегать, я услышал твой смех и удаляющиеся шаги. Скажи мне, Мика, это ведь ты открыл мне дверь? Ты слышал, а быть может видел меня? Да, ты негодовал, считая меня предателем, но при этом ты не был так жесток, чтобы проигнорировать мое появление? Юичиро замолчал и стал ждать ответа любовника. — Видишь ли, — немного помолчав, заговорил Микаэль, опустив голову, — тогда я действительно ненавидел тебя. Все что я сказал тебе после, было правдой. Я считал тебя предателем, лжецом. Я не хотел тебя видеть. И даже если бы ты пришел ко мне в комнату с извинениями, единственное, чтобы я сделал — захлопнул перед тобой дверь. Мне было безразлично, что ты скажешь. Юичиро побледнел. — Я не звал бы тебя, если бы увидел; не впустил бы, как бы ты не просил… — Не звал? Но это же неправда, — возразил Юу. — Я собирался покончить со всем, будучи полностью сломленным. А ты говоришь, что я лгу, когда почти отчаялся вывести меня из горящего здания? — Мика поднял бровь. — Именно так. Ты утверждаешь, что не звал бы меня, потому что возненавидел, но это ложь! Если бы ты и впрямь ненавидел меня ты бы не сходил с ума, и я не услышал бы крика твоей израненной души, достигшего меня за сотни тысяч километров! — Что ты такое говоришь? — вздрогнул Микаэль. — Моего крика? — Вспомни сам. Одно из твоих последних выступлений, — Юичиро мягко взирал на любовника, взял его руку в свою. — Когда в безумии ты метался по сцене, твой жадный взгляд бегал по рядам в поисках человека, проклинаемого тобой, ты не выдержал пытки и воззвал к нему. Так пронзительно, так сокрушенно, что в тот момент казалось будто бы ты взываешь к небу с мольбой о смерти! Рука в ладонях Юичиро задрожала. Широко открыв глаза, Микаэль трепетал и спокойная улыбка Юу только усугубляла положение его мечущегося мозга. — Ты пугаешь меня, — пробормотал он и возвысил голос, так как ненавидел быть в смятении. — Довольно говорить всякий вздор! Говоришь так, будто бы знаешь наверняка! — А я и знаю. — Что? — снова поразился Шиндо. — Так ты солгал мне! — возмутился он. — Ты солгал, ты не покидал Киото! Ты был там и следил за мной! — Ну вот, ты нова заводишься и пропускаешь важные слова. А ведь я сказал, что твое послание достигло меня за сотни километров. — Не понимаю, ты говоришь загадками. Меня это бесит. — Понимаю, звучит дико, однако, — Юичиро усмехнулся. — Однажды ночью я проснулся услышав, как ты зовешь меня. Я понимал, что это бред, совершенно невозможно. Я нахожусь в Праге, ты — в Киото. Я просто не могу слышать тебя. Но я слышал. Слышал так же отчетливо, как сейчас слышу тебя, будучи рядом. Я чуть было не сошел с ума. Я вскочил с кровати, готовый тотчас ринутся в аэропорт. Я вдруг ощутил, как тебе плохо, как ты нуждаешься во мне и только поздний час остановил мой порыв. Но после той ночи я уже не помышлял оставаться дома хоть одним днем дольше. — В такое даже поверить сложно, — скептически взглянул на него Микаэль. — С чего ты взял, что тебе это не приснилось? Ведь ты ж спал, сам говоришь. Однако недоверие было лишь внешним ибо душой, Микаэль уже уверовал в правдивость этих слов и сердце его блаженно сжалось. — Ааа, вот тут-то и оно, — хмыкнул Юу. — В самом деле, это могло бы показаться лишь сном, игрой моего подсознания, выдающего желаемое за действительное, но потом произошла одна встреча, которая доказала мне что я вовсе не спятил. А именно, ненароком я подслушал разговор людей. Это были актеры гастролирующего в Чехии театра Кабуки, которые после выступления решили переговорить на набережной, где также оказался я. И вот я услышал, как они говорили о положении в увеселительном квартале Киото. О том, как плохи сейчас дела в других заведениях, а все от того, что некая прима поражает всех своей отчаянной игрой и последний раз дошла до того, что чуть было не кинулась в самую гущу зала. Этот парень словно увидел призрак в толпе и крикнув его имя, мгновенно устремился к нему. Это вызвало ажиотаж и бурю аплодисментов. Говорили о незабываемом зрелище. Конечно, актёра усмирили не дали ему безумствовать, но народу это понравилось. Микаэль провел дрожащей рукой по лбу. — Безумие… — Согласен. — Как такое возможно? — недоуменно пролепетал блондин. — Очень просто, разве я не говорил, что люблю тебя? Что навсегда привязан к тебе? Наши души связаны и когда больно твоей душе, — в этот момент сердечного признания, Юу приложил свою ладонь к груди Микаэля, — это чувствует моя и страдает от этого. И в тот раз, когда тебе было по-настоящему невыносимо, боль и отчаянье охватили твое естество, моя душа услышала и отозвалась. Крик твоей души прозвучал в моих ушах так, как будто я был рядом с тобой. — Юу… — пробормотал Шиндо, потрясенный словами Амане. — Да? — Я не знаю, что сказать… — А что тут скажешь? — усмехнулся смятению любовника Юичиро. — Просто прими как данность. «Господи, что же я делаю? Я сам вдохновляю тебя, заставляю поверить в нерушимость наших уз, зная, что в скором времени причиню тебе страдания. Какой же я все-таки подонок… Я заслуживаю самого страшного наказания. Страдая сам, не в силах простить себя, я мучаю заодно и тебя. Прости, прости меня пожалуйста. Прости за слабость…» Воспламененный собственным раскаяньем, он схватил любовника за хрупкие плечи и яростно прижался к его губам. А после крепко прижал к своей груди, мысленно бормоча слова извинения. — Что с тобой? — недоуменно покосился на него Микаэль. — Нет, ничего. Просто очень захотелось обнять тебя, — взяв себя в руки и отстранившись, ответил Юу. — Я действительно счастлив, что могу сделать это. Что больше не вижу тебя бледным и измученным на койке и устрашаюсь от мысли, что приду на следующий день и мне скажут… Нет, не хочу. Не хочу даже произносить этих ужасных слов. Глядя на Юу, угадывая по его раскрасневшемуся лицу испытываемые ним эмоции, Микаэль протянул руку и обхватив запястье Амане потянул того к себе. — Поцелуй меня снова. Удостоверься, что я осязаем, что я тут, что я все еще дышу, что я принадлежу тебе, и может быть тогда твои страхи рассеются окончательно… Юичиро вздрогнул всем телом, когда прозвучали эти слова, в особенности, пугающая фраза «я принадлежу тебе», но он не успел ничего ответить, так как Мика накрыл его губы в таком сладостном поцелуе, что его мысли утонули в бесконечной нежности к возлюбленному. Когда руки обвили шею Юичиро, а поцелуи стали более глубокими, откровенными, он вздрогнул и осторожно отстранился. В глазах любовника он прочел недоумение и нотку недовольства. — Извини, — слабо усмехнулся Амане. — Но, давай на этом остановимся. Видя, что его партнер еще не готов преступить рамки дозволенного и позволить себе каплю безумия в общественном учреждении, Микаэль возвел глаза к потолку и снова оперся спиной о раму. — Как скажешь. Юичиро виновато поглядел на Шиндо, который снова увлекся происходящим за окном. Он прекрасно осознавал, чего тот хочет и почему грозовое облачко искажает его черты, но разве он мог поддаться желанию прямо сейчас? И тут речь уже не только о том, что они находятся в палате, в которую в любую минуту может зайти доктор. — И вопреки твоим доводам та дверь была не для тебя, — вдруг произнес Микаэль и Юу сразу ощутил, что сейчас последует удар. — В самом деле? — Я понятия не имел, что ты находишься снаружи. — Тогда… — робко начал Юичиро, — почему она была открыта? — Её оставил мой гость, — небрежно проговорил Микаэль. — Твой гость? — изумился Амане. — Да. За несколько минут до того, как появился ты, у меня был гость. Я так думаю, спешно покидая меня, он не потрудился закрыть дверь, прежде отворив её. — Хочешь сказать, что человек, который был у тебя сам же и открыл двери? — А по-твоему я располагаю ключами? — хмыкнул Микаэль. — Будь это так, разве я сидел бы, как последний дурак, и слушал гробовое молчание стен, дожидаясь утра? — Вряд ли. — Вот видишь, — ухмыльнулся Микаэль. — На самом деле, я правда слышал будто кто-то зовет меня, но я решил, что это вернулся мой гость и тогда… — Ты сбежал. — Нам больше не о чем было разговаривать. Его слова не убедили меня. Более того, тогда — я уже все для себя решил. — Мика, — Юичиро сглотнул. — Но, кто был этот человек? Почему он пришел к тебе так поздно? — Ты правда хочешь это знать? — Шиндо лукаво прищурился. — После того, как ты сказал это таким тоном, уже не уверен. — Брось, тебя снедает любопытство. Ты думаешь, не был ли этот человек приглашен заранее? И что получил он придя в такой поздний час к несчастному, покинутому всеми затворнику? — Ты нарочно это делаешь? Нарочно дразнишь меня? — Юичиро схватился за рубашку на своей груди за которой отчаянно забилось сердце. — Нарочно попрекаешь меня отъездом? Ах, я понял! — воскликнул юноша. — Ты слышишь в моем тоне недоверие и это ранит тебя! Микаэль лишь фыркнул. — Прости меня, но я правда очень взволнован. Скажи мне, кто был этот человек. — Сомневаюсь, что если я назову тебе его имя, это что-нибудь тебе даст, — медленно проговорил Мика, словно бы сам устал от этого диалога. — Ну раз ты так хочешь, скажу, его зовут Дон. И это с его подачи черный ход в ту ночь оказался открытым. — Дон?! — воскликнул Юичиро, побледнев. Тотчас он вспомнил о словах актеров, говоривших, что Микаэль якобы снова сошелся с братом Шикамы Доджи и чему он противился изо всех сил. А тут, Микаэль сам признался, что его посещал этот человек. — Чего ты? Ты разве знаешь его? — Нет. Не знаю, — задыхаясь от охватившего его волнения проговорил Амане. — Так… этот человек, которого зовут Дон. Что он хотел от тебя? — Ничего нового, — нахмурился Микаэль и отвел взгляд. — Сделал предложение от которого я отказался, и он ушел раздосадованный. — А что он хотел от тебя? Микаэль взглянул на него так, что Юу почувствовал себя глупо. — Какое это имеет значение, — вздохнул Шиндо, снова отворачиваясь. — Пожалуй, — согласился Юичиро. — Раз ты отказался. — Теперь ты знаешь ответ, — снова заговорил Микаэль спустя несколько минут общего молчания. — Стало ли тебе легче, когда ты узнал его? — Думаю, что да, — поразмыслив ответил Юичиро. Он сказал правду, ибо раз Микаэль отказал этому человеку (а причин сомневаться у него не было), значит он может успокоиться и не продолжать вести себя как конченый ревнивец. И все же Дон приходил к Микаэлю несмотря на свое обещание. Нарушил ли он свое слово? Возможно. Однако если он узнал об отъезде Юичиро из города не побудило ли это его рассуждать так же, как и Мика? Он вполне мог увидеть в отъезде Амане отказ от Шиндо и был бы дураком, не попытавшись воспользоваться такой возможностью. Так что ничего удивительного в том, что он был там той ночью. А Микаэль — исходя из его слов, — отверг предложение возобновить отношения. От того, отвергнутый Дон и покинул здание так скоро, что даже не позаботился о том, чтобы скрыть следы своего присутствия в театре, чем потом удачно воспользовался сам Юичиро. Теперь эта маленькая тайна была открыта, но впереди ожидал еще не один ларчик, открыть которой предстоит им обоим. Юу с нетерпением ждал подходящего момента, когда сможет открыть Мике то, о чем он знал пока только сам. Остановившись у палаты, Юичиро бросил на ее двери последний на сегодня прощальный взгляд, как вдруг стремительные шаги по коридору привлекли его внимание. — Господин Тэрунори? — воскликнул он, увидев человека, в последнее время редко появляющегося в поле его зрения. — Визит, я надеюсь, окончен? — спросил он, остановившись перед юношей и ограничившись лишь коротким кивком головы. — Да, мы только-только попрощались. — Замечательно. Пойдемте. Есть разговор. Вы должны внимательно меня выслушать и, если это возможно понять правильно, — с этими словами он развернулся и пошел обратно так, словно и не ждал со стороны Юичиро каких-либо возражений. Пораженный такой серьезностью и спешностью, Амане устремился за мужчиной. — Прежде чем приступить к основному объяснению, я хотел бы спросить, что Вы намерены делать по возвращении к привычному образу жизни? — задал вопрос Тэрунори, когда вместе с Юичиро они заняли места на заднем сидении машины. — В смысле? — не понял Юу, в голове которого сразу всплыло несколько вариантов возможных интерпретаций этого вопроса. — Вы же не рассчитываете пробыть в предместье годы? Однажды ситуация смягчится и Вам придется вернутся к себе на квартиру. Так вот я и спрашиваю, что Вы намерены делать по возвращении? — терпеливо пояснил мужчина. — А, вот Вы о чем, — протянул Амане. — Ну, пожалуй… Как не удивительно, однако вопрос оказался крайне сложным для быстрого ответа. К тому же, Юу не намеревался рассказывать о некоторых моментах, которые он собирается предпринять, как только они с Микой окажутся предоставлены самим себе. — Откровенно говоря, я не особо задумывался над этим… Если Вы говорите ситуация вокруг нас уляжется так, что мы сможем вернуться, я думаю, не будет чем-то особенным, если мы продолжим жить, как и раньше. Кое-что разумеется поменяется. Я имею в виду Микаэля. А что до меня, так… Я не вижу необходимости что-либо менять. — Иными словами, Вы собираетесь продолжить жить в Киото несмотря ни на что? — Видимо так, — ответил Юу и тут же сам удивился тому, как нелепо прозвучал его собственный ответ, в котором он еще минуту назад не сомневался. Теперь же он вдруг почуял опасность, исходящую от самих этих слов. «Остаться? Остаться здесь, в Киото, после всего, что с нами приключилось? — холодок пробежал по спине Юичиро, когда он всерьез задумался об этом. — Да это же полное безумие. Пускай преследования окончатся, пускай все стихнет, пускай никто больше не будет посягать на его права, пусть все будет так! Однако… Риск остается риском. Сейчас, и я и Мика находимся под защитой Шикамы Доджи, но что будет, когда мы окажемся одни? Где гарантия, что прихвостни Микагэ не отыщут нас и не попытаются забрать Микаэля обратно, а меня при первом удобное случае убрать с пути? Эти люди ужасны. Вряд ли есть что-то, что могло бы остановить их алчность. Нет-нет, оставаться тут сродни добровольному засовыванию головы в петлю. Как я раньше об этом не подумал? Свыкся с мыслью, что живу в безопасности и в один момент меня перестало заботить насущное» Тэрунори наблюдал за парнем, лицо которого становилось все задумчивее и тревожнее по мере того, как он проникался мыслью о будущности, и очевидно догадался о ходе их течения, потому как сказал следующее: — Когда Ваш друг полностью окрепнет, Вы должны будете покинуть город. Юичиро вздрогнул и с опаской взглянул на мужчину. — Это лучшая возможность для вас больше не попасть в неприятности. Мой господин также настоятельно рекомендовал бы вам покинуть саму страну. Располагая некоторыми сведеньями о Вас, он посчитал, что это не станет для Вас слишком затруднительным поскольку Вы гость нашей страны и не связаны обстоятельствами вроде работы, учебы или же семьи. Что до вашего друга… Тут, мой господин убежден, проблем не возникнет. Он сказал, что Микаэль отправится с Вами куда угодно, лишь бы только с Вами, — добавил он со странной усмешкой, которая тут же смутила Юичиро. «Шикама осведомлен наско́лько Микаэль привязан ко мне?» — Уехать из Японии? — пробормотал Юичиро. — Да, и желательно, как можно скорее. Ну, конечно, тут все упирается в здоровье Вашего товарища. Но как только оно позволит ему долгие путешествия, мой хозяин позаботиться о том, чтобы вы без помех попали к Вам на родину. Уехать. Уехать из Японии… Оставить страну, в которую так сильно хотел попасть. Где надеялся вкусить все радости юношеской свободы, освободившись от родительской зависимости. А теперь ему предлагают, впрочем, не предлагают, а вынуждают ретироваться. Не без повода, разумеется. Всё вполне объяснимо. И Юичиро сам понимает необходимость этого действия. Да только, это известие слишком внезапно свалилось ему на голову, заставив задуматься сразу о множестве вещей. Покинуть Японию, разумеется не трудно, особенно если при этом ты сохраняешь свою жизнь, вот только, как объяснять все это семье? Весь его спросят почему он вернулся, хотя собирался жить и учится в другой стране и что отвечать? Снова лгать? Придется, не рассказывать же им правду. А как быть с друзьями? Снова расстаться с ними и в лучшем случае свидеться лет через пять, когда он, когда он закончит учебу в Чешском университете? Не подвергнуться ли они опасности, оставшись тут? И здесь на ум сразу приходят заверения Тэрунори, что друзьям ничего не грозит, ибо они находятся под покровительством собственных семей. Замечательно, хотя бы об этом можно уже не беспокоиться. Обо всех этим сложным вещах Юичиро размышлял уже в номере отеля. От части, проблем с тем, чтобы уехать не возникало. Что такого если он скажет матери, что провалился на экзаменах, а когда она спросила об учебе, он постеснялся ей признаться. Это вполне себе достойное оправдание. Что тут зазорного, что сын не желает признаться матери, что потерпел фиаско и не нашел в себе сил на признание? А поскольку поступление провалилось он решил возвратиться домой. И снова-таки в этом решении нет ничего не обычного и при том, не нужно раскрывать карты. Тереза поверит ему, а Лутрин… Ну, ему безразлично. Разве что огорчит сам факт появления пасынка в их доме. Но Юу мало волнует его настрой. Он вернется домой и все закончится. А Микаэль… Тут уже вопрос был куда серьезнее, чем предыдущий. Как быть с ним? Расхаживая по гостиной, Юичиро остановился и поглядел на ажурный торшер в углу комнаты. — Он должен узнать о своей свободе. Я не имею права утаивать от него дольше такую важную информацию. А когда он узнает… Что же тогда и будем решать, как поступить… Путь станет виднее, когда запылают все факелы.***
— Микаэль, — обратился Юичиро к любовнику, который в этот момент возвратился из уборной, — я заметил в последние дни тебе значительно лучше. — Поверь мне, — проходя к своей постели, бросил блондин, — когда я выйду отсюда мне будет еще лучше. — Не сомневаюсь, — усмехнулся Амане, прикрывая внутреннее волнение, заполнившее все его существо с самого утра, а может быть и с вечера, так как еще вчера он принял решение и теперь готовился к весьма важному разговору. — Подумать только, — фыркнул Шиндо, усаживаясь на край. — Целый месяц. Целый месяц прошел… — Цифра и впрямь чудовищная, — подтвердил Юичиро и вдруг ощутил, что за этой фразой любовника кроется не только сетование на длительное пребывание в изоляции, а и какое-то душевное беспокойство. Юу попытался действовать без окольностей и спросил: — Ты обеспокоен? Чем? Микаэль не ответил. Он лишь отвел взгляд. Что он мог ответить, когда все его мысли средоточились на том, что будет, когда он выйдет отсюда. Если с Маэном все понятно — старик вычеркнул его из своей жизни в тот самый день, когда навел на него дуло пистолета и спустил курок, — то как быть с Микагэ? Вопрос куда более серьезный и насущный. Ведь этот человек уж наверняка не оставил свои корыстных и честолюбивых замыслов. Уж он-то не станет так запросто сжигать мосты. Он выжмет все, высосет из тебя всю жизнь до последней капли крови. Юноша заранее предугадывал действия владельца театра по отношению к себе, в случае, если он, Мика снова окажется в его власти. А в том, что это непременно произойдет он не сомневался. Стараясь не думать об участи приготовляемой ему Микагэ, Микаэль полностью отрешился от будущего. Пытался все эти дни жить моментом, но неумолимо движущееся время впрыскивало яд даже в самые безоблачные грезы. Невзирая на свое безумное желание поскорее убраться из больницы, он отчасти хотел подольше задержаться в ней, поскольку тут ощущалась безопасность, чье-то незримое покровительство. Порой Микаэль допускал безумную мысль, что этим человеком был его старик, в жесткий нрав которого возможно проникла капелька раскаянья. И, поместив его сюда, пусть и удалив от города, он таким образом, решил искупить вину за попытку убийства своего некогда любимца. «Чокнутый старик, обезумевший маразматик! — иногда лежа ночью в постели без сна и глядя в высокий потолок, в гневе думал про себя Микаэль, вспоминая холодный, надменный взор покровителя, без тени сомнений возводящий на него оружие. — Ты посмел убить меня! Уж не знаю, каким чудом я остался жить, видимо, я все еще нужен этому миру, раз некто заставил дрогнуть твою руку, однако, за то, что ты сделал я буду проклинать тебя до конца дней! Пусть я виновен пред тобой, пусть заслужил возмездия, но кто ты такой, чтобы лишать меня жизни?! Ты думал, раз меня отдали тебе, ты расплатился за мое содержание, то я от этого сразу же полюбил тебя? Я был арлекином, жалкой марионеткой, которую дергали за ниточки и ты думал, что я стану платить тебе за свое унижение верностью, буду разыгрывать из себя такого, каким ты хочешь меня видеть даже в твое отсутствие?! Да твое место в сумасшедшем доме, если ты и впрямь мнил себе подобное! Я ненавижу и презираю тебя за всё, что ты сделал! Тебя было плевать на меня, все что ты дал мне, ты дал мне не ради меня, а ради себя. Ты хотел видеть подле себя красивую куклу, которая открывает рот лишь для того, чтобы сказать лишь те слова, какие угодны тебе! Любовь! Любовь от тебя?! Ха! Ты столько раз говорил о моем совершенстве, столько раз восхищался моим талантом, но ты даже понятия не имел о моей боли, которую я нес в душе, которую ты посчитал такой возвышенной, что она простит старика, роняющего слюни на ковер от вида обнаженного тела и жалеющего лишь о годах, забравших у тебя возможность насладиться этой плотью.» — Я бы мог отдать тебе свое тело, но я бы никогда не принадлежал тебе и ты всегда это знал. Всегда… Потому совершил этот отвратительный поступок… Из зависти… — шептал дрожащими губами Микаэль, погружаясь в беспокойные сны. Таким образом рассуждал Шиндо, когда оставался наедине с самим собой. Чтобы не раскаиваться самому, чтобы зазря не тревожить свое сердце не ожидающее того, что его захочет остановить человек, который превозносил его до небес, чтобы не искать оправданий поступку старика, он счел для себя более уместным злобу, ненависть и презрение и жил ними, подпитывая их время от времени новыми обвинениями, всплывающими из памяти. Однако, если Маэн был печальным прошлым, то Микагэ был устрашающим будущим. И именно о нем задумался белокурый юноша, когда вспомнил о количестве пролетевший дней, за которые его хозяин выработал сотни вариантов наказаний, которым он подвергнет его когда Мика снова окажется перед ним. Наверняка, чем больше проходило времени, тем больше негодовал Микагэ из-за его отсутствия. Юичиро сидел за столом и видел, как все мрачнее становилось лицо любовника. «Так и думал. Возможно его гложет то самое…» — Мика, — снова заговорил он, — я должен тебе кое-что сказать. Нет, не так, — остановил он сам себя. — Лучше… Лучше я просто покажу тебе. Вот возьми. Надеюсь прочитав что здесь написано твое лицо больше не будет таким грустным, как сейчас, — проговаривая слова, он одновременно поднялся со своего места и направился к Мике, вытаскивая из внутреннего кармана сложенные белоснежные листы бумаги, затем отдавая их любовнику. Юичиро не ошибся в своих суждениях, что порой драгоценнее слов сами действия. Ибо когда Микаэль взглянул на врученные ему документы, он сначала ничего не понял. Прочел поверхностно, не вдумчиво, но по мере того как зрачки скользили по строчкам интерес к написанному все возрастал. В конечном счете его глаза расширились, в изумлении, он даже приоткрыл рот. А затем впившись жадным взглядом в бумагу он снова перечел ее. Не осмеливаясь вмешаться, позволяя Шиндо углубиться и проникнутся в написанное, Амане стоял молча и только наблюдал, как меняется в лице любовник. Он знал, какой эффект произведут бумаги на Микаэль и нисколько не ошибся в своих домыслах. Микаэль застыл, точно громом пораженный и Юичиро занервничал. Не поторопился ли он с раскрытием правды и не скажется ли это дурно на Мике? Тот сидел в полном безмолвии уставившись перед собой в пол и беспомощно уронив руки на по бокам. — Что скажешь? — заглядывая в лицо Мики на котором застыло какое-то непонятное выражение, осторожно спросил Амане. Когда в полной тишине зазвучал его голос, Мика вздрогнул точно от неожиданности и поднял на парня наполненные изумлением глаза. — Это… Что это такое? — едва вымолвил он. — Ключ к твоей свободе. — Юу, — выдохнул Микаэль не сводя ошеломленного взгляда с Амане, — ты сделал это? Ты действительно сделал это? — Мне до глубины души обидны твои слова, — скрещивая на груди руки, слабо усмехнулся Юичиро, без капли той обиды в голосе и взгляде о которой он говорил. — Разве я не обещал тебе, что приложу все старания, но не позволю тебе оставаться там? Ведь я люблю тебя. А смотреть, как человек которого я люблю страдает… Разве я мог закрыть на это глаза и продолжать спокойно встречаться с тобой? Ты плохо меня знаешь, если считал так. — Юу, как тебе удалось? Когда?! — воскликнул Мика. — Ведь, — он кажется был в смятении. — Ведь когда мы говорили с тобой там, в парке, ты словом не обмолвился, что у тебя на руках бумаги. — Правильно, потому что тогда их у меня не было. — Но как же тогда? — все еще недоумевал Микаэль. — Когда ты успел? Ведь ты пошел к Маэну уже чуть ли не на следующий день! — Мика, — Юу присел на постель рядом с блондином. Он был взволнован, его сердце билось в груди и чувства исполненного обещания и той радости, которую испытывает Микаэль, когда окончательно осознает, что отныне он предоставлен самое себе, наполняло его душу трепетным ликованием. — Пока ты, — Юу вздохнул. Призрак минувших терзаний за жизнь Мики будто бы снова завладел ним. Он быстро отогнал от себя этот мрачный образ и продолжил: — Был без сознания много чего случилось… И одним из событий явился мой поход к Микаге. — Ах да! — словно только сейчас вспомнив о своем бессознательном состоянии, произнес Микаэль. — Значит, именно тогда ты… — Я хотел, чтобы, когда ты откроешь глаза, ты открыл их уже как человек, независящий ни от чьей воли и мог вздохнуть так, как вздыхает лишь тот, кто знает — больше никто и никогда не укажет ему, как ему следует поступить. Клетка опустела. И больше никто не запретит птице вольно парить в небесах. — Юу… — только и сумел выдохнул потрясенный до глубины души Микаэль. Он верил Юичиро, обещавшему ему помощь, он своими глазами видел сумму денег, которая была залогом его свободы, он не раз сталкивался с твёрдым намереньем Юу, но только теперь, когда подлинные доказательства его отныне неограниченной свободы предстали перед ним и более того, он держал их в своих собственных руках, его охватило по истине безудержное, всепоглощающее счастье. Он задрожал всем телом. Зажмурился, почувствовав, как обжигают уголки глаз слезы. Его дыхание стало звучным и прерывистым от перевозбуждения. В следующий миг, он схватил бумаги и поднялся. — Эй, — почему-то испугался Юу, — ты куда собрался? Однако снедаемый переизбытком чувств и осознанием собственной свободы, опьянивший его настолько, что он на некоторое время будто лишился разума, Микаэль не слышал его. Разрывая и комкая в руках бумаги, он кончил тем, что вышвырнул клочки в открытое окно. Их тотчас подхватил веселый ветерок и понес по саду. — Что ты сделал? — воскликнул Амане, вскочив на ноги и мгновенно побледнев. — Всё! Всё закончилось! Это последнее, что связывало меня с прошлой жизнью. Больше ничто не напомнит мне о ней! — с лихорадочным возбуждением быстро проговорил Микаэль, следя глазами как расцветает перед ним природа, которую он мог теперь созерцать с позиции свободного человека, и которая становилась лишь краше с каждой секундной. — Но зачем было выбрасывать! — не унимался Амане. Он думал сейчас не столько о том, что за эти клочки так легко изорванные в клочья он заплатил большие деньги и в определенный момент они могли стоить ему жизни, сколько о важности этих бумаг. Ведь они служили своеобразным залогом, доказывающим Микину свободу. Именно поэтому он пришел в ужас видя такое расточительство и откровенное безумие. Он хотел было броситься бежать, дабы спасти хоть что-то, но Микаэль ухватил его за руку. — Юу, забудь об этом! — взбудоражено воскликнул, улыбаясь Микаэль. — Кому нужны теперь эти бумаги? О, Юу, ты не представляешь, как я счастлив! Что со мной сейчас происходит! Это невероятно! Просто невероятно! — Я все понимаю и тоже очень рад, но ты правда не понимаешь, насколько они важны? — Брось, — Мика засмеялся чисто и искренне. Юу еще не слышал от него такого смеха. Разве что, когда-то давно, когда Микаэль был с Акито из его уст вырвался такой же искрящийся и прекрасный смех. — Не будь так педантичен! Не порть мне настроение. Все закончилось! Каждый получил свое и не за чем мелочиться! — Мелочиться? — поднял бровь Амане и взглянул на любовника так, словно бы усомнился в здравости его рассудка. Не сошел ли любовник с ума, узнав такую новость? — Вот именно. Кому какое дело? Мы ведь уедем отсюда и ничто уже не будет иметь значения. Я прав? — Уехать! — Юу похолодел. Он еще и словом не заикнулся о намеренье покинуть страну и уж тем более вдвоем. — Да, как ты и обещал. Помнишь, тогда в парке? Ты сказал, что куда бы ты не отправился, ты возьмешь меня с собой. — Да-да, верно. Я говорил, — пробормотал Юичиро и провел рукой по лбу. Он был влажный. «Он хочет. Он верит, что я возьму его с собой всюду. Я совсем забыл об этом обещании… Как же быть? Но… тогда, все было иначе. Совсем по-другому. Ах, Микаэль. Он так счастлив, его глаза искрятся надеждами… Он даже не догадывается, что терзает меня. Он окончательно и бесповоротно уверен, что дальше все будет тихо и мирно. Что наше счастье возможно… Но это не так. Все изменилось. Я изменился. Я несу на себе груз и этот груз не дает мне право дышать полной грудью. Я не могу увлечь тебя за собой в бездну. Не для того я пожертвовал всем, чтобы ты мучился рядом со мной. А ведь я не смогу. Не смогу больше радоваться, как ты, не смогу быть счастливым, даже когда ты рядом, не смогу наслаждаться любовью, хотя она пронизала меня до самых костей… А все потому, что я не могу забыть, что из-за меня ты чуть было не погиб. По моей вине ты едва остался жив и, если бы не случайность, за которую я буду благодарить всех богов на свете до конца дней, в тот день я бы в самом деле держал в своих руках труп. Если бы не я, не моя слепая уверенность в своей правоте, с которой я отправился в дом к человеку, которого совершенно не знал и о котором ты все время предупреждал меня, ты не стоял бы сейчас здесь, не был бы вынужден потерять много прекрасных дней, которые я по сути украл у тебя, погрузив в небытие своим безрассудством, и твое чело не уродовал бы продольный шрам. О, нет! Избавь меня Создатель еще хоть раз увидеть этот шрам. Увидеть свою ошибку воплоти и хоть раз еще вспомнить почему он появился здесь! Нет, нет! Я не могу. Я не смею больше осквернять тебя своим прикосновением. Ведь я… все равно что убийца. По моей прихоти, только потому что я не рассчитал своих возможностей ты подвергся самой страшной опасности, какую только может вообразить себе человек. Нет, после содеянного я не могу оставаться рядом. И здесь я только до тех пор, пока ты не окрепнешь. А после… мы расстанемся навсегда. Ибо даже если простишь меня ты, то я никогда не прощу себя за то, что подверг тебя такому испытанию, чуть не стоившему тебе жизни». — Юу, что с тобой? — Микаэль недоумевал почему Юу выглядит таким встревоженным, когда должен был бы разделять с ним эту великую радость. — Ну хватит уже хмуриться! Или, — он отошел от Юу, горделиво вскинул голову и делано надменным тоном спросил, — ты вдруг пожалел о своем поступке? — Я! — вздрогнул Амане. — Да что ты такое говоришь? Как мог я пожалеть! Микаэль расхохотался. Юу приблизился и взяв лицо любовника в ладони заглянул ему в глаза. — Даже мысли не смей допускать, что я когда-либо пожалел или стану жалеть о чем-то, что связано с тобой! Никогда! Для меня было счастьем повстречать тебя и не единого дня, ни единой минуты я не жалел, что судьба привела меня в Кабуки, где я увидел прекрасный призрак, который останется жить в моей памяти на всю жизнь! Так что даже не заикайся о сожалении! — Юу, — Микаэль смотрел в эти мечущие молнии глаза и его сердце разрывалось от неспособного уместиться в нем чувства. — Я знаю, я все это знаю… Теперь мы вместе… Больше никто не станет на нашем пути. Ты и я, теперь мы всецело принадлежим друг другу. Давай забудем обо всем, что было, забудем навсегда. Впервые у меня появилось будущее. Впервые я могу задуматься о том, как и с кем захочу провести его. И все это… — его губы тронула нежная улыбка, — только благодаря тебе. Ты спас меня, ты вытащил меня из ямы, из которой я бы ни за что не выбрался сам. Ты сделал то, что не решался сделать никто другой, хотя они также клялись мне в любви и говорили, что готовы на все, лишь бы я остался с ними. Но дальше обещаний никто не заходил. А ты… Ты подарил мне шанс жить, возможность, которой я был лишен с раннего детства и думал, что лишился ее навсегда, почти перестав надеяться. И за это, за эту подаренную возможность — я не оставлю тебя. Всюду буду следовать за тобой… Словно тень, куда ты, туда и я… Обещаю! — Мика, — Юичиро ощутил, как по позвоночнику прошел холодок. — Я вовсе не требую от тебя такой жертвенности! Я сделал то, что сделал вовсе не для того, чтобы потом заявлять на тебя свои права. Ты свободен. Если ты захочешь ты можешь уйти в любой момент. Я вовсе не прошу тебя быть рядом из чувства обязанности. Нет. Если ты не хочешь, если твое сердце не лежит ко мне, если ты видишь иные пути для себя — не бойся сказать мне правду! Я приму твой выбор и не стану упрекать тебя в неблагодарности. Ты дал мне гораздо больше, чем я мог дать тебе. Месяцы, проведенные с тобой… Что может окупить мне это счастье? Нет. Отныне мы квиты. Ты ничего мне не должен, и я ничего у тебя не прошу! Шиндо опустил глаза. Он раздумывал над сказанными словами. — И все же, — усмехнулся он, уголком губ, — ты очень странный человек. «Не скрою, окажись я на твоем месте, я не сказал бы того же, что сейчас произнес ты» — В чем странность? В том, что я поступаю по совести? — «Совесть» понятие очень расплывчатое, — усмехнулся Микаэль. — Каждому она диктует свои правила поведения. — Да, но только человек обманывается, когда идет согласно сводам ложных понятий совести, оправдывая свои низкие поступки. Микаэль пожал плечами, но не стал спорить. Слишком сильное впечатление пережил он, чтобы теперь вдаваться в такие споры. — Как же я рад, — сказал он, коснувшись щеки Юичиро, — что ты не такой. Совершенно не такой как они все. В особенности не такой, как этот глупый, самодовольный, злобный старик. — Кто? — вздрогнул Юичиро. — Я говорю о Маэне. — Ты считаешь его таковым? — А ты нет? — Это не важно. — Как же не важно? — улыбнулся Шиндо. — Разве не он послужил причиной наших бед? Разве не он был настолько эгоистичен по отношению ко мне, что решал все за меня? И разве не он чуть было не разрушил наше счастье? И после этого ты еще задаешь мне вопрос считаю ли я его плохим? Нет. Я считаю его не просто плохим, я считаю его ужасным, отвратительным и мерзким человеком! — Мика, прошу! — чуть не задохнулся от волнения Юу, схватив парня за плечи. — Не продолжай. Еще слово! Ты можешь пожалеть, что наговорил столько всего! «Он не знает. Ничего не знает о случившемся. Не знает, что старик…» — Пожалею? — глаза Шиндо расширились. — О чем ты говоришь? Буду я еще жалеть о сказанном! Это же правда. — Пусть правда, да только ты все равно не должен говорить так. — Я тебя совершенно не понимаю. Ты его защищаешь что ли? — взгляд Шиндо стал враждебен. — Нет. Не защищаю, Мика, — Амане поднял на него взгляд, выдающий в нем человека, не знающего как сказать неутешительную истину. — Остановись. Не продолжай. Умоляю. Выслушай. — Он оставил любовника и прошел на несколько шагов вперед. В недоумении Шиндо обернулся к нему, но поскольку Юу теперь был к нему спиной не смог ничего прочесть по его лицу. — Я не хотел говорить этого сейчас, думал оставить на потом, но раз уж тема зашла, я не стану скрывать от тебя дольше. — Что случилось? — предчувствуя недобрую весть, но совершенно не догадываясь чего она коснется, сдвинул брови Микаэль. — Понимаешь, — неторопливо начал Юичиро, — пока ты лежал в коме случилось еще кое-что совершенно непредвиденное. — Что же это? — Твой покровитель… Томас Маэн… скончался от сердечного приступа. Шиндо остолбенел. Его словно парализовало и пригвоздило к полу. Он не мог вымолвить ни слова, лишь глаза его широко распахнулись. — Это случилось примерно через неделю после того, как он попытался… После того, как я навестил вас в его доме. Полная тишина воцарилась в комнате. Юичиро не представлял, как подействует его признание на любовника. Огорчится ли он, а может быть обрадуется — слишком мало сведущ он о связях этих двух людей, дабы судить наверняка. И боясь реакции он не оборачивался. Как вдруг в полной тишине раздались шаги. Микаэль словно тень прошел мимо него к окну. — Мика? — тревожно позвал Юу. Теперь уже Микаэль находился к нему спиной и Юу не мог прочесть эмоций, которые овладели ним в такой момент. Впрочем, он мог догадаться о них по склонённой голове, опущенным плечам, нервной походке и тому, как словно бы лишившись сил, его любовник оперся руками о подоконник, будто бы для того, чтобы удержатся и не упасть, и по судорожному вздоху, вырвавшемуся из его груди. — Микаэль… — слова застряли в горле. Амане не смог выдавить из себя ничего вразумительного. Он понял каким потрясением это стало для Шиндо. Что ни говори, а узнать о смерти человека с которым был связан столько лет любого повергнет в оцепенение. И вот в повисшей давящей тишине прозвучал глухой голос Микаэля. — Откуда ты узнал? — Мне сказали об этом друзья. Гоши и Шинья. Они посмотрели выпуск новостей, в котором говорилось о внезапной смерти влиятельного человека… — А может статься, что это ошибка? Мика все еще не оборачивался, а Юу не смел приблизиться. Что-то мешало ему подойти и утешить любовника должным образом. Вероятно, не знай он о том, кем был для Микаэля этот старик ему было бы проще, а так он ощущал враждебность, таящуюся глубоко в его сердце, по отношению к нему и от того, не имел возможности разделить Микину скорбь если такова имела место быть в душе последнего. Для Юу Маэн был и будет тем, кто так или иначе стоял между ним и Шиндо. Соперник. — Нет. Сведенья точны и имеют подтверждение. — Ясно… — Мика, — предпринял третью попытку заговорить Юу, но в этот раз Шиндо жестом сам остановил его. — Не надо. Ничего не говори, — удивительно, но его голос изменился теперь он был мрачным и суровым, словно за него говорил сам Ангел Возмездия. — Хорошо, — тихо ответил Юичиро и сделал несколько шагов по направлению к Мике. — Если хочешь, я уйду? — В этом нет необходимости, — задумчиво глядя куда-то в сад, проговорил юноша, а после обернул серовато-бледное лицо к Амане. — Не я убил его, а он убил меня. Однако я остался жив, а он умер… Его поступок обратился против него самого… Так что же в этом ужасающего? Всё честно… Юичиро не мог вымолвить ни слова в ответ. Говорил ли Мика серьезно или шутил? Конечно шутки в этом случае были бы кощунственными, но в моменты таких эмоциональных потрясений случается всякое искажение психики. К тому же, что потрясло Юу больше прочего, так это тон самих слов Микаэля от которых веяло жестким хладнокровием и неизбежностью. Словно бы пропустив мимо ушей поставленную врачами причину смерти, он интерпретировал ее по-своему, и согласно этой причине смерть старика лишь отразила его предыдущее страшное деяние. — Ты в самом деле так думаешь? — спросил Юичиро у которого от таких речей мурашки бежали по спине. Шиндо не ответил. Он по-прежнему смотрел в сад. «Не понимаю, действительно ли сказанные тобою слова отражают твою мысль? — глядя на него спрашивал себя Юичиро. — Или ты только притворился? Что же на самом деле происходит сейчас в твоей душе?» Прошло несколько минут обоюдного молчания. Микаэль смотрел вдаль. Трудно описать, что он чувствовал в эти минуты. Однако какая-то непонятная горечь и тоска заполнили его сердце от чего оно стало словно камень — тяжелым и давящим. Трудно было поверить, что старик мертв. Казалось он проживет еще по меньшей мере лет двадцать. Как странно. Такая пустота охватила тело, что если бы не пульсирующий тяжелый комок в левой части грудной клетки, можно было бы подумать, что дух лишился телесной оболочки. Свежий ветерок с улицы ласкал кожу, освежал голову и медленно прояснял разум. Как бы не поступал с ним в прошлом Маэн, как бы не терзал его своим эгоизмом, а все же несмотря на свои недостатки он всегда был добр к нему. Без него, без его участия в жизни несчастного, обездоленного мальчика, вынужденного подчиняться другим, он бы ничего не увидел в этой жизни. И пускай под конец исчезла и любовь, и доброта, и забота, пав жертвой неведомых обстоятельств, побудивших этого человека пойти на убийство, поставив под сомнение наличие таковых вообще, Микаэль не мог не признать, что в его душе больше не горит пламя ненависти и презрения, которые он раздувал в себе многие часы с тех пор, как снова обрел способность мыслить и чувствовать. Скоропостижная смерть все расставила по своим местам и нечего больше говорить об этом. Ушла боль, обида, претензии, презрение… Все что жгло до этого умолкло навсегда, канув в вечный мрак небытия. О мертвых либо хорошо, либо ничего… Микаэль поднял голову, устремив взор в лазурную высь. Теперь в нем поселилось бесповоротное убеждение — отныне все нити, связывающие его с прошлым оборваны, и его ждет нечто иное, неизведанное, завораживающее и манящее. Новая жизнь… Это осознание, это чувство так наполнило его легкие, оно словно бы заполнило его всего целиком и сам того не осознавая, он улыбнулся и поглядел на Юичиро. Тот стоял встревоженный, растерянный, не имеющий представления что должен делать, а эта улыбка, быть может и ужасная в такой момент, но столь чистая и прекрасная, таящая в себе признаки внутренней борьбы и того, как нелегко далось понимание и принятие истины, словно бы пролила теплый свет в его собственное сердце. Обрадовавшись, Юичиро в два счета оказался рядом с Шиндо и заключил того в объятия. Пусть не как любовник, пусть не как друг, но как человек, разделивший с Микаэлем общие тяготы. — Я хочу поскорее уйти отсюда, — положив голову на плечо Юичиро и закрыв глаза, прошептал Микаэль, прижимаясь к любовнику. — Немного. Еще немного, — поглаживая того по спине, сказал тот, чувствуя, как от этих слов начинает кровоточить его собственное сердце и от этого его объятия становятся еще более крепкими. Так они и стояли, тесно прижавшись друг другу, когда дверь в палату распахнулась. Побеспокоенные юноши вынуждены были прервать объятия, не успевшие еще утолить всю их жажду, не успокоив окончательно взволновавшиеся точно встревоженные появлением охотника в лесу птицы, сердца, и обратить свои взгляды на того, кто так внезапно помешал их хрупкой идиллии. Реакция обоих на вновь прибывшего оказалась неоднозначной.