Танец белой цапли

Возвратившись в салон, Юичиро остановился и устремил взор на одно из боковых мест, где у окна сидел, сложив руки на бедрах, прикрытых тонким одеялом, молодой человек с густыми, вьющимися волосами, спускающимися чуть ниже плеч. Красивый и гибкий, словно девушка. Неотрывно глядя в ночную синь, в эти минуты, когда его лицо полу печальное, полу задумчивое, было слегка затенено благодаря приглушенному свету в салоне, он казалось будто сошел с картины Савольдо, изображающего ангела, покинувшего обитель святых и встретившегося с простым смертным на берегу реки. Увиденное так заворожило Юичиро, что несколько минут он стоял завороженный. И как он только мог допустить мысль покинуть этого человека? Отдать его невесть кому и заречься впредь избегать с ним встреч? Немыслимо! Наверное, тогда его разум точно помутился. Микаэль так предан, так верен, так любит его — как он мог решиться заставить его страдать еще сильнее? Неужели он недостаточно настрадался, чтобы теперь наносить ему еще одну и уже смертельную рану? О чем он, Юу, только думал, когда тешил себя мыслью, что Мика справится со временем? Наступило бы это время, если уже однажды он уже был готов проститься с жизнью, когда подумал, что Юичиро бросил его и если бы Юу не подоспел вовремя, языки пламени не пощадили бы несчастного, приговорив его к последней мучительной пытке на этом свете? Нет, нет. Всё это слишком ужасно, слишком эгоистично. Он собирался просто сбежать, вместо того, чтобы справиться со своей собственной болью. Да, пусть на нем лежит вина за содеянное, пусть его выходка чуть не стоила жизни другому, но неужели Мика должен и дальше страдать только от того, что его избранник повел себя неосторожно? Разве должен он претерпеть еще одно мучение? Нет. Если кто и должен понести наказание, так это сам Юу. Пусть это будет его личное несчастье, собственная кара, но от нее ни в коем случае не должен пострадать другой. Пусть лучше эта боль будет до конца дней таиться глубоко в его сердце и ранить его, но нельзя, чтобы она проявила себя и запятнала мирное существование другого, которое он заслужил по праву. — Ты не замерз? — мягко спросил Юичиро, приблизившись к Шиндо. Вздрогнув, будто бы вышел из полусна, Микаэль обратил к нему свой лик. В полутьме его изумрудные глаза, казались почти темными и поблескивали, словно звезды. «Отдать его. Отдать другому? — с ужасом для себя подумал Юу. — О, это невозможно! Невозможно!» Он до конца дней не простил бы себе того, что сам отказался от своего счастья. — Может прикроешься еще и моим? — Юичиро взял со своего кресла точно такое же одеяло, но Микаэль отрицательно покачал головой. — Не надо. — Как знаешь, — Амане опустился в кресло. Микаэль же снова устремил взгляд в окно. «Должно быть он вымотался за сегодня, — думал Юу, наблюдая за любовником. — Такой усталый вид. Молчит. Отказался есть. Не удивительно, ведь я и сам едва стою на ногах. Я так много волновался последние дни, что теперь сил не хватает даже на то, чтобы порадоваться, как следует, а ведь есть чему. Мы избежали такой опасности, скрылись от всех врагов, отныне Микаэль волен сам распоряжаться собой, и первым шагом в этой его новой жизни было согласие соединить наши пути, и теперь мы летим ко мне домой, а я… Я даже мысленно не могу подобрать слов насколько я сейчас счастлив.» — Мика, — позвал он любовника, одновременно с этим накрыв его сложенные руки своей ладонью. — Я сейчас подумал, — не оборачиваясь заговорил тот, — в действительности мне всегда хотелось сбежать отсюда. По-настоящему легко и свободно я чувствовал себя только когда был за сотни миль от Киото. И тоска, постоянно появляющаяся на душе, когда наше с Маэном путешествие оканчивалось, каждый раз приводила меня в недоумение. Ведь и с ним я был не всегда счастлив. Упоминание о покровителе Шиндо, прошлось по нервам Амане острым лезвием. «А был ли ты вообще когда-нибудь по-настоящему счастлив?» — И ты совсем не будешь скучать? Все же тут ты вырос, тут твой дом… — Если ты о квартире, так она вовсе не моя. Маэн оплачивал ее, но я уверен, после его смерти, его родственники сразу же продали ее. Так что даже если бы я захотел остаться, возвращаться, кроме как обратно к Микагэ, мне было бы некуда, — он улыбнулся. — Не говори этого! — воскликнул Юу. — Даже слышать не могу, что ты бы снова вернулся в этой ужасное место! — Вот видишь, — продолжал улыбаться Шиндо. — Даже ты считаешь это место ужасным, хотя ты не жил внутри этих стен и не знаешь, каково там на самом деле. Так о чем же мне грустить, скажи мне? — Не знаю. По правде говоря, я не могу придумать ни одной стоящей причины. Но может… — Юу выдержал паузу, не решаясь произнести следующее. — Мика, а что твои родные? Микаэль весь сжался, а после откинулся на спинку кресла, устремив пустой взгляд вперед. — Ты что-то знаешь о них? — понимая, что затронул сложную тему, Юу все же не хотел отступить. — Они мертвы… — глухим голосом ответил Шиндо. — Оба. — А? Разве? — поразился Амане. — Да, я был еще маленьким, когда их не стало. Должно быть мне повезло, ведь я не долго был один. Однажды, блуждая по улицам, я встретил каких-то людей, мужчин. Они о чем-то говорили друг с другом и не сразу заметили меня, но, когда увидели… Несмотря на грязь на моем лице и одежде, видимо я показался им привлекательным, поскольку, расспросив меня и узнав, что у меня никого нет, они увели меня с собой. Чуть позже, с их легкой руки, я попал в театр, где и жил до сего дня, — произнес Микаэль, но недоверчивое выражение лица Юичиро, удивило его. — Ты сомневаешься что ли? — Нет, нисколько! Просто… — Юу опустил взгляд. Когда-то он слышал совсем иную версию, но только уже не помнил от кого. И была ли она истинной, вот в чем вопрос. — Просто не пойму, как ты согласился пойти с незнакомыми людьми? На это Микаэль лишь горько усмехнулся. — Единственное чего мне тогда хотелось — это есть. И тогда за кусок черствого хлеба, я был готов на что угодно. Пусть бы они после искалечили и убили меня. Лишь бы хоть на секунду позабыть о жгучей боли в желудке и о пронизывающем холоде, пробирающем до костей. — Это ужасно, — Юичиро огладил щеку Микаэля. Бесконечная жалость пронзила его сердце. Он прижался ртом к губам Микаэля, не зная, как еще подавить нарастающую боль. — Все что ты говоришь сводит меня с ума. — Я сказал это лишь потому, чтобы ты не смел сомневаться в моих намереньях. Я буду счастлив, пока нахожусь рядом с тобой, чтобы не происходило вокруг. Пусть даже рухнет весь мир. Не важно… Амане слушал его затаив дыхание. «Он знает, что такое лишения и знает цену настоящему счастью. О, мой Микаэль, мой ангел! Ты капризен и вздорен, порой я не понимаю тебя, но ты чист душой, несмотря на то, что тело твое погрязло в скверне. Рядом с тобой я чувствую, как возвышаюсь сам. Своими поступками, мыслями ты делаешь чище и меня. Я забываю о том, что беспокоит меня, что причиняет или причиняло страдания. Ты мой свет. Ты тот, кем я живу и этого не изменить. Без тебя, нет и меня. Ведь мы — одно целое…» — Ах, Мика, — Юу уткнулся лбом в плечо Шиндо. — Прости. Я так виноват перед тобой. Если бы я не сглупил, если бы я сказал тебе сразу о своем намереньи, если бы я больше прислушивался к твоим словам, то ты… Ничего бы этого не было. Прости меня, пожалуйста… — В чем ты винишь себя? — тихо спросил Микаэль. Юу поднял глаза и встретился с его спокойным взором. — В том, что хотел, как лучше для нас обоих? — Но ведь я же чуть было… — Ты сам тогда сказал, помнишь? Ни ты, ни я не смогли бы наслаждаться нашей любовью, просто возьми мы и сбеги. И ты был прав. Не скажу, что я любил старика и, предав его, терзался бы до конца дней, нет, однако же… — Микаэль сделал глубокий вдох, — я не могу забыть о том, что он сделал для меня, пусть и со своим личным расчетом. — Выходит, ты был ему благодарен? — Выходит, что так, — пожал плечами Микаэль. — Я не мог просто взять и оставить его. Дон этого не понимал. Он предлагал мне бежать с ним, а я не мог. Что-то удерживало меня и теперь я понимаю, что именно. Я хотел быть честным в отношении старика. И если бы ты не явился, он все равно бы выстрелили, поскольку я, — он повернул лицо к Юу, — в то утро, когда ты пришел и застал нас, я был в его кабинете, с той же целью, что и ты. — Как? — распахнул Юичиро. — Вот так. Я пришел сказать ему правду. Мне надоело врать другим, ему, и себе. Я знал, что ты планируешь что-то грандиозное, что наверняка поставит под угрозу твою жизнь и решился открыться ему. Ведь ты был в безопасности и удар, если бы он последовал, я бы принял только на себя. Так что… — Но зачем? Зачем ты рисковал?! — А зачем ты рисковал, придя к нему в дом? — улыбнулся Мика. — Ты не мог не понимать, чем рискуешь и все равно пришел. — Да, верно. — Так что, фактически, это я должен извиняться, ведь я положил начало, которое привело к такому концу. Ты оказался втянут в мою игру, за которую я же и поплатился. Но раз я здесь и жив, и именно ты был тем, благодаря кому я не истек кровью в его кабинете, не значит ли это что я искупил свою вину и заслужил право жить дальше? — Конечно! — воскликнул Амане. — Кто как не ты. Только я не пойму, в чем ты обманывал его? Неужели есть что-то в чем он посмел бы укорить тебя? Микаэль усмехнулся. — Я долгое время умело выдавал себя за другого, тем самым способствуя его финансовому разорению. Пожалуй, это все что я могу тебе сказать. Юичиро побледнел, но ничего не ответил. — Ты молчишь? — мягко поглядел на него Шиндо. — Может ты уже начинаешь жалеть, что связался со мной? Еще не поздно отступить. — Что ты! — содрогнулся Юу и крепко схватил Мику за руки. — Я даже мысли такой не допущу! Жалеть? О чем? Ты думаешь, я могу отступить после всего, что произошло? Нет. Ни за что. Да я даже благодарен, что ты откровенен со мной. Ты признаешься в вещах, которые не стал бы говорить человеку, от которого не ждал бы ответной искренности! То, что ты рассказал мне только доказывает, что ты хочешь честных отношений, в которых не будет темных пятен! И пусть лучше я осужу тебя (хотя я не вижу ничего предосудительного в твоих поступках, ведь ты не принадлежал себе), чем ты обманешь меня! — Ты прав, Юу, — отвечал Микаэль. — Я хочу, чтобы ты все знал, прежде чем примешь окончательное решение и только потому я открываюсь тебе на свой страх и риск. — Тебе нечего больше бояться, — с нежностью глядя на блондина, произнес Юичиро. — Я уже принял решение. Давным-давно. Мне очень жаль, что ты потерял свою семью и лишился дома, но, поверь, я дам тебе другую, лучшую семью. Нам открывается новый мир и мы уже в шаге от него. Так что давай оставим все что было здесь плохого и тяжелого, и возьмем с собой лишь самое лучшее и перенесем его в будущее, а остальное — забудется. — Начать с чистого листа? — Шиндо задумался. В его глазах блеснул лукавый огонек. — Именно, — кивнул Юу. — Что же! — горделиво вскинув голову и выгнув спину, Микаэль поглядел на него сверху-вниз. — Я принимаю твое предложение. Он протянул руку. Юу протянул свою. — Но только при условии, — перехватив руку Юу и сжав, Микаэль с дьявольским блеском во взгляде смотрел на любовника. — Если еще хоть раз ты вздумаешь в благих намереньях спровадить меня к кому-то и пренебрежёшь моим желанием в близости, господин примерный студент, я в ту же секунду вернусь в квартал развлечений Киото, где каждый готов исполнять мои прихоти вне зависимости от времени и места, и столько сколько я этого захочу. — Эй, это несправедливо! — вздрогнул Амане, опасаясь, что не сумеет исполнить такое обещание в доме родителей, во всяком случае сразу, и попытался выдернуть руку, но Микаэль цепко держал его. — Нечестно мучить меня своими поцелуями, в то время как я хочу большего, — фыркнул Шиндо. — Так что уж постарайся. Я не потерплю отказов в любви. Сказав все что хотел, ощутив свою победу, Микаэль с чувством полного удовлетворения, поудобней устроился в кресле и закрыв глаза, почти тотчас уснул, словно и не было никаких сложных разговоров и трудных объяснений минуту назад. — Ох, чую не легко мне придется, — глядя на все это, пробормотал Юичиро, потирая затылок. «Характер у него все-таки жутко вздорный. Как с таким справляться?».

***

— А тебя разве не должны встречать, ты же у нас мальчик знатного рода? — колкая фраза и усмешка на губах Мики, привели Юу в замешательство и заставили посмотреть на того с опаской. Однако Микаэль видимо не имел дальнейшего намеренья иронизировать и злословить, со сдержанным любопытством он осматривал дома, улицы и прохожих, наполнявшись площадь перед аэропортом Праги. Миссия Тэрунори заключалась в том, чтобы обеспечить юношей всем необходимым (в том числе загранпаспортом для Мики, поскольку его был просрочен и остался в доме покровителя) и успешно посадить на самолет, а следить, что они предпримут, добравшись до назначенного пункта уже не входило в круг его обязанностей. Тут они вольны были делать все, что заблагорассудиться. Итак, Юичиро относительно спокойно выслушал этот вопрос и ответил: — Никто и не должен нас встречать. Я не предупреждал, что вернусь. — Ого, и хочешь сказать мы потащим все это сами? — Микаэль бросил взгляд на сумки и чемоданы, стоявшие подле них. — Мы протащили багаж всего-ничего и то, чуть грыжу не заработали. — Ничего, возьмем такси, а там нам поможет Болеслав. — Ага, так все-таки слуги в вашем доме присутствуют? — прищурился Шиндо. — Так говоришь, словно тебя что-то смущает. Да, у нас есть слуги, но это совершенно свободные люди, которым платят за их работу. Что это с тобой? С каких пор тебя заботят такие вещи? — Юу удивленно глядел на него. — Забудь, — махнул рукой Микаэль и пошел по направлению с десятка желтых машин с шашечками, ожидающих своих пассажиров. — Волнуется он, не пойму? — провожая любовника взглядом, подумал Юичиро, а затем вздохнул. Стоило ли скрывать, что и сам он был взволнован и возможно, куда сильнее чем Микаэль. Он не словом не обмолвился семье, что возвращается. Но вовсе не это заставляло его испытывать тревогу — ведь он был уверен, что когда бы он ни появился его дом будет по-прежнему оставаться его домом, — а вот то, что он привез с собой постороннего, да еще с условием поселения его у себя. Тут дело другое. И как на это отреагируют домочадцы большой вопрос. Как вообще им пояснять кто такой Микаэль Шиндо и по какой такой причине он должен обосноваться у них? Здесь у Юичиро наступал полный паралич фантазии. И чем ближе их самолет подлетал к его родному городу, тем навязчивей становились мысли о доме. Вот и сейчас Юичиро в очередной раз углубился в размышления как лучше преподнести родным эту «радостную» весть. — Эй! — из размышлений его выдернул оклик возлюбленного. Юу машинально обернулся. Тот своей изящной, грациозной походкой степенно приближался. — Нужно твое непосредственное вмешательство, мой герой. — В чем дело? — Видишь ли, какая штука, — остановившись рядом, с самым серьезным выражением лица начал Микаэль. — этот тип, к которому я обратился, — он кивнул на водителя, ожидающего парней, — когда я обратился к нему, начал стрекотать что-то на местном наречии, а после видя, что я его не понимаю попытался говорить по-английский. А по иронии судьбы я успешно объясняюсь только на одном языке И, вот не зная ни того, ни другого, я хотел было поговорить на языке, который одинаково понимают во всех странах, — при этом его глаза кокетливо блеснули, — но он оказался таким тугодумом, что даже ничего не понял, более того, посмотрел на меня будто это я с Луны свалился. У вас тут все такие зажатые? — Ты что, заигрывал с ним? — побледнел Юичиро. — Не то чтобы… — Мика! — Я всего лишь хотел воспользоваться его услугами, не моя вина, что он не понимал меня и я должен был выкручиваться! — воскликнул, защищаясь Микаэль. — Это ему следовало бы расширить диапазон знаний, чтобы его потенциальные пассажиры не испытывали неудобств! — Ох, боже мой! — Юичиро провел рукой по лицу. — Должно быть он принял тебя за… — Так что без тебя мне здесь придется туго, — не без радости заключил Микаэль, скрещивая на груди руки и презрительно глядя на не спускающего с них глаз водителя такси. — Хорошо, побудь тут, посмотри за вещами, а я все улажу. И, прошу тебя, — Юу положил руку на плечо вздорного парня и заглянул тому в глаза, — будь осторожен. Здешние не привыкли к вольному поведению, которое позволяют себе… Он прикусил губу. — Жители некоторых районов Киото, ты это хотел сказать? — поднял бровь Мика. — Да, именно так, — кивнул Юу. — И, да, Чехия — страна консерваторов, Прага — ее средоточие. У нас такого вольного поведения просто не поймут. — Каменный век, честное слово. — Это древний славянский город. Здесь издревле в почете целомудрие. — Тоска зеленая. Может нам надо было выбрать другой клочок земли, где местные не так закостенели в своих традициях? — Кто знает, но пока выбор наш невелик, — пожал плечами Юичиро. — Стой здесь. И он отправился к ряду машин. Микаэль же остался ждать. Ситуация обрисовавшаяся в первые минуты его появления в Чехии не ахти как понравилась актеру, привыкшему к свободному поведению везде и всюду. Но что поделать, раз уж судьба подбросила ему такую свинью нужно было как-то с этим справляться. Тем более рядом был Амане и его присутствие придавало сил. Юу возвратился буквально через пару минут, вместе с водителем. Переговоры прошли успешно, чего и стоило ожидать, поскольку, в отличие от Мики у Юу с языком было все в порядке. Смерив друг друга неодобрительными, высокомерными взглядами водитель и Микаэль взяли полагающуюся им часть вещей и все трое двинулись к машине. — Как тебе город? — осведомился Юичиро, во время поездки. — Ты ведь еще не бывал в нем? — Впечатляет. Готика, ренессанс, барокко и все это сочетается в одном здании. Красиво, хотя на мой взгляд мрачновато, особенно в сравнении с соседствующими яркими домиками, — ответил Микаэль, наблюдая панораму города из окна машины. — Согласен, — улыбнулся Юу такой оценке. — Это ты еще не видел Пражский Град IX века. Вот там ты бы точно почувствовал себя неловко. Местные постройки, они словно давят на тебя своим величием и невольно задумываешься о своем ничтожестве в сравнении с этими гигантами. Как-нибудь съездим туда, посмотрим. — И ты живешь среди этих памятников древности? — О, нет, что ты, — улыбнулся Юичиро. — Наш дом хоть и построен в классическом пражском стиле, но даже не напоминает сооружения прошлых столетий и находится далеко от исторических сооружений. — Радостно это слышать. Заточение в замке с каменными стенами… Брр! — Кстати говоря, раз уж речь зашла о доме, Мика, — Юичиро был предельно серьезным, когда поглядел на любовника. — Пока мы не приехали, я должен с тобой кое-что обсудить. — Ну, давай. — Я рассказывал тебе о некоторых проблемах в моей семье. — Помню, ты говорил, что твой отец тебе не родной и что? — Микаэль вдруг стал мрачным, почуяв в своих же словах некоторую опасность. — Ничего, абсолютно ничего, — заверил его Юу. — Только я сейчас не о том. Я имел в виду свою мать. — А, — облегченно протянул Шиндо. — Я говорил, что она чуть было не умерла. Дело дошло до операции. — Я это отлично помню. Так как именно поэтому ты так внезапно уехал из города. Юичиро кивнул. — Именно поэтому. Я также говорил тебе и о беременности. Ты знаешь, я очень беспокоюсь за ее состояние. Пускай все закончилось, операция прошла успешно и мама постепенно выздоравливала, да, но ее положение… — Юу покачал головой. — Ты все еще опасаешься? — Очень, — признался Юу. — Я боюсь, как бы что не нарушило ее устоявшееся здоровье. Я старался ни о чем таком ей не рассказывать, чтобы лишний раз не взволновать. Она мало что знает о моей жизни в Японии, и даже когда я приезжал последний раз, я так ей толком ничего не сказал. — Хм, — Микаэль задумался. — Получается, раз ты ничего ей не говорил, так она не знает и о нас? — О, признаюсь, как раз это я хотел сообщить ей в последнюю очередь. Он увидел, что Мике его ответ не понравился и поспешил добавить: — Не то, чтобы меня это смущало или я стыдился перед ними за свой выбор, нет, никогда! Я люблю тебя и мне все равно, что считают и говорят об этом другие, только… — он вздохнул, — я думаю, матери будет сложно понять мой выбор. Во всяком случае, пока я не удостоверюсь, что ее положение позволяет ей получать необычные новости, я не могу рассказать ей правду о наших взаимоотношениях. Микаэль, — он взял его за руку, — и только поэтому я прошу тебя от всего сердца, ради меня, ради нас, притворись не моим возлюбленным, а моим другом! Пожалуйста, пойми меня и не обижайся. — Твоим другом? Ты спятил? — отшатнулся от него Шиндо. Предчувствие его не обманули. Только удар был нанесен не со стороны отчима, а со стороны матери. — Нет, прошу. Ты должен понять. Моя мама, она просто не готова принять такое известие. Это может сильно отразиться на ее состоянии. Она беременна. И мало ли что может произойти. — Занятно, то есть ты оберегаешь покой матери? — фыркнул Микаэль. — А что бы ты делал окажись на моем месте девица? Ты бы тоже представил ее, как свою подругу? Амане отвел глаза. — Пожалуй, что нет. — Отлично! — воскликнул Микаэль. — Значит все упирается в половые различия! Черт, я уже начинаю ненавидеть ваши здешние взгляды! — Мика, это временно. Обещаю тебе. Со временем я расскажу им кто ты такой, но только пусть сначала они к тебе привыкнут. Мое положение дома и без того сложное. Будь все иначе я бы не уезжал из дома за три девять земель! Пойми, я просто не могу огорошить свою мать таким известием. Прости за эти неудобства. Мне очень жаль, что так получается. Но я правда не могу. Ее благополучие зависит от этого. — А мое благополучие тебя не трогает? Ним можно пожертвовать, — тихо произнес Микаэль. — Прости… — Юичиро еще ниже склонил голову. — И еще… — Что? Есть еще условности, бьющие мое самолюбие? — Нам придется скрыть твою подлинную историю. Я представлю им тебя как человека, случайно оказавшегося моим соседом по лестничной клетке, как оно и было, и с которым я очень сблизился за время жизни в Японии. Он стал мне близким другом, но… — каждое следующее слово давалось ему с трудом. — Но он не имеет никакого отношения к кварталу развлечений, театру Кабуки и всему, что с этим связано. Микаэль задрожал от гнева. Этого он точно не ожидал услышать. — Ты стыдишься меня? Стыдишься того, кто я есть? Ты?! После всего?! — он задохнулся от гнева. — Эй! — крикнул он водителю. — Останови сейчас же! Я немедленно ухожу отсюда! Водитель разумеется не понял возгласа японского гостя, но все равно обернулся. — Нет, ничего. Не обращайте внимания, — сказал ему на чешском Юу и обернулся к Мике, который был готов немедленно уйти, причем мне важно куда. — Как ты смеешь удерживать меня?! — Микаэль, прошу, не горячись! Шиндо фыркнул. — Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе твой возлюбленный заявил нечто подобное! — язвительно изрек он. — Если уж я так не вписываюсь в ваше благопристойно общество, что нужно врать на каждом шагу, ладно, я избавлю тебя от необходимости лгать и просто уйду! Я же сказал, остановить эту чертову машину! Ты оглох?! — крикнул он водителю. — Мика, нет, не надо! Умоляю тебя. Я люблю тебя, лично мне все равно кто ты и откуда, какое у тебя прошлое, я люблю и боготворю тебя таким, какой ты есть! Но они! Я не знаю, что скажут они, узнав правду! И только оберегая тебя от этих косых взглядов, недовольства, я иду на это вранье. Только ради тебя, пойми. Чем меньше они будут знать, тем лучше! Шиндо не особо увещевали его слова, однако он стал поспокойнее. — И как ты намерен это скрывать? Как долго будешь играть эту комедию? Рано или поздно все станет известно, разве нет? — Да, станет, конечно станет, но тогда, Мика, тогда моя мать будет лучше знать тебя. Она привыкнет, я постепенно буду подготавливать ее и в один день расскажу ей абсолютно все. Но тогда это уже будет как нечто само собой разумеющееся, а не как гром среди ясного неба. Пожалуйста, Мика, я очень люблю тебя. Пожалуйста, мы должны выдержать и это испытание. Это залог нашего будущего счастья. Юичиро был уверен, что только скрыв правду на первых порах им удастся не потревожить домашний покой. Ему самому жуть как не нравилась собственная идея, он понимал, что оскорбляет этим Мику, тыкая его носом в грязь, заставляя помнить кем он является и что в сравнении с ним Юичиро куда выше по положению, а он Мика всего лишь бесправный придаток, которого Юу купил для себя. Омерзительное, низкое положение и Амане ни за чтобы не решился на такое, если бы не волнение за мать. Он как мог попытался преподнести Мике эту горькую пилюлю, обернув ее в самые сладостные заверения. Шиндо ничего не оставалось, кроме как смириться с его доводами. Гордость была уязвлена, однако Микаэль все же был не лишен здравого смысла и некоторой жалости. Он видел отраженные страдания на лице любовника из-за всего того, что он был вынужден ему говорить и искреннее сожаление. Также он видел страх Юичиро за свою мать и попытался разделить его. — А если ничего не получиться и даже спустя время они не захотят видеть меня в кругу вашей семьи? Что тогда, ты просто избавишься от меня? — Как у тебя только язык поворачивается?! — воскликнул Юу, задетый за живое. — Отвечай! — потребовал блондин. — Мика, поверь мне, если ничего не выйдет, тогда… Я просто сбегу из дома, но не оставлю тебя! Ты мне дороже всех и я пойду на что угодно лишь бы быть с тобой. То, что я говорю — крайность, я уверен, что до этого не дойдет. Моя мама примет тебя. И в конце концов, разве я уже не взрослый человек и не имею право сам решать с кем я хочу жить? Я бы с радостью выложил все в первый день, если бы не положение матери… Только поэтому, только поэтому я прошу тебя о маленьком одолжении — не говорить пока ничего. До поры до времени. Ну, Мика, — он взял Шиндо за подбородок и чуть приподнял его голову. — Ты веришь мне и не станешь сердиться? Не будет ли для тебя затруднительно, чуточку подыграть мне? — Я актер — я привык играть перед публикой, — с холодком ответил Шиндо и резким движением головы, избавился от руки Амане. — Тебе неприятно? — А ты как думал? — косо покосился на него Мика. — Хорошо, ответь мне, как ты себе представляешь наши отношения в твоем доме, если там каждая собака будет принимать меня, как просто твоего друга? — Я что-нибудь придумаю. Обещаю тебе. Ну что, ты согласен? — с надеждой поглядел на него Юичиро. — А разве у меня есть выбор? — хмуро заметил Шиндо, но потом темное облачко сошло с его лица, и он улыбнулся, сев свободней на сидении. — Ну, в любом случае, — заговорил он уже своим обычным тоном, — это может быть даже весело. Если у вас тут действительно все так уныло и серо, и никто даже подумать не может позабыть хоть на секунду о свей педантичности, что же такой маскарад изрядно повеселит, если не общество, так меня уж точно. — Спасибо, спасибо тебе, Микаэль. Я знал, что ты поймешь меня, — в сердцах заговорил Юичиро, чувствуя, что этот бой к счастью окончен. — Я делаю это лишь из любви к тебе, — серьезно ответил Мика. — Так что не заставляй меня потом пожалеть об этом. — Никогда, — покачал головой Амане, а после прильнул к губам Шиндо, желая насладиться поцелуем, ибо теперь неизвестно, когда он еще сможет прикоснуться к нему без опасения, что их увидят. Водитель, наблюдавший за двумя парнями, когда те слились воедино, презрительно поджал губы и резким движением развернул зеркало, в которое до этого поглядывал, наблюдая за пассажирами.

***

— О, молодой пан, что же Вы не предупредили о своем приезде, мы бы подготовились! Пани будет так рада Вас увидеть! — старый дворецкий с необычайной радостью встретил сына своих хозяев к которому всегда относился по-отечески, видя нелегкую судьбу и почти полную заброшенность мальчика овдовевшей матерью. — Здравствуй, Болеслав, я очень рад тебя видеть, — с улыбкой поздоровался с ним Юичиро. — Пожалуйста, будь добр. Там наши вещи… — Конечно, конечно, — Болеслав сделал знак слугам и те поспешили забрать вещи из такси. — А как случилось, что Вы так неожиданно пожаловали? Разве в Японии сейчас не разгар учебного года? Или это я, старый дурак, что-то напутал и наступили каникулы? И кто этот молодой человек, приехавший вместе с Вами? — дворецкий обратил добродушный взгляд на белокурого юношу, вошедшего вслед за Юу в просторный, хорошо освещенный холл особняка, который уже был описан в этой истории ранее. — Что до занятий, я позже это объясню, а что до молодого человека, — Амане протянул руку к Микаэлю, тем самым подзывая его к себе. Заметив этот жест, Шиндо, избравший себе занятие изучать пытливым взором обстановку дома, поскольку он так или иначе ни слова не понимал из того, о чем говорил Юу со своим дворецким, приблизился и стал подле любовника с самым серьезным выражением. — Это мой хороший друг — Микаэль Шиндо. Я прошу тебя позаботиться о нем, как следует. Он поживет у нас какое-то время. — Добро пожаловать. Мы крайне рады принять у себя такого гостя, как Вы. — Эм, на самом деле, — шепнул дворецкому Юу, — он японец и, увы, не понимает нашего языка. — О, какая жалость, — на секунду смутился Болеслав. — Но это не беда. В свое время я лет пять прослужил на флоте во Владивостоке и нам частенько доводилось сталкиваться с моряками страны Восходящего Солнца. Так что язык я освоил, что позволило мне без труда общаться с Вашим покойным родителем. Упокой Господи его душу. Замечательный был человек. Всего-то и надо, — продолжил он, — что вспомнить старые навыки. После этого он повторил свое приветствие на чистейшем японском языке, более того, с диалектом жителей Киото, так как сомнений в том, что Юу познакомился с ним там, где обитался сам, практически не было. Микаэль что-то невнятно пробормотал в ответ и горделиво отвернулся. По старой памяти общение со служащими домов у него не ладилось. Слугам он нарочито надменно предпочитал хозяев. Быть может потому, что сам долгое время принадлежал к классу людей, вынужденных обслуживать других и подсознательно ненавидя все это сословие, презирал тех, кто готов опуститься так низко, чтобы прислуживать. Но если он сам был актером, то есть человеком искусства и которым больше восхищались, чем требовали услад, то эти люди просто позабыли в какой-то момент о своих правах и достоинстве и пресмыкались перед хозяевами за жалкую подачку в виде ежемесячного жалования. Поэтому любезность дворецкого и хорошее отношение не произвели на юношу того впечатление, на которое рассчитывалось. Пускай он и делалось не из выгоды, а от чистого сердца. Юичиро не обратил на это внимания, поскольку его больше занимало другое. — Ого, а я и не знал, что ты обладаешь такими познаниями, — изумился он. — Сколько живу ни разу не слышал, чтобы ты заговаривал с отцом на его родном языке. Дальнейшая беседа продолжалась на японском, так что и Мика мог бы принять в ней участие, если бы пожелал. — Дело в том, — окинув оценивающим взором своего нового подопечного и только усмехнувшись этому проявлению юношеской спеси и дерзости, как человек мудрый, заговорил Болеслав отвечая Юичиро, — что, познакомившись с пани Терезой, Ваш отец перенял все привычки и традиции ее семьи, дабы угодить ей. Это касалось и языка. Он отказывался говорить на родном японском, желая объясняться только на том языке, который он услышит из уст своей возлюбленной. Однако это не помешало ему обучить свою невесту, а после — жену, своему языку, а после и своего дорогого сына. Порой, занимаясь делами, он забывался и отдавал мне приказы на чистом японском. Но поскольку я и сам знал его, мне не приходилось переспрашивать. — Как интересно, я этого и не знал, — улыбнулся Амане, радостный от того, что услышал новые подробности о своем родителе. — Ты слышал, Мика? — Да, слышал. Твой отец принес в жертву любви свою национальность, — иронично фыркнул Шиндо. — Это не совсем так, молодой человек, — с вежливой улыбкой сказал ему Болеслав. — Господин Акира никогда не думал отрекаться от того, кем он являлся от рождения. Он поступал так, лишь из любви к своей жене, желая стать ближе к тому, что ей важно и дорого. — Значит его не смущало расовое различие и должно быть он не боялся, — в этот момент он бросил многозначительный взгляд на Юичиро, — представить своим близким ту, которую собирался назвать в будущем своей женой, родным, и которая отличалась по всем параметрам, даже образу жизни, к которому привыкла его семья? Юичиро ощутил укол в свою сторону, но мужественно выдержал это нападение, будучи готовым к нему заранее. — О, что Вы! Господин Акира никогда не считался с расовыми различиями. Я бы сказал он ставил себя выше эти предрассудков, придерживаясь мнения, что вне зависимости от происхождения и рода деятельности, хорошие и достойные люди могут попадаться как среди людей высокого положения, так и среди обычных работяг. Каждый достоин уважения. — Ах, какая потрясающая точка зрения! Вот только жаль, что подобные светлые мысли не передаются по наследству, — восхищенно воскликнул Шиндо и снова метнул молнию в Юу. — Это верно, — подтвердил дворецкий, совсем не понимая скрытого смысла в этих словах. — Многие родители так и не сумели вложить в своих детей жизненные истины и взгляды, которыми пользовались на протяжении жизни. Часто случается, что те просто отвергают наставления родителей, считая их устаревшими, бесполезными в этом новом мире, в котором им довелось жить. А жаль, ведь истина она всегда одна, во все века. Но благо наш молодой господин полностью пошел в своего отца. Он гордость для своей матери. — О, несомненно, — с прелестнейшей улыбкой согласился Шиндо, снова покосившись на Юичиро так, что тот поневоле съежился, чуя намек. — Такого честного и открытого человека я еще не встречал в своей жизни, хотя и не могу похвастаться достаточным количеством прожитых лет. — Он засмеялся. — Какие ваши годы, — улыбнулся старик, даже не подозревая, что внезапная смена настроения юноши — от игнорирования к милой почти дружеской беседе, — не то иное, как попытка поддернуть Амане. — А сейчас, уважаемый гость пройдемте. Вы должно быть устали с дороги и голодны. Я пока распоряжусь приготовить Вам горячего шоколада, этот чудесный напиток добавляет сил и повышает настроение, а чуть позже, когда Вы отдохнете и освоитесь, будет подан обед. — Что ты делаешь? — подтолкнул Микаэля локтем Юичиро, когда Болеслав отвернулся, чтобы отдать распоряжение служащему. — Выражаю свое мнение. Разве я сделал что-то плохое? — наиграно вскинул брови Микаэль, будто удивлен. — Ты же все прекрасно понимаешь! К чему это? — Понимать это одно, а принимать — другое! — наставительно-гордо ответил ему Шиндо и направился в сторону, указанную ему дворецким. — Занятный у Вас друг, — произнес Болеслав, когда Микаэль отошел от них на такое расстояние, что их нельзя было услышать. — Очень необычный юноша. Чувствуется характер. — О, да. Его характер — это просто нечто! — ответил Амане, подавляя вздох. — Ладно, я пока зайду к матери, поздороваюсь. Она ведь дома? Отлично. А ему скажи, что я скоро присоединюсь. Пусть подождет меня. — Простите, что задаю такой вопрос, — прежде чем Юу успел уйти, заговорил дворецкий, — но как отнесется пани Тереза и ее супруг к этому визиту? Я хочу сказать, они уже осведомлены? — Я сам поставлю их в известность. В конце концов я не вижу ничего осудительного в том, чтобы пригласить к себе друга. Вряд ли они будут иметь возражения. — Разумеется, я лишь хотел уточнить, — с легким поклоном ответил дворецкий. — Позаботьтесь о нем, — сказал еще раз Амане и направился на второй этаж. Итак, первое по счету, но не по значимости, столкновение с домашними произошло. С бьющимся от волнения сердцем, Юичиро поднялся наверх. Справившись у первой попавшейся на глаза служанке о матери, он пошел прямиком к ней. Известие, что отчим занят работой в кабинете несомненно его обрадовала, так как в первую очередь он хотел видеть мать. Он нашел Терезу в гостиной. Она сидела на диване, в руках держала изящную чашечку на блюдце с травяным чаем и увлеченно смотрела какую-то передачу. Она не сразу заметила чужое присутствие будучи поглощенной программой, и Юичиро, с улыбкой, наблюдавшей за ней пришлось кашлянуть, дабы привлечь к себе внимание. Увидев в дверях сына, она радостно вскрикнула, моментально отставила на столик блюдце с чашкой и не без труда стала подниматься. Со времени их последней встречи женщина заметно изменилась внешне. Не говоря о том, что выглядевшая прежде бледной и изможденной, Тереза приобрела здоровый оттенок кожи, на щеках появился легкий румянец, а тело приобрело утраченные во время недуга более округлые женственные формы, её живот, который Юу едва мог различить под одеждами при своем последнем визите, теперь вполне соответствовал по размерам 32 неделям. — Не вставай, сиди, — поспешно воскликнул Амане, быстро направившись к матери, которой движения в ее положении давались уже не с такой легкостью, как прежде. — Ах, Юу, ты дома! Какая приятная неожиданность! Мать и сын сердечно обнялись. — Как я рада тебя видеть, — с улыбкой произнесла Тереза. — Ох, дорогой, а ты зарос, — добавила она, проводя нежной рукой по жестким, отросшим волосам Юичиро. — Твои волосы стали еще более непослушные, чем прежде. Прямо, как у Акиры. — Я тоже очень рад видеть тебя, мама, — ответил Амане. — Ты просто сияешь. Стала еще лучше, чем была. — Спасибо, дорогой. Все стараниями Йозефа. Он так беспокоится обо мне. Оберегает, как только может. Совершенно ничего не дает мне делать. Такими темпами я совсем разленюсь и это будет его вина. — Уверен, он делает это из лучших побуждений. Ну скажи, как ты, как Ян? — О, великолепно. Судя по всему, твой братец будет тем еще драчуном, когда родится. Он мне уже покоя не дает. Только и делает, что толкается. А стоит съесть что-нибудь сладкое так и вовсе на пену исходит. Мда, сладкоежкой он явно не будет. Ох, — встревожилась Тереза. — Я так обрадовалась тебе, что совсем забыла спросить. Почему ты вернулся, у тебя же учеба? Что случилось? Вообще, Юу, — она нахмурилась, — в последнее время я очень тревожилась из-за тебя. Ты так редко звонил и ограничивался всего парой слов. А ведь я так много хочу тебя спросить. Вот даже о твоем последнем отъезде. Ты очень напугал меня, заявив, что не хочешь выглядеть дурно в чужих глазах. Я так ничего и не поняла. Думала, расспросить тебя позже, но ты перестал отвечать на звонки. Я так переживала. — Ах, мама, — Юу взял ее трепетные руки в свои. — Прости меня, пожалуйста, что вынудил тебя беспокоиться. В самом деле, с тех пор, как я вернулся в Японию, времена настали не из легких. — Ах, что случилось? — встревожилась Тереза. — Не утаивай ничего. Говори правду! — Сейчас уже нет смысла вдаваться в детали, потому как всё, в итоге, устроилось лучшим образом. И это самое важное. — Может быть… — кивнул женщина. — Но, все же… — Мам, поверь мне, не о чем беспокоиться. Я вернулся домой и этим все сказано. — Что ты хочешь сказать? — Я должен признаться, что немного покривил душой прошлый раз, говоря с тобой. — Не понимаю. — Ты уж прости, — Юу опустил взгляд. — Но я соврал, когда сказал, что учеба идет превосходно и что ты можешь гордиться мной. На самом же деле, — он вздохнул. Тереза в напряжении ждала ответа. — Я с позором провалил вступительные… — Ах, — Тереза испустила вздох облегчения. — Я не мог признаться сразу, так как мне было стыдно. Не знаю, как так получилось, но я не добрал несколько баллов и, соответственно, ни о каком зачислении речи быть не могло. — Боже, какая глупость. Всего лишь провал на экзамене, а я уж было подумала… Фух, нет, — она покачала головой, откидываясь на подушки. — Мне такие волнения не по вкусу. Подумаешь, экзамены! Ой, — спохватилась женщина и взглянула на сына. — Извини, тебе должно быть неприятно это слышать, ведь ты так хотел учиться в Киото. А послушай-ка, — она оживилась. — А что если мы позвоним ректору вашего университета и я попробую договориться с ним, может он устроит для тебя еще один пробный экзамен? Я же знаю, как ты усердно готовился, это не должно пропадать даром! Я уверена он… — Не надо, мам, — мягко сказал Юу. качая головой. — Но как же? — распахнула глаза женщина. — Ты ведь так хотел… — Да, так оно и было. Но до поры. То, что случилось, то, что я не стал студентом было знаком. Я понял, что это не случайно. Что мое место совсем не там. И вспоминая тебя, твои просьбы, я как-то сам задумался, что может оно и к лучшему. Ведь ты хотела, чтобы я продолжал учебу в Праге. Поэтому я вернулся домой и теперь уже насовсем. — О, да. Я этого безумно хотела. Сообщая эту новость, ты делаешь меня счастливой. Если честно, я совсем не понимаю почему ты решил бросить свою семью, свой дом и город и уехать так далеко. Но раз так сложились обстоятельства, и ты сам принял решение вернуться, признаюсь, я только рада. — И тебя не трогает, что я провалил тесты? — слегка смущенно спросил Амане. — Дурачок. — Она взъерошила его волосы. — Кто как не я лучше всех знает способности своего сына. Что мне до каких-то бумажек с оценками, я же знаю, что ты у меня умница! Юу пожал плечами. На самом деле Тереза мало интересовалась его учебой и увлечениями. Единственное, что, когда он еще маленьким подходил к ней с дневником, дабы показать хорошую отметку, она только и удосуживалась что потрепать его по плечу и сказать: «Да, да, хорошо, а теперь иди, не мешай маме говорить по телефону» или что-то еще в таком духе. Удивительно, что при таком отношении Амане продолжал стремиться быть отличником, вместо того, чтобы поступить как другие дети, от которых родители не требуют высокой успеваемости — просто забить на учебу. Однако Тереза видать не полностью игнорировала успеваемость сына и тому было доказательство, что когда Юу по окончании одиннадцатого класса заявил ей, что намерен поступить в заграничный ВУЗ, она не особо удивилась и ни чуть не усомнилась в его способностях. В то же время, такое поведение можно было расценить, как еще один факт безразличия по отношению к делам сына. — Ничего, мне известно какие там буквоеды, готовы прицепиться к каждой мелочи. Одни их ужасные иероглифы чего стоят! Попробуй там сдать письменный экзамен! Одно неверное движение кисти и ты написал совсем другое слово! Какая глупость. Нет, тебе определенно нечего делать в стране, где существует такая ужасная письменность. Тебе куда проще будет поступить к нам, где все легко, понятно и где не нужно быть художником, чтобы писать самые обычные слова. Тем более, ректор местного института, мой добрый друг. Он ни за что не откажет мне в просьбе принять моего сына в конце года. На днях я с ним непременно поговорю. Ах, нет, постой. Учебный год ведь уже почти на исходе. А, пустяки. Поступишь вместе со всеми в сентябре. Тебе же не составит труда подождать еще несколько месяцев? — Нет. Лучше подготовлюсь. — Вот и славно. Как же все удачно складывается. Я безумно счастлива, что ты принял такое решение. А теперь… — Мам, есть еще кое-что, что я должен тебе сказать, — прервал ее Юу. Тереза невольно сосредоточилась, видя серьезный настрой сына. — Дело в том, что я вернулся из Киото не один. Тереза побледнела. Она сразу вспомнила о том, что терзало ее сына во время его прошлого визита. О своих догадках касательно появившейся у Юу подружки и о том, как ее дух не давал покоя ее чаду, причем настолько, что он потом сорвался и ничего не объясняя уехал в Японию. — Не один? А, — ее голос дрогнул. — С кем же тогда? — Этот человек, он очень важен для меня. У него сейчас трудное положение в жизни и я не мог отказать ему в помощи. Так случилось, что я — оказался его единственной надеждой. — О, боже! — женщина прикрыла ладонью рот. «Неужели эта чертовка залетела от своего дружка и мой глупый, наивный мальчик решил приютить ее у себя! Она вполне могла обвести его вокруг пальца. О, только не это, только не это!» — Этот человек приехал вместе со мной. Повторяю, он мой очень близкий друг. — Да-да, — ошеломленно кивнула Тереза, боясь услышать правду. — Я понимаю. — Я подумал, что он поживет у нас какое-то время. Пойми, ему некуда пойти. И домой он вернуться не может. «Должно быть родители выставили ее из дома, узнав, что она забеременела, а ее ухажер отказался признать ребенка» — решила Тереза. — Юу, как же это могло случиться? Ты взял на себя такую ответственность! — Я не мог иначе. Оставаться там — было сродни смерти. — Ты хотел помочь, я понимаю, но правильно ли ты поступил? Ведь она сама виновата и ты не должен расплачиваться из-за ее непосредственности. — «Она»? — переспросил недоуменно Юичиро. — Ну да, — просто ответила Тереза. — Разве человек о котором мы сейчас говорим не та девушка, к который ты рвался в прошлый раз? — Ах, мама, — Юичиро не смог сдержать смешка. Он вдруг понял почему она была так напряжена, какие мысли могли посетить ее. — Это вовсе не то, о чем ты подумала. Человек, о котором я говорю, которого хочу приютить у себя — это мой добрый друг. Его зовут Микаэль Шиндо. — Так это парень! — воскликнула Тереза и лицо ее вмиг посветлело. — Ух, дорогой! Такими темпами, — она прижала пальцы к виску и усмехнулась, игриво покачав своей белокурой головой, изображая добрую материнскую укоризну. — Отчего же ты сразу не сказал, что речь идет о твоем друге? Я уже было испугалась. — Извини. Я и не подумал, что ты решишь, мол, это девушка. — А что я еще могла подумать? Ты ищешь приюта для человека, попавшего в затруднительную ситуацию и еще облачаешь это в такую форму словно с ней самой что-то не так. Первое что приходит на ум — это беременность, не оправдываемая родными. — У тебя все же бурная фантазия, хотя ты не далека от истины. Ведь мой друг в самом деле рассорился со своей семьей. Он не мог больше оставаться с ними, и умолял меня взять его с собой, поскольку на тот момент мы уже стали очень близки и он мог доверить мне свои тайны. А также знал, что я собираюсь вернуться на родину. — Бедный мальчик! Представляю, как ему сейчас тяжело. Ссора с родными, это так ужасно! Но где же он? — она оглянулась по сторонам. — Я хотела бы его увидеть? — Он сейчас внизу. Болеслав с ним. — Тогда он в надежных руках, — улыбнулась женщина. — Ах, почему ты раньше не сказал, что у тебя появился друг? Я бы с удовольствием узнала о нем побольше. Расскажи мне о нем, ох, нет. Я сама его расспрошу. — Так ты не возражаешь? — осторожно спросил Юичиро. — Против чего? — Против того, чтобы он остался у нас. — Не скажу, что я довольна, — медленно заговорила Тереза. — Ведь, как не крути, а удаляться от дома только из-за ссоры с близкими не самый разумный поступок. Они наверняка сейчас очень волнуются о своем сыне, места себе не на ходят. А мы получается прячем его у себя. Нет, такая затея мне определённо не по душе. — Мама, верь мне, эти люди вряд ли сейчас печалятся его отсутствием. Ушел-то он от них не от сладкой жизни. — Ты еще просто не понимаешь связь между родителями и детьми. Это ты сможешь прочувствовать только когда твоя жена подарит тебе ребенка, — снисходительно мягко произнесла Тереза. — Какими бы они не были людьми, они все равно будут тревожиться за своего ребенка. Это инстинкт, ничего не поделаешь. — Значит, ты против того, чтобы он оставался у нас? — вздрогнул Юичиро, видя категоричный настрой матери не одобрять такое поведение. Он уже даже начал настраиваться на отстаивание своего намеренья оставить Мику у них и в крайнем случае, если ничего не удастся, этим же вечером уйти с любовником в какую-то гостиницу. Однако этого не потребовалось. — Я этого не говорила, — возразила Тереза. — Да, я не в восторге от этой вашей затеи сбежать из дома. Но также я не выставлю на улицу этого мальчика, ведь он даже не местный. — Он даже не знает языка, — заметил Юу. — Вот именно. Пускай остается и живет сколько потребуется, нас не стеснит присутствие одного человека, но при условии. Этого Юу боялся больше всего. Он весь напрягся, приготовившись выслушать мать. — При условии, — продолжала властным голосом женщина, который выдавал ее натуру хозяйки компании, — что чуть позже ты скажешь мне кто его родители и как с ними связаться. Я не желаю, чтобы потом эти люди заявили на нас, что мы дескать прячем у себя их ребенка. Ты все понял? — О, благодарю, мама. Я знал, что ты поймешь, — обрадовался Юичиро своей победе, несмотря на довольно-таки сложное выполнение поставленного матерью условия. — А теперь, пойдем, — в этот раз Тереза встала с дивана. — Представишь нам его. Иди вниз, а я пока позову Йозефа. — Хорошо, спасибо тебе еще раз огромное, — от души поблагодарил Юу мать и, поцеловав ее в щеку, бросился вон из гостиной, сообщить Микаэлю хорошую новость. — Ох, дети! — усмехнулась Тереза, глядя ему вслед. Темное тревожное облачко пробежало по её лицу, но она быстро отмела от себя мрачные думы и пошла предупредить мужа.