Правило неприкосновенности

Не спеша идя по широким, освещённым ярким солнцем улицам, Кюхён подставляет лицо тёплым лучам, полной грудью вдыхает ароматы отцветающей вишни и только начавших цвести магнолий, и оглядывается по сторонам, ища заведение с названием "Самчон Пэк". Забавное название для щикданга. Должно быть, это какое-то семейное заведение, которое открыл, судя по названию, дядюшка Пэк. Смешно, напоминает доставучего дядюшку Пекоса из мультфильма "Том и Джерри". Помнится, он как-то проходил мимо ресторана с такой вывеской, нужно только вспомнить, где это было… Почему-то в предвкушении встречи с новыми знакомыми сердце ускоряет ритм, потеют ладошки, а в голову начинают лезть воображаемые диалоги. О чём с ними разговаривать? Не будут же они молча сидеть и просто есть, правильно? О чём? О школе, волейболе, поступлении, интересах? Кюхён никогда особо разговорчивым не был, как, впрочем, и душой компании, поэтому общение с новыми людьми сейчас кажется сверхзадачей. Но любопытно, аж жуть! Парни с первой же встречи показались… да, странными, ненормальными, но вместе с тем… интересными, загадочными, такими, которых хочется узнать вдоль и поперёк. К тому же оба старшеклассника невероятно красивы, будто не с этой планеты. Наверное, это всё химия альф, и плюсом хороший уход. Устав бродить по улицам, юноша вбивает название заведения в карты, шикает сам на себя, – пары метров не дошёл! – и, следуя указателю, ускоряет шаг. Вот он, небольшой уютный щикданг с большими окнами и деревянным оформлением, а наверху, подсвечиваемая синими диодами, красуется вывеска "Самчон Пэк". Войдя в заведение, Кюхён громко здоровается с милой улыбчивой женщиной, бегающей по залу, и, осмотревшись, сходу замечает блондинистую голову Хёкджэ за столиком в самом дальнем углу щикданга, а напротив него сидит Донхэ, и оба над чем-то смеются. – Здравствуйте, – подойдя к старшим, юноша чуть склоняет голову в знак уважения и окидывает взглядом стол, заставленный уже слегка подъеденными закусками. – О! Кюхён-а! – восклицает Ынхёк, выпучивая свои и без того огромные блестящие глазищи. – Таки решился! Рад тебя видеть! – Садись, – приветливо улыбается парню Донхэ, и, встав, пересаживается на одну сторону с другом, чтобы освободить для Кю место напротив. Первая эмоция – жуткое смущение. Однако Кюхён быстро берёт себя в руки, с улыбкой кивает, благодаря старшего, и, сняв ветровку и рюкзак, усаживается за стол. – Голоден? – тут же интересуется Хэ. – Заказывай всё, что хочешь, я оплачу. Признаться, после такого насыщенного дня, и в особенности после разговора с Чонсу, юноша ужасно голоден, и поэтому от аппетитных ароматов, витающих в щикданге, и вида полного стола еды желудок сворачивается в комок. Смущает лишь тот факт, что за него хотят заплатить. Откуда у старшеклассников столько денег? Они оба явно состоятельные, об этом говорит школьная форма, пошитая на заказ из дорогостоящей ткани, тогда как у их одноклассников форма по качеству на порядок хуже, красивые, у обоих ухоженные лица – наверняка пользуются хорошей косметикой, и крашеные волосы – с преподавателями и директором о цвете волос ещё нужно договориться, за такое обычно по голове не гладят. Может, у них богатые родители? Вряд ли парни работают, у них же выпускной класс, нужно думать о поступлении в университет. Жутко любопытно их расспросить, но сходу будет невежливо, поэтому Кюхён откладывает эти мысли на попозже. – Спасибо, хён, но я сам могу заплатить за себя, – говорит Кю, поджимая губы и глядя в карие глаза Донхэ. Красивые карие глаза, стоит заметить, с двойным веком, и такие добрые, лучезарные, а от улыбки вообще сердце останавливается. – Не будь занудой, донсен, – фыркает в ответ Хёкджэ, – я его сегодня честно раскрутил на ужин, так что пользуйся случаем, – и, широко улыбнувшись, парень подталкивает Хэ плечом, получая от него смущённую улыбку. – Мне не… – Возражения не принимаются! – перебивает его Ынхёк. – Давай вместе надуем мою Рыбу на лишних полсотни долларов, – парень игриво подмигивает младшему, а после смотрит на сощурившегося друга, который мысленно его сейчас проклинает. Почему Донхэ – Рыба, Кюхён спрашивать не стал, и так можно догадаться: у него красивое "морское" имя, из которого и произошло это милое английское прозвище. Решив больше с хёнами не спорить, юноша заказывает ароматное тонкасы* с овощами, бутылку холодной Колы, и, пока ждёт заказ, наблюдает за старшими, отмечая про себя, что у них очень близкие, тёплые отношения. Они совершенно точно не просто президент школы и заместитель, а самые настоящие друзья, это видно по взглядам, жестам, улыбкам, фразам, по тому, как они касаются друг друга. Должно признать, при взгляде на них создаётся впечатление, что они либо братья, либо пара, но последнее можно сразу отмести, ведь оба парня – альфы. – Эй, расслабься, – заметив, что мальчишка смущён и оттого молчалив, обращается к нему Хёкджэ, – бери закуски, суп, не стесняйся! Я же вижу, ты голоден, – он наклоняется к столу, опираясь на столешницу локтем, берёт с середины стола бутылку соджу и, налив прозрачную жидкость в три стопки, поднимает голову, чтобы поблагодарить аджуму, принёсшую блюдо и Колу для Кю. – Давай-ка выпьем, отметим наше знакомство, – старшие торжественно поднимают стопки, Кюхён повторяет их жест, они звонко чокаются стеклом, и хёны залпом выпивают соджу, вызывая у младшего уважение и зависть. Как ловко они это делают! Видно, это далеко не первый раз, когда парни пьют алкоголь, чего нельзя сказать о Кюхёне, для него эта стопка будет дебютом. А ещё… подозрительно – почему ни Хёкджэ, ни Донхэ не поинтересовались возрастом. Ему ведь ещё нет даже девятнадцати, – и то далеко не в каждом заведении тебе продадут алкоголь в девятнадцать, несовершеннолетний же, – значит, ему нельзя пить. Но старших его возраст, кажется, не волнует. Как и аджуму, обслуживающую гостей заведения, она тоже не спросила про возраст. – Пей, не бойся, – Хёк кивает на стопку, которую Кюхён так и держит в пальцах, – пей, и сразу закусывай, чтобы сильно в голову не дало. Решив не уступать хёнам, Кю выдыхает, вкидывает в себя порцию алкоголя, ощутив на языке только мимолётную сладость, со стуком ставит стопку на стол, тянется палочками за жёлтыми ломтиками маринованного дайкона, вдыхает… и тут же закашливается от противного ощущения спирта в горле. Жжётся. Приятно греет внутри грудной клетки. И отдаётся лёгкостью в голове. – Неплохо, – одобряюще кивает Донхэ, и посмеивается с того, как жадно мальчишка запивает соджу холодной водой и заедает дайконом. После первой стопки алкоголя находиться в обществе старшеклассников стало проще – Кюхён расслабился, влился в беседу, и уже без угрызений совести мог использовать простой панмаль в обращении к ним. Парни оказались ужасно шумными и разговорчивыми: сначала Хёкджэ заваливал юношу вопросами о его жизни, увлечениях, родителях, затронул даже тему личных отношений, с которой Кю плавно съехал, а затем инициативу перенял Кюхён и с пристрастием начал допрашивать обоих хёнов, тем более что все трое уже неплохо захмелели и языки развязались. В ходе разговора выяснилось, что Хёкджэ в свободное от учёбы время подрабатывает в школе танцев, обучая юное поколение современному танцу, а Донхэ периодически сам пишет музыку и работает фотомоделью в крупном агентстве; они всегда вместе, даже вон президентом и заместителем стали вместе, и, как Кю успел понять из их перепалок, живут хёны тоже вместе. – Мы дружим с детства, наши отцы до определённого момента работали в одной компании, – лопая мяско, завёрнутое в кунжутный лист с овощами, рассказывает Хёк, – а сейчас мои родители и старшая сестра живут в Америке, штат Невада, давным-давно уехали туда по работе и решили остаться. – И бросили тебя тут? Одного? – практически вскрикивает Кюхён с набитым рисом ртом. Бли-и-ин! Да этому парню круто повезло! Какой подросток не мечтает избавиться от родителей и жить в одиночестве? Хотя… в Корее, пожалуй, таких маловато, менталитет не тот. – Ну, я ведь совершеннолетний, формально вышел из-под опеки родителей, – пожимает плечами парень, – они только деньги отсылают каждый месяц. – А твоя семья? – Кю переводит взгляд на Донхэ, мирно попивающего из бумажного стаканчика холодный Пепси, чтоб немного протрезветь. – Мама держит свою кофейню, старший брат учится в университете, а отец завёл мне счёт в банке и каждый месяц бросает туда деньги, чтоб я мог жить отдельно, – беззаботно улыбается Хэ, переглядываясь с Хёкджэ. – Да-а, наша мама – чудо, – согласно кивает Хёкджэ, – у неё самое качественное кофе, она заказывает зёрна из-за границы. Отчасти благодаря ей мы можем жить вместе, именно мама Ли убедила наших отцов позволить нам снять квартиру и съехаться. Фразу "наша мама" Кюхён пропускает мимо ушей: во-первых, он уже маленько пьян, а во-вторых, это нормально – говорить "наш" по отношению к родителям или дому, так что юноша не придал этому особого значения. И всё же… почему они сожительствуют? Просто из выгоды? Независимая молодость, все дела. А спросить напрямик как-то неловко, всё же это личное дело каждого – как и где жить. – Значит, вы братья, проще говоря, – уточняет Кюхён, поднимая брови. – Да, – с какой-то игривой интонацией отвечает Хёкджэ, смотря на Донхэ, тепло улыбнувшегося ему, – можно и так сказать. Братья. – Бросив взгляд на свой телефон, Хёк тянется к нему, нажимает на кнопку блокировки, и, посмотрев на время, вздыхает. – Что, братик, надо бы закругляться, нам всем завтра на занятия, – он намекающе смотрит на сумку Хэ, висящую на спинке стула, – раскошеливайся! – Подожди, давай я отдам за себя, – вновь заводит старую песню Кюхён, но Ынхёк затыкает его, помахав ладошкой. – Не-не, – ехидно посмеивается Хёк, смотря как друг открывает кошелёк и со вздохом вытаскивает оттуда несколько зелёных и красных купюр, – пусть платит. В следующий раз будет думать перед тем, как спорить. Да, Фиши? – он говорит это нарочито громко, давя на психику младшего, и Кю в этот момент становится жутко интересно – по поводу чего же они спорили? – Думаю, об этом мы с тобой поговорим дома, – Донхэ хлопает хёна по плечу и окидывает его многообещающим взглядом. – Давайте по последней стопке, и по домам. Пока Хэ разливает оставшийся в зелёной бутылке алкоголь, Хёкджэ заказывает машину в приложении, а пока такси назначается и едет, парни допивают соджу, произнеся торжественный тост "за дружбу", доедают закуски, одеваются, и, сердечно поблагодарив аджуму и рассчитавшись, выходят из полупустого заведения. Что последняя стопка соджу была явно лишней Кюхён понимает только выйдя на улицу. Он делает всего два шага от деревянной двери щикданга, поднимает голову вверх, к тёмному беззвёздному небу, полной грудью вдыхает свежий ночной воздух, наполненный ароматами вишни, и… перед глазами всё плывёт. Юноша даже не осознаёт, что происходит, просто в один момент в глазах становится темно и земля уходит из-под ног. А через секунду он чувствует чьи-то сильные руки на поясе, левой щекой впечатывается в горячую крепкую грудь, и вдыхает нежный, сладкий, тёплый аромат топлёного молока. Приятно. Совсем не хочется двигаться, вот бы навсегда остаться в этих объятиях… – Айгу, кажется, мы перестарались, – понизив голос, говорит Донхэ, прижимая к себе разжижившегося донсена, а Хёк, глядя на эту забавную картину, только сдавленно посмеивается, пряча губы за ладонью. Выйдя из ресторана, Хэ не застегнул куртку, поскольку для разгорячённого организма показалось, что на улице тепло, однако сейчас парень своё мнение резко изменил – Кюхён с удовольствием трётся щекой и носом о его белую школьную рубашку, пальцами сжимает бока, а ощущения такие, будто он прикасается к голой коже. Мальчишка ещё и так соблазнительно пахнет, аж ноги подкашиваются! Но запах не сильный, значит, течки у него нет. Чего не скажешь о самом альфе, находящемся в начале сезона гона. – Да нет, самое то, – довольно хмыкает Ынхёк, наблюдая за разворачивающейся на его глазах картиной. – Вспомни своё знакомство с алкоголем. – Ты прав, – ухмыляется в ответ Хэ. Расплывшись в хитрой, хищной улыбке, Хёкджэ подходит вплотную к парням, кладёт правую руку на плечо что-то бубнящего Кюхёна, левой сжимает плечо Донхэ, и, чуть склонившись, целует Рыбку в губы, а после соприкасается с ним лбами, смотря в лихорадочно блестящие глаза. М-м, держится, а видно, что запах омеги его завёл. Как, впрочем, и самого Хёка. – Домой его? – тихо спрашивает Донхэ, непроизвольно поглаживая спину Кю и ёжась от того, как щекотно мальчишка сжимает его рубашку на боках, будто старается покрепче в него вцепиться. – Конечно, – вздыхает Ынхёк и оглядывается по сторонам, находя белую машину с нужным номером, – вон наше такси, пойдём. Немного растормошив и отлепив омегу от своей груди, Хэ ведёт его к машине, поддерживая за пояс, усаживает на заднее сидение, сам садится рядом, – нужно ведь присматривать за этой хмельной желейкой, из него ещё предстоит адрес вытрясти, – а вперёд, рядом с водителем, падает Хёкджэ, заделавшись штурманом. – Всё нормально? – интересуется блондин, оборачиваясь назад, и не может сдержать улыбки: Кюхён с закрытыми глазами, кряхтя, придвигается поближе к его другу, кладёт голову ему на плечо, притирается, и начинает тихо посапывать, тогда как офигевший Донхэ выпучивает глаза и открывает рот в неловкой улыбке. – Так, я понял. Остановите, пожалуйста, у ближайшего супермаркета CU*, – просит Хёк, обращаясь уже к водителю, – там нужно будет немного подождать, и поедем дальше по адресам. Согласно кивнув, водитель трогает с места и включает таксометр, мельком глянув на спящего на заднем сидении юношу. Как только такси останавливается у небольшого магазинчика с фиолетовой вывеской CU, Хёкджэ выскакивает из машины, прихватив с собой сумку, и через две минуты садится обратно с двумя баночками в руках. – Держи, трезвейте, – развернувшись, парень протягивает Донхэ две жестяные банки с холодным сладким кофе. Взяв баночки, приятно охладившие пальцы, Хэ кладёт одну рядом с бедром, вторую открывает, звонко щёлкнув язычком, и, растолкав спящего Кюхёна, всовывает банку ему в руки. Нахмурившись, юноша причмокивает губами, хлопает глазами, просыпаясь, и, резко вдохнув, присасывается к банке, жадно выпивая сразу треть сладкого напитка. М-да, наверняка утром ему будет плохо и придёт старый добрый похмел. – Это… самый. Клёвый. Вечер, – облизав губы, лыбится Кю, хлопая осоловелыми, блестящими глазками, и осматривается вокруг, соображая, где находится. – Бухарик, – ржёт на переднем сидении Хёкджэ, – говори адрес! Поедем тебя родителям сдавать. – У-у-у… Эм, улица Тонманно. Третья. – Видно, мальчишка старается себя контролировать, чтобы говорить внятно и без запинок, но из-за этого контроля очень сильно тормозит, что выглядит в разы смешнее. – Дом двадцать восемь тринадцать. – Едем на Тонманно двадцать восемь тринадцать, а после на одиннадцатую улицу Мапо-дэро, дом тридцать, – тут же повторяет Хёк водителю, и мужчина, заведя мотор, отъезжает от магазина, на ходу вбивая в навигатор адреса. В первые десять минут пути Кюхён высасывает две банки кофе, активно зевает, не переставая благодарить старших за хороший вечер, но в конце концов снова засыпает, растёкшись на сидении. Наблюдая за ним, Донхэ посмеивается, вспоминая, как ему самому было плохо после первого алкоголя, и, придвинувшись вплотную к донсену, позволяет мальчишке уронить голову на своё плечо, чтобы было удобнее дремать. Он выглядит беззащитным, расслабленным, трогательным, и… чертовски соблазнительным. Ранка на губах практически затянулась, потихоньку отцветает синяк под глазом и заживает ссадина на скуле – даже в таком "побитом" виде юноша красив. Смотришь на него, на эти синяки и царапины, и в голову приходит лишь одно слово – альфа. Альфа! Ничем не отличающийся от него и Хёкджэ, равный. Но вот его запах… он умопомрачительно пахнет глинтвейном, особенно находясь так близко. Когда они переезжают очередного "лежачего полицейского" или поворачивают, Кюхён причмокивает губами, трётся щекой о плечо Донхэ, и обвивает обеими руками его правую руку, вновь крепко засыпая. Опустив голову, Хэ внимательно рассматривает парня, осторожно переплетает с ним пальцы, массирует ладошки, будто невзначай утыкаясь носом в его вьющиеся чёрные волосы, но, почувствовав на себе взгляд, поднимает голову, встречаясь с карими, хитрыми глазами Хёкджэ в боковом зеркале. Старший, наблюдая за ними, ухмыляется, и кивает в знак одобрения, переводя взгляд на омегу. Всё, этот жест как спусковой крючок: хён дал разрешение, можно начинать игру. Подумав, что мальчишке нужно как-никак протрезветь перед тем, как заявиться домой, Донхэ его расталкивает, говорит, что они уже почти приехали, и приоткрывает окно со своей стороны, чтобы от холодного вечернего ветра юноша быстрее пришёл в себя. Широко зевнув, Кюхён отлипает от старшего, трёт глаза, улыбается Хэ, и отворачивается к окошку, стараясь хоть примерно сориентироваться на местности. Магазины, магазины, магазины, фонари, люди, дома, магазины… Чёрт разберёт, где они едут! Но всё внимание парня в одно мгновение переключается на густой, обволакивающий сознание, тёплый аромат топлёного молока. Едва носа касается этот запах, как Кюхён оживляется, поворачивается к Донхэ, и, как ни банально, не может оторвать от него глаз. Его феромоны, он делает это специально, вытягивая шею и прикрывая глаза, а затем дарит младшему очаровательную улыбку. Ну вот опять. Опять ему сносит крышу от феромонов альфы. Конечно, не так сильно, как это было почти два месяца назад, с Чонсу, но всё же. Аромат молока обволакивает, проникает в голову, дополняется сладкими нотками клубники, и отдаётся тянущим теплом в паху. Мозг отключается… Однако последними крупинками здравого сознания Кюхён понимает: во-первых, у него самого есть альфа, который только-только выписался из больницы, причём это на сто процентов его истинная пара, во-вторых, перед ним старшеклассник, у которого, судя по случайно мелькнувшей метке, тоже уже есть пара. Да, оказывается, у Хэ есть укус на шее, там же, на мышце между плечом и шеей, который юноша мельком углядел, когда хён вытянул шею, выпуская феромоны. И, сложив это всё, получается следующее: нужно держать себя в руках и не поддаваться на провокации. Что чертовски сложно сделать с опьянённым соджу мозгом. Зато, похоже, Донхэ ничего не смущает. Он по-доброму улыбается, скользит глазами по его раскрытой ветровке вниз, к бёдрам, затем как бы невзначай, ползя по сидению ладонью, тычет пальцем в его ногу, и снова смотрит ему в глаза, намекающе поднимая брови. Спрашивает разрешения. Пару секунд ждёт. И, не встретив сопротивления, кладёт ладонь на бедро донсена, слегка сжимая. Внимательно следя за реакцией младшего, Хэ сперва легонько поглаживает его ногу большим пальцем, затем сжимает, и медленно, практически по миллиметру, движется вверх, под полы ветровки, ещё выше, почти подбирается к паху… но Кюхён резко хватает его за запястье, виновато поджимает губы, и убирает от себя руку хёна. Прикусив нижнюю губу, Донхэ шире улыбается, перестаёт лезть к мальчишке, и откидывает голову на спинку кресла, смотря вперёд, через лобовое стекло на дорогу, мелькающую фонарями. Такая реакция со стороны омеги – уже неплохо. Было видно, как его волнуют чужие прикосновения, и дыхание стало чуть быстрее, щёки, уши покраснели, губы начал кусать. Тогда… почему остановил? Смущает, что они не одни? Или… он уже не один? Повернув голову к Кю, также расслабленно откинувшемуся на спинку сидения, парень залипает на бьющейся сонной артерии на его вытянутой шее, затем опускает взгляд вниз, на расслабленно лежащую на сидении ладонь омеги, и, потянувшись к ней, быстро переплетает с ним пальцы, тут же встречая удивлённый взгляд. – У тебя кто-то есть? – шёпотом, так, чтобы слышал только Кюхён, спрашивает Донхэ. Мальчишка в ответ как-то нехотя, неуверенно кивает, сжимая губы в полоску. – Пока не определился – можешь пробовать с кем угодно. Всё, главная мысль в юную пьяную голову заброшена, дальше дело за Хёкджэ и самим Кюхёном. Сегодня мальчишка эту мысль переварит, обдумает, с ней заснёт, а утром, когда протрезвеет, до него сея простая истина окончательно дойдёт. И уже в школе, снова встретившись с хёнами, Кю будет полностью готов к продолжению разговора. Только для более сильного эффекта теперь нужно воспользоваться последним, самым действенным фокусом. Всю оставшуюся дорогу до дома парни молчат, думая каждый о своём, но Кюхён при этом усиленно старается снова не уснуть и хоть капельку протрезветь, вдыхая свежий ночной воздух, влетающий в открытое окно, а Донхэ в свою очередь ласково поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони младшего, так и не расцепив с ним руки, и продолжает понемногу выпускать свои феромоны, которые юноша вдыхает вместе с ветром – дует-то так удачно в его сторону. Через пять минут Хэ замечает, как потяжелело дыхание юноши, он стал прикрывать губы и нос ладонью, поставив локоть на край своего окна, и крепче сжал его пальцы в своих. А-а-а, вот оно. Чувствует запах, но держится. Надо же, какая упёртая омега… – Приехали, – от разглядывания возбуждённого юноши Донхэ отрывает низкий, чуть хрипловатый голос водителя, и альфа, похлопав глазами, поворачивается к своему окну, смотря на обычную серую четырёхэтажку, возле которой они припарковались. – О, спасибо, – тут же оживляется Кюхён, зажевав пьяным языком ну очень уж сложное уважительное окончание предложения. – Спасибо вам ещё раз, – снова повторяет юноша, почтительно склоняя голову в знак почтения хёнам, и чувствует жуткое головокружение. Вот зачем было столько пить? Надо было как Донхэ – тот выпил пару стопок соджу и весь оставшийся вечер пил только сок и газировку, и вон, свеж как огурчик! – Эй, пойдём-ка, провожу тебя, – заметив состояние мальчишки, и почувствовав, как тот с силой сжал его пальцы, говорит Хэ, чуть потряхивая руку донсена. – Я сам могу, – стараясь придать твёрдости своему голосу, отвечает Кюхён, разжимая пальцы и вытаскивая свою руку из ладони хёна. – Не спорь, – практически "приказывает" Хёкджэ, сев вполоборота на переднем сидении, – идите, – он переводит взгляд на Донхэ и кивает ему на дверь. – Подождите буквально минуту, – обращается он к водителю, и мужчина, тяжело вздохнув и цокнув языком, демонстративно ставит таймер ожидания, показывая таким образом своим пассажирам, что "время – деньги". Выбравшись из машины, Кюхён улыбается и шумно вздыхает. Классное ощущение. Алкогольное опьянение потихоньку отступает, оставляя после себя жажду и лёгкость в голове, в желудке тепло после вкусного ужина, а тело расслаблено и хочет в постельку. А ещё ощущение свободы, будто он может сейчас сказать и сделать вообще всё, что захочется, и ничего ему за это не будет. И Чонсу хочется написать какой-нибудь ерунды… "Этого ещё не хватало, что за розовые сопли? Походу, соджу пробуждает во мне омегу. Из этого следует: низзя пить", – ведёт сам с собой диалог Кюхён, обходя при этом машину и встречаясь с Донхэ с другой стороны. – Донхэ-я-я-я, – расплывается в широченной улыбке Кю, что вкупе с его фингалом под глазом и запашком перегара выглядит ну очень смешно. – Ты чо, донсен? – фыркает Фиши, поднимая брови. – Тебя что ли на свежем воздухе ещё больше развозит? Откровенно смеясь над омегой, Хэ разворачивается и вместе с ним идёт к подъездной двери, ждёт, пока парень введёт код на замке, и, на секунду обернувшись, чтобы глянуть на Хёкджэ, входит в подъезд следом за младшим, слыша, как позади пиликнул дверной замок. Будто закрывшаяся мышеловка. Но такие мысли посещают лишь альфу, Кюхён, кажется, вообще находится очень далеко от мира сего, судя по его довольным вздохам и улыбке. – Всё, дальше один пойду, – остановившись у первой ступени лестницы, говорит Кю, поворачиваясь лицом к парню, и вдруг, перестав глупо улыбаться, отводит глаза в сторону и неловко поправляет лямку рюкзака на плече. – Хён… – М-м? – почуяв, что атмосфера изменилась, Донхэ медленно, крадучись, подходит ближе к младшему, игриво улыбается, и засовывает руки в карманы расстёгнутой весенней куртки. – Что ты имел в виду? Ну, в машине… – юноша забавно смущается, краснеет, и избегает смотреть старшему в глаза. Решив не отвечать, Донхэ медленно, чтобы не спугнуть омегу, подходит к нему ближе, тихо хмыкает, видя, что от этого мальчишка скукожился, будто ожидая удара, вытаскивает правую руку из кармана ветровки и, легко коснувшись пальцами подбородка Кю, поднимает его голову вверх, заставляя посмотреть на себя. Чёрт, всё же он жутко смешон с этим жёлто-фиолетовым синяком под левым глазом! Но сейчас всё внимание притягивают к себе приоткрытые пухлые губы с маленькой, почти зажившей ранкой. Наклонившись, Донхэ закрывает глаза и, ласково поглаживая щёку юноши, припадает к его губам в осторожном, лёгком поцелуе. И в эту самую секунду Кюхёна накрывает жёсткое дежавю: всё в точности, как с Чонсу. Хэ тоже пошёл за ним, тоже поймал, прижав к себе, тоже поцеловал, даже не спросив позволения, но… есть всё же колоссальное отличие – этот поцелуй безумно приятный. Нет, с Чонсу тоже было ничего! Но он – взрослый, несдержанный мужчина, который испортил его первый в жизни поцелуй, если уж быть до конца откровенным. А Донхэ… Он целует медленно, нежно, подходит вплотную, прижимая его к себе, зарывается пальцами в волосы на затылке, большим пальцем поглаживая ушко, и, лишь дождавшись ответа и взаимных объятий, проникает языком в его рот. Хён умопомрачительно пахнет топлёным молоком, он не спешит, только нежно целует, прижимая к своему горячему телу. Почувствовав, как в паху потяжелело, Кюхён шумно выдыхает и обвивает талию старшего руками. Не хочется, чтобы он останавливался. Донхэ совсем не похож на Итука… Нежный, внимательный, неторопливый, спокойный… Это сводит с ума. Как только Кю расслабляется и едва слышно постанывает ему в рот, Донхэ аккуратно завершает поцелуй, напоследок слегка прикусив нижнюю губу юноши, и, выпрямившись, тепло улыбается ему. – Пока ты не определился с выбором пары, – тихо, вкрадчиво говорит Хэ, чтобы сказанное записалось на подкорку омеги так же чётко, как музыка на пластинку, – и не связался меткой – можешь пробовать любого человека, который понравился. Ты ведь не из тех, кто "до свадьбы ни-ни" и "спать надо только с истинным", верно? – парень смешно хмурит брови и коверкает голос, передразнивая старшее поколение. В самом деле, это элементарные нормы нравственности, которые были актуальны в молодости их родителей, но сейчас совершенно другое время. Мало кто следует этим установкам в современности. – Подумай над этим. Донхэ подмигивает младшему, плавно отцепляет его от себя, и, развернувшись, выходит из подъезда, оставляя Кюхёна в полном смятении и растерянности. Выйдя на улицу, Донхэ широко улыбается, встретившись взглядом с чёрными, опасно блестящими глазами Хёкджэ, который пересел на заднее сидение, и, вытерев рукавом куртки губы, обходит машину и садится в неё, сразу громко говоря водителю "можно ехать". – Как всё прошло? – сходу спрашивает Хёк, поворачиваясь к парню и хватая его за левую руку, начиная судорожно её мять – дурацкая привычка детства, ну не может он жить без прикосновений к своей Рыбке, особенно в моменты стресса. – Лучше, чем могло бы быть, – расплывается в широченной улыбке Донхэ, – он наш. – Значит, ещё пара дней, пока обдумает, – бормочет Ынхёк, опуская глаза, – и он сам придёт к нам, – подняв взгляд на Хэ, парень хитро улыбается и перестаёт слишком резво тискать ладонь младшего. – Как раз в среду у нас тренировка будет, там и поговорим, к этому времени он созреет. Парни на минуту замолкают, просто глядя друг другу в глаза, Хёк переплетает пальцы с Донхэ, откидывается на спинку сидения, сидя вполоборота к донсену, и внимательно рассматривает парня с головы до ног. Глаза, губы, шея, крепкая грудь, которую практически не скрывает белая школьная рубашка, мягкий животик, школьные брюки, снова резко к губам и… взгляд хёна становится опасным. Хэ знает этот взгляд, его он видит, как правило, только дома, и только будучи обнажённым. Его глаза начинают блестеть, будто бы чернеют, и парень чуть опускает голову, смотря исподлобья, словно хищник. – Что? – ёжится Донхэ. Сейчас не время и не место для игр, он только-только отошёл от поцелуя с омегой, к тому же они в такси, и не совсем наедине – впереди водитель. – Вы с ним… – он не заканчивает предложения, но забавно вытягивает губы уточкой и глазами указывает младшему на его губы. Машинально облизнувшись, Донхэ согласно кивает, и весь покрывается мурашками от того, каким жутким стал взгляд старшего. Всё, если сейчас он не перестанет провоцировать хёна – хён набросится на него прям тут, и ни черта его не смутит ни машина, ни водитель. Он ревнует, очень сильно ревнует, и завёл его факт поцелуя любимого парня с омегой. – Так, стоп, остываем, – тихо просит Донхэ, тем не менее не сдерживая довольной улыбки: как не радоваться-то, если знаешь, что, едва они войдут в квартиру, Хёк на него набросится, как хищник на мясо? – Дома поговорим, да? И окно закрой, продует на хрен. Максимально тихо, насколько это позволяет жужжащий и пищащий электронный замок, Кюхён входит в квартиру, на вопрос матери "где был" отмахивается "дополнительными занятиями по физике", при этом отворачиваясь, чтобы родительница не почувствовала запаха алкоголя, и пулей уносится в душ, услышав шаги отца на кухне. Уж если отец увидит его пьяным, и не дай бог учует на нём чужой запах альфы – можно будет смело подыскивать себе гробик. Намываясь под тёплыми струями воды, юноша лыбится во весь рот, раз за разом прокручивая в мыслях воспоминание о поцелуе с Донхэ. Это такие… классные ощущения! Привкус апельсинового сока на его языке, тёплый аромат топлёного молока, горячая ладонь на шее, крепкая спина под пальцами, красивые глаза с двойным веком, длинные чёрные волосы, нежные тонкие губы… М-м, снова в паху тяжелеет. Надо же, всего-то от воспоминаний! Наверное, случись их встреча парой месяцев ранее, он бы не задумываясь пал в объятия Донхэ, – или Хёкджэ, там было бы не важно, – ведомый всплеском гормонов и течкой. А сейчас, находясь в трезвом, свободном от гормонов уме, он может здраво рассудить, что к чему. И первая трезвая мысль – какого ж хрена он творит, если у него уже есть Чонсу? И какого чёрта Донхэ его поцеловал, если у него на шее Кю сам, своими глазами, видел отчётливый зарубцевавшийся укус? Это очень странно. Намыливая волосы, Кюхён неосознанно трогает шею, обдумывая сложившуюся ситуацию, подставляет лицо струям воды и… внезапно голову озаряет догадка: вероятно, Донхэ примерно в его возрасте по глупости связался с какой-то омегой, та поставила ему метку, потом они расстались, а Хэ так и остался одиноким с этой меткой. Вот причина, по которой парень её скрывает под одеждой, и вот почему поцеловал его – хён свободен! Просто у него было не самое лучшее прошлое, вот и всё. Что же касается Ынхёка… Да, у него тоже метка, но, в отличие от Донхэ, он не проявлял внимания к Кю, и не поддавался на его феромоны, а это значит, что у него в данный момент есть омега. Или бета, что не так уж важно. Интересно только почему у них метки не на артерии? Обычно кусают туда, чтобы заявить права и перебить запах для других людей. А у них на мышце. Это значит одно – парни не определились и таким образом перестраховались, оставив нанесение настоящей метки на попозже. Хорошенько почистив зубы, чтобы избавиться от привкуса баночного кофе и перебить "тончайший" запах перегара, Кюхён заматывается в два полотенца, бросает школьную форму в стирку и выходит из душа, быстро перебегая по коридору в свою комнату, при этом по пути захватывая рюкзак, брошенный у двери. Благо не попался родителям на глаза… Отец точно бы не одобрил тот факт, что сынок напился вместо того, чтобы заниматься подготовкой к экзаменам. Да ещё и пил в обществе двух альф. Одевшись в уютную синюю пижамку, Кюхён вытаскивает из рюкзака телефон, приоткрывает окно, и падает на постель, сразу укрываясь одеялом. Он щёлкает на кнопку включения, заставляя экран телефона загореться, и его глаза мгновенно расширяются: десять сообщений от Чонсу в KakaoTalk, и четыре звонка. Ай, да и плевать, наверняка хён уже спит, – хотя на часах только половина десятого, – поэтому Кю только смахивает уведомления, заводит будильники, ставит телефон на беззвучный режим, подключает его к зарядному устройству, и с чистой совестью засыпает крепким, глубоким сном. *Тонкасы (돈까스, в японском 돈카쓰 - тонкацу) – считается блюдом японской кухни, это зажаренная во фритюре свиная отбивная, в Корее также готовят из курицы. *Магазин CU – сеть круглосуточных магазинов в Южной Корее.