Танец белой цапли

      Она вышла на лестничную площадку, как раз ведущую в холл. Но прежде чем показаться в поле видимости, притаилась и осторожно выглянула из-за колонны. Сердце ее встрепенулось и бешено забилось в груди. В волнении она прижала к ней руку. — Это он! Невозможно ошибиться! — с ужасом прошептала она, увидев в холле белокурого юношу, очаровательно прекрасного, как сам Аполлон, и свежего, словно весенняя зелень. Она узнала его мгновенно, несмотря на то, что разница между мальчиком-дошкольником и этим элегантным, видным молодым человеком была огромна. — Боже, что же делать? — запаниковала Ракель. — Какое же счастье, что Элиаш ничего об этом не знает. Эта девчонка, моя непослушная дочь! Какая удача, что ей стало ума прийти сначала ко мне, а уж только потом… Она не успела договорить, ибо в этот миг позади нее раздались шаги. Она обернулась и чуть не вскрикнула увидав перед собой законного супруга. — Ракель, в чем дело? — спросил мужчина с осанкой, выдающей в нем военного. И пускай в свои юные годы Элиаш Гесс отслужил в армии не так уж много, предпочтя бизнес карьере военного, благодаря своим суровым военачальникам его выправка сохранилась по сей день. — Элиаш, ты не поверишь… — едва выдавила из себя Ракель, припадая спиной к стене. — Ракель, что произошло? Почему ты такая бледная? Наша дочь вернулась? Я бы хотел увидеть ее. С ней же все в порядке, ведь так? Боже, да говори ты уже, не пугай меня. — О, да, — слабо усмехнулась женщина, кивая. — Еще как вернулась и в порядке. Более того, она возвратилась с сюрпризом. — С сюрпризом? Ну и дела. И что же это за сюрприз такой от которого вся прислуга в доме точно обезумела? Только и шушукается по углам, а моя жена стоит в полуобморочном состоянии, в нерешительности, красивая, как статуя Венеры Милосской и, увы, такая же бледная? — с ухмылкой, выдающей в нем человека хитрого и предприимчивого, проговорил Элиаш, приближаясь. — Она привезла с собой… Это немыслимо. Его! Она приехала вместе с ним! И он сейчас… О, я схожу с ума. Ты представляешь, ему хватило наглости прийти! — помня, что ее могут услышать в полтона возмущенно прошипела она, залившись краской гнева. — Он здесь! И самонадеянно ждет, что я спущусь к нему! Какая неслыханная дерзость! Ты можешь в это поверить?! Каков подонок?! Посмел прийти! — весь этот поток бессвязной речи обрушился на главу семейства дома, да так что огорошил окончательно. — Я была уверенна, что ему никогда не хватит смелости пойти на это! О, я явно недооценила сына этого омерзительного человека! Это отродье все в него! Ни грамма такта и самоуважения! — Ракель, успокойся. Дыши ровнее. И объясни мне, кто пришел? — мужчина подошел и взял ее за плечи таким крепким и властным движением, что она пришла в чувства и впервые поглядела на него, а не сквозь него, как до этого. — Кого привезла наша дочь? — Черт подери! — разозлилась Ракель. — Неужели не понятно?! Из-за появления только одного единственного человека в этом мире я могу так расстроиться! Элиаш побледнел и отступил на шаг. — Это он, Элиаш! Он здесь и сейчас находится в нашем доме, — на лице Ракель читалось если не отчаянье, то крайнее смятение, перемешанное с ненавистью, так сильно искажавшие ее красивые черты лица. — И чего он хочет? — строго поглядев на жену, спросил мужчина. Она перестала заламывать руки и взглянула на супруга. — Не знаю. И боюсь, что самого худшего. — Как он вообще узнал о нас? — Я же уже сказала, благодаря посредничеству нашей дочери, которая однажды, как она сама мне призналась давеча, подслушала, как мы говорила о моем сыне. Вот девчонка и загорелась идеей, — она криво усмехнулась, — воссоединить семью. А тут, как на грех, младший Лутрин, возвратясь из Киото, где провалил учебу, притащил с собой друга и, ты не поверишь, оказалось, что этот мальчишка, его товарищ по лестничной площадке, оказался именно Микаэлем! — Вот уж и впрямь насмешки Провидения, — с мрачным торжеством в тоне, проговорил Элиаш, хмуря брови. — Где Берта? — Я приказала сопроводить ее в спальню и не выпускать до тех пор, пока я не улажу дела с этим негодяем. — А ты уверена, что это в самом деле он? — Я не могла ошибиться, — опустив свои черные ресницы, серьезно ответила Ракель. — Что будешь делать теперь? — Я поговорю с ним, — решительно заявила она. — Ты уверена? — недоверчиво поглядел на нее муж. — Может лучше мне это сделать? — Нет, я должна это сделать сама. Я должна показать этому проходимцу, что здесь, — для убедительности она даже топнула ножкой, — ему совершенно не на что надеяться! Впрочем, ты можешь пойти со мной, если хочешь. — Так будет лучше, — кивнул Элиаш, которому по правде говоря было любопытно взглянуть на отпрыска своей жены от первого мужа, которым она пренебрегла когда-то. Итак, чета решительно направилась в холл. — Что же там такое происходит? Почему так долго? — бросив очередной нетерпеливый взгляд на лестницу, пробормотал себе под нос Шиндо. Он уже изрядно устал ждать и стал всерьез подумывать над тем, чтобы прекратить это издевательство и просто уйти. Однако нечто, какая-то непостижимая разуму сила все же заставляла его оставаться на месте и смиренно дожидаться исхода. И вот в очередной раз отведя взгляд от второго этажа, юноша услышал шаги. Сердце его чуть было не остановилось. Волнение захлестнуло так, как никогда раньше. Он отпрянул от тумбы, о которую опирался и устремил взгляд на площадку второго этажа. Дыхание перехватило, сердце затрепетало в груди, когда он увидел темноволосую женщину, одетую в роскошный брючный костюм, с изысканными украшениями, венчавшими ее шею, уши и руки. Она была в сопровождении мужчины, однако парня это ничуть не смутило. Он словно бы и не заметил его присутствия. Все его внимание было направленно на нее. На эту роскошную женщину, в которой сложно было теперь узнать подавленную и угнетенную Судьбой жену офисного клерка, работающего за смешные деньги, на свою мать. Он тотчас узнал ее, несмотря на свой ранний возраст, когда им пришлось видеться последний раз и на прошедшие годы, изменившие обоих в лучшую сторону. Смятение охватило парня с ног до головы и пусть он не мог позабыть того, что она сделала с ним когда-то, какое-то чувство тяги к этому человеку присутствовало в нем и юноша ничего не мог с собой поделать. Он сделал шаг вперед, навстречу спускающейся к нему паре. В то же время женщина с гордым и неприступным выражением лица, даже надменным, не выказала более ни малейшего признака того, что перед ней находится ее сын, кровь от крови, плоть от плоти. Наоборот, чем ближе она подходила, тем явственнее становилось насколько обременительна и нежелательна ей эта встреча. Ее холодные темные глаза не выражали и тени благосклонности, не говоря уже о нежности, в отношении Микаэля. Она даже с некоторой брезгливостью смотрела на него. В отличие от жены, испытывающей неприязнь, будто бы перед ней самый заклятый ее враг, Элиаш в свою очередь с интересом поглядывал на молодого человека. И пусть он был в разряде «самых нежелательных лиц» и своим появлением мог нанести серьезный урон их семейству, мужчина не мог проигнорировать красоту и изящность, коими сполна был наделен их нежданный гость. Молодость, свежесть лица и внутренняя сила мальчика, читающаяся в его необычайно ясных глазах, просто обескуражили его. Он был поражен тому факту, что в природе способно существовать и существует такое гармоничное во всех отношениях создание. Он взглянул на жену и, видя ее не меняющийся настрой, на секунду пожалел, что обстоятельства не позволяют ему принять более радушно в своих апартаментах это неземное существо, будто бы слетевшее с Небес. В то же время Микаэль заворожённо, точно неопытный влюбленный, смотрел на Ракель и когда она с мужем сошла с лестницы, невольно двинулся к ним навстречу. «Это она. Моя мать… Это в самом деле она…» Приблизившись он остановился и не отдавая себе отчета в действиях протянул руку, словно бы хотел убедиться, что перед ним не призрак а действительно его мать. Заметив этот безобидный жест, Ракель вздрогнула напряглась и с ненавистью и презрением резко отбила тянувшуюся к ней руку. — Как ты смеешь?! — воскликнула она истерично. — Кто дал тебе право тянуть ко мне свои руки?! Кем ты себя возомнил! Не смей прикасаться ко мне! Моментально Микаэль пришел в себя. Его резко и безжалостно спустили с небес на землю. В тот же миг он понял все. Все, до последнего. Слабо блеснувшая впереди огонек надежды моментально погас. Он осознал, насколько был глупым, насколько глупо было приходить сюда и, что самое главное, за все годы никто даже не подумал раскаяться в содеянном. Не знала ли этого Берта или же только догадывалась, но в один миг стало очевидным, что его мать вовсе не питает к нему материнских чувств. Страшная боль обжигающим потоком разлилась в груди и далее по всему телу. Мальчик едва сумел подавить в себе стон, рвущийся наружу из недр подсознания. — А где Берта? — с трудом превозмогая себя выдавил он. — Там, где ей и положено быть, — надменно произнесла Ракель. — В своей комнате. Она достаточно натворила, чтобы сейчас быть там. — Она наказана? — Безусловно. А разве может быть иначе в свете сотворенного ею? Микаэль уже не сомневался, что именно его мать подразумевала под недостойным деянием. Вовсе не побег, а именно то, что она привела его. — Так она рассказала вам обо мне? — Само собой. — Ракель, может не стоит так категорично? — спросил супругу Элиаш. — Что если нам несколько смягчить тон нашей беседы? Может пригласим, твоего… гм, Микаэля в гостиную и там обо всем, как следует поговорим? Не забывай, — шепнул он жене, — нам неизвестно с каким намереньем он явился. Тебе стоит быть чуточку ласковей с ним. Возможно, это облегчит наше положение. — Мне?! — широко раскрыв глаза, поразилась Ракель. — Быть ласковее вот с этим? — она взглянула на парня так, словно это было какое-то насекомое. Она действовала открыто, почти не смущаясь присутствия юноши. — Да, именно, — процедил сквозь зубы Элиаш, стараясь изображать приветливую улыбку. Поразмыслив с минуту, Ракель видимо поняла, что действительно была слишком резка и надо проявить снисходительность, кем бы ни был этот человек. — В самом деле, я слишком переволновалась, — прижав руку ко лбу, проговорила она. — Что же, — снова сухо посмотрела она на Мику, — мой муж прав. Пожалуй, нам действительно стоит продолжить в более подходящем месте. М-Микаэль, пройдем сюда, — и жестом она пригласила юношу следовать за собой. Шиндо недоумевал почему согласился, почему безропотно последовал за ней (будто бы в нем и по сей день было живо чувство подчинения родителям) и ее супругом в гостиную, почему не ушел сразу же, как только понял, что ему здесь отнюдь не рады, кроме разве что самого младшего члена семьи, ныне сидящего под замком. Ведь все было кончено, надежды не оправдались, так зачем же следовать их приглашению? Ответа не было. Он молча прошел за ними. — Итак, — сев в кресло и сложив ногу на ногу, деловито начала Ракель. — Мне кажется, всем нам известна суть происходящего, посему нет смысла увиливать и придумывать отговорки. Элиаш, оставшийся стоять подле кресла жена, кивнул. Микаэль, сев в кресло напротив, по своей привычке, даже не задумываясь, точно в той же манере, что и Ракель, забросив ногу на ногу, промолчал. Угнетенное состояние его духа на какое-то время заглушило в нем все остальные эмоции и затупило свежесть восприятия. Он только с какой-то неописуемой тоской поглядел на мать, держащуюся так холодно и неприветливо, ни на секунду не позволившей ему ощутить, что рядом с ним та, кто произвела его на этот свет. — Итак, Микаэль, позволь представить тебе моего мужа — Элиаш Гесс, известный бизнесмен. Элиаш, это… — она запнулась на секунду, а после с трудом выдавила из себя. У нее словно бы кость в горле застряла, когда она проговаривала: — Это мой сын от первого брака — Микаэль Шиндо. — Весьма рад знакомству, молодой человек, — произнес господин Гесс на хорошем японском языке, который ему довелось освоить в связи с прежним ведением дел в основном с представителями японских филиалов. Микаэль снова промолчал, проигнорировав также и руку Элиаша, которую тот протянул для знакомства. — Черт, не стоило и надеяться, что в нем будет присутствовать хоть малая толика благовоспитанности, — в полтона бросила Ракель. — И, как я уже сказала, поскольку секретов между нами тремя нет, я хочу знать, — строго и холодно посмотрела женщина на юношу. — Чего ты хочешь? В глазах Мики промелькнуло изумление. — Что тебе нужно? Ты же, — она усмехнулась, — не просто так явился сюда? Верно? Тебе что-то от нас надо, я права? Убеждена, что ты нарочно запудрил мозги моей доверчивой и сумасбродной девочки, итак уже окрыленной идиотской идеей отыскать родственника, и пробрался к нам в дом, преследуя свои цели? Итак, выкладывай начистоту что тебе нужно от нас, чтобы раз и навсегда забыть о нашем существовании и о том, что мы с тобой… эх, так или иначе связаны? Но, только учти. Я не позволю шантажировать нас вечно. И требования твои не должны быть слишком уж безумными! Ты меня понял? Ситуация была понятней некуда. Ох, как же Микаэль сейчас жалел, что поддался слабости, уговорам сестры и ступил на эту землю. Его уже заранее ненавидят и относятся враждебно, полагая будто в его действии есть некий нехороший умысел, а ведь он просто… А ведь он просто, как обычный восемнадцатилетний мальчик в далеком детстве разлученный с семьей хотел снова увидеть ее. Снова почувствовать себя дома, среди людей, которые любят его. Но, увы. Все обернулось совсем по-иному. И светлая мечта превратилась в грязную реальность, в которой его заранее обвиняют в корысти и совершенно не желают знаться, проклиная и ненавидя. Как горько… Мика закрыл глаза, опасаясь, как бы его душевная боль не стала заметна окружающим. Благо, он был актером почти всю свою сознательную жизнь и сейчас навык скрывать свои подлинные чувства пригодился ему, как нельзя более кстати. Юноша собрал всю волю в кулак и открыв глаза прямо поглядел сначала на Элиаша, а после на Ракель, чье презрение к нему стало только очевидней в силу того, как изменился его собственный взгляд. — Дорогая мама, — со слабо скрываемой ироничностью заговорил актер Кабуки, театрально заламывая руки, словно бы страшно взволнован, — я прошу Вашего прощенья за то, что посмел потревожить своим недостойным присутствием редкую гармоничность Вашей достойнейшей семьи, где царят любовь, благополучие и взаимопонимание. Я искренне прошу у вас обоих за это прощения. Элиаш и Ракель распахнули от удивления глаза. — Он сумасшедший или как? — пробормотала женщина. Мужчина же с еще большим интересом посмотрел на это «чудо». — Я вижу, мама, — продолжала тем временем Мика свою пафосную речь, — как Вам в тягость наблюдать меня здесь, в Вашем великолепном доме. Я понимаю. Понимаю, какую боль причиняю Вам, напоминая своим присутствием, в очередной раз о том грехе, который некогда Вы взяли на себя и который, я убежден, не забыли по сей момент. Ибо я — Ваш вечный позор и проклятье. Ни одна, пусть даже самая великолепная одежда, ни одна самая редчайшая драгоценность, ни один, даже самый искусный косметолог, придавший Вам такую молодость и свежесть, которой позавидовала бы любая 20-няя девушка, к сожалению, не сумеют убрать или хотя бы скрыть в вашей душе ту темноту, которую Вы храните там по сей день. — Мерзавец! — только и выдохнула, пораженная такой неожиданной, дерзкой, насмешливой речью со стороны сына Ракель. — Не беспокойтесь, — с улыбкой продолжал Шиндо, свободно и расслаблено усевшись в кресле. — Я здесь не для того, чтобы требовать от вас что-то. Денег у меня и у самого предостаточно. Благо, мои добрые родители с самого начала позаботились о том, чтобы обеспечить меня профессией, которая приносит такие доходы, открывает такие перспективы в жизни, что ни одному чиновнику не снились. Да и к тому же помогает отыскать идеальную партию для себя лично. При этих его словах Ракель закусила губу до крови, залившись краской гнева. — Что же я могу теперь требовать от тебя, моя бедная мама? Это было бы крайне грубо и отдавало бы чернойнеблагодарностью за все то, что Вы с отцом некогда сделали для меня. — Еще смеешь потешаться над нами, ублюдок?! — Фи, мама, что за манеры? — насмешливо скривился Шиндо. — Вы же ныне жена уважаемого человека, а говорите так, будто бы все еще пребываете на окраине деревни и ваш муж по-прежнему зависает в кабаках все выходные. Будьте добры, не позорьте Вашего мужа, ведите себя достойно. Ракель не мгла скрыть своего гнева, в то время, как восхищенный Элиаш, готов был аплодировать стоя этой неслыханной и утонченной наглости, исходившей от ангелоподобного юноши. — Я ничего не прошу и ничего от вас не требую, хм… Пожалуй, кроме одного, — Мика на секунду задумался. В этот миг и Ракель и ее муж в волнении напряглись, опасаясь, как бы Микино показушное бескорыстие вдруг не вылетело им в копеечку. — Мда, пожалуй, я не смогу оставаться до конца столь милосердным, даже несмотря на завидное радушие с которым меня приняли в этом доме, — медленно проговорил он. — Мое условие будет таковым, мама. — Он смело обратил взор на Ракель. Их глаза встретились. — Поскольку Вы узнали меня, а я Вас, то нет смысла увиливать и притворяться, как Вы сами сказали. Я не дурак и понимаю, чего Вы опасаетесь в моем лице. — Чего же нам опасаться? — фыркнула Ракель. — Единственное на что ты можешь рассчитывать — это на наш старый дом, который я, к слову, продала давным-давно! — Продали? — Мика улыбнулся и опустил вгляз. — Я так и думал. Ничего не осталось… Все сожжено до тла. — И? Что теперь? Будешь требовать от меня часть суммы? На колкие слова ненависти матери Микаэль лишь отрицательно покачал головой — Я ведь уже сказал, деньги у меня есть. — Тогда чего ты хочешь? Зачем ты пришел сюда? — Ракель, — Элиаш опустил руку на плечо жены, тем самым подавляя ее неистовство. Она взглянула на мужа. — Дай ему закончить. Ракель скривилась, но все же сдержалась от дальнейшего высказывания. Микаэль продолжил. — Я говорил и повторяю снова, можете не беспокоиться, смею вас обоих уверить — мне ничего не нужно. Я обещаю, что никогда более не потревожу вас. Вы, как и прежде ничего не услышите обо мне, я же никогда и никому не дам знать, что связывает нас, но взамен… — Ага, я так и знала! — воскликнула Ракель. — Так просто нам от тебя не избавиться! Ну что же, говори свои условия. Хах. Мы слушаем. Микаэль с трудом сдержался. Говорить ему было невыносимо больно, но собрав всю свою волю в кулак он продолжил спокойно и твердо. — Я требую, если однажды я приду к вам с просьбой Вы выполните ее, какой бы она ни была. — Единожды? — тут же встрепенулась Ракель, боясь упустить хоть слово. — Да. Единожды. Я обещаю, что не стану требовать от Вас сверхмеры. Просто если я вдруг окажусь в затруднительном положении, я лишь раз попрошу Вас оказать мне поддержку. — Ты клянешься никому и никогда не разглашать чьим сыном ты являешься и никогда не тревожить нашу семью? — Клянусь. Только в крайне нужде и лишь один единственный раз, — кивнул Шиндо. — Что скажешь, Элиаш? — Ракель взглянула на мужа. — А что тут говорить? — пожал плечами тот, внимательно выслушав условия сделки. — Все выглядит вполне прилично. Я не вижу особой причины отказать ему. — Да, я тоже… Однако, — Ракель снова обернулась к сыну, чье непогодам развитое чувство собственного достоинства и аристократическое спокойствие в данной обстановке просто обезоруживало. — Есть пункт, который все же меня смущает. — И что же это? Говорите смелее, мама, — криво усмехнулся Микаэль. — Прекрати паясничать, меня это раздражает! — не выдержала издевки Ракель. — Ах, простите, но мое амплуа актера так глубоко засело в моей натуре, что искоренить свои недостойные ужимки мне будет крайне тяжело. Для этого потребуется ни одни год. Итак, я вас слушаю. — Ты сказал, что не потребуешь сверх меры. Но будь добр уточни, во сколько это нам обойдется. Как ты понимаешь, запросы у всех разные и понятие о мере аналогично. — Да, в самом деле. Я как-то не подумал, — якобы смутился Микаэль. — Лжец, — процедила Ракель. Подумав несколько секунд, Шиндо произнес: — Мне нужно будет ровно столько, сколько потребуется для покупки собственного жилья и сумму, которой бы хватило на безбедное проживание в течении трех месяцев. — Здесь? В Праге?! — побледнела Ракель, уж очень желавшая, чтобы ее отпрыск убрался как можно подальше отсюда. Ее безумным желанием было, чтобы Микаэль вернулся обратно в Японию и забыл о них, а для этого она готова была пожертвовать хоть какой суммой. — Это пока неизвестно, — заключил серьезно юноша. — Ну уж нет! — воскликнула Ракель. — Если мы и примем твои условия то лишь на тех основаниях, что ты навсегда покинешь Прагу и носа сюда не сунешь! Только так я смогу принять наш договор! — А Вы настроены решительно, госпожа Гресс, — иронично заметил Микаэль, нарочно сделав акцент на новой фамилии своей матери. — Я не привыкла сомневаться, когда речь идет о столь важных вещах. Я имею в виду спокойствие моей драгоценной семьи, — нарочито подчеркнула она словно бы в отместку за шпильку в адрес своей фамилии. Эта незримая но вполне ощутимая война между матерью и сыном была поистине чудовищна и куда большей разрушительной силы ей придавала полнейшая материнская отчужденность Ракель от сына. — Это я как раз и имел в виду, — ничуть не смутившись явно выказанному пренебрежению к себе, заметил Шиндо. — Хорошо, — вскоре добавил он. — Я клянусь, что покину столицу и обоснуюсь где угодно в другом месте, которым вы меня любезно поощрите, милая матушка, уважаемый отчим, — парень слегка кивнул головой в знак почтения сначала матери, затем Элиашу. Однако в этих жестах можно было заметить лишь издевку, взамен искреннему почтению. — Я обещаю, что как только получу от вас сумму на жильё и на проживание в течение трех месяцев, вы меня больше не увидите. Я полностью, раз и навсегда исчезну из вашей жизни. Забуду о вас, как вы некогда забыли обо мне, — последнюю фразу Мика произнес без горечи, но со сталью в голосе от которого Ракель содрогнулась. Впервые за все время их разговора в ней шевельнулось нечто похожее на угрызения совести. Определенно этот мальчик был для нее опасен. Своим появлением и поведением он всколыхивал в ее душе самые разные чувства, которые она не намерена была переживать. — Еще одно, — подавив минутную слабость сказала Ракель. — Составим договор. — Договор? — поднял бровь Шиндо. — Или ты хочешь, чтобы мы поверили тебе на слово? — женщина выпрямилась. — Откуда нам знать, что после получения всего необходимого ты не нарушишь свое слово? Страшно уязвленный таким жутким недоверием, Микаэль все же не подал виду и благосклонно кивнул. — Пожалуй, так и впрямь будет лучше. — Отлично, — возликовала Ракель, чувствуя, что на этот раз победа за ней. — Джо! — крикнула она. Через минуту в гостиную вошел дворецкий. — Принести мне ручку и два листа бумаги. Немедленно! — Одну минуту, — с этими словами он удалился. — Будем писать расписки? — хмыкнул Микаэль. — А что делать? Или ты против? — Нет. Как пожелаете, матушка. — Не называй меня так, — огрызнулась Ракель. — Я тебе не мать. Для тебя я — госпожа Гесс. — Как пожелаете, госпожа Гесс, — не без презрения произнес Шиндо. Совсем скоро возвратился дворецкий, принеся с собой все, что просила пани. Ракель взяла бумагу и ручку из рук дворецкого и снова опустилась в кресло и склонившись над столиком, стала быстро что-то писать. Сначала она заполнила первый лист, после чего протянула его Микаэлю. — Ознакомься. Я составила договор. Если я чего-то не учла, я это исправлю. Мика взял бумагу из рук женщины и только бегло пробежал глазами по красивым строчкам. — Очень хорошо. Придраться не к чему. — Значит, ты доволен? — Вполне. — В таком случае, поставь подпись и сегодняшнюю дату. Надеюсь писать тебя там научили? — она не смогла сдержать презрения. — О, и не только писать, — улыбнулся Мика, склоняясь над столом, на который опустил бумагу, — я еще неплохо подсчитываю положенные мне проценты за дополнительное время работы. Болезненная судорога прошла по лицу Ракель от этих слов. Она посмотрела на мужа, но тот был поглощен какими-то своими размышлениями и только наблюдал за тем, как юноша ставит свою подпись. — Так, замечательно. Теперь наша очередь, — сказала Ракель и подписала бумагу, затем передала пододвинула ее ближе к Элиашу. Тот без вопросов быстро черкнул свою подпись. — Итак, сейчас Джо сделает нам копию и ты получишь свою версию договора. Оригинал останется у нас. Надо думать, теперь мы закончили? — Полагаю, так, — согласился Микаэль. — А для чего вторая бумага? — Ах это, — Ракель устремила взгляд на второй лист бумаги. — Здесь я выпишу тебе пропуск. Чтобы, когда ты надумаешь прийти за… — она не хотела произносить слово «своим», — в общем, когда надумаешь прийти, чтобы у тебя не было проблем с охраной. Подкрепив свои слова действием, она пододвинула лист ближе в сторону Микаэля, не пожелав передать ему его из рук в руки. — Вы крайне предусмотрительны, госпожа Гесс. Так заботитесь обо мне несмотря ни на что. — Как не крути, но я должна проявлять благосклонность, — снисходительно заявила Ракель, подобревшая от осознания, что этот роковой визит обошелся им куда дешевле, чем можно было ожидать. — Благодарю, — произнес Шиндо и в этот раз в его тоне прозвучала едва уловимая горечь. Он поднялся. Ракель тоже встала. Аудиенция была окончена. Не оставалось более ничего, что могло бы удержать молодого человека в стенах этого дома. Как не было ранее, так не было и ныне. Теперь же он более отчетливо понимал это и его стремление поскорее уйти нарастало с каждой новой минутой. Невероятным усилием воли он заставлял себя оставаться здесь. И то, только надеясь, что его присутствие заронит в сердце его матери хоть капельку сожалений о своем поступке. Также зная, что он своим присутствием причиняет ей боль, он нарочно оставался в доме так долго, как только позволяло положение. Тем самым он как мстит ей за свою собственную боль. По сути, он ничего не хотел от этой женщины и только память о желании Юичиро обосноваться где-нибудь вдали от других толкнула его на унизительное деяние — просьбу о финансовой поддержке семьи. Его без слов проводили до выхода. И как ни странно сами хозяева дома снизошли до этого. Микаэль уже было готов был выйти на улицу, как вдруг раздался крик: — Стойте! Да постойте же! — Что за? — гневно обернулась Ракель. Вопль издала Берта, каким-то чудом вырвавшаяся из-под надзора своих тюремщиков и боясь опоздать, побежала прямиком в туда, где по ее мнению должна были разгореться все самые важные события. Но девочка, как мы знаем опоздала и попала лишь на финал семейной драмы. — Подождите, стойте, — сбегая по лестнице проговаривала она. — Берта? Ты что здесь делаешь? — Мама! Мика! Ах, Мика, что происходит? — изумилась она остановившись подле парня. — Ты уходишь? Но как же так? Разве вы не говорили? Нет. Ты не можешь уйти. Мама останови его. Ты не можешь позволить ему просто так взять и уйти. В свою очередь Ракель пристально поглядела на сына. В ее взгляде читалось нечто вроде « — Ну что же, покажи же нам как ты готов исполнять условия договора. Это первый этап проверки». Микаэль все понял и подавив тяжелый вздох, мягко улыбнулся сестре. Он был рад увидеть ее перед уходом. Фактически эта девочка была единственной в этом доме, кто был искренне рад его приходу. Он хотел насладиться последними минутками наедине с ней. — Все в порядке, Берта. Так надо. Я должен уйти. — Нет-нет. Все не так. Все совсем должно было быть не так. Это неправильно, — замотала головой девочка с оттенком детского каприза в голосе. — Пойми, Берта, чтобы не происходило между нами, мы остаемся самими собой, — присев на корточки и поглядев на нее снизу вверх, проговорил Шиндо. — Пойми, что я уже давно не ребенок. Моя жизнь сложилась и я не хочу в ней что-либо менять. То же самое я могу сказать и о твоих родителях, — он кратко взглянул на супругов, напряженно следящих за каждым его словом. — Пусть мы и принадлежим частично к одному роду, тем не менее пути наши идут в совершенно разных направлениях. Вопреки твоей мечте быть всем вместе — это невозможно. Так или иначе, я бы уехал на учебу или устроился на работу и мне пришлось бы расстаться с тобой. — И все равно это несправедливо. Ведь ты же мой брат и я не хочу снова терять тебя. — А разве ты теряешь меня? — улыбнулся Микаэль. — Я же остаюсь тем, кем был вне зависимости от того, где буду находиться. Ты это знаешь и теперь я это знаю. И от этой мысли мне становится гораздо теплее на душе. — В самом деле? Тебе приятно осознавать, что у тебя где-то есть сестра, которая тебя любит и которая всегда будет рада видеть тебя? — Безусловно. И я уверен, — он снова поднял взгляд на родителей Берты, — однажды мы встретимся. — Правда? — воскликнула Берта. — Правда, — кивнул Микаэль, читая по лицам мужа и жены, что он действует правильно и вполне позволительно немного приврать, лишь бы только успокоить их дочь. — О, как я рада! — Берта прижалась к нему. — Как я счастлива, что ты все же наконец признал меня. Правда, я самая счастливая в мире! Мой старший брат любит меня и обещает однажды встретиться. Что может быть лучше? Микаэль прижал к себе Берту и искоса бросил нежный взгляд на мать, который та предпочла не заметить. — Ну все, Берта, — выпустив ее из объятий, произнёс юноша. — Мне пора. Юу ждет меня. Я обещал ему не задерживаться. Прощай. — Лучше будет сказать до свиданья, — мягко поправила его — Да, ты права. До свиданья, Берта, — после этого, он бросил последний взгляд на Ракель и Элиаша, после чего, скрепя сердце, поспешил покинуть злополучный дом, домочадцы коего принесли ему столько боли в очередной раз. Когда он вышел из ворот вся его бравада, вся сила духа, которую он поддерживал неимоверными усилиями в один миг оставили его. Он ощутил себя слабым и беспомощным. Ненужным и отрешенным от всего. Невероятная боль и тоска накрыли его с головой. Ему едва хватило сил уйти подальше от ворот, где его могли случайно увидеть члены семьи Гесс, если вдруг надумают покинуть свой дом. Пройдя какое-то расстояние, он опустился на парапет и закрыв лицо руками, разрыдался. Жгучие слезы боли катились по щекам. Он не мог остановиться. Боль разъедалась казалось все его существо. Столько унижения, столько обид, столько ненависти и столько разочарования… Вся эта мерзкая накипь более не могла оставаться в нем и выплеснулась наружу. После того, как слезы иссякли, но боль все равно продолжала гнездиться в душе, Микаэль продолжал сидеть, склонив голову и обхватив ее руками, когда вдруг ему на плечо нежно опустилась чья-то рука. Блондин вздрогнул и поднял свое заплаканное лицо на того, кто потревожил его. Этим человеком оказался Юичиро. Микаэль в своей тоске даже не заметил, как тот окликнул его, но видя, что Мика не реагирует подошел сам. Стоило только узреть любовника, как Амане без всяческих объяснений понял, что произошло в доме семьи Мики. В некотором роде, он предполагал подобный исход, а посему старался закончить свои дела как можно скорее, чтобы вовремя оказаться рядом с возлюбленным, вовремя оказать ему психологически-моральную поддержку в которой тот непременно будет нуждаться в случае неудачи. Так оно и вышло и Юу оказался рядом в самый подходящий момент. — Ничего не вышло? — тихо, с грустью спросил он, усаживаясь рядом с Микой на бетон. Опустив голову, Мика медленно отрицательно качнул головой несколько раз. — Прости меня. Я не должен был настаивать. Я хотел, как лучше… — Мда, все же мои предки способны дать фору твоим в плане предательства и корысти, — с горестной улыбкой произнес Микаэль. — Счастье, что мне не довелось встречать их прежде. Моя мать ненавидит меня и кажется теперь еще больше, чем прежде. А отчим… — он усмехнулся. — Похоже, мой отчим, если бы я остался там однажды вполне мог бы пожелать узнать меня поближе. Для разнообразия. Юу побледнел и устремил пораженный взгляд на Мику. — Чудная парочка подобралась, он — скрытый гей-педофил, она — спокойно продает своих детей. Не семейка, а сказка. — Тебе смешно? Это же ужасно. — А что мне остаётся? — улыбнулся Мика. — Не впадать же в депрессию из-за того, что не повезло с родителями. — Жуть, мне прямо хочется им сделать что-нибудь такое! Такое! Я прямо не знаю! Но руки чешутся! — Ты знаешь, — медленно проговорил Мика. — Как по мне, они уже итак наказаны сполна. — Оно и видно, — буркнул Юу. — Вон погляди только, видно, что не бедствуют и это при том, что ты жил… Ну ты сам знаешь. — Юу, поверь мне, — все также улыбаясь проговорил Мика, нежно глядя на любовника. — Можно быть самым несчастным человеком на Земле живя в самых роскошных апартаментах и питаясь в самых фешенебельных ресторанах. Амане понял намек и потому молча кивнул, соглашаясь с приведенным доводом. Вместо спора он приобнял Мику одной рукой за плечи, а другой взял его за подбородок и страстно прильнул к его губам, надеясь залечить таким образом все полученные душевные раны любовника и новые, и старые. — А где ты был? Неужели все это время в гостинице? — спросил Мика. — Как раз об этом. Пойдем в отель, я должен тебе кое что рассказать. Уверен, тебя это обрадует, ведь, как никак, твоя взяла. — Что ты имеешь в виду? — недоверчиво покосился на него Мика. — Идем-идем, — усмехнулся Юу заговорчески. — Я не стану обсуждать это здесь, посреди улицы. Скажу лишь одно и как человек, являющийся также старшим братом, ты поймешь меня. — Что это значит? — распахнул глаза Мика. — При чем тут «старший брат»? Или, — он недоверчиво покосился на Юу. — Ты хочешь сказать, что у тебя… — Это как раз и есть та загадочная причина по которой нас не преследовали и о которой я все время думал. Моя мать родила и Йозефу, в силу новых обстоятельств пришлось отложить наши розыски. Понимаешь? — Не совсем, но… — Мика был в недоумении. — Но откуда тебе о том знать? Ты что, побывал дома? Почему мне ничего не сказал? И? Как тебя приняли? Что произошло там, у тебя? Что они сказали? Как теперь обстоят дела? Как нам быть? — Пойдем, я все расскажу тебе в номере, — мягко улыбнулся встревоженному таким известием любовнику. Брюнет поднялся и протянув руку, помог встать Шиндо, который после всего перенесенного ощущал в теле сильную слабость. И вместе они направились к отелю, где Юу во всех деталях и подробностях рассказал Мике о своем возвращении домой, как его приняли и на чем они в конечном итоге сошлись. Разговор был долгий и затянулся до поздней ночи, однако после этого оба юноши успокоенные тем, что облегчили душу предались неистовой любви, тем самым достойно завершив столь кошмарный и волнительный для обоих сторон день.