Танец белой цапли

Юичиро и Микаэль сидели в комнате Амане, устроившись на его постели и что-то оживленно обсуждали, прерывая самих себя неожиданными фразами, после которых обычно звучал смех, когда в дверь постучались и на пороге появился старый дворецкий. — Простите, что прерываю вас, молодые люди, — с уважением начал он, — но пани Тереза просили предать, что они хотят с Вами переговорить, — при этом он смотрел на Амане. — Вот как! — удивился Юу и обратил взгляд на Мику. — Надеюсь, она не станет выспрашивать по какой причине мы так долго отсутствовали? — хмыкнул блондин, полулежа устроившись на постели и подпирая кулаком висок. Проговаривая это в его глазах сверкнул хитрый огонек. Юичиро закусил губу и стыд за поведение, которое он позволил себе пару часов назад и о котором любезно напомнил ему любовник, прошелся коротким разрядом по телу. — Нет, не думаю, — ответил он Мике, слезая с постели. — Скорее всего, что-то обыденное. Дворецкий отступил на шаг, давая молодому хозяину дорогу, а когда Юу прошел, вопрошающе взглянул на Шиндо. Но юноша, утратив интерес ко всему, после того как Юичиро ушел, лег на живот и благостно растянувшись на постели, прикрыл глаза. Стало очевидным, что гость ни в чем не нуждается, а потому Болеслав оставил его одного витать в грезах. Юичиро вошел к матери с несколько тревожным чувством. Тот, у кого не совсем чиста совесть постоянно испытывает ее уколы, даже когда речь идет о лжи во спасение. Она ждала подруг, обещавших прийти к ней этим вечером и вместе отправиться на так называемый «девичник». Несмотря на свое деликатное положение, Тереза Лутрин вовсе не была намерена отказывать себе в жизненных радостях и потому ни за что не проигнорировала предложение женщин. Супруг сделал ей предупреждение, но отговаривать особо не стремился, потворствуя этим увлечениям жены. Он только предупредил ее, чтобы она была осторожна и если вдруг почувствует себя плохо, откажется и останется дома. Ведь провести вечер с подругами можно и в их гостиной. Тереза обещала, что так и поступит, но сама была склонная не сидеть сегодня дома, а развеяться где-то в другом месте. Йозеф же на время ее женского сборища оставался в особняке, собираясь завершить некоторые рабочие моменты. По крайне мере, он так сказал жене, не желая присутствовать в компании слегка потоптанных дамочек, не представляющих для него интереса, но обещавшего по возможности спуститься к ним максимум на полчасика. Фактически, в этот вечер дом должен был опустеть и принадлежать Юичиро, как единственному, кто не собирался его покидать. Потому как отчим также вполне мог уехать, если появится такая необходимость. Зная, что ожидается впереди Амане был несколько удивлен тому, что его мать решила переговорить с ним, хотя обычно перед приходом гостей к ней бесполезно было подходить с каким бы то ни было вопросами. В такие минуты она полностью занята приготовлениями и даже если сообщить ей о конце света, она только и задумается, затем скажет: «Пусть в мире происходит, все что угодно, но лишь бы я успела должным образом принять людей и не выглядеть дурно в их глазах». Исходя из такого поведения, читателю должно стать понятным некоторое замешательство, в которое привело Юичиро сообщение дворецкого. Парень постучался в комнату матери и после одобрительного сигнала, отворил дверь. До прихода гостей оставалось не более часа и к тому моменту весь дом уже сверкал в полном смысле слова. Нигде не было ни пылинки. Женщина очень бережно относилась к тому, чтобы ее дом сохранял полнейшую чистоту, а в связи со своей беременностью эта ее страсть к поддержанию дома на должном уровне и вовсе переросла в манию. Сама же она ничуть не уступала красоте и пышности своего дома, являясь словно центральной жемчужиной в общем произведении искусства. Волосы, локонами были уложены в замысловатую прическу, открывающую ее изящную шею, на которой, как и на запястьях, пальцах и в ушах сверкали украшения инкрустированные драгоценными камнями, а удлиненная, воздушная из легчайшей ткани туника скрывала выдающийся живот, несколько портящий ее идеальную для ее возраста фигуру. Тонкий аромат ее духов наполнял комнату, словно нежные переливы весенней мелодии, ласкающие слух (на редкость женщина была избавлена от токсикоза, потому могла позволять себе такие радости). — Ты прекрасно выглядишь, мам. Ей-богу, ты не стареешь, — с улыбкой произнес Юичиро, входя и искренне любуясь женщиной. — Ах, спасибо дорогой, — улыбнулась та и опираясь на край трельяжа, поднялась. — Очень хорошо, что ты так скоро пришел. Я хотела поговорить с тобой до того, как придут мои подруги. — О чем пойдет речь? — осведомился Амане, невольно напрягаясь. Тереза присела на тахту, стоящую под окном, и поманила сына рукой. — Я слушаю, — Юу присел рядом и она с материнской заботой провела рукой по его спине. — Милый, — начала Тереза и было видно, что ей вовсе не хочется затрагивать эту неприятную тему, учитывая, что она была поглощена предвкушением прихода гостей. — Мне очень неприятно говорить об этом, но так уж сложилось… — она задумалась, — что я просто не могу оставить это без вмешательства. — Я не понимаю, мам, — усмехнулся Амане и в этот миг у него сильнее засосало под ложечкой. Он опасался слов Терезы. Вдруг она о чем-то догадалась? — Ты можешь говорить конкретнее, что произошло? — О, только не подумай, я не хочу ни на кого наговаривать, не хочу никого упрекать, но если ситуация и впрямь такова, я должна вмешаться и как минимум выяснить так это или нет. Юу, — женщина прямо взглянула на сына. — Как давно ты знаешь своего друга? Мороз прошел по спине Амане, но он не подал виду, что прямой вопрос матери его как-то встревожил. — Достаточно. А что? Что-то случилось? — с тревогой спросил он. — Как тебе сказать, — она сделала нетерпеливый жест. — Этот мальчик, твой друг… Я лично ничего против него не имею. Он показал себя вполне воспитанным, разумным юношей. Я не поощряю его поступок побега из дома и мне вовсе не хочется в дальнейшем иметь дело с его родителями. Эти хлопоты мне не нужны. — Я уже извинился за то, что доставил их вам, — возразил Амане. — И Микаэль это также осознает, потому он самолично позвонил отцу, не желая впутывать в свои разборки вас. — За что ему конечно большая благодарность. — И поверь мне, — убедительно произнес Юу, — вас с Йозефом это не коснется. Мика пробудет здесь ровно столько, сколько понадобиться, чтобы его отец принял хоть какое-то решение. — А если отец столь же упрям, как и его сын? — женщина искоса поглядела на сына. — Что если он откажется потворствовать шантажу сына и еще долгое время будет стоять на своем? — На что ты намекаешь? — вздрогнул Юичиро. — Хочешь сказать, присутствие Мики стеснит нас, если он пробудет у нас дольше? Мама? — Я не совсем это имела в виду, — ответила Тереза. — Но знаешь, это не так уж далеко от истины. — Мам, ты что же, выставишь его на улицу, если вдруг его отец откажется принять его выбор? — распахнул глаза Юичиро, испугавшись того, что его довольно строго настроенная мать выказывает такие мысли. В глубине души, парень чувствовал, что в этих словах матери существует не только ее личная воля. Он кожей ощущал в ее фразах чужое влияние и вот оно-то и пугало его гораздо сильнее, нежели материнская строгость. — Дорогой, — нахмурилась Тереза, — не надо делать из меня чудовище и тирана. Неужели так ты думаешь о своей матери? — Я совершенно так не думаю. — Вот и славно, — слегка смягчила тон женщина. — Понятное дело, я не выставлю твоего друга из нашего дома, однако же… Должна предупредить. — Она строго взглянула на Юичиро. — Если этот мальчик хочет пользоваться нашей благосклонностью и впредь, он должен придерживаться наших правил. — Да что же случилось, что он не успев приехать он вызвал твое недовольство, что буквально через несколько дней ты зовешь меня дабы напомнить о порядках в доме? — воскликнул Юу, всплеснув руками. — Прошу, без эмоций. Я скажу тебе то, что должна сказать, как хранительница домашнего очага этого дома, которая в связи с возложенными на нее обязанностями, должна поддерживать порядок и спокойствие там, где обитают ее любимые люди, — медленно и серьезно проговорила Тереза. Юичиро сглотнул, он все еще не понимал к чему был весь этот разговор. Теперь он начинал узнавать в ней прежнюю Терезу, которая на время потери сил по причине болезней, стала более мягкой и покладистой, но когда прежняя энергия стала возвращаться в ее тело, то и прежнее амплуа хозяйки компании, завещанной ей мужем, не преминуло занять лидирующее положение в ее натуре. — Я приняла тот факт, что этот мальчик твой друг и почему-то очень важен для тебя. Настолько, что ты притащил его домой, хотя знаешь в каком положении нахожусь я, что мне лишние нервотрепки ни к чему и как занят Йозеф. Ему для работы требуется полный покой, чтобы он мог сосредоточиться. Ну это ладно, я закрыла глаза на неудобства и позволила ему остаться у нас, хотя ты даже не предупредил меня ни о своем возвращении, ни о том, что будешь не один. Хорошо, пусть так. Но пусть же и он будет благодарен нам за наше доброе отношение. — Мам? — Юу недоуменно и со страхом смотрел на мать. — Передай ему, что если он еще хоть раз позволит себе неподобающее обращение с кем-либо из нашей семьи, наше доброе отношение к нему может быстро иссякнуть. Ты меня понял? — Мама, — Юичиро был потрясен. — Что ты такое говоришь? Кто? Да как… Уму не постижимо! Что ты говоришь? Когда это Мика вел себя с кем-то плохо? — Должно быть ты не знаешь, а он смолчал. Ну еще бы! — фыркнула Тереза. Юичиро вдруг замер. Он вспомнил признание Мики, что повстречался с Йозефом и их утренний разговор после. «О, нет! — ужаснулся Юичиро. — Это он! Он передал все это маме и теперь она предупреждает меня. Все он. С его подачи…» Теперь Юу отчетливо понимал откуда дует ветер и кто стоит за всем. «Вот ведь мерзавец! Он с первой минуты возненавидел Мику и теперь настраивает против него маму. Что же делать? Как ее убедить? Еще и Мика со своим бешенным характером дает ему поводы быть недовольным собой. И убедить его нереально. С ним же бесполезно разговаривать. Он не слышит меня, хотя и мой любовник. Как же быть? Что делать?» Юичиро, чувствующий засаду с двух сторон пытался лихорадочно соображать, как выйти из столь щекотливой ситуации. — Вижу ты что-то припомнил. Тем лучше, — произнесла с холодком Тереза. — Мне не придется вдаваться в детали. — Мам, я клянусь тебе, — в сердцах заговорил Юичиро, устремив на нее умоляющий взгляд. — Мика ничего дурного не сделал. Он даже слова ему не сказал. Он просто был в гостиной и ждал меня, а Йозеф проходил мимо… — Однако же Йозеф говорит обратное. То, как посмотрел на него Микаэль было явным проявлением дерзости. — Взгляд?! — воскликнул Юичиро. — Мам, ты что? Это же полная чушь! Как можно полагаться на такое? Взгляд! Один только взгляд! Да разве это что-то значит? — Значит, — строго отвечала госпожа Лутрин. — Когда в своем же собственном доме к тебе относятся неподобающим образом, позволяя себе пусть даже в такой манере выказывать неуважение, это значит очень многое. И я не понимаю, почему должна говорить тебе о столь очевидных вещах. Йозеф — мой муж, а значит, глава семьи и он не обязан терпеть проявление дерзости по отношению к себе в своем доме от кого бы то ни было. Пускай твой друг зарубит себе это на носу. Я не знаю, как было у него дома. Может быть для его семьи, неуважение к членам семьи — норма, но у нас, живя с нами, пусть соблюдает наши правила. — Но это же чушь… Мика не стал бы… — упавшим голосом, не находя аргументов, проговорил Юичиро. — Я допускаю, что они, возможно, не так поняли друг друга. Микаэль молод, как любой юноша горяч, и Йозеф, со своим больным самолюбием. Не исключено недоразумение. Однако же, Юу, я еще раз повторяю, я не допущу агрессии и беспорядка в нашем доме. Передай это своему другу сам, ибо, в противном случае, это сделаю я. — Хорошо, — склонив удрученно голову, прошептал Юичиро. Он был раздавлен. Бороться против отчима в такой ситуации было нереально. Мать была полностью на его стороне. — Вот и умница. — улыбнулась Тереза. — А теперь иди, кажется я слышу подъезжающую машину. Это должно быть Эйгнеис и Анета. И не забудь передать мои слова своему другу. — Да… — Юичиро встал и медленно пошел к двери. — И еще, — когда он уже собрался выйти, сказала Тереза, также выпрямившись в полный рост. — Будет не лишним, если Микаэль извинится за свое грубое поведение. В этот раз Юичиро даже не стал возражать. Последняя просьба была до того убийственной, что уже даже реагировать на нее не получалось. Заставить Мику извиниться перед Йозефом! Ха! Да проще сразу пристрелить обоих. Шиндо, со своим норовом и повышенным чувством собственного достоинства, никогда не такое не пойдет. Заявить ему такое, мол, пойди извинись, да это такой скандал разразиться, что последствия этой бури ощутят и Гоши с Шиньей. Мика просто развернется и уйдет. Юу и так едва удавалось удержать его от этой попытки, хотя те разы условия были менее абсурдными. А тут такое обвинение, да и еще и эта чертова просьба извиниться! Нет, это смешно. Смешно и нелепо. Даже заикаться о подобном не стоит в присутствии Мики. Чертов Йозеф! Вот и проявил себя! И как же не вовремя, кто бы знал. Юичиро возвращался к себе в комнату точно сомнамбула. И войдя в нее, едва сумел натянуть вымученную улыбку. — Уже вернулся? Знаешь, у тебя отвратительный почерк. Ничего не разобрать, — Микаэль отодвинулся на стуле от письменного стола за которым листал книги и записи, оставленные Юу, и, поднявшись, двинулся по направлению к любовнику. Со своей проницательностью лицедея, способного различать чужие эмоции, Шиндо обратил внимание на несколько удрученный вид брюнета, которые тот, не будучи мастером эмоций так и не сумел подавить полностью. — Письмо не мой конек, — слабо улыбнулся Амане. — Искусством японской каллиграфии мне не овладеть и за миллион лет. Но на Мику его вымученная улыбка не оказала никакого эффекта, скорее наоборот, заставила насторожиться. — Поговорили? Зачем она тебя звала? — спросил он серьезно. — Да так, — Юу махнул рукой и направился к постели. — Ерунда. Даже думать не стоит. Мика смотрел ему вслед. — Так если ерунда, как ты говоришь, почему ты расстроенный? — Тебе показалось, — повалившись на постель и устало закрыв глаза, ответил Юу, подтащив к себе и сжав обеими руками одну из подушек. — Ни черта мне не показалось, — Микаэль следом влез на постель к Юу и стоя с боку от того на четвереньках, произнес: — Что-то произошло. Я же вижу. — Он склонился и зарылся лицом в волосы Амане, а после коснулся губами виска партнера. — Чувству, что-то с тобой неладно… «Он такой нежный… — подумал Юичиро, расслабляясь. — Так приятно… Мика… Мой любимый…» — Мика, — Юу вздохнул и повернулся на спину. Его глаза встретились с глазами Микаэля. — Я… — Ну? — Я… — Юу вздохнул и снова отвернулся. — Я устал… — Устал? — распахнул глаза Шиндо и сел. — Ты устал? — Угу, — кивнул тот. — А еще голова болит. Кажется я немного не рассчитал свои силы в отеле, — слабо усмехнулся он. — Тебе надо поесть, — заключил Шиндо. — Я знаю, когда теряешь много сил надо обязательно поесть и они восстановятся. Ты израсходовал слишком много и нуждаешься в пище. Ты почти ничего не съел за ужином. Подожди, — бывшая прима одним прыжком, изящно спрыгнула с постели и устремилась к двери. — Я сейчас пойду узнаю, что у них там осталось на кухне и принесу тебе. Микаэль выбежал за дверь. Он уже прекрасно ориентировался в доме и потому не нуждался в проводниках. — Он так заботлив… — продолжая лежать, прошептал Юичиро. — Пожалуй, это впервые когда он выказывает такое беспокойство обо мне… Пытается помочь, когда мне плохо. Такая мелочь, но, — он закрыл глаза, — но так тепло становится на душе. Мика, я все больше люблю тебя. «Прости, что соврал. Я вовсе не устал, я смог бы еще продолжать любить тебя, оставайся мы до сих пор в отеле, но я не знаю, как сказать тебе правду. Ты можешь неправильно понять, а я не хочу причинять тебе боль. Я и так доставил тебе не мало хлопот. Я подумаю, как с этим справиться… Только чуточку позже… Когда соберусь с мыслями» Не прошло и десяти минут, как Шиндо вернулся в комнату. В руках он держал поднос. Юу все еще лежал на постели, размышляя с закрытыми глазами. Актер Кабуки поставил возле его головы серебряный поднос и сам присел рядом. — С ужина осталась индейка и творожная запеканка на десерт, — сообщил он. — На кухне сейчас шумно. Все возятся с приготовлениями закусок для гостей твоей матери. Так что мне пришлось самому немного похозяйничать, — он усмехнулся. — И вот то, что я нашел. — Спасибо, — прошептал Юичиро, устремляя на любовника нежный взгляд. — Эй, ты чего? — Ничего, — шмыгнул носом Амане и чтобы Микаэль не заметил, как увлажнились его глаза, привстал, быстро протер их рукой и с деланным восторгом взглянул на «добычу». — Ого, вот это да. А я уж было думал, ничего не осталось. Угощайся и ты. — А ты как же? — Для меня одного здесь слишком много, — улыбнулся Юичиро и разделил напополам мясо. По правде сказать, ему вовсе не хотелось есть, но надо было себя заставит, чтобы рассеять подозрения любовника. — Там, похоже, будет весело, — заметил Микаэль, впиваясь зубами в сочное филе. — Я проходил по лестнице и снизу раздались голоса. Я ничего не понял, но похоже это были гости Терезы. — Мамины подруги обычно не опаздывают. — Ты присутствовать там не будешь? — А что я там забыл? — улыбнулся Юу. — Ну, — Микаэль пожал плечами, — разве твоя мать не захочет, чтобы ее сын предстал перед гостями? Обычно все мамаши так делают. Дети — их гордость. А ты же у нас «господин прилежный ученик». — Он криво усмехнулся. — Перестань, — смутился Юичиро. «Хм, мне показалось или уловил нотку зависти в его тоне? Он говорит с таким презрением обо всем, что касается родителей. Это от того, что у него самого их нет?» — Да я же правду говорю. Неужели она не позовет тебя спуститься вниз хоть на пять минут, раз уж ты вернулся домой? — Даже не знаю, — Юичиро задумался. — Я не очень люблю такие сборища. Все охают, ахают, рассказывают какой ты замечательный, поздравляют родителей. Тьфу! Показуха одна. — Напоминает выход на бис в Кабуки, — произнес задумчиво Микаэль. Юичиро поднял на него взор. — После выступления, — медленно заговорил блондин, — каждый из присутствующих хочет снова увидеть тебя, живого, таким, какой ты есть, а не куклу, что до этого развлекала их. Они желают передать именно тебе свою часть восхищений, восторгов, которые испытали, пока следили за тобой со своих мест… Они полны признательности за твою работу. Ты ощущаешь ее каждой клеткой, пока стоишь на сцене в лучах и в этот момент происходит какой-то необъяснимый обмен энергиями… Это невозможно описать словами. Невообразимое чувство насыщения, внутренней наполненности. Но тогда ты начинаешь понимать, ты все сделал правильно и твоя игра стоила тех жертв… Юу вздрогнул, ибо в словах Мики он уловил какую-то потаенную печаль. — Мика… Этот оклик будто заставил Шиндо выйти из забытья, в которое он как-то неосознанно погрузился, поддавшись воспоминаниям. Он вздрогнул и как-то рассеянно поглядел на Юичиро. — Я все хотел тебя спросить, — заговорил Амане, — да повода не было. Почему ты никогда не выходил на бис? «… Если тебе это приносило такие эмоции» На мгновение дыхание Мики прервалось, а после его лицо заволокла мрачная туча. Он отвернулся. — Тебе неловко об этом говорить? — Понимаешь… — неторопливо начал блондин. — Эти лица… Все эти люди, которые приходили посмотреть на меня… Они… Микаэль закрыл глаза. «Они видели во мне лишь игрушку, которую удовлетворит их страсть… Они оценивали, сравнивали, гадали стоит или нет тратить на меня свои деньги, и что я должен сделать, дабы оправдать их ожидания и не разочаровать. И все эти мерзкие мысли читались в их глазах. Я не мог больше выносить этой грязи и в какой-то момент стал уходить…» — Мика? — Я же сказал, — тихо произнес Шиндо, — выход на бис, сродни действиям твоей матери. — Хочешь сказать, ваша дирекция просто хвастает вами? — Под предлогом потешить наше самолюбие дополнительными восторгами зрителей. — А ты не хотел в этом участвовать… — Я не так глуп, чтобы меня удовлетворяли такие дешевые трюки, — надменно бросил Шиндо. — К тому же, — спокойней добавил он, — когда появился старик Маэн, я окончательно утратил смысл выходить в зал по окончании выступления наравне с привилегией свободно обращаться свой взор куда хочу, пока знаю, что он следит за мной из зала. Он хотел, чтобы я принадлежал лишь ему и был бы крайне зол, если бы заметил, что я смотрю на кого-то, кроме него. Он ведь считал меня ангелом с крылышками, — Микаэль иронично усмехнулся. Юу невольно поежился от таких комментариев. Зато теперь ему стали ясны некоторое аспекты. «Вот оно как. Значит, он не возвращался на сцену и не смотрел в зал только для того, чтобы не разгневать старика?» — Микаэль, скажи… Шиндо обернулся к Юичиро. — Ты… ни о чем не сожалеешь? — Юу прямо взглянул на него. Удивление отразилось на лице блондина. — К чему этот вопрос? — серьезно спросил он. — Да так, мне просто показалось на минуту… — Амане отвел глаза. «Что ты скучаешь за своей работой, за своей жизнью…»  — Не обращай внимание. Я сам не знаю, что несу. Забудь, забудь все, что я сейчас сказал, — Юичиро заставил себя улыбнуться. — Ммм, хорошо, — кивнул Микаэль, однако, заметив удрученность Амане появившуюся после того, как он вернулся от матери, он продолжал поглядывать на него. Да и сам Юу не мог отделаться от гнетущего чувства как-то намекнуть Мике о том, что Йозеф начал действовать против него и что тому нужно быть предельно осторожным, а также о настоятельном совете матери. Некоторое время парни провели в тишине. — Юу? — Мика вскинул на партнера удивленный взгляд, когда тот после глубокого раздумья, вдруг встал с постели. — Ты простишь мне, если я ненадолго тебя оставлю? — А куда ты? — Я забыл кое-что спросить у мамы, — делано улыбнулся Юичиро. — Ты уже в порядке? — Твоими стараниями, — улыбнулся Амане и вышел. «Нет, — думал Юу шагая по коридору в сторону, совершенно противоположную той, где находилась Тереза со своими подругами, чьи звонкие голоса долетали из гостевой. — Надо поскорее уладить этот вопрос. Чем дольше я стану оттягивать, тем пагубнее могут быть последствия.»

***

— Чего ты хочешь? Если не заметил, я тут немного занят, — Лутрин недовольно поглядел на пасынка из-за монитора своего компьютера. Юичиро собрал все свои силы. Снова оказавшись в кабинете отца, который уже мало чем напоминал своей обстановкой прошлую, юноша невольно бросил взгляд на амбразуру окна за которой прятался прошлый раз, а после на сейф в стене, позади отчима. «Интересно, эта бумага… Она все еще там? Что в ней такое, чтобы держать ее в тайнике?» — Если ты пришел помолчать, то лучше уходи. Мне некогда. — А, — Юу моментально спохватился и серьезно поглядел на мужчину. — Я здесь не для того, чтобы молчать. — Ну, слава богу, — с иронией фыркнул Йозеф. — Ну, выкладывай. — Он откинулся в кресле, приготовившись слушать. — Дай-ка попробую угадать. Тебя прислала мать? Юу вздрогнул. «Неужели только на это он и рассчитывал?» — Что, пришел просить за своего наглого дружка? А что же он сам не явился? Совесть заела? — кривая ухмылка на тонких губах мужчины была невыносимой. — Или он не склонен отвечать за свои поступки в принципе? Ну, чего молчишь? Стыдно? — Ах, Юу, — он осудительно покачал головой. — Как ты мог поступать так опрометчиво? Я бы даже сказал эгоистично. Ну надо же так, привести в дом совершенно постороннего нам человека, без предупреждения, да еще и замешенного в каком-то идиотском конфликте! Ты подумал о матери? В ее состоянии разве позволены ей такие переживания, а? Неужели она так тебе безразлична, неужели тебе важно удовлетворить собственные прихоти, что ради этого ты готов жертвовать близкими? — Почему Вы мне это говорите? — возмутился Юу. — Я не сделал ничего плохого! Я лишь привел друга! Разве это криминал?! — Ты привел друга, который нарушает спокойствие этой семьи, — строго заметил Йозеф, соединяя кончики пальцев. Его острый, колкий взгляд буквально пронизывал Амане. — О чем ты думал? У твоего друга вздорный характер. — Да с чего Вы взяли? Вы же даже не знаете его! — Мне не нужно знать человека, чтобы видеть его насквозь! Юу вздрогнул. Более всего он опасался, что тайна Микаэля будет раскрыта раньше положенного и потому слова Йозефа изрядно испугали его. — К тому же за эти дни я достаточно на него насмотрелся, чтобы сделать свои выводы, — продолжил тот сурово. — И повторюсь еще раз, как ты мог привести к нам домой такого человека?! Ты что, не видел, что он из себя представляет? Это же катастрофа, ходячая катастрофа? Ты подумал, сколько от него будет проблем? А когда его родные узнают, где он сейчас? Думаешь, они оставят это так просто без внимания? И все бы ничего, если бы не твоя мать. Твоя бедная мать. На твой взгляд она недостаточно натерпелась, чтобы теперь еще выяснять отношения с какими-то посторонними людьми? Амане опустил глаза. Что он мог сказать в этой ситуации? Оправдываться было не как. — Я уже молчу о том, какие беспокойства принесет ей присутствие в доме чужого человека! В ее положении запретны любые волнения, а ты, вместо того, чтобы заботиться о ней, делать все от тебя зависящее, дабы сохранить ее покой, только добавляешь хлопот, притаскивая домой невесть кого! — Не смейте говорить так о Микаэле! — внутри Юичиро все клокотало от того беспомощного положения в котором он очутился и в которое поставил его отчим, но еще больше его бесила клевета в адрес любовника. — Я буду говорить о нем так, как считаю нужным. И не тебе указывать мне, как я должен относиться к тому или иному человеку, — холодно заметил Лутрин. — Ты сам виноват в том, что не подумал какое волнение поднимет появление здесь твоего дружка. И вообще, — он криво усмехнулся, — где ты его откопал? Странный парень. Ведет себя так, словно рос в притоне. Откуда эти вульгарные замашки у парня, выросшего в семье уважаемого человека? Больше похоже на то, что он воспитывался в неблагополучной семье, если… — он прищурился и как-то странно поглядел на пасынка, — у него она вообще когда-нибудь была. Ледяной страх пронзил тело Амане. Он был поражен проницательностью проявляемой этим человеком. Он и впрямь будто бы видел и его и Мику насквозь. Ужасный человек, просто ужасный. — Сколько еще Вы будете клеветать на моего друга? — произнес Юичиро с пылом явно меньшим, чем можно было бы от него ждать говори он на основе истинных событий. — Я не знаю, чем Вам не угодил Микаэль? Да, я согласен, я поступил эгоистично, предложив ему в качестве убежища свой собственный дом. В тот момент, я правда не подумал о маме, но в свое оправдание могу сказать лишь одно — я не мог позволить ему остаться на улице! — О, — протянул Лутрин и его гадкая усмешка стала еще шире. — Какие речи? Что я слышу? Говоришь с таким жаром, так защищаешь его… Словно… — он нарочно помедлил, дабы проследить реакцию несчастного юноши, — словно бы он для тебя некто более значимый, чем обычный сосед по площадке… Удар был нанесен и Юичиро ощетинился, ощутив свое падение в бездну. — Это не так, — возразил Юу, дрожа, с предательской слабостью в голосе. — Я люблю его, он дорог мне, он мой друг. Он стал моим хорошим товарищем за то недолгое время, что я знаю его. Как Вы можете подозревать нас в чем-то? — разозлился он. — Действительно, — Йозеф усмехнулся. — Возможно я поспешил с выводами. Так значит, ты признаешь, что не так хорошо его знаешь за счет малого количества времени, проведенного вместе? — Мне кажется, я знаю его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным — он, вопреки Вашему мнению, Йозеф, прекрасный человек, на которого можно положиться. — Хочешь сказать, ты ему доверяешь? — Абсолютно, — твердо ответил Юу. — И он никогда не давал тебе повода сомневаться в себе? — Никогда. — И всегда был с тобой предельно честен? — Да, — сказал Амане, однако это его «да» прозвучало менее убедительно, чем ответы на прошлые вопросы, ибо в его опыте общения с Микаэлем все же были моменты, когда актер лукавил и играл с ним. — Что же… — уловив эту нотку сомнений в голосе парня, протянул Лутрин. — Звучит убедительно… Весьма, весьма убедительно… — Я пришел сюда не убеждать Вас в чем-то, — заговорил Амане. — Я пришел лишь для того, чтобы принести извинения за то, что Микаэль якобы оскорбил Вас. Пожалуйста, — слова колом становились в горле, Юичиро хотелось умереть. Это было бы легче чем унизиться перед этим человеком, но чтобы изгладить конфликт и не вмешивать в него Шиндо, он был готов попрать свою юношескую гордость и совершить поступок за который потом будет себя ненавидеть. Эта плата за чуть было не угробленную ним жизнь любимого. — Пожалуйста, — с трудом напуская на себя смирение и покорность произнес Юу, склоняя голову, — простите его. — Просишь за своего друга? — усмехнулся мужчина, нисколько не тронутый поступком мальчика, а скорее даже наслаждающийся его унижением. — А что же он сам не пришел? Почему заставляет тебя извиняться передо мной, хотя, скажу по секрету, мы оба знаем, что он не нанес мне такого уж сильного оскорбления? Так почему ты впрягаешься за него? «Как я и думал, он нарочно затеял эту комедию» — с болью, рвущей его душу на части, подумал Амане, но голову не поднял. — Какая Вам разница, кто извинится перед Вами — я или он? — глухо произнес Юичиро. — Вы ведь даже не поймете ни слова из того, что он Вам скажет. — Это не имеет значения, — ответствовал Лутрин. — Кто оплошал, тот и платит. Твой прогиб не засчитан. Ты зря пришел сюда. Уходи. Мне нужно работать. Такого унижения Юу не испытывал за всю свою жизнь. Его трясло, буквально разрывало на части. Какого морального труда стоило ему явиться сюда, в этот кабинет и просить прощения за то, что было по сути своей нелепо. Он не питал уважения к Йозефу и теперь был вынужден просить его о прощении. И что? Все зря, все оказалось зря. Над ним просто посмеялись. Все его внутренние усилия пошли насмарку. Он выставил себя дураком. Какой стыд… Какое унижение. Юичиро стоял и слезы боли готовы были хлынуть из глаз. Он едва сдерживался. Позволить во второй раз унизиться перед Йозеф, показав ему свою слабость? Ну уж нет. Не дождется. Легче вонзить себе в сердце тот золотой ножичек для писем, чем позволить ему проявить еще раз свое превосходство над собой. — Что-то еще? — Йозеф насмешливо взглянул на застывшего посреди его кабинета парня. — Нет… Больше ничего, — безжизненным тоном изрек Юичиро и, развернувшись, медленно двинулся к выходу. — Передай своему драгоценному другу, — прежде чем Юу покинул его рабочую обитель, мужчина насмешливо взглянул на него, — что это низко заставлять другого замаливать свои же собственные грехи. Ни твои, ни его извинения не принимаются. Юичиро ничего не ответил, просто вышел за дверь. Отвратительное чувство занимало каждый уголок его сознания. Он ничего не добился, ровным счетом ничего, кроме того, что унизился перед отчимом. Ох, как же он его сейчас ненавидел, хотя прежде относился с лояльностью. И этот мерзавец еще будет утверждать, что это якобы он, Юу, изводит свою мать? А кто побежал жаловаться ей? Причем, как оказалось, он сделал это нарочно! На самом деле он был не так уж и зол на Мику, просто разыграл эту дурацкую комедию перед Терезой. Почему? Зачем ему это надо? Из-за него, Юу? Он хотел помучить его? Или дело в Микаэле? Он до такой степени неприятен ему? Впечатление, что он просто поиздевался над ними обоими. Ну ладно, они с Микой, но зачем провоцировать Терезу? Чего он добивается, он же так неистово защищает свою любовь к ней? «Пойти, да рассказать бы все маме, как есть, — прислонившись спиной к двери, Юичиро глубоко вздохнул. — Да только… поверит ли она? Мама так сильно ослеп