Солнце, скажи, зачем мне свет – ушёл мой милый вчера, Молчи, бубенец резной луны в моих зелёных лугах; Ах, позвала его наверх с собою женщина из серебра Одним кивком головы о двух расписных рогах…
Мне теперь всё время холодно. Я улыбаюсь своим друзьям, приземлившись на Эджан-Клоссе, ласково приглаживаю антенну Би-Би-8, перешучиваюсь с Финном и По. Я помогаю Роуз и Джанне с ранеными. Праздную победу, впервые пью знаменитый кореллианский виски, кашляю, улыбаюсь Маз, которая его привезла, пока Чуи хлопает меня по спине, добродушно рыча. Говорю речь на церемонии в память павшим. Лечу на Ак-То, старательно изучаю тексты джедайских книг, нахожу жёлтый кайбер-кристалл. Я даже умудряюсь закончить свой меч за каких-то три дня. Но часть моего сердца превратилась в кусок льда, а остальная немеет и болит, как руки на морозе. Я знаю, каково это: в пустыне по ночам бывает жуткий холод. Но у меня никогда не замерзало сердце, как теперь. Даже Свет внутри меня холоден, будто вместо солнца во мне мёртвой глыбой застыла луна. Страшнее всего – мысли о том, нужен ли он мне таким. Я не пытаюсь кутаться: бесполезно. Я пытаюсь не думать об этом – с переменным успехом. Я пока ещё могу двигаться вперёд. Но чувствую себя машиной, у которой есть несколько команд: закончить обучение, отдать дань памяти Скайуокеров, сохранить порядок в Галактике. Это и значит – быть джедаем? Этот холод, покой, бесстрастие? Тогда я – идеальный джедай. И я ненавижу это. Вместе с Сопротивлением (теперь уже – советом новой Республики) я постоянно нахожусь в компании. На Ак-То провожу время в медитации, поисках, сборке меча. Но потом я прилетаю на Татуин – и впервые остаюсь наедине с собственными мыслями. Жаркий воздух будит во мне воспоминания о детстве. Ферма Ларсов – дом, где рос Люк Скайуокер – хоромы по сравнению с АТ-АТ, в котором я выросла. Призраки Силы Люка и Леи улыбаются мне, благословляя на новую фамилию, и мне становится чуть теплее. А ночью приходит сон. У сна – спутанная грива чёрных волос, чуть раскосые карие глаза, раскрытые пухлые губы. Шрам на лице, брови вразлёт, сладкий глубокий голос, длинные пальцы. Сильное плечо слева от меня, чувство защищённости, поддержки. Крепкие объятия. Отчаянный поцелуй. А потом в сон прокрадывается то, чего не было – но могло бы быть. Одежда исчезает, губы спускаются ниже, следом за ними – руки, низ живота вспыхивает жаром, сильное тело накрывает меня и движется, как прибой. Его глаза полны тоски, как и хриплый шёпот: – Рей… Видение тает, я просыпаюсь. И ледяная оболочка на моём сердце разлетается вдребезги. Я реву бешеной бантой, слёзы текут по щекам, простыня трещит в стиснутых до хруста костей кулаках. Мне снова тепло – и больно, бесконечно больно, и эту боль ничем не унять и никуда не скрыться… Потому что его нет. Тот, кто мне так нужен, ушёл. Растворился в Силе, не оставив даже призрака. Не оставив мне ничего, кроме поцелуя и снов о том, чего никогда не будет. – Сила, за что?! – кричу я. – Ненавижу тебя! Будь ты проклята! С-сука! Где-то за дверью встревоженно пищит Би-Би-8. Начинается новый безрадостный день.Верни мне душу мою, о душа двурогой горы! Какая жертва мила твоей короне вершин? Я дам быка, чьи рога изогнуты и остры, Как серп, которым снимаешь ты жатву наших мужчин. Горе-гора, солнце-луна, милый ушел вчера. Будет жена из серебра, изогнута и остра. Я все пряла, я не спала, я коротала ночь до утра, Ты тоже пряха, горе-гора, я буду тебе сестра.
Я начинаю думать о том, чтоб остаться. День проходит в рутине. Я мотаюсь в Мос-Эйсли, покупаю провизию и детали для починки влагодобывателя. До вечера я вожусь с ним под подсказки Би-Би на двоичном. Ремонт успокаивает, убаюкивает чувства. Я стараюсь вымотать себя до полного изнеможения, чтобы не видеть снов. Но они всё равно приходят. Безжалостно, жестоко – и совершенно бесстыдно. Не знаю, откуда это всё в моей голове. Я никогда не фантазировала о мужчинах. Эти видения вскрывают во мне какие-то замки, и из-за них вырываются неожиданные желания. Я вижу, как широкая ладонь накрывает меня между ног, а пальцы проникают внутрь, и сзади прижимается кто-то горячий. Вторая ладонь ложится на губы, и влажный кончик языка проходится по ушной раковине. – Ре-ей… – еле слышный выдох в ухо. Пальцы скользят во мне, гладят снаружи, язык перемещается на шею. Я приоткрываю рот и возвращаю ласку: оставляю влажный след на его ладони. Она тут же смещается, два пальца проталкиваются между моих губ, движутся в такт другим. Я слышу его стон – и сон развеивается. И я сдаюсь: вжимаю лицо в подушку, всхлипываю и прошу, умоляю неизвестно кого: – Хватит! Я так больше не могу, не мучай меня, дай его забыть, ну пожалуйста! Пожалуйста… – я сворачиваюсь в клубок и тихо плачу, пока не засыпаю снова. Под утро мне снится лунная ночь на Экзеголе, кабина шаттла Первого Ордена и вид на Храм Ситхов над погасшей приборной панелью. На излёте сна я ловлю видение, которое стараюсь забыть весь оставшийся день. Я успеваю увидеть на выходе из храма – на самой границе тьмы коридора и бледного света луны – высокий силуэт. Бесплодная надежда ранит ещё сильнее.Я все пряла, я не спала за прялкой с вечера до утра; Стригли овец небесных в тишине два лезвия ледяных. Клочья на черном гребне скал — ты тоже пряха, гора? Сшила бы платье ему, чтоб не мёрз в объятьях твоих. А если я не дождусь и умру до срока, гора, Стану я ангелом тьмы да под серебристым крылом, Льдистым изгибом пера тебе я буду сестра, И вечно стоять смогу я за правым его плечом.
Под вечер я с боем добываю пару канистр воды, прежде чем проклятая железка снова ломается. В глубине души я почти рада: есть повод ещё немного времени посвятить ремонту и не думать, что делать дальше. Я – последний джедай, боец Республики, это обязывает… наверное. Но мне всё ещё слишком плохо, чтобы брать на себя какие-то обязательства. Я знаю: оставаться здесь – малодушие. Но у меня сейчас и правда только половина души. Вторая осыпалась пеплом на Экзеголе, на каменном полу перед разрушенным троном. Вместо неё – кровоточащая рана. И пустоту медленно, но верно заполняет Тьма. Я не сопротивляюсь, даже приветствую её. В ней есть что-то родное… Что-то от него. Бен Соло. Кайло Рен. Ты ушёл, и теперь мне придётся быть и светлой, и тёмной за двоих. Но если Тьма начнёт поглощать меня – я знаю, что мне делать. Я тихо уйду вслед за тобой, в криффов Поток Силы, отнявший тебя у меня – и буду надеяться, что мы встретимся хотя бы там. В эту ночь я чувствую ладонь на своей пояснице. Её мягкое, приглашающее давление – и прижатую к моему животу недвусмысленную твёрдость под жёсткой тканью брюк. Ладонь перебирается с крестца на лопатку, забираясь под майку, а горячее дыхание опаляет висок. – Почему ты приходишь ко мне? – спрашиваю я, не поднимая глаз от чёрной туники на широкой груди. – Почему только во снах? Он молчит. – Почему ты ушёл? – уже ни на что ни надеясь, выдыхаю я. Сон начинает растворяться. – Почему?.. Я лежу на перекрученной простыне и не могу ни двигаться, ни плакать, ни даже чувствовать. И только пищание дроида заставляет меня подняться с кровати. Починю влагодобыватель, верну Би-Би Дэмерону, отдам джедайские книги Финну – пусть учится. А потом… К криффу всё. На то время, пока боль не утихнет, я снова стану никем. Бен отдал жизнь за меня – и я буду жить, буду полезной людям, Галактике, Силе. Но не сейчас, когда я её так ненавижу. А если это не пройдёт – прости, Бен, но твоя жертва была напрасной: я просто перестану дышать.