Танец белой цапли

— Что? Как ты сказала? — изумленно распахнула свои красивые глаза госпожа Лутрин. — Как это понимать? Что значит, мой сын меня обманывает? Сюзанна тотчас стушевалась. — Прости мне такие слова, возможно и не обманывает, а недоговаривает. — Не нахожу существенной разницы, — хмуро отозвалась та. — Возможно, он нарочно не стал говорить правду. — Да о чем ты? Какую еще правду? — взвилась госпожа Лутрин. — Честное слово, не будь ты моей подругой, то я… — Тереза, выслушай. — Не понимаю в чем ты обвиняешь моего сына? — Что ты, я его не обвиняю. Я лишь говорю, что он возможно скрыл от вас кое какие обстоятельства. — Какие еще обстоятельства? Насчет чего? — Ни «чего», а «кого», — поправила ее Сюзанна. — Насчет своего друга — Микаэля Шиндо. — Постой, — вздрогнула Тереза. — А откуда тебе известно его имя? Я ведь его так и не назвала? — В том-то весь и фокус, милая Тереза, — безрадостно произнесла Сюзанна. — Мне хорошо, даже слишком хорошо известно это имя. Оно не изгладилось из моей памяти, равно как и чарующий образ порхающего, будто совсем не имеющего веса, мотылька, взмах крыла которого уносит тебя далеко за пределы обыденного. Тереза сидела ошеломленная и смотрела на подругу с недвусмысленным видом, суть которого станет понятной из ее следующего высказывания: — Определенно, кто-то из нас не в своем уме. — Ты не поняла? — мягко улыбнулась подруга. — Что из сказанного тобой я должна была понять? Ты вконец запутала меня. Если поначалу я еще пыталась удержаться за суть, то последние слова окончательно вывели меня за пределы реального. Скажи мне уже, почему ты говоришь о Микаэле так, словно бы знаешь его? Откуда эти странные обороты речи? — Я лишь высказываю часть своего впечатления, произведённого на меня этим юношей, когда я впервые увидела его блистательную игру. — Что? Игру? — Тереза не предполагала, что может сегодня удивиться сильнее. — Какую еще игру? — Самую обычную, — ответила гостья. — Я вижу тебе неизвестно, что под твоей крышей поселилась юная знаменитость. — Микаэль? Знаменитость? — содрогнулась Тереза. — С чего ты взяла? — Правда, беда в том, что известность этого юноши простирается не так далеко, как простирается слава известных в мире кинематографа. Диапазон его славы значительно уже, но, не менее силен и, пожалуй, если сравнивать с другими, я бы сказала его востребованность превосходит иных знаменитостей, что, разумеется, не делает чести самому мальчику. Тереза не знала, как быть. Она все еще недоумевала, а загадочные, даже пугающие речи подруги и вовсе выводили ее из равновесия. — Микаэль Шиндо — ведущий актер японского театра Кабуки. — Так он актер! — воскликнула пораженная Тереза. — К сожалению, — кивнула Сюзанна. — Как так, почему же Юу ничего не сказал мне? Речь шла о том, что мальчик не хочет поступать туда, куда велит ему отец, но никто не заикнулся, что он уже имеет работу и при том не плохую. И я не понимаю, — она уставилась на подругу. — Почему ты сопровождаешь эти высказывания вздохами? Разве это плохо добиться высот, — если ты говоришь в своих кругах он весьма знаменит, — в таком юном возрасте? — Дорогая Тереза, — сокрушенно покачала головой Сюзанна. — Ты совершенно не представляешь, что значит быть в таком месте, как Кабуки, главным действующим лицом… А между тем… — А между тем? — с тревогой повторила Тереза. — Боже, — Сюзанна закрыла лицо руками. — Мне даже говорить об этом противно. Как ужасно, что я должна произносить подобные слова. Мне страшно неловко. Но ничего не поделаешь, в конце концов в жизни много ужасных и омерзительных вещей и надо уметь признавать их. Она оглянулась, дабы убедиться, что посторонних здесь нет, а затем сев поближе к Терезе стала что-то быстро и четко шептать ей на ухо. По мере того, как она говорила лицо хозяйки дома все больше вытягивалось. — Не может быть! Как так? — отшатнулась от подруги она, когда та кончила говорить. — Ты это серьёзно? — Серьезнее не бывает. — Какой ужас, какая… — Тереза была так возмущена, пребывала в таком смятении от услышанного, что не могла подобрать нужного слова дабы выразить все свои чувства. — Какая мерзость! — наконец воскликнула она с отвращением. — И он! Мой сын! Да как ему в голову пришло?! Да как он мог! Как его угораздило вообще влезть в такое?! И как он привел эту шваль в наш дом?! Хватило же совести! — Тереза, прошу, тебе нельзя волноваться! — испугалась за ее состояние Сюзанна, схватив подругу за руку. — О, это было ошибкой, я не должна была рассказывать. Я должна была предвидеть, что ты так отреагируешь. Пожалуйста, не нервничай, помни о своем положении. — Я ни на минуту о нем не забывала! — гневно воскликнула Тереза, поднявшись с дивана. — Я больше чем когда-либо забочусь о своем ребенке! И я не позволю, чтобы он находился в присутствии подобной грязи! — она уже было хотела выйти из гостиной, когда вспомнила о подруге, которая испуганная продолжала сидеть, точно пришитая. — Сюзанна, — Тереза возвратилась к дивану. — Я благодарю тебя за то, что пришла и рассказала. Без тебя, я бы до сих пор пребывала в неведенье. — Тереза, не преувеличивай. Я надеюсь ты не станешь обвинять в чем-либо Юу? Я уверена он не открыл тебе правду только из благих побуждений! — О, я в этом не сомневаюсь, — иронично заметила Тереза. — Мой сын всегда был чересчур щепетилен. Этим он весь в отца! Тот тоже скрывал от меня правду о делах, а потом, когда катастрофы уже было не избежать, сообщал мне истину, когда уже ничего нельзя было исправить. Но в этот раз я не потерплю сговора за моей спиной. Надо же! Привести в дом кого-то подобного и не сказать ни слова! Неужели он рассчитывал, что я приму это спокойно?! Что я допущу, чтобы мой дом оскверняло присутствие такой мерзости? Ох, Юу, как же ты мог! — Мне лучше уйти, — пробормотала Сюзанна. — Да, пожалуй, — не стала ее отговаривать Тереза. — А ты уверена, что это в самом деле так? Может быть ты ошиблась? — спросила она с надеждой, но подруга только опустила глаза и поджала губы. — Вот ведь паршивцы! — процедила сквозь зубы Тереза, после того как осталась в гостиной одна. — Решили провести меня! Полагали, я ничего не узнаю. — Она нервно и судорожно потирала руки, меряя шагами комнату. — О, ну теперь-то мне многое понятно. Как же я сама не догадалась? Разве может парень его возраста так вести себя? Да он же играл с нами, как кошка с мышью! Родители? Ссора? Ха! Полная чушь! Наверняка он что-то затеял, узнав, кем является мой сын. Решил его одурачить! Эти продажные твари все на один манер — алчные и жаждущие денег! — Деньги! — она вдруг побледнела, когда подумала о судьбе той суммы, которую вручила Юу и судьба которой так и осталась нераскрытой. — Неужели он истратил все эти деньги на него? — в ужасе пробормотала Тереза и складки на е лбу углубились. — Ох, вот потому он и смолчал, потому был так растерян, когда я коснулась этой темы. Йозеф, какой же я была дурой, что с самого начала не прислушалась к твоим словам. Этот мальчик, этот негодяй, да сто пудов он явился сюда не просто так! Он ничем не лучше легкомысленной девицы, которой мог соблазниться мой сын! А Юу, тоже хорош! Попался на удочку этого мошенника! И как же сумел-то! Чем же он его соблазнил? О, как отвратительно! Подумать только, чтобы мой сын… связался с чем-то подобным! Какой позор! Какое бесстыдство! И надо же, даже нас с Йозефом не постеснялся, приволок его с собой, да еще наврал с три короба! Еще сын называется! Ох, наверняка он спешил к нему, презрев больную мать! Сохранить достоинство? Перед кем? Перед ним? Ха-ха! Неужели ты так наивен, Юу? Неужели ты не понимал с кем связывался? Актер… Актер. Если этот мерзавец и впрямь актер, то не удивительно, что он забил голову моему сыну. Да эти умеют напускать на себя благочестивый, невинный вид. Презренный! Ничтожество! Провел всех нас! — Интересно, чего он добивается? — Тереза закусила палец. — Запудрил уж не знаю, каким образом мозги моему сыну, даже думать об этом не желаю, а тот, дурачок, и повелся. Что же ты такой неприспособленный, Юичиро?! И в кого ты такой? Позволил первому встречному обвести себя вокруг пальца. А он рад стараться, пробрался в наш дом змеей и что, думает, останется здесь? Ну уж нет! Не позволю. Никогда подобная грязь не будет жить в моем доме! Она было хотела пойти в комнату к детям и устроить скандал, уже дошла до дверей, когда вдруг внезапно ощутила сильную слабость и головокружение. — Ох, нет! — она припала к притолоке и едва удержалась на ногах, прижала ладонь ко лбу. — Я слишком переволновалась. Тише-тише, малыш. Все хорошо, все очень хорошо, — прошептала она с дрожащей улыбкой на побледневших губах. — Сейчас мама во всем разберется. Сейчас она поговорит с папой и вместе твои родители решат, как поступать дальше. Тише-тише… Хотя в этом уже не было особого смысла, ибо женщина была полностью настроена на то, чтобы изгнать из дома всякую скверну, а после хорошенько отчитать сына, которому не желала прощать обмана и которого упрекала за слабость и полную безответственность. Вернувшись обратно, она села на диван и взяла мобильный, что лежал рядом на тумбочке, так как поняла, что идти на второй этаж или же пытаться позвать Йозефа, будет чересчур накладно в ее нынешнем состоянии. В то время, как Сюзанна была на пути к подруге, собираясь открыть той глаза на происходящее под самым ее носом вранье, Юичиро сидел у матери и с минуты на минуту их тревожный разговор должен был прерваться появлением женщины, Йозеф работал в своем кабинете. Дел поднакопилось достаточно много и чтобы покончить с ними всеми разом требовалось еще как минимум три часа. Можно было взвалить большую часть работы на помощников, что в принципе он и сделал, подобрав такой штат добросовестных исполнителей, что за их верность и усердие мог бы поручиться кому угодно, однако же оставалось не мало задач, решить которые должен был непосредственно он сам. Дела эти не в коем случае не должны были поддаваться огласке и находились в строжайшей тайне о которых знало всего несколько управленческих лиц. Даже сама хозяйка не была поставлена в известность о многих его манипуляциях, сулящих хорошую прибыль участникам сделок. Впрочем, Лутрин уже не раз проворачивал подобные дела не спеша делиться своими успехами с супругой, полагая, что и без того можно обойтись, чтобы лишний раз не волновать её. Тем более, что она всегда опасалась рискованных сделок и предпочитала более тихую и последовательную тактику ведения дел. Исходя из этих соображений, что жена попросту испугается, он проделывал всю работу сам и так ловко впоследствии составлял планы компании, что Тереза была в восторге читая отчеты и любуясь кругленькими циферками увеличившегося каким-то чудесным образом баланса и не задавала вопросов. Разумеется львиная доля доходя шла в общий бюджет фирмы, — ведь для Лутрина, лелеющего надежды однажды сделать компанию своей, и усердно делающего шаги в том направлении, было бы глупо воровать из своего же собственного кармана, — тем не менее, как человек предусмотрительный, он все же не забывал пополнять свой личный банковский счет, который значительно увеличивался после каждой проведенной операции. Ведь всегда могут настать темные времена и к этому надо быть готовым заранее. Итак, как уже было сказано прежде, мужчина устраивал как раз одну из тех сделок, которые сулили немалый доход, как общему делу, так и его собственному. Поскольку нынче дело сводилось исключительно к переговорам, Лутрин, чтобы избежать вероятности быть подслушанным не теми людьми, да и просто чтобы немного освежить голову, решил устроить беседу с клиентом в глубине двора. Ведя переговоры пока еще со своим помощником, он оставил все документы в открытом виде на столе, поскольку намеревался после продолжить работу, и вышел из кабинета. Давая указания, концентрируясь лишь на рабочих моментах, он, по своему обыкновению машинально закрыл дверь на ключ, который потом опустил в карман. Когда он торопливо шагал по коридору, погруженный в разговор, внезапно появившийся из-за угла человек, стремительно несшийся по своим делам, налетел на него. — Ой, простите! — Какого черта! — возмутился Лутрин, сверкнув глазами на того, кто позволил себе подобную выходку. — У тебя глаза на затылке?! Нет, это я не тебе, — быстро ответил он помощнику, принявшему выпад на свой счет. — Слушай! — мужчина внезапно умолк и вместо раздражения в его глазах сверкнуло презрение, ибо он разглядел того, кто осмелился налететь на него. — Ты? — высокомерно осведомился он у белокурого юноши, по видимому не ожидавшего наткнуться на препятствие в коридоре и потому не то испуганный, не то растерянный тотчас отошел на шаг, как только столкновение произошло. — Ты что тут забыл? — Я? — удивленно воскликнул блондин. — Черт, ну не я же! — А, — спохватился Мика, будто бы его застали врасплох. — Я искал Юу. — Юу? — окинул его недоверчивым взором Лутрин. — Ну да. Юичиро, — кивнул Микаэль с видом того кроткого, безгрешного существа, помыслы которого никогда не могут быть осквернены дурными мыслями, не то что уж действиями, существами, которых в народе принято называть ангелами. — А разве он не с тобой был? — Со мной. Но потом он ушел. Я ждал, а он все не появлялся. Вот я и решил его поискать. — Вот как! Не сказал значит? Микаэль отрицательно покачал головой. — Если Вы его видели, я буду Вам крайне признателен, если сообщите где он может быть. — Подожди минутку, — сказал в телефон Лутрин и по-прежнему недоверчиво поглядел на парня. — Юу у своей матери. Она хотела его видеть. — О, в самом деле? Тогда я лучше вернусь в комнату и буду дожидаться его возвращения. Благодарю, — несмотря на всю кротость произнесённых Микой слов, на последнем он не сумел удержаться или же не захотел, ибо в отличие от остальных оно прозвучало с чрезмерной для такого случая вежливостью, обратившись скорее в дерзость нежели в выражение искренних чувств. Лутрин искривил губы и, больше ничего не сказав, двинулся дальше. — Наглый щенок, — процедил он сквозь зубы и только мысль, что в скором времени он вышвырнет вон мелкого наглеца заставила его улыбнуться. — Что произошло? — осведомился помощник, слышавший из динамика обрывки фраз. — Ничего особенного. Так досадное недоразумение от которого я в ближайшее время избавлюсь. Напомни, на чем мы там остановились? Йозеф скрылся за поворотом, в то время как Микаэль с самой безвинной улыбкой стоял, заложив руки за спину, как примерный ученик, провожал его взглядом. Однако когда тот скрылся улыбка радушия тотчас сбежала с лица молодого человека. Он надменно фыркнул. Столкновение было не из приятных, но тем не менее жаловаться на что-либо он не смел. Да и на что жаловаться, когда исход в его пользу? И только было довольный собой юноша собирался возвратиться в комнату к Юичиро, которого он разумеется и не думал терять из виду, а уж тем более искать, как брюнет сам объявился, показавшись в другом конце коридора. — Мика! — заприметив издали любовника, Амане, который как раз возвращался к себе, ибо появилась Сюзанна и разговор с матерью пришлось оборвать, бросился к нему. — Ты чего тут? Ты же должен был ждать меня в комнате? Ты чего? — недоуменно воззрился Юу на любовника, чье существо было охвачено каким-то победоносным огнем. — Чего ты такой сияющий? — хмыкнул Юу, который не находил особого повода для веселья. — Пойдем, разве мы не собирались придумать, как добыть ключи? Вместо ответа, Микаэль с горделивым видом, ловко выудил из кармана сверкающий предмет и повертел его в руке. Не сложно догадаться, как он заполучил этот трофей. Говорить, что актер частенько упражнялся выуживать из чужих карманов предметы, значило бы возводить на него напраслину. Ранее, Шиндо никогда не делал подобного и можно смело утверждать, что этот клептоманческий опыт был произведен впервые в его жизни, что давало отдельное представление о его прирожденной ловкости, удвоенной стремлением посодействовать делам партнера. — Что это? — изумился Амане. Микаэль поглядел на него, как на человека, говорящего странные вещи. — По-моему, — Шиндо повернул к себе ключ и стал пристально вглядываться в него, — если я не ошибаюсь, это ключ. — Да вижу, что ключ! Неужели? Это же тот самый? Правда? Откуда он у тебя? — Да так, нашел, — улыбнулся Мика. — Где? — Какая разница. Нашел и все тут. — Ты стащил их у Йозефа? — распахнул глаза Амане и в еговзгляде промелькнуло нечто вроде осуждения. — Сомневаюсь, что он добровольно отдал бы их мне. Или тебе, — иронично добавил Микаэль, начинающий сердиться, что вместо того, чтобы молча принять его подарок и поблагодарить, Юу начинает пугаться и задавать лишние вопросы. — Одолжил. Потом верну. Скорее, — Мика ухватил Юу за запястье и потянул к двери. — Этого индюка нет на месте. Он ушел, беседуя с кем-то по телефону. Надеюсь, надолго. Если ты еще хочешь посмотреть бумагу, надо спешить. Ведь, кто знает, когда он вернется обратно. Юичиро не стал спорить, хотя и не приветствовал подобное поведение. Но что поделать, не всегда удается поступать по совести. Вместе с Микаэлем, они прошли к кабинету. Юу, взявший у Мики ключ, вложил его в замочную скважину. Два поворота и замок послушно щелкнул. Парни вошли в кабинет, оставив дверь приоткрытой, чтобы если вдруг кто-то появится они могли услышать. Микаэль не пожелал оставаться у двери, так как горел не меньшим любопытством, чем Амане. Войдя в кабинет, он стал осматривать его, в то время, как Юу, уже знакомый с обстановкой, направился прямиком к сейфу. — Ты считаешь, что бумага там? — подошел к нему Шиндо. — На столе куча бумаг. Среди них я не заметил нужной. Скорее всего она все еще тут, — сказал Юичиро рассматривая механизм. — Тогда дело плохо, — нахмурился Мика, также взглянув на сейф. — Почему это? — Тут же нужен какой-то код. Чего ты сразу не сказал, что нам доведётся столкнуться с такой трудностью? — А ты полагал, что дело только в ключах? — мягко улыбнулся ему Юу. — Я же сказал, что тут не одно препятствие. — Тогда чего ты такой довольный? — скептически спросил его Мика. — Потому, что сейф не та проблема, которой я страшился. — Это как это? — Дело в том, — Юичиро приблизился к сейфу и стал набирать цифры и буквы, — что когда я прятался вон за той портьерой, я мог прекрасно видеть все, что делает Йозеф. В том числе, я видел какой код он набирает, следовательно, могу его теперь воспроизвести. — Но ведь прошло столько времени? Только не говори, что ты его запомнил в точности, — воскликнул Микаэль, пораженный таким ответом. — Суди сам, — с улыбкой отвечал Юу и нажав «Ввод», взялся за ручку сейфа и потянул. Та с легкость поддалась, обнажив перед двумя молодыми людьми свое нутро. — Ну ты даешь! — восхищенно молвил Микаэль. — Кто бы мог подумать, что у тебя такая память. — Я с детства увлекаюсь экслибрисами и привык запоминать все мельчайшие детали, чтобы потом отыскать нужный среди сотни похожих. А запомнить последовательность набранных цифр не составляет труда, — говоря это, Юичиро одновременно извлек пачки документов в разных папках из сейфа и просматривал их один за другим. Микаэль стал за его спиной и через плечо также внимательно изучал заглавные надписи на бумагах. — Вот она! — через пару минут воскликнул Амане. В руках он держал ту самую бумагу, которую дважды видел у отчима. Она находилась отдельно от других, что говорило о ее значимости. — А ну-ка дай, — Микаэль забрал у него документ. — Осторожнее, не порви! — вздрогнул Юу. — Да успокойся ты, — буркнул Шиндо. — Не собираюсь я ее портить. Хотя… Думаю, ничего дурного не случится, если вдруг подобная вещь вдруг исчезнет. — Не говори ерунды, — теперь уже Юичиро стоял подле любовника и взирал на бумагу в его руках, не смея из какого-то внутреннего предубеждения, начать ее читать. Тогда как Микаэль не чувствуя совершенно ничего особенного в совершаемых ними действиях, мог спокойно не только брать бумагу, но и изучать ее содержание. Остальные документы они оставили пока лежать на столе Йозефа. — Лучше скажи, что это вообще такое, — с беспокойством и ноткой нетерпение проговорил Амане. — Это дарственная, — сказал Мика, пробежав глазами строчки. — Дарственная? — ужаснулся Юу. — Ну да, тут так написано, — и Мика указал на заглавие. — Ого, и похоже в этом жалком клочке бумаги сосредоточено все твое имущество. Ты только погляди, тут же все перечислено! Какой подробный список, впервые такой вижу. Кто-то недурно постарался перечисляя каждую мелочь, хах! Твой отчим крайне щепетилен, ничего не упустил из виду. — И на кого она оформлена? — бледный от волнения спросил Юу, не смея взглянуть на бумагу сам. Слишком тяжело ему было видеть явный признак предательства близкого, списавшего другому все, вплоть до домашнего серебра. — Хм, тут пока нет имени, — внимательно просмотрев текст, отвечал Шиндо. — Должно быть его еще должны вписать… О! Зато, смотри, тут есть подпись! — Подпись! — Юу не выдержал и, питая слабую надежду, осмелился взглянуть на бумагу. В самом деле внизу документа стояла подпись его матери, однако, чтобы бумага возымела силу, необходимо было вписать в нее имя человека, которому делался такой королевский подарок. — Значит, мама… — выдохнул Юичиро и его сердце затрепетало от радости так сильно, что он схватился за одежду в том месте. — Очень странно, — в свою очередь проговорил Микаэль, — поставить подпись и не вписать имя. Ты не находишь это обстоятельство весьма успешным? — он лукаво взглянул на партнера, как человек, у которого в голове рождалась чудесная идея. — Должно быть мама по каким-то причинам не стала его писать или же… — Юу взял бумагу из рук любовника. В отличие от Микаэля он пока не видел в этом стечении обстоятельств никакой выгоды для себя, он банально испытывал небывалое облегчение от того, что дело, которое казалось ему завершенным, еще имело свои недоделки.  — …не успела. — В любом случае, не кажется ли тебе эта заминка очень удачной? — Что ты хочешь этим сказать? — Юу обратил взгляд на любовника, выглядящего в этот миг как-то заговорщицки воодушевленным. Однако прежде чем Юу успел понять, а Микаэль объяснить свою точку зрения, юноши услыхали торопливые шаги. — Немедленно! — всполошился Юичиро и сунул Мике бумагу, а заодно и другие смел со стола, после чего подтолкнул того к открытому сейфу. — Прячь это все на место! — Да, но зачем прятать? Может мы могли бы?.. — Нет! Никаких возражений! Прячь все немедленно на свои места! Еще не хватало, чтобы Йозеф начал подозревать, что тут кто-то побывал! Все должно быть на местах, как было! — Но, — попытался воспротивиться Микаэль и все же донести до Юу свою мысль, но тот был слишком испуган тем, что их могут застать тут. — Скорее. Прячь же! — А ты? — не менее взволновано произнес Микаэль. — А я выйду, посмотрю что там. Если это Лутрин — попытаюсь его задержать или увести. Ты понял? — Угу, — кивнул Микаэль. Сказав ему код от сейфа, Юичиро поспешил прочь из кабинета, предоставив Мике действовать одному. О, только бы это был не отчим! Вертелось у него в мозгу, пока он миновал пространство от стола к выходу. Он был так взволнован и потрясен, что сейчас передать весь спектр его чувств было бы крайне затруднительно. Но в том, что он испытывал радость, невзирая на ужасное волнение, охватившее каждый член его тела, от того, что мать все-таки не подписала ему приговор окончательно, можно было не сомневаться. Как только Юичиро с бьющимся от волнения сердцем из страха быть застигнутым на месте, вышел в коридор, как увидел одного из слуг, спешащего в его комнату. Это как раз он своими торопливыми шагами привлек внимание влюбленных, когда проходил мимо кабинета. Юу остановил служащего как раз в тот момент, когда тот остановился у двери его спальни и хотел постучать. — Вы ко мне? — стараясь стереть с лица какие-либо признаки прежних переживаний, спокойно спросил он, идя навстречу парню. — О, молодой пан! — воскликнул слуга и обернувшись почтительно поклонился. — Я как раз Вас и разыскивал. — В чем дело? — Пани. Пани Тереза срочно зовет Вас к себе. — Мама? — удивленно вскинул брови Юичиро. — С чего бы это? Разве мы не расстались с ней буквально полчаса назад? Странно, — пробормотал он себе под нос. — С чего бы ей так срочно звать меня? Может быть из-за этой женщины, ее подруги? Странный у нее был вид. Она явно волновалась. Что если она принесла какие-то плохие новости? — Хорошо, — произнес он минуту погодя. — Я сейчас спущусь. Она все там же, в гостиной? — Да. И вместе с ней пан Лутрин. — Что? — вздрогнул Юу, так как это уже казалось ему серьезней. — Йозеф тоже там? Слуга кивнул, после чего удалился. Юичиро остался на площадке один. — Что же там такое случилось? — спросил он сам себя. — Юу? — в это время из кабинета вышел Микаэль. Увидев любовника и поняв, что никакой опасности нет, юноша закрыл за собой двери и двинулся по направлению партнера. По дороге, примерно в том месте, где он спровоцировал столкновение с Йозефом, он уронил ключ на пол. — Мика, — слегка встревоженный обратился к нему Амане. — Ты все спрятал? Сейф закрыл? Ничего не упустил? — Не беспокойся, — успокоил его Шиндо. — Всё разложил как было, никто и не заметит. — А где ключ от самого кабинета? — Там, где ему должно быть, — лукаво отозвался блондин. — Я серьезно. Мне не до шуток. — Что такое? — недоуменно поглядел на него Мика. — Мама срочно зовет меня. — Как? Опять? — Да. Поэтому прежде чем я пойду к ней я хочу быть уверенным, что тут все чисто. — Уверяю тебя, все в порядке. Иди. — Подождешь меня в спальне? — Конечно, — улыбнувшись, кивнул Микаэль. — Спасибо тебе, — в свою очередь нежно улыбнулся ему Амане, невзирая на расползавшуюся внутри точно змея тревогу. На этом они расстались, Микаэль отправился к Юу, а Амане снова зашагал к лестнице. Он не имел ни малейшего представление зачем мог так срочно понадобиться матери, но предчувствие чего-то нехорошего обосновалось в сознании. Когда он снова появился в гостиной, его взору предстала сидящая в кресле Тереза — бледная и сердитая, за ее спиной, опустив руку на спинку кресла, стоял Лутрин, встретивший пасынка с выражением крайнего неудовольствия и разочарования. Юичиро невольно ощутил себя осужденным, представшим перед двумя строгими судьями. — Мама, ты хотела меня видеть? А где пани Млинарж? — Она ушла, — коротко отозвалась мать. Юу понятливо кивнул головой. — А по какому поводу собрание? — усмехнулся Амане, в надежде как-то развеять ту неприятную атмосферу, повисшую в комнате. — Ты не догадываешься? — сухо осведомился Лутрин. — Нет. — Вы посмотрите на него! — восхищено воскликнула Тереза не удержавшись от смешка. — Сама невинность! Сотворил такое и еще смеет мне в глаза так спокойно смотреть, бесстыдник! Юичиро содрогнулся всем телом. Неужели им стало известно о том, что он только что побывал с Микой в кабинете Йозефа? Нет, это невозможно. Слишком мало времени прошло, да и не увидел их никто. Они только покинули кабинет, а эти двое уже похоже давненько поджидают его. Но что же тогда? — Как сразу глазки забегали. Юу, как ты мог?! — гневно воскликнула женщина. — Что мог? — недоуменно и испуганно воззрился на нее Юичиро. Ужасная догадка мелькнула у него в мозгу. Догадка, которая оправдала бы такое действие семьи. Догадка, разрушающая все вокруг. Но как бы страшен не был час расплаты за ложь, юноша не собирался сдаваться до тех пор, пока ему прямо не скажут в чем он провинился. — Мама, я тебя не понимаю. Что происходит? Почему вы оба тут? Что-нибудь случилось? — Достаточно! Не притворяйся ягненком! Ты прекрасно знаешь, что случилось! — Дорогая, — мягко обратился к жене Йозеф. — Не стоит так распаляться. Я понимаю, ситуация отвратительная, но все же… Держи себя в руках. В самом деле, — он холодно взглянул на пасынка, застывшего в дверях. — Откуда же ему знать в чем состоит именно его вина. Так много провинностей, поди тут разбери за какую сейчас придется понести ответственность. — Юу, Юу, я никогда бы не подумала. Как ты мог? Ты всегда был таким хорошим мальчиком, как тебя только угораздило? Как ты мог решиться на такую… подлость! Низость! — Подлость? Низость? — изумился Юичиро, но изумление его было не столь велико, ибо он сам признавал за собой некоторую вину. Но само слово… Слово! Разве он поступил подло? — Именно так! — горячо подтвердила Тереза. — Да в чем подлость-то? — всплеснул руками несчастный юноша. — А по-твоему обокрасть и обмануть родителей это не подлость?! — Тереза несмотря на свое положение, резво поднялась с кресла. Гнев исказил тонкие черты ее лица, глаза метали молнии, руки дрожали. — Наплести им с три короба! Ты думал твоя семья, это кучка безмозглых идиотов, ничего не узнают?! На что ты рассчитывал, когда в твоей голове появилась эта ужасающая своей хладнокровной расчетливостью идея?! — Обокрасть? — Юичиро при этих словах стал белее собственной футболки. — Сейчас же говори, где деньги, которые я дала тебе?! — Деньги? — пробормотал Юу. — Да, деньги! Те самые, которые я дала тебе, как поощрение. Более всего я не хотела поднимать эту тему, но ты! Ты и твои поступки вынудили меня! В заботе о сыне, я сделала ему подарок. Где они? Предполагалось, что ты истратишь их пока будешь жить в Японии, но ты вернулся! Ты не остался там жить, значит, они должны были у тебя сохраниться! — И ты… Вы, — Юичиро с упреком взглянул на Йозефа так как подозревал откуда дует ветер. — Решили, что я их украл у вас? — он снова перевел взгляд на мать. — Но если же это не так и ты ни о чем таком не думал, так покажи нам их! — вспыльчиво произнесла женщина. — Покажи нам эти деньги и тогда мы поверим, что ты ни в чем не виноват! Они же, раз ты с ними ничего не сделал, должны быть у тебя? Лутрин присутствовал тут как символ немого укора — мрачного и беспощадного судьи, только и ждущего пока закончатся распри и можно будет вынести приговор. На удивление он в этой сцене хранил молчание и, имея возможность, не торопился обвинять, хотя поводов у него было предостаточно. Возможно он ожидал, пока гнев матери выплеснется чтобы потом уже, так сказать, добить виновного вторым залпом. Юичиро сраженный этим ударом, только и смог что опустить голову и прошептать. — Верно, должны… — Так где же они! Покажи мне их! — Зачем? — глухо произнес Юу. — Раз прошу, значит, надо! — воскликнула Тереза. — Я хочу видеть эти деньги! Принеси их сейчас же! Где они? Оо, только не надо делать такое несчастное лицо мученика-сына у которого мать просит показать ей деньги, данные ней же! Не надо этого, прошу! — Я… — чувствуя, что деваться ему некуда, час расплаты настал, голос Юичиро предательски дрожал. — Я… — Тебе неясно сказали? — сурово поглядел на пасынка мужчина. — Покажи нам деньги, которые мы тебе дали. Йозеф нисколько не смутился говоря «мы», хотя это непосредственно Тереза дала сыну сумму. — Я… Я… Я не могу. — Что значит не могу? — фыркнула госпожа Лутрин. — Как это? Почему? — Их нет… — То есть как, нет? — нахмурилась Тереза. — А куда же они подевались? — хмуря брови осведомился Йозеф. — Я так и знала, — упавшим голос произнесла женщина. — Постой, не надо пока, — жестом остановил ее от дальнейших восклицаний Лутрин. — Ты же сама поставила мне в упрек кражу? Ясное дело их у меня нет, — холодно отозвался уже сам Юу, отвечая Терезе и игнорируя отчима. — Вот только не надо передергивать! — вздрогнула та. — Я у тебя еще раз спрашиваю, куда ты девал столько денег? Юичиро молчал, вперив взгляд в пол. — Молчишь? Не хочешь отвечать? Какие уж тут ответы, когда дело зашло так далеко? Инстинктивно чувствуя, что каждое его слово сейчас истолкуется неверно, он предпочел тишину. Тем более, разве он мог честно признаться куда ушли эти средства? — И правильно! — резко воскликнула Тереза. — Уже лучше тебе молчать, чем оскорблять нас еще одной порцией бессовестной лжи! И без твоих объяснений понятно, что денег нет! Юичиро продолжал стоически хранить молчание. — Насколько я понимаю, денег нам уже не вернуть. От тебя правды тоже не добиться, но это и не нужно. Поскольку ты мой сын, я люблю тебя, чтобы ты там не натворил, я прощу тебе то, что ты сделал! «Как великодушно!» — чуть было не вырвалось у Амане, сгоравшего от обиды за такое обвинение, но с трудом удержался. — Да, как мать, которая все же любит своего сына любого, даже способного обмануть ее, я не желаю оставаться в его глазах врагом. Я допускаю, что мой сын мог ошибиться. Пойти на поводу у желания, поддаться своей слабости, что так ловко вызовут в нем нужные слова придуманные умелым хитроумным разумом. «О чем это она?» — Юу покосился на мать. — Я допускаю всё это. Слышишь меня? Поэтому, только из любви к тебе, признавая, что в твоем возрасте ты вполне мог поддаться чужому влиянию, я, — продолжала та, — позволяя тебе сохранить свои секреты при себе, позволяя тебе не оправдываться перед нами, взамен настаиваю, — совершенная непоколебимость читалась в горящем взгляде женщины, когда она свысока взирала на подавленного сына, — сегодня же Микаэль Шиндо уберется из нашего дома! Ты меня понял, чтобы через час ноги его здесь не было! Вот мое последнее, категорическое слово! Вот это уже был удар, так удар. Юичиро мгновенно вскинул глаза на мать. — Микаэль? А он тут причем? — Я же кажется уже дала тебе понять, — сдвинула свои тонкие брови Тереза. — Нам все известно. Личность твоего друга раскрыта. Юичиро так и замер на месте. — Как? — выдохнул он. — Очень просто. Ты и твой друг наверное надеялись, что ваша тайна так и останется тайной. Однако, твой дружок просчитался. Он не мог предусмотреть, что в нашем круге знакомых окажется тот, кто будет в курсе его истинной деятельности. И кто впоследствии расскажет то, о чем предпочли умолчать вы оба уж неизвестно из каких соображений! — Сюзанна! — ужаснулся Амане, отступив на шаг назад. — Это она! Так вот для чего она явилась сегодня! — Да, это была она! И она, так уж случилось, была тем человеком, который своими глазами видел падение человека, падение личности! Именно она открыла нам глаза. Лишь благодаря ей мы узнали, что скрывается под нашей крышей! — О, нет, — простонал Юу, хватаясь за голову. Теперь ему все стало ясно. Он понял тот взгляд, брошенный женщиной на Мику, почему она словно остолбенела и почему Микаэль был таким странным после ее ухода, почему захотел остаться один. Все понятно, они просто узнали друг друга. Но почему же тогда Микаэль промолчал? Решил, что обойдется? Вот глупый. Да знай Юу правду, он бы сделал что-то, чтобы не допустить того хаоса который обрушился на их головы. О, несчастье! Что может быть хуже, чем нынешний момент? — И хуже всего то, — холодно продолжала Тереза, не обращая внимание на исказившееся ужасом лицо сына, — что ты не просто отдал этому субъекту все деньги, предназначенные тебе, не то, что вообще связался с подобной низкосортной личностью, запятнав общением с ним не только себя, но заодно и нас, даже не то, что ты обманывал нас все это время, а то, что зная всю правду ты, мой сын, позволил этому существу проникнуть к нам в дом! Вот этого я никогда не смогу понять. Это ставит меня в тупик. Я даже вообразить не могла, что ты, Юичиро, свяжешься с кем-то подобным! Ну скажи, скажи мне, чем он тебя завлек?! — она приблизилась к сыну. — Что такого наговорил тебе этот человек, что ты напрочь забыл обо всем, чему мы с отцом тебя учили? Как ты мог позволить подобному проникнуть сюда? — Я не понимаю, — проговорил Юу, каким-то потусторонним тоном. — Что же такого в Микаэле, что ты позволяешь себе так говорить о нем? Чем он, а вернее мое общение с ним задевает меня или вас? Что вы ставите ему в вину? Чем он хуже нас с вами? — Юу?! Да неужели ты не понимаешь? Как можно ставит нас в один ряд? Только не говори, что тебе неизвестно, кто он такой? Чем он занимается? Кого представляют из себя люди, которые приходят к нему? — Известно! — выкрикнул тот. — Я смотрю твоя подруга хорошо осведомлена! Хотел бы я знать, как именно она получила такие сведенья! — Да разве это секрет?! Не все ли равно, как она узнала детали, главное, что она их узнала и только из любви к нам, пришла сообщить, полагая, что ужасно скрывать от честных людей, кого они приютили у себя. — Как мило с ее стороны поделиться такими важными сведеньями, — съязвил Юичиро. — Замолчи! Не тебе осуждать ее! Тебе, кто все знал и все равно позволил ЭТОМУ ступить в наш дом! — Да, позволил, да мне было хорошо известно, кто такой Микаэль на самом деле и что с того?! Я вас спрашиваю, — Юу обвел гневным взглядом присутствующих, — что из того?! Разве это делает его плохим, недостойным внимания, недостойным сочувствия и любви людей? Да, он актер, да он… Но при всех его недостатках, пороках, он остается человеком, хорошим человеком. И не имеет значения, чем он там занимается! Это его личное дело и нас оно не касается! — Еще как касается! — вмешался Йозеф. — С того самого момента, как он вступил в наш дом, нас это стало касаться в первую очередь. И очень жаль, Юичиро, что ты этого не осознаешь. — Значит, по вашему разумению, такие как Микаэль позорят любое общество? — А разве может быть иначе? — фыркнула Тереза. — И вы категорически отказываетесь выслушать меня? — Если ты собираешься оправдывать его, то да! — Отлично, — бросил с усмешкой Юичиро. — Если вы не желаете видеть его здесь, а это так? — Того, кто задурил голову моему сыну до такой степени, что он забыл, что есть хорошо и что есть плохо, который заставил его врать родителям, который, какими-то интригами сумел расположить его к себе настолько, что он рвался к нему как умалишенный, снабжал его деньгами, провалил из-за него учебу? Ха, и ты еще сомневаешься? Для Юу все было ясно, как белый день. Для его семьи Микаэль был козлом отпущения. Во всех смертных грехах они были готовы под присягой обвинить его. Выбора не оставалось. Объяснять, оправдываться перед ним было еще хуже, еще унизительней. — Хорошо, — кивнул он. — Раз вы прогоняете его, тогда — я ухожу вместе с ним! Ни минуты не останусь дольше в доме, где моему другу вменяют все преступления! — и он круто развернулся на каблуках и зашагал прочь из спальни. Тереза опешила от такого заявления и взглянула на мужа. Тот был не менее нее удивлен подобным решением. — Да как же это? — пробормотала женщина и гнев с новой силой обуял ее существо. Она пошла за сыном. — Юу! — окликнула она его. Юноша остановился и холодно, решительно взглянул на раскрасневшуюся от бессильного гнева мать. — Ты это серьезно сейчас? — Вполне. — И что ты вот так просто уйдешь? Из-за него? Ты в своем уме? Кто он такой? — Я же сказал, он мой близкий друг! Я люблю его понятно и я не собираюсь оставаться в доме, где его оскорбляют, более того, я не собираюсь оставаться в доме, где меня считают таким же преступником! Если я позволил себе знакомство с тем, кто по-твоему не достоин внимания, значит я сам не далеко от него ушел, а следовательно, точно также позорю вас, как это делает он, оставаясь у нас! Поэтому я ухожу с ним! — Ты… Ты… — Тереза задыхалась от ярости. Она не могла остановить сына, но не смела и забрать свои слова назад, показав перед сыном свою слабость. — И хорошо! — воскликнула она. — Иди куда хочешь! Пожалуйста. Хочешь уходить, уходи. Я не стану тебя удерживать. Если ты решил променять нас, свою семью, на эту дрянь, проваливай! Такой сын мне не нужен! Уходи! — с этими словами, она вернулась обратно в гостиную, захлопнув за собой двери. Женщина была убеждена, что Юичиро имеющий, как она знала мягкое сердце, в конце концов сдастся и уступит. Она была убеждена в своей победе, что не пройдет и пяти минут, как Юу придет к ней раскаиваясь, прося о прощении, готовый выполнить все, лишь бы не идти на такой страшный конфликт. Однако она ошибалась, из чего не сложно заключить до какой степени плохо эта женщина знала своего родного сына. Она не могла увидеть в нем той настойчивости, той твердости характера, умения принимать быстрые, серьезные решения, когда того требует ситуация, которые делали Юичиро столь неподражаемым в ответственные, решающие моменты. Иначе она бы ни за что не пошла на такой рискованный шаг. Она просчиталась подумав, что ее сын блефует, решив, что у него никогда не достанет смелости бросить ей вызов. Кто? Юу? Сын ее первого мужа, тихий и скромный мальчик, который только и мог что плакать, да цепляться за нее, которому всегда требовалась поддержка? Смешно! Разве мог такой мягкий и скромный ребенок удивить ее силой воли, жесткостью нрава? И по тому не сложно себе представить какого было удивление женщины, когда она спустя два часа ожиданий велела дворецкому позвать сына, будучи уверенной, что он избавившись от своего друга, сидит и льет слезы в своей комнате, когда тот вернулся и сообщил, что ни Юичиро, ни его товарища в доме нет. Что более получаса назад кто-то из слуг видел, как двое юношей выходили через главные ворота и с тех пор их больше не видели. Тереза выслушав все это была до такой степени потрясена, что первые несколько минут не могла вымолвить ни слова. Йозеф, естественно бывший при ней, в тот миг серьезно испугался за супругу, губы которой страшно побелели. Потрясение быстро сменилось гневом. Эта женщина была столь самолюбива, столь горда и тщеславна, что не просто не могла как обычная мать расплакаться и начать стенать за покинувшим ее детищем. Нет, она была довольно сильной и властной натурой, посему не позволяла себе слабости. Ее скорее уязвляла дерзость на которую сумел пойти ее сын, нежели восхищал его поступок — не придать близкого друга, когда на него ополчились. Она негодовала и злилась, а Йозеф со всем присущим ему умением льстеца только подогревал ее ярость в отношении сына, который предал семью ради какого-то интригана, убеждая, что она правильно поступила, не позволив Юу помыкать собой, что могло бы грозить куда большими бедами и потерями, чем они уже понесли.