***
В дверь несколько раз постучали, а после раздался строгий мужской голос одного из конвоиров. — Поторопитесь. Уже пора. Юичиро не пошевельнулся внешне, зато внутри все перевернулось. Будто громадный колокол сотрясся от невидимой руки, поколебавшей его тысячелетний сон, тем самым возвестив о грядущем страшном конце. Вот и всё. Все кончено. Минута настала. Ужасная, необратимая, тяжкая минута, когда нужно сказать «прощай навсегда». Как чумной Амане поднялся с постели. Огляделся вокруг себя невидящим взором, машинально проверяя напоследок не забыл ли он чего. Хотя что он мог здесь забыть, кроме своего кровоточащего от сожалений и тоски сердца? Взял чемодан и будто во сне направился в прихожую. Посреди гостиной он задержался. Багрово-оранжевый свет заката лился из окон. Разостланный на полу цветастый ковер словно бы пылал в том месте где его касались угасающие, постепенно укорачивающиеся лучи. «Наверное, ты уже далеко, — сказал себе Юичиро с небывалой грустью взирая за горизонт так, как если бы он мог увидеть отсюда любовника увозимого другим. — Он, наверняка, выполнил свое обещание и сейчас увозит тебя далеко-далеко, а ты… Ты уже все понял… Прости, прости, если сможешь. Но у нас нет другого выхода.» — Прощай, Микаэль, — дрожащим голосом прошептал Юичиро, закрыв глаза и приложив руку к груди. — Прощай же… Он уже готов был сделать шаг, как вдруг до его слуха донесся странный шум, будто кто-то быстро бежал по коридору, а в следующий миг… — Юичиро! Сердце Амане замерло от этого возгласа. А затем бешено забилось о ребра, когда разум признал того, кто изрек его имя. — Микаэль! — выдохнул он и бросив на землю чемодан, метнулся к двери. Стоило только отворить дверь, как его шею обвили руки. С разбегу налетев, Шиндо крепко обнял его, прижавшись всем своим дрожащим существом. Оторопелый Юичиро в первые секунды не мог ничего понять, он только ощутил, как нечто родное и близкое чуть не сбило его с ног, как мягкие волнистые волосы, цвета золота, мелькнули перед глазами, защекотали лицо; отчаянный взор зеленых глаз. — Мика! О, боже! — Юичиро прижал к себе содрогающегося любовника, вцепившегося в него так, словно от этого зависела его жизнь. — Не оставляй! Не оставляй меня! Я не могу без тебя! — горячо прошептал ему на ухо актер срывающимся от душащих слез, но по-прежнему нежным и трепетным голосом. — Я люблю тебя, Юу! Никогда не оставляй меня, лучше убей! Луше сразу убей! — Мика, — Юу задыхался, слова застревали в горле. Он только и мог, что ответно крепко прижимать к себе возлюбленного. Какие уже тут слова? Что говорить, как упрекать, как доказывать что либо, когда все ясно. Затея с треском провалилась. Благой замысел разбился о камни безграничной преданности и любви, способный отыскать пути к свету даже в самой непроглядной чаще человеческого бытия. Когда первый эмоциональный порыв утих, когда оба преисполненные радости, один от того, что все же успел вовремя, а второй — что несмотря на провалившуюся идею, все же получил еще одно доказательство чувств другого, пришли в себя. Юичиро первым обрел дар речи. — Мика, что ты здесь делаешь? Как ты нашел меня? — Неужели ты думал, что так просто сбежишь от меня? — усмехнулся сквозь слезы Микаэль и в глазах его мелькнул укор. — Я же сказал, что последую за тобой куда угодно. Хоть в Рай, хоть в Ад. — Но ведь ты, ты же должен… — Я хочу быть только с тобой. Неужели ты не понимаешь, что лишь в этом мое счастье?! Если нет, то ты полный идиот! Мне плевать, что ты там себе думаешь! Я люблю тебя, а это означает — все остальное не имеет значения. Я счастлив только рядом с тобой. — Мика, я знаю. Прости, я хотел бросить тебя, прекрасно осознавая, какую боль причиню тебе своим поступком! — Юу все это время удерживал его за плечи. — Но дело во мне! Мне страшно! Ты прав, ты абсолютно прав, я ужасно боюсь мук совести и то, что произошло с тобой по моей вине не оставит меня никогда, будет грызть всю жизнь! И да, я не хотел, чтобы к этому прибавилось еще терзание. Мысль, что я порчу тебе жизнь, поскольку не могу простить себя! Но куда больше этого меня страшит, что ты будешь несчастен рядом со мной! Этого я боюсь сильнее всего и только ради этого я совершил такой грех, нарушил обещание, намеренно! Только ради тебя, ради твоего счастья! — Дурак! — улыбнулся Микаэль и, взяв его лицо в ладони, заглянул в глаза. — Любая жизнь, даже самая скверная, полная лишений, покажется мне величайшим благом, если только ты будешь рядом, если ты будешь любить меня. И только если ты скажешь, что больше не любишь меня, что не хочешь видеть, только тогда я уйду. Юичиро побледнел. Он крепко прижал к себе любовника, не в силах больше удержать свои нахлынувшие и заполнившее все естество волнующие чувства от таких проникновенных слов. — Никогда я не скажу таких ужасных слов! Ни за что на свете! Ведь тогда я совру не только тебе, но и себе! Я очень люблю тебя. Ты мне дороже всех на свете. — Юу, — только и молвил Микаэль, растворяясь в объятиях Амане, после пережитого стресса кажущимися ему еще более сладкими и прекрасными. Страстный, неистовый поцелуй завершил примирение двух измученных сердец, но наконец вновь обревших счастье и покой воссоединившись. — Эй, ну что так долго? Мы же… — появившийся в дверях Тэрунори, осекся на полуслове. — А ты как здесь очутился? — изумленно вытаращившись на появившегося невесть откуда блондина, спросил он и поглядел на Юу. — Эм, ну… Долго объяснять. — Впрочем, не важно. Не надо будет заезжать за ним, — молвил Тэрунори, а после обратился к самому Мике. — Не знаю как, но ты успел вовремя. Мы уже собирались отправляться. Пойдем, ребята. Оставаться дольше уже нельзя. И так выбились из графика, — с этими словами он вышел за дверь, мысленно задаваясь вопросом, как Шиндо оказался без его ведома и что случилось с людьми, которыми он был вверен. — Где твои вещи? — бросив беглый взгляд на любовника, спросил Юу. — Да и вообще, как ты здесь оказался? Разве Дон не должен был позаботиться о тебе? — О том, что ты там за моей спиной сговорился с ним я с тебя еще спрошу, — внезапно нахмурился Микаэль, с укором подняв взгляд на любовника. Юичиро закусил губу. Было очевидно, что Микаэль ему это так не оставит. Но даже в таком положении, Амане все равно ощущал себя счастливейшим из смертных. Скала спала с плеч и стало легче, хотя с совестью еще предстоит борьба. Только теперь у него есть понимающий и верный союзник. — Так как же? — Юичиро недоуменно взглянул на Шиндо. — Как он отпустил тебя? Он же дал мне слово! — Не вини его. Он изо всех сил пытался сдержать его, но было кое-что, что оказалось сильнее него. — Что же это? — спросил Юу. На это Микаэль только улыбнулся. — Этот тип сказал, что мы уже опаздываем. Мои вещи ждут внизу. Пошли, не хочу, чтобы он возвращался и опять торопил нас. — Хорошо, — кивнул Юу. — Мика, — он ухватил за локоть уже было направившегося к выходу Микаэля. Тот обернулся и озадаченно посмотрел на него. — Когда сядем в самолет, ты мне все подробно расскажешь, ладно? Шиндо с секунду серьезно смотрел, а после ответно кивнул. — Ладно. Итак, довольные и счастливые этой неожиданно благополучной развязкой двое молодых людей оставили номер гостиницы и спустились вслед за помощником Доджи в холл, а затем вышли на улицу, где их появления уже с полчаса ожидала машина. Как и было условлено, ребят отвезли в аэропорт, где они без всяких сложностей сели на самолет. За тем, как пара счастливых юношей выходит из здания гостиницы, наблюдал человек, не без сожаления взирая на озаренные радостью лица. И не мудрено, что его опечаливало чужое благополучие, ведь одного из этих счастливчиков он сам, по своей воле доставил сюда, тем самым навсегда лишив себя единственной возможности заполучить ту вечно ускользающую радость быть вместе с тем, к кому неравнодушен. Микаэль, легко выскочивший из его машины, унесся прочь навстречу своей любви, выразив свою благодарность не столь робким поцелуем, ставшим тем горше, что мужчина понимал — это первый и единственный раз, когда он получает что-то ценное для себя от этого человека. Звонит телефон, Дон берет трубку. — Где же вы? Почему так долго? Опоздаешь же, — доносится с другой стороны слегка нервный голос Рэя. — Ничего. У меня еще полчаса в запасе, — откидываясь на спинку кресла, проговаривает Дон. — Сегодня вечером будем в Кюсю. Пауза, а после звучит недоуменный голос помощника. — В Кюсю? Я не ослышался? — Нет, не ослышался. — Как так? Разве ты не собирался… Ведь еще утром… Я… Эх, впрочем, — глубокий вздох. — В Кюсю, так в Кюсю. Вот ведь… Незадача. Ты как, в порядке? — В полном. Могу сказать одно, — устало ответил Дон. — Мой брат останется доволен. Видимо Рэй понял по интонации о всех душевных переживаниях своего шефа, явно потерпевшего неудачу в своем замысле, потому как больше ничего не сказал на этот счет, а лишь поинтересовался наличием новых распоряжений. Их не последовало и разговор на том завершился.***
Стук в дверь вносит еще больший диссонанс в и без того напряженную обстановку кабинета. Отрывая взгляд от бумаг, Ферид Батори устремляет его на дверь. — Господин Батори, — слышится из-за двери робкий, встревоженный голос секретаря. — Тут, эээ. Простите, что прерываю… — Я занят. Оставьте меня! — резким тоном отвечает Ферид, снова принимаясь за работу. Деятельность в столь поздний час служит лишь ширмой, способной кое как сокрыть мятеж души, в последнее время терпящей гнет и вынужденной переживать раздражение, вызванное поведением начальства. Только сегодня Микагэ четыре раза сорвался на нём, укорив в каких-то пустячных делах о которых ранее даже не вспоминали, и все это еще до обеда. С врожденным достоинством и хладнокровием наставник выдержал все до единой нападки, но под вечер его нервны также начали сдавать. Выместить свой гнев на подчиненных не позволили обстоятельства (как на грех (видать также ощущая опасное настроение начальства) все актеры и обслуживающий персонал вели себя должным образом со времени открытия театра, придраться было совершенно не к чему), а отрываться без повода Ферид не желал, поддерживая свою репутацию быть может чересчур жесткого, но справедливого руководства. Появление секретаря, блеющего за дверью, только воспламенило едва начавшее отступать негодование. Было уже слишком поздно для того, чтобы исполнять чьи-либо поручения, а посему Батори мог с чистой совестью послать всех и вся ко всем чертям. Что, в принципе, он и сделал. Наступила тишина. Ферид прислушался, замерев над своими бумагами. Убедившись, что секретарь не осмеливаться тревожить его вторично, он ощутил облегчение и даже некое торжество. Однако в следующую минуту дверь его кабинета отворилась, и кто-то вошел. Тихо, невесомо, словно вовсе не касаясь пола. Будто бы зашло не живое существо из плоти и крови, а влетел призрак. — Я же приказал, не беспокоить меня! Как ты смеешь… — гневно воскликнул Ферид, но когда поднял взор, способный испепелить кого угодно, умолк на полуслове. Весь его гнев разбился о томный взгляд и загадочную, вкрадчивую улыбку, словно волны бушующего океана о волнорез. — Как ты здесь очутился? — только и выдохнул он, сразу нахмурившись. — Полагаю, равно как и все прочие гости вашего чудесного заведения. Вошел через главный вход, — выражения лица и улыбка Шикамы Доджи просто не позволяли долго сердиться на него. Однако, Ферид знал, что скрывается за этой ангельской личиной и только это знание отрезвляло его в отношении повадок старого приятеля, безотказно действующих на других, мало знающих его. — Я же просил тебя не показываться здесь, — строго напомнил Ферид. — Ты просил меня не появляться в стенах театра, это верно, но я рассудил так, — проговаривая это Шикама отошел от двери и, степенно приблизившись к столу, элегантно опустился на стул. — Я давал обещание не появляться в стенах прежнего театра, от которых ныне осталась лишь горькая память, а что до новых, отделанных с завидным блеском и лоском, так… — Он усмехнулся, пожав плечами. — На этот счет договоренности между нами не было и я подумал, что ничего плохого не будет, если я зайду к своему другу, а заодно оценю обстановку, в которой отныне он должен трудиться на благо общества. — Нашел-таки лазейку? — прищурился Ферид, а затем усмехнулся. — С тобой всегда нужно быть начеку. Хорошо, в следующий раз, когда будем заключать соглашение я буду учитывать все возможности наперед. — Неужели ты до такой степени не рад моему приходу? — не прекращая мягко улыбаться, осведомился Доджи. — Я получил бы от него куда больше удовольствия, если бы твой визит не был, как обычно, столь… — Ферид замолчал. — Хотя, какое это уже имеет значение. — Не беспокойся, — произнес ласково Доджи. — Все же я не совсем пренебрёг твоей просьбой. Никто и впредь не узнает, что я время от времени захаживаю к тебе. — Тебя мог видеть мой секретарь. Этот бездельник вечно сует нос не в свое дело, — мрачно отозвался Ферид. — Постой, а разве он не явился как раз для того, чтобы доложить о тебе? — Сомневаюсь. Я видел, как он, быстро покинув твой кабинет, не оглядываясь помчался к лестнице. Тогда-то я и подумал, что выбрал наилучшее время, дабы навестить тебя. Ведь скорее всего ты находишься в расстроенных чувствах, раз даже твои ближайшие подчиненные удирают в страхе и, как погляжу, нисколько не ошибся. — Глупости! — фыркнул Ферид. — Ты же сам видишь, у меня забот по горло, а этот дурак мешал мне. «Черт, и почему я оправдываюсь перед ним?» — мужчина закусил губу. — Да-да, — Шикама кивнул, словно бы и впрямь поверил. — С некоторых пор дел прибавилось. На самом деле, я не думал мешать тебе. Но ты так долго не появлялся, а мне в этот вечер нужна была компания, я осмелился нарушить свое обещание и прийти сам. — Не появлялся? — переспросил Батори, а потом его осенило. — Я прождал два час к ряду и понял, что ты уже не придешь, — мягко произнес Доджи. — Я забыл. Прости, — Ферид прикрыл глаза ладонью. Действительно, он совершенно позабыл об обещании встретиться сегодня с Доджи и вместе поужинать. Дневная суета совершенно выбила его из колеи. — Конечно, я мог догадаться, что тебя поглотили дела и в принципе мы могли бы сделать завтра то, что не сделали сегодня, однако… — Шикама опустил взгляд. Впервые за все время на его лице появилась печаль и некая озабоченность. Он встал и прошел к окну. — Я хотел повидать тебя. — Именно сегодня? — серьезно поглядел на него Ферид. — Да, — тихо ответил Шикама. — Именно сегодня. — Что-то случилось? — Ферид в свою очередь поднялся и приблизился к другу. — Ты сказал, тебе была нужна компания. Значит ли это… — О, нет-нет, — усмехнулся тот. — Ничего такого. Не мог же Шикама посвятить его во все подробности своих переживаний, тем более, что они не находили подтверждений своей опасности. Просто какие-то странности происходили в последнее время и все они так или иначе касались того дела в пригороде. Старший Доджи никак не мог понять, что именно его беспокоит. Этим утром по каким-то необъяснимым обстоятельствам со своего поста исчезли выставленные в госпитале люди, и потом по возвращении, никто так из них так толком и не объяснил Тэрунори по какому праву они покинули свой пост. Оправдываясь, только и несли все как один какую-то чушь о приказе, которого ни Тэрунори, ни уж тем более сам Доджи не давал. Тут явно было что-то не то. Зная лишь одного человека, которого могла заинтересовать больница в столь отдаленном месте и пути проникновения туда, Доджи сразу же справился о брате, но ему донесли, что тот прибыл на место в положенный срок. А позже позвонил и сам Дон, доложив о начале работы. Вроде бы всё в порядке, но спокойнее от того, что все разрешилось не стало. Если это был не Дон (хотя в этом у Шикамы были сомнения несмотря ни на что), тогда кто устроил эту неразбериху? Микагэ? Вряд ли. Ведь тогда Шиндо и Амане ни за что не покинули бы сегодня страну. А это произошло. Тогда как же объяснить случившееся? Шикама не признавал таких стечений обстоятельств. Не признавал также и неповиновения. За счет этого он удерживался на своем месте — за счет порядка в делах и сердцах подчиненных. Устав от постоянных раздумий и тщетных попыток что-то выяснить, он во что бы то ни стало хотел хоть в конце дня ощутить умиротворенность. А этого можно было достичь лишь одним способом. Пускай Ферид не мог помочь ему советом, ибо для него изначально была сокрыта информация о сношении Дона и Микаэля, и Шикама не видел смысла рассказывать ему об этом сейчас, когда уже фактически все закончилось. Пусть думает, что он, Доджи действует лишь в его интересах. Это не желание проявить себя с лучшей стороны, это лишь стремление оставить свои семейные тайны при себе. К тому же, гордиться выбором брата Шикама уж никак не мог, а потому и говорить тут не о чем. Итак, не ища в друге советчика, видя в нем лишь самую достойную компанию, способную отвлечь от забот, он и явился туда, где его ждали меньше всего. — Ничего такого, — повторил Шикама в ответ на вопрос Ферида. — Просто сегодня с твоих плеч окончательно спал тяжелый груз и не отпраздновать это было бы страшным упущением. — Значит, уже всё? — Ферид поглядел в окно. Но кроме тьмы и отражения в стеклах двух красивых, молодых мужчин, один из которых был чуточку ниже другого, ничего не увидел. — Да. Всё. — Наконец-то. Хоть ты и взял на себя все заботы об этом деле, я рад завершению этой истории. — Теперь должно стать поспокойней, — заметил Шикама, многозначительно взглянув на друга. — Хотел бы я в это верить, — ответил ему Ферид. — А есть поводы сомневаться? — слегка озабоченно поглядел на него Доджи. Ферид ничего не ответил. — Ты ничего не хочешь рассказать мне? — Боюсь, что от болтовни будет мало проку. — Ты же знаешь, что одними разговорами дело не ограничиться, если того потребуют обстоятельства. — Шикама догадывался, что именно беспокоит товарища и уже было снова хотел вскользь затронуть тему приемника Шиндо, но Ферид резко развернулся и направился прочь. — Пойдем. Что-то во мне внезапно проснулась дикая жажда и я намерен ее сегодня утолить. Усмехнувшись уголком рта, Шикама последовал за ним.